Не один дома. Гл. 5

Девочки, соседки Татьяны Васильевны, возрастом от двадцати пяти до сорока двух лет, крайне удивились сообщению делопроизводителя.

Во-первых, коллектив шокировало уже то обстоятельство, что к нему вообще соизволила обратиться эта коронованная особа. А тот факт, что  «корова в очках», как Татьяну ласково называли за глаза, может выйти замуж, был равнозначен тому, как если бы им всем объявили, что сейчас к ним в гости приедет взвод морских десантников. Причём с ночёвкой и со своей выпивкой.

Татьяна не ждала аплодисментов и дружеских криков: «Какая же ты счастливая, Танюшка!» Это был простой выплеск эмоций. Ну, не в метро же кричать или глуховатой вахтёрше тёте Евдокии.

Невеста прошла сквозь онемевший от радости строй. Да, сегодня этой восьмёрке в застиранных домашних халатах будет не уснуть.

***

– Вить, послушай, – приставал к музыканту захмелевший Дубовик. – Я правильно делаю?

И в сотый раз звучал один и тот же набор застрявших в ушах аккордов.

– Сейчас ты правильно делаешь, – кивнул Виктор. – А вчера, выставив друга за дверь, поступил некрасиво. Я очень обиделся. А Жанке даже пришлось к мужу возвращаться. Ребята, выпьем за дружбу.

Их уже было четверо. Двое других участников ВИА принесли по трёхлитровой банке свежеразведённого пива и кулёк мелких вяленых рыбёшек, купленных здесь же, у разливухи. Пили по очереди портвейн и пиво. Хорошо, хоть курили один и тот же сорт сигарет.

– Ладно, Игорь, – нежно произнёс Виктор. – Сейчас ты поймёшь, что такое настоящие друзья.

Он подал сигнал готовности, и все музыканты тут же разобрали инструменты. Никто не думал о том, как будут сочетаться и звучать вместе электрогитара, простенькая шестиструнка и ударные. Они играли вместе много лет и понимали друг друга с полутакта.

Витя кивнул и…

Эти стены ещё никогда ничего подобного не слышали.

Полина Моисеевна, вздрогнув при первых звуках какой-то современной попсовой мелодии, вспомнила, что давно не была в Консерватории.

Но играли, надо отдать должное, хорошо. Занервничавшие вначале соседи во дворе-колодце даже заулыбались и открыли пошире окна.

А когда после пятой мелодии музыканты присели промочить глотки, с разных сторон раздались хлопки.

Дубовик выглянул в окно и помахал людям рукой. Да, ребята, это именно отсюда вам несут хоть и шумное, но нужное и вечное.

– По аэродрому лайнер, как по судьбе! Очень прошу! Держи!  – крикнул грузин, ночевавший у стюардессы из третьего подъезда и бросил из своего окна в Дубовика какой-то комок.

Это был спичечный коробок, завёрнутый в пятирублёвую купюру.

Игорь исчез, а на его месте появился ухмыляющийся, краснолицый Виктор.

– По заявке нашего друга из солнечного Тбилиси, – крикнул он, – звучит популярная песня!

Довольный грузин пригласил стюардессу на медленный танец. Он так и мелькали в окне. Девушка в халатике, гость в чёрных семейных трусах и белой майке. Вскоре штора задёрнулась.

*** 

Соседки молча наблюдали за перемещениями Татьяны Васильевны по квартире.

Сидели и стояли без звука на общей кухне, пока она принимала душ. Потом переместились в коридор и подпирали стены, пока делопроизводитель суетилась, бегая мимо них туда-сюда, хватая какие-то шмотки и бросая обратно, собирая посуду и туалетные принадлежности и опять выкладывая их на место.

Наконец она упаковала сумку и села на кровати поверх покрывала. Затихла.

Все восемь теней вползли в её комнату и рассредоточились кто-где. Не менее тихо.

Да. За последние пять лет из этой квартиры никто не вырывался в другую жизнь.

И вот. Причём та, от кого ожидали этой подлянки меньше всего. Самая, как говорится, непокобелимая и высокомерная.

Мир рушится, когда счастье приваливает, но не тебе.

– Пора, девочки, – тихо произнесла Татьяна Васильевна.

Пора, так пора. Никто и не спросил, а кто он, сколько лет, как зовут, чем занимается.

Какая, на хрен, разница?

Главное, что есть! Причём со своим жильём, раз она переезжает к нему! Что ещё надо?

Дверь за счастливицей захлопнулась и будто отрезала выход остальным. Она единственная, успевшая спастись с этой подводной лодки. Остальные продолжают тонуть.

*** 

Концерт был в самом разгаре, когда Татьяна вошла в квартиру. Вошла сама, так как взяла с собой ключи, висящие на гвоздике у выхода из комнаты Дубовика.

Испытывали ли вы когда-нибудь ощущение, что опоздали?

Например, к скудному застолью, когда на столе остались только приборы и пара кусочков подсохшего хлеба.

Или вошли тихонько в собственную спальню, а ног из-под одеяла торчит минимум три.

Или в театр, когда действие в разгаре, и сидите с глупым видом, не понимая, почему другие смеются и плачут.

Дверь в комнату была открыта настежь. Внутри-то места маловато. Оттуда неслась музыка, которую Татьяна услышала, ещё входя в подъезд. А в коридоре танцевали.

Токарь Николай с корректором Зиночкой, грузин, теперь уже в брюках и цветастой рубашке со стюардессой в спортивном костюмчике «Адидас», перебравшиеся прямо к месту основных событий, и длинный, тощий Игорёк, совсем пьяный, переломившись в районе живота через плечо маленькой, но плотненькой Жанны, ритмично ударялся головой об её левую ключицу.

Стол накрыли на кухне. И даже Полина Моисеевна, поначалу прятавшаяся от этого чужеродного праздника жизни в своей крепости, сидела вместе со всеми.

Сегодня выступление в шашлычной запланировано не было, поэтому музыканты никуда не торопились.

Татьяна Васильевна оценила обстановку, ни на кого не обращая внимания, сняла плащ, а сумку внесла в комнату Игорька и сунула в шкаф.

Поправив причёску, она прошла на кухню и, присев рядом с Полиной Моисеевной, налила себе вина и сделала бутерброд с ветчиной.

– Давно гуляют? – спросила она у старушки в самое ухо.

– А как вы ушли, так сразу и начали, – вздохнула та. – Я пыталась сопротивляться, но кто ж сейчас слушает взрослых.

– Ничего, – улыбнулась ей Татьяна. – Наладим дисциплинку в быту. Ваше здоровье.


(продолжение следует)