Анекдот с котом

(Случай из жизни или рассказ без сюжета)

Семья Кошмаренко жила в одном из отдаленных московских, так называемых, «спальных» районов в ничем не выдающемся из остальных средней давности застройки 10 этажном доме.

В этот, тоже ничем вроде не выделяющийся из среды прочих московских зимних, бесконечно длинных вечеров, отец семейства – Полигон Викторович Кошмаренко, приехал домой немного ранее обычного, но, по вполне обычным для этого времени года причинам, а именно: чего-то разболелась простудою жена, и на сегодняшний вечер намечался розыгрыш полу-финала Европейского кубка по футболу.

Неохотно поздоровавшись с сыном, который тоже, в силу закономерных причин (т.е. отсутствия работы на данный момент жизни) болтался уже давно дома, он, для вида, поухаживал за супругой, уложив ее на постель в спальне довольно просторной трехкомнатной квартиры и, потихоньку, чтобы «не обломали кайф» пробрался в кухню, где уже бурчал комментаторским голосом небольшой телевизор. По дороге счастливый телеболельщик запасся 2 бутылочками холодного пива и воблочкой собственной посолки, в предвкушении необычайного удовольствия, которое он обычно испытывал от просмотра футбольных матчей, особенно, такого уровня. О, Полигон Викторович, (сын военного и сам военный, служащий, правда, по хозяйственной части) как порой бывают неожиданными по своим последствиям вот такие вот сладостные предвкушения и тихие минуты наслаждения вроде бы заслуженным покоем; как порой из-за какой-то мелочи может все обломаться! Но, поедем дальше.

Сын у Полигона Викторовича получился не в отца и, конечно же, не в деда – ветерана войны и старого служаку. Не понюхавший на своем веку ни разу столь сладостного для всех военных запаха казенных сапог, и не вкусившему и маленькой толики безропотной дури служебной субординации и дисциплины, сын у него рос, как полуденная роза, а точнее, как репейник в пустыне, т.е. был предан самому себе, и потому получился личностью изнеженной, безвольной и мечтательной. Он был еще довольно молод, но уже не так, чтобы предаваться своим мечтам, забыв про остальной мир. В тайне, подспудно, он уже сам начал осознавать это, и подумывал завести себе подругу жизни, но отсутствие собственной полезной жилплощади и постоянной работы нещадно обрезали крылья и этим, как бы показалось нам, вполне обоснованным фантазиям. Ну так, продолжая наш правдивейший рассказ, стоит заметить, что именно этому члену почтенного семейства и удалось завернуть в этот вечер все это дело, благодаря его патологической склонности к мечтаниям и нетерпением вынужденного одиночества.

За окном семейного гнезда, свитого на 5 этаже, начал падать мелкий, редкий снежок. Мороз заметно усилился, и сквозь промерзшее стекло на дворе не было видно ничего, кроме типовых городских фонарей, которые тоже, наверное, тяготились своим одиночеством в этот вечерний, морозный час, и потому даже светили не все, а, как нарочно, через один.

Под конец первого тайма у полковника Кошмаренко вышло целых две неприятности: во-первых, он так волновался по ходу матча, что выпил уже 2 охлажденных заранее и, увы, последних в холодильнике бутылки пива, а во-вторых, наша команда никак не хотела радовать игрой своих искренних болельщиков в промерзшей России из счастливой, вечно цветущей Испании, и потому уже проигрывала 0:2. Дело надо было срочно поправлять, но как? Не кричать же в истерике на телевизор, ругаясь на бестолковых защитников и форвардов (что Кошмаренко уже, отчасти, пробовал). Оставалось только одно – раздобыть еще пивка и как-то утешить себя в общем горе. Жребий был брошен, решение найдено и Полигон Викторович, бережно сплюнув остатки рыбного хвостика на газетку, стал зычно звать своего мечтательного сына.

Сын же его, Валерий, хоть и слыхом не слыхивал, что такое дисциплина, но на призывный зов отца все-таки всегда являлся, потому что знал – в его положении никак нельзя было плевать в колодец, из которого приходилось каждый день не только пить, но и есть.

После 5 минут грозных воззваний отца к сыну в дверях кухни, где продолжался просмотр позорного матча, появилось не то призрак, не то тень. Сын Кошмаренко был так тощ и одет во все темное, что походил сразу и на то, и на другое вышеперечисленное. Отец его даже испугался этого внезапного, бесшумного явления и с полминуты молча смотрел на сына, словно не узнавая его, или вспоминая, что ему от него собственно было нужно. Громкий рев трибун от внезапной атаки испанцев вывел его из этого коматозного состояния и он проговорил наконец: «Сына, поди, устал уж на кровати валяться, помог бы отцу – хоть какая-то польза должна от тебя исходить, а?». В ответ сына неожиданным для его телосложения басом (это было, пожалуй, единственное, что он унаследовал от предков-военных), ничуть не смущаясь, сказал: «А те че надо то?».

- Ну ты что, не видишь, твой отец с работы устал, а ты целый день баклуши бьешь, за пивом что ли сходил… А то, право, меня на все не хватает. Меня вообще надолго с вами не хватит, дармоедами… - понижая интонацию, философски закруглил свои невинные намеки несчастный глава семейства.
- Ну, тебе надо, ты и иди – не калека же! – тем же неумолимо спокойным баском, без тени сострадания к отчему горю, ответил Валерик.

- Вот кого воспитал! – немного переигрывая, начал вновь свою речь Полигон Викторович – никакой любви, да что там любви, никакого даже малейшего намека на почитание, уважение к родителям! Ты же сам видишь – я футбол смотрю, все смотрят, кроме тебя, лентяя. Ответственный матч, могу тебе сказать. Если я сейчас отойду, то мне даже с коллегами завтра стыдно будет встречаться. Что я им расскажу, если они о матче спрашивать будут? Позор для мужчины! А ты бы сгонял, по морозцу свежему прошелся – недалеко ведь до палатки, и всего-то пару бутылочек «Невского» или «Балтики». И все. Я ж к тебе всей душой! –

Полигон Викторович умолк, умоляюще поглядывая на сына. В этот момент по телеку проскользнула реклама «Позвоните родителям», и сразу вслед за ней смачный и аппетитный ролик пива «Невское». Сердце Валеры дрогнуло, наконец, и он коротко бросил: «Ладно, жертва телевидения, давай деньги, схожу». Отец проворно спрыгнул с табуретки и, приговаривая, «вот и славненько!» начал шарить по карманам уже снятых форменных брюк, пока не нашел и не протянул Валере голубую бумажку. Вид денег ободрил сконфуженного предстоящей прогулкой на мороз юного волонтера, ибо из полученных на пиво средств он положил урвать что-то и для себя. «Только я и себе сигареты куплю». – брякнул он уже в прихожей, натягивая зимние ботинки и куртку с капюшоном. – «Купи, купи, сына. Давай только побыстрее, пока перерыв!» - на этом диалог отца с сыном прекратился. В рамке телевизора было видно, как футболисты потные, грязные и злые действительно уходили на перерыв.

Как известно, всякий предмет, перемещенный из тепла в холод, непременно меняет свои свойства. Так случилось и с нашим героем. К тому моменту, когда он из теплой, уютной квартиры вывалился во мрак морозной декабрьской ночи, душевное состояние его опять омрачилось. «Что я им, раб что ли, чтобы все глупые прихоти исполнять?» - думал он. А тут еще на улице поднялся пронизывающий ветер. Снежинки перестали мерно падать, образуя тонкую беловатую пленку на льду под ногами, и стремительно заносились друг за другом, вверху и в низу. Валера поднял капюшон, но неугомонные частицы замерзшей воды все равно проникали к нему за шиворот и больно кололи в шею и в уши. «Вот, черт, ну и приспичило ему в такую погоду!» - продолжал возмущаться он, ускоряя скользящие  по промерзшему асфальту шаги к ближайшему магазинчику, который, как китайский болванчик, работал без остановки целыми сутками напролет без перерывов и выходных. Но уже на обратном пути, гремя лежащими в пакете двумя бутылками свежего пива (пускай охлаждаются, думал он, а то эта «прорва» опять будет чем-нибудь недовольна!) – душевное расположение опять начало меняться, успокаиваться. А когда он закурил сигаретку, из купленной, на перепавшие от отца денежки, пачки, чувства и мысли его приняли свой обычный мечтательно-беспристрастный вид. «Черт с ним, с этим старым придурком и колючим морозом, которые так меня достали. Тяжелее всего от того, что я одинок и некому, как говориться, и руку пожать. Ни человека, ни скота вокруг нет, кроме этих двух слонопотамов, которое сами уже толком не понимают, хорошо они сделали, что меня родили или нет…» - так или почти так размышляя, подошел он обратно к своему подъезду, интуитивно отыскивая свободной рукой ключи от кодовой двери. Последний пятачок искусственного света уже почти был готов проскочить мимо, как вдруг, от фонарного столба к подъезду промелькнуло какое-то быстрое существо. Валера даже не сразу сообразил, что это было такое – кошка, крыса, собака? Но, через несколько мгновений, опять произошло быстрое перемещение и, незнакомый ранее объект, удалось наконец-то идентифицировать. Это была кошка. Да еще какая! После метаний из разных сторон подъездного пространства, это существо, постепенно сужая круги, замерло наконец в двух шагах от ног нашего ходока. Замерло и тихо замурлыкало, виляя хвостом.

Постараемся кратко описать это животное таким, каким увидел его Валерий в этот вечер.
Это была крупная кошка (точнее, как потом выяснилось, кот) насыщенного рыжего цвету, что уже, само по себе, импонировало, ибо имя «Чубайс» уже давно ласкало слух всем народам России. Морда была с умными, зелеными глазами. Тело с могучими лапами, пушистым, крепким хвостом. Весь вид ее был какой-то холеный или, что точнее, лощеный, как будто это чудо природы только сегодня отпустили с какой-то международной выставки. Валера даже подумал, что это – беглый котяра, и его сейчас же хватятся искать добрые хозяева. Но потом, он подумал, что не помнит никого из соседей, имеющих рыжих кошек или тому подобных, и что этот экземпляр если и беглый, то из других краев, а, стало быть, помочь его владельцам если и не невозможно, то очень трудно.
Валера как человек одинокий и в тайне любящий все живое, посочувствовал котику, которому уже не светило в жизни ничего, кроме как обретаться по помойкам и подъездам, и искренне жалея, что он ничем не может ему помочь – шагнул к нему и нежно погладил его жесткую шерстку. В ответ котенок издал нежный писк. Валера отдернул руку и постоял немного в полной тишине, раскуривая новую сигарету. Ему вдруг представилось возможным, сделать невозможный, эпатирующий окружающий его мирок поступок. Квинтэссенцию его мыслей можно было бы выразить фразой из одного некогда популярного комедийного фильма – «Пускай я не был рожден королем, но зато я могу умереть, как король!». А более детально мысль его развивалась в это время следующим образом: «Я люблю кошек и всегда хотел иметь возле себя какого-нибудь живого и верного друга, пускай хоть и из братьев наших меньших. Этот кот вполне хорош и подходит мне: он необычен, красив, здоров и ничей – что еще, собственно, нужно? Но, встает другой вопрос: куда мне его вести? Где он будет жить? Естественно, там же, где и я, т.е. в нашей квартире. Но это невозможно, потому что там проживают еще двое обитателей – мои отец и мать. Далее: пускай отец к котам индифферентен, это он меня не переносит, к животным же вполне безразличен и скорее всего будет не против этого несчастного существа. Мать же ненавидит и панически боится всякую нестерильную живность и даже не терпела рыбок, которые были безгласны и почти стерильны (тут Валера невольно вспомнил о судьбе несчастных рыбок, которые были у них, когда он еще учился в школе) в итоге рыбки сварились в аквариуме от забытого включенным на ночь обогревателя воды. С тех пор ничего живого, кроме оставшегося после смерти бабушки, кактуса у них в доме не было. Велико значение стерилизации! – ехидно подумал он, вспомнив об этом. Итак, мать – против, отец беспрекословно повинуется матери, а, значит, кот – вон из квартиры. Да… Тут процесс мышления вроде бы остановился в голове у юного борца за счастье домашних животных, но потом порыв внезапного и подспудного негодования от скрытой обиды прорвался в душу и поглотил все, переведя этот вечер из ранга заурядных в необычный и, даже, трагический.

«Какие они, в сущности, самодуры, самовлюбленные эгоисты – эти вот мои дорогие предки!» - понеслось у него в голове – всю жизнь мною понукают, запрещая свободно любить, творить, мечтать и делать то, что считаю нужным. И даже в таких мелочах, как вот, например, иметь или не иметь какое-нибудь существо вроде кошки или собаки – и тут нет никакого простора. Живи, мол, сам, так как деется от тебя уже некуда, но мы будем тебя за это всякий день унижать, напоминать тебе о твоей вторичности, зависимости и беспомощности. А если не будешь сносить все это с благодарностью или противиться нашей родительской воле – так и тебя вон! Вот как этого бедного котенка кто-то выкинул неизвестно за какие грехи.

Так нет же, выкусите. Много крови моей вы выпили уже. Я – благородный человек и не чета вам, мещанам. Я спасу хоть одно существо, пускай малейшее из всех земных, но я в силах это сделать и – сделаю! А там пусть хоть буду вместе с ним скитаться по подвалам и помойкам и т.д. и т.п.» - примерно так рассуждая, наш герой все более возбуждался и, наконец, решил, что сначала попробует убедить родителей в правоте своего поступка, а если они откажут наотрез – уйти со своим косматым другом (для виду, конечно) на несколько дней из дома пожить к своему приятелю. Решено – сделано. Бросив в сторону окурок и переложив обледеневшие ключи из руки снова в карман, Валера пошел на кота, чтобы подобрать его с земли. Но тут-то и появились первые трудности. Котенок, который вначале подавал верные знаки дружелюбия и ласкался к нему, вдруг резко отпрыгнул и убежал метров на 10. Но нашего бунтовщика это ничуть не остановило. «Наверное думает, что я его съесть хочу, как кореец» - подумал он и еще раз попробовал поймать проворное животное. В отчаянной погоне за ним появились и первые потери: когда, наконец, Валере,  удалось поймать Рыжика за заднюю лапку, он поскользнулся и выронил пакет с пивом. В результате одна из бутылок, смачно хлопнув дном об асфальт, разбилась и пена, шипя, стала пробиваться из всех щелей разодранного пакета. Но он не отступил. Стряхнув с себя липкую грязь из пива и снега и, держа за задние лапы, словно битую птицу охотник, орущего во все горло кота, Валера опять полез в карман куртки за ключами от двери в подъезд. Вторую бутылку он положил себе под мышку и после неописуемых пером, почти цирковых манипуляций с котом, ключами, дверью и склизкой бутылкой, вошел в подъезд.

Двери лифта послушно и подозрительно быстро открылись и наш защитник всех униженных и обездоленных спокойно доехал до своего этажа. Но когда двери лифта снова плавно разъехались в разные стороны, присмиревший на некоторое время котяра опять, подобно птице, но только живой, трепыхнулся и вырвался из рук нового хозяина. Вторая попытка к бегству оказалась еще более трагической по своим последствиям, чем первая, во дворе. Вторая, она же и последняя бутылка пива, скользкая от пены первой, предательски выскользнула из под уставшей руки и с треском разбилась о бетонный пол. Валера растерялся и даже немного разозлился на бестолковое животное. «Ну уж я тебя!» - проговорил он про себя и ринулся вслед за сбежавшим другом. На этом эпизоде, может быть, все и закончилось бы, но кошка тоже была не так умна, как могло казаться сначала. Скорее всего, она была в этом месте впервые и куда бежать от своего незваного счастья тоже пока не знала. Она стала метаться с этажа на этаж, то проскальзывая между ног у Валеры, то ехидно мурлыкая, где-то из темноты лестничного пролета. Но, в конце концов, победило упорство. Валерий все-таки хитростью, ласками, уговорами и хорошей ориентацией на местности опять изловил непокорного зверя. Счастливый, с котом в крепко сжатых руках, без пива, а, точнее, весь в нем, он осторожно вошел в незапертую дверь своей квартиры, которая должна была стать родным домом для нового жильца. Он был как-то торжественно весел и одухотворен, не то от увенчавшейся успехом погони, не то от чувства собственного достоинства за принятое им смелое решение. Прокрадываясь сквозь прихожую, он только тихо нашептывал своему пленнику: «Ты только не бойся, мы тебя не съедим, как корейцы, мы – хорошие, а ты – должен вести себя хорошо и понравиться маме. Сейчас я тебя с ней познакомлю. (О, Боже, что тогда будет? – пронеслось у него в голове.)».

Как только он вошел в стены родного дома, на смену некоторой эйфории, пришло подсознательное чувство скорого скандала и страха за возможные последствия – пива то он не принес, а принес то, что может вызвать совершенно непредсказуемую реакцию. Но это его не остановило. Обстоятельства потворствовали делу. Он спокойно миновал кухню – отец в это время прямо уткнулся в телевизор, откуда после начала второго тайма стали все более увереннее раздаваться обнадеживающие реляции комментатора. Наша команда наконец-то «заиграла» и уже сравняла счет в борьбе с самоуверенными испанцами. Отец был так увлечен матчем, который и вправду был интригующим, что даже забыл о пиве, а также и о том, кого он с таким напором отправил за ним. Кот же, припав к груди Валеры, ошарашено смотрел по сторонам и совершенно затих. Но это, как всегда водится в подобных случаях, было затишье перед бурей. Это было притворное затишье.
 
Наступила торжественная минута. Пожалуй, с таким трепетом, какой охватил нашего героя, подбиравшегося с новоявленным другом к своей драгоценной матери, иной жених впервые знакомит родителей со своей невестой, прося согласия на брак. Итак, вот она – дверь спальни.

Перенесемся и мы с вами в это укромное и священное для всех обывательских семей место и посмотрим, что в нем на этот момент времени происходило. А происходило вот что: как известно было из начала нашего повествования, жена полковника Кошмаренко разболелась легкой простудой. Потому она с каплями от насморка на столике мирно почивала на большой двуспальной кровати, и, как и все приличные дамы, ненавидела мужицкий футбол. Поэтому небольшой японский телевизор в этой комнате не бурлил и не бесился спортивными страстями, а говорил голосами штатных дублеров какие-то избитые фразы, причем неизбежно с интонациями полными какой-то приторной лживости, характерными, как водится, почти всем мелодраматическим фильмам и сериалам. Хозяйке, впрочем, было на все это наплевать, ибо и фильм, и сам звук, исходящий от телевизора были лишь успокаивающим фоном, который позволял ей расслабиться и забыться легким полу сном. Итак, она дремала и ей виделся странный сон. А именно: что она сидит на резном готическом троне в замке и к ней попарно подходят средневековые рыцари с благородными лицами, и просят благословения на дальний поход. У всех у них горят глаза и весь облик полон выражения преданности и желания умереть за царицу в Тридевятом царстве, сражаясь с неверными. Так и подходят они к ней длинной вереницей, одетые в необычайные по красоте старинные платья и с неизбежными для рыцарей всех времен атрибутами – мечами и шлемами. И вот, в одном из них она случайно узнает своего родного сына, но он гораздо больше его в размерах, взгляд его ласков и пылает преданностью искренней. Через мгновенье подходит его очередь припасть к руке царицы и, став на одно колено, он преклоняет главу. Шею и грудь его украшает шкура великолепного горностая и он, вместо обычной для всех остальных рыцарей клятвы, шепчет ей все ближе и ближе: «Мама, мама, проснитесь, мама!». И тут, но уже на яву, в своей уютной комнатке наша царица открывает глаза…

Перо не может адекватно описать того, что было дальше – не хватает выразительных средств в русском языке, да, впрочем, в каком было другом то же. Поэтому мы только попробуем схематично освятить происшедшие в этом доме с нескольких ракурсов. Сразу хочется оговориться, что никто, включая, конечно же, инициатора этого дела – Валеру – не ожидал такого неожиданного и скорого финала. Но вернемся немножко назад…

Итак, когда сон у Анастасии Алексеевны (а именно так звали почтенную матрону) превратился в явь, она действительно увидела лицо своего сына, словно лицо рыцаря: глаза его горели каким-то лихорадочным огнем, с оттенком ожидания и испуга. Возле шеи у него, точно также, как и во сне, болталось какое-то пушистое животное, только, почему-то, живое и рыжие. В первые секунды после внезапного пробуждения, Анастасия Алексеевна подумала, что это, своего рода, простая метаморфоза, возникшая в ее, расстроенном простудой, воображении и сладкий сон продолжается. Она даже опять спокойно прикрыла веки, но… в этот момент неизвестно зачем и почему инициативу проявил сам, тоже, вероятно, чрезвычайно перепуганный происшедшим с ним, безобидный домашний зверек. И это рыжие, косматое существо, еще даже не обретшее ни нового имени, ни статуса жильца, и, обещавшее (как казалось) сидеть тише воды, - посягнула на самое святое – на мирное спокойствие хозяйки дома, которая, надо напомнить, смертельно боялась равно что мышей, что кошек.

Так вот, это существо, спокойно освободившись из ослабевших от долгого напряжения рук нового своего хозяина, одним махом перепрыгнула через небольшое пустое пространство, отделявшее Виктора от постели матери, и бросилось прямо ей на шею…

Такого самовыражения чувств от бездомного кота не мог ожидать никто.
Финал наступил решительно и мгновенно, как горная лавина. В квартире одновременно раздались три душераздирающие крика: на кухне отец заорал уже охрипшим басом: «Гооооо-оол! Молодцы, черти!» - от которого зазвенели слегка тарелки и блюдца чайного сервиза. В ту же секунду его супруга, вскочив с постели, вернее на нее с ногами, заорала, как говорится, нечеловеческим голосом: «Спасите! Умираю! Брысь! Ох!» - и тут же ничком повалилась обратно в обмороке. Валере же удалось только выкрикнуть бессмысленное: «Рыжик, стой! Куда!» - но тоном, который можно было бы перевести как: «О, Боже! Все пропало!».

Дальше произошла обычная в подобных истерических случаях суета и суматоха. Из кухни на крики жены и сына прибегает счастливый фанат-отец, в слезах от радости и с недоумением в глазах. Он видит лежащую ничком супругу и рыдающего над ней сына. Между ног у него молнией пролетает нечто пушистое и визжащее, за ним же по пятам с криками и всхлипываниями проносится его сын. Муж бросается к телефону, чтобы вызвать скорую, еще толком ничего не понимая, но в этот момент Анастасия Алексеевна выходит из обморока и начинает громко стонать и визжать одновременно, при этом слегка комвульсируя на кровати.  Полигон Викторович теряется, что ему делать? «Где он? Уберите его! Я сейчас умру!» - продолжает вопить его супруга, биясь о подушки.

Суть происшедшего постепенно становится все более понятной главе семейства и он бросается на поиски возмутителей спокойствия вверенного ему дома, т.е. на поиски кота и сына. Найти их оказывается не так просто. Сын, видя такой исход дела, проворно запирается в своей комнате, придвинув к двери книжный шкаф в ожидании штурма. Кот же шныряет в залу, где оказывается столько всяких закутков, что сразу не удалось бы найти даже молочного поросенка, не то, что кошку. Со шваброй в руках, прощупывая и опрокидывая каждый стул, Полигон Викторович наконец-то добрался до дивана персидской работы, в дальнем углу под которым, вероятно предчувствуя свой близкий конец, забилось бедное животное. Еще через несколько минут все было кончено. Все герои нашего правдивого и незатейливого рассказа-анекдота находились вновь на исходных позициях, как в самом его начале: котяра опять оказался на улице, которая стала для него, очевидно навсегда, родным домом без крыши и стен. И, может быть, так ему будет даже лучше в свете происшедшим с ним катаклизмов. Мать Валеры все еще приходила в чувства в спальне, утирая нервные слезы и нюхая нашатырь под все тот же мелодраматический треп приглушенного телевизора. Валера, все еще находившийся в добровольном «затворе» - т.е. с придвинутым к двери в комнату шкафом, вновь предавался размышлениям о своей неудавшейся жизни. А Полигон Викторович, которому так и не удалось дождаться заказанного им час назад пива, пил водку, утешая себя мыслью, что ничего особенного, что там ни говори, не случилось – все живы-здоровы, и весь сыр-бор, крики и стоны – лишь обыкновенные последствия болезненного восприятия мира его ближайшими родственниками. А кошка? – чем она виновата-то?

И уже почти совершенно успокоившись, выпив 3 спасительных для него в стрессовых ситуациях рюмочки, он окончательно убедился во мнении, что необходимо скорейшим образом женить сына и сбыть его, наконец, с глаз долой. И, собираясь идти на ночной покой, посмотрел, выключая неугомонный телек, благодарным взглядом на нашу команду, в мыле и слезах радости покидавших футбольное поле. Наши выиграли – 3:2.


Занавес.