Глава тридцать восьмая. Витриольство и ключи

Сказочник Колдуна нараспев, по-витриольски насмешливо, читал выученные им наизусть сочинения Даниэля Лауна. Белая дама смеялась над особенно остроумными моментами. Колдун убедился в том, что не ошибся, подбирая тексты. Хотя с тех самых времён, как он вместе с Гернегроссом дразнил этими рассказами георсамитов, никто больше не оценил своеобразный юмор северного сочинителя. А с тех пор минуло уже много времени. Впрочем, много ли?

— Многие витриольствуют по поводу вашего телохранителя, любезная дама, — отвлекаясь, сказал Колдун. — Самый распространённый повод — это утверждение о том, что он служит кому-то из дэвов.

— Несомненно, — сказала Клюген, сделав непроницаемое лицо. — Он служит Шмерцену и, покидая меня, охотится со всем моим оружием на детей, а потом приносит их в жертву Моргенштерну.

— Тоже витриольствуете? — усмехнулся Колдун.

— Разумеется, добрейший. Даже если бы он служил дэвам, я бы не говорила об этом просто так. А ваша беловолосая натура, думаю, вполне могла бы послужить кому-нибудь из высших.

На этот раз Колдун не стал спрашивать, были ли эти слова шуткой — не хотелось услышать отрицательный ответ.

Когда сказочник зачитывал «Хроники ишака Теодора», Колдун и Ведьма снова вошли в периферический астрал. Ближний туман превращался в образы, которые смутными силуэтами иллюстрировали слова сказочника, зазвучавшие более гулко.

— …день десятый, — от лица несчастного ишака повествовал сказочник. — Сегодня мой хозяин с утра чеканил призыв «Скажи дурману нет», потом кое-как подвесил чеканку над столом, а сам отлучился на какое-то время. Вернулся с мешком, набитым дурманной травой и курительными смесями. Заперся в своём кабинете, долго разговаривал с принесёнными травами, смеялся и сказал много разных слов, но слово «Нет» ему никак не давалось…

Ведьма рассмеялась, и вслед за ней расхохотался Арцт Первертирен — правда, не звонким, а немного металлическим и оттого леденящим смехом. Колдун посмотрел на туман, клубящийся в руках. Вместо фальчиона и жезла у него в руках образовывались два цветка: один походил на белый элан, другой на нежно-лиловый хефтиг, и у обоих были огненно-рыжие, никогда, наверное, не виданные наяву стебли.

— …день тринадцатый. Вечер. Хозяин сказал, что отправляется на собрание нордических бардов. Нарядился в пышную одежду, напомадил губы и зачем-то надел кокетливые чулки. После этого взял в руки длинный голубой веер и попрощался, сказав, чтобы я не скучал. Наутро я рассылал духов по всем лечебницам и тюрьмам. Одного отправил к мортусам, спросив, не находили ли они на месте нордических бесчинств обезображенного тела с торчащим между позвонками голубым веером. Мортусы сообщили, что находили, но только не с голубым…

Два цветка, медленно поднявшись из рук Колдуна, поплыли в астральном воздухе, медленно кружась. Мистические таланты? Всякое, конечно, возможно. Белый и лиловый… традиционные цвета многих, одержимых радиацией. Как там говорила беловолосая мистичка?..

Слишком уж похоже на Винтернахт, слишком.

«Так к чему отрицать?» — раздался в голове трубный голос. Колдуна невольно передёрнуло. К счастью, Клюген не обратила на это никакого внимания.

Дослушав не мрачное, к счастью, окончание злоключений ишака Теодора, Колдун и Ведьма перешли к разговору о музыке. Как только Клюген упомянула северных варваров, Колдун сделал знак сказочнику, и тот, взлохматив бороду, выдал пару утробно-рычащих строф. Дама Арцт взмахнула рукой, призывая к тишине.

— Нет, нет, совсем не это! Варвары бывают разными, добрейший Колдун. Очень разными.

Она хлопнула в ладоши, вызывая из дальней залы музыкантов, и велела сымпровизировать что-нибудь из «Вечного глубокого сна». Колдун вспомнил, что он встречал упоминание этого ансамбля — в астральных покоях дамы Арцт.

Они играли всего несколько минут, не вмешивая в музыку слов. Мелодия звучала легко, плавно, текла и струилась, и правда напоминая печальный сон. Колдун заметил, что бесцветные феечки закружились медленнее и будто бы даже приобрели расцветку: из полупрозрачных стали голубыми и жёлтыми. Однако эффект этот был временным. Стоило музыке смолкнуть, как эфемерные создания снова почти растворились  в воздухе.

— А что духи? — спросила Ведьма. — Вижу, кальян уже не горит огнём. Взглянем-ка, добрейший мой Колдун.

Они взглянули. Духи выстроились в ряд, что значило: их поиск завершён. Они свалили в кучу, как мёртвые тела, бесформенные сгустки пойманных и обезвреженных вредителей. Арцт Первертирен, снова сверкнув белизной, вытянул руку с опущенным вниз большим пальцем, и лейтенант с ярко полыхающей руной «К» сжёг врагов белым астральным пламенем. Вредители гибли с истошным воем, и одновременно с этим защитники кальяна взмывали ввысь, растворяясь в переменчивой дымке, где далеко-далеко в высоте горел их знак.

Когда шум смолк и прах развеялся, они снова остались вдвоём перед запертыми воротами замка Гарн. Привратник со скучающим видом стоял у дальней стены, его совершенно не волновало всё, что сейчас произошло.

Арцт Первертирен, хрустко шагая в расползшейся по кальяну тишине, подошёл к привратнику и представился. Тот покрутил свиток — и привычным для многих жестом выдал новенький блестящий ключ.

— Сработало, — восторжествовал Арцт. Колдун посоветовал не торопиться и вначале проверить.

Когда на очередной стук в ворота Гарн отозвался раскрывшейся замочной скважиной, и ключ вошёл в неё, как влитой, Колдун вздохнул со смесью удовлетворения и печали. Оба чувства имели причины.

Они прошли по коридорам, которые казались бесконечными, поднялись по прохладным лестницам. Арцт Первертирен приблизился к своим апартаментам, и двери послушно раскрылись перед ним. Колдун оглянулся кругом: он не мог понять, сколько гостей успело побывать в покоях Арцта. В конце концов, в астрале каждый видит что-то своё.

— Что ж, пока выходим, — сказал он.

Спустя мгновение Ведьма уже коснулась его руки и поблагодарила за помощь.

— А теперь, добрейший мой Колдун, — сказала она, — я провожу вас, поскольку ваш собрат Шаман уже ждёт меня в моих апартаментах. — Она втянула дым из мундштука. — Говорит, что такие проблемы, как моя, решаются намного быстрее.

— Любая проблема решается так быстро, как вы обычно желаете, — нашёлся сказочник. — Однако если для вас важна не проблема и даже не результат, которого вы достигнете, а в каком-то роде сам процесс, то вы будто начинаете управлять временем, отведённым вам на это.

— Ах, добрейший, скажите вашему натуру, что он выражается чересчур витиевато для сказочника. Сказки должны быть понятными и не слишком походить на правду. Пойдёмте, я скажу стражу выпустить вас. Вы ведь не покинете меня, как милейший Трубадур, на спине воруртайля?

Колдун задержался ещё ненадолго, пока его натур набрасывал последний в этот вечер портрет дамы Клюген. Затем учтиво попрощался с ней и, повернувшись спиной к закрывшейся железной двери, стал спускаться по широкой лестнице. Здесь царил почти полный мрак. Белёсым светом, похожим на лунный, светился перстень на руке, а свет звёзд проникал через какую-то дальнюю бойницу и рассеивался в огромной каменной шахте.

Он вышел из крепости в звёздную яркую ночь. Ведьма успела сообщить, что Шаман бывал её частым гостем. Трубадур, похоже, не говорил с дамой Арцт о цветах. Колдун был в этом почти уверен. Он и сам не стал даже брать цветовода с собой — всё, что можно было увидеть, он уже успел увидеть, но выращивать с белой дамой цветы в апартаментах, пронизанных радиацией, было либо невозможно, либо сложно настолько, что Колдун не мог себе и представить. Он не отказывался от этой мысли и не гнал её прочь, но смысла в ней не было никакого.

— Интересно, что думает о цветах господин Шаман? — задумчиво, будто сама себе, проговорила мистичка. — Что он думает о белых цветах и что — о цветах бесцветных?

Бесцветные цветы. О да. Беловолосая умела вызвать в нём сомнения. Чем дальше, тем больше Колдун это замечал.