Цитаты Проза. ру Василий Тихоновец Соло

"Василия можно цитировать бесконечно, только он умудряется в минимум строк уложить максимум мудрых мыслей".
Наталья Ковалёва   13.09.2011 07:04 

«Как же точно попадают в сердце шальные пули и бездумно сказанные слова…»

«И в неопределенный момент огородная грядка с мягкой зеленью морковки упала мне прямо в лицо».

«Мафусаил оказался мощным магнитом, притягивающим как мелкие, так и очень крупные неприятности. Его огромная голова была битком набита полезными знаниями из истории и философии, литературы и астрономии, но эти знания почему-то не приносили счастливому обладателю практической пользы. Более того, обширные представления о высоких гуманистических ценностях и идеалах, не помешали Рабиновичу исправить в финансовых документах некоторые циферки и получить под занавес бестолковой жизни непомерно продолжительный срок лишения свободы».

«Высоколобых и потомственных интеллигентов на факультете не имелось, но там собралась половина всех сумасшедших романтиков и авантюристов Советского Союза. Вторая половина училась на таком же факультете в Иркутске».

«Как известно, выполнять армейские уставные требования может только робот или дисциплинированный немец. Русский человек, даже если по национальности он татарин или еврей, по природе своей – законченный разгильдяй. Он соблюдает дисциплину только иногда, в случае крайней необходимости. Жить «строго по уставу», да ещё целых два года он не может в принципе».

««Домик над речкой, зелёный лужок, что ещё нужно для счастья, дружок?» - так говорил теоретик анархизма Пьер Прудон. И вообще, редко удается встретить человека, с которым можно помолчать».

«Чтоб пули из прошлого в нас не попадали».

«Ты, идущий по тунгусской тайге, этому небритому и седому затылку Земли, даже не подозреваешь, что свобода наступает только после жизни». 

«Прилетевшие кукушки отсчитывали кому-то бесконечную жизнь».

«Или ты – человек, или уже вновь распался на атомы. А мёртвых нужно сжигать и пускать пепел по ветру. Иначе твои частички долго не соберутся в чьих-то новых жизнях. И будешь лежать на старом кладбище, и ждать, пока вырастет куст вереска, и придут пугливые пацаны, и часть тебя станет хорошим луком….»

«Есть что-то во сто крат грязнее неприличной брани. Это «что-то» возникает в промежутке между красивыми речами и тем, как поступает человек. Оно превращается в каменную стену, когда тайное становится явным. Узнавший эту тайну, уже не слышит правильных слов. Он по другую сторону стены. Наверное, человек не может быть всю жизнь честным и благородным. Наверное, он заведомо не способен прожить без подлости и предательства. Но кто мешает воздерживаться от красивых слов?»

«Выбор женщины всегда большая загадка. Если она красива, то рядом с ней непременно оказывается какой-нибудь хилый большеголовый уродец. Если она воплощение чистоты и непорочности, то её как магнитом тянет к последнему выжиге и проходимцу. А если она, к несчастию, ещё и умна, то будет одинока до той «счастливой» поры, пока не встретит хитрого мерзавца.
Нелепый, на первый взгляд, механизм выбора спасает мир от слишком частого появления настоящих дьяволов в человеческом обличье, да и добрые гении, с их опасными открытиями, рождаются только по ошибке, раз в сотню лет.
Кем же нужно стать, чтобы заслужить любовь красивой и умной женщины? Логика подсказывала, что у меня шансов нет».

«От клёнов вела ползучее наступление непобедимая малина. Обитатели и гости дома не рисковали забираться в глубь её зарослей, справедливо опасаясь увидеть в малиннике медвежью морду. Возможно, медведи там и не водились, но чавканье и ворчание слышали многие. Наступление малины разбивалось о бастионы полудикой чёрной смородины. Она росла естественным образом, не утруждая себя обильными урожаями и самостоятельно укореняя поникшие до земли ветки.
Соседи смотрели на это безобразие, качали головами и переводили взгляды на свои уныло-рациональные грядки. Может, их распирала гордость от желтомордых реп и головастой капусты, от банок с солёными огурцами и старых валенок, набитых зелёными помидорами, от усыпанных медовыми плодами яблонь-китаек и правильных рядов дважды окученной картошки. А, может, они завидовали странной семье и этому саду, где каждый вечер горел костёр, и раздавались весёлые голоса, а утром пели лесные невидимые птицы; где в здоровенном баке, из которого никогда и ничего не поливали, водились головастики и настоящие караси, а дети могли в нём купаться, и их за это никто не ругал. Кто знает, о чём думали нормальные люди, живущие рядом….»

«Он шёл целых двадцать лет, пока не остановился, чтобы вспомнить старый дом, и свою мать, и тот, быть может, главный вечер в его жизни, определивший судьбу. Он ведь ждал, что мать позовет домой…. И не нужно будет проходить двадцать кругов по тёмному и страшному саду, по колено проваливаясь в рыхлый снег. Уже после первого круга он подумал, что задача непосильна, и надеялся услышать освобождающий строгий голос. Но мать ничего не сказала, и он понял, что так будет всегда».

«Старый оленевод явно пришёл по важному делу. Он, как положено у эвенков, присел на корточки к железной печке, чтобы покурить и дать хозяину время полностью созреть для правильного понимания обстоятельств. Не с порога же начинать».

«Весёлые рабочие поставили ажурные металлические опоры, похожие на лопоухих детей безголовой парижской башни, и натянули между ними толстые провода, чтобы по широченным просекам электричество могло перетекать в другие города, не цепляясь за сучки жизнерадостных сосен и мохнатые лапы насупившихся елей. Так Свиридовск окончательно присоединился к государству и стал его частью».

«При полном внешнем благополучии что-то в семье сложилось не так. Может быть, нам не хватало ласковых прикосновений? В нормальных семьях они с лихвой восполняют недостаток красивых слов».

«Я вежливо слушал щебетание студенток о формальной логике, софизмах и силлогизмах и не сомневался, что в практическом русле жизни эти зыбкие островки знаний не помогут девушкам долго удержаться на поверхности. Все они рано или поздно утонут в повседневном однообразии семейных забот, станут некрасивыми рыхлыми тётками из очередей за колбасой. С авоськами, сумками и равнодушными коровьими глазами, в которых давно истратилась надежда».

«Сначала ехали на автобусе, а потом пересели в старый пучеглазый трамвай. Сооружение на колёсах, лязгающее капканами дверей, отлавливало доверчивых людей на остановках и превращало их в безликих пассажиров. Трамвай тащился по городу медленно, как старый мерин, измученный работой. Только иногда, вспомнив довоенную молодость, он позволял себе чуть ускорить бег с тем, чтобы остановиться на ближайшем перекрестке для долгой передышки».

«…прекрасная книга Александра Энгельгардта «Письма из деревни», где он писал о крестьянской еде: «Прочною пищей считается такая, которая содержит много питательных, но трудно перевариваемых веществ…, которая долго остается в кишке, не скоро выпоражнивается, потому что раз кишка пуста, работать тяжёлую работу нельзя, и необходимо опять подъесть». Книга, изданная в 1937 году…»
Василий Тихоновец «Часть первая Тайна дикого гуся»

Иллюстрация с авторской страницы Василия Тихоновца http://www.proza.ru/avtor/vastih