Движение новое

Василий приехал в офис, на нем лица не было.

- Ну? – спросил Батя.

Василий закусил нижнюю губу. Глаза его стали красными, как у кролика.

- Звоню по объявлению «Продаю телефон». Он снимает. Говорю, продаешь? Продаю. Где? На Измайловском парке. Еду туда, барыга меня встречает телефон отдает, я даю бабки, забираю, приезжаю домой, а он левый, не подключен. Все, сразу к вам.

Батя сказал Кенту, съезди с ним, реши вопрос. Кент взял Василия за локоть:

- Значит, так. Сейчас звонишь ему, говоришь, спасибо, хочу купить еще, пусть привозит сразу десять на «Парк Культуры» после обеда. Я и Кастрюля поедем.

- Кастрюля, это тот, у кого друга ударили ножом, и он потом проституткам скормил десять домашних котлет? Которые испекла мама-ассирийка, потому что после больницы? И нельзя есть обычные вещи, диета, печень?

- Много вопросов не задавай, все, что надо, братва тебе сама скажет, - Кент обнял Василия с высоты своего роста и стоял полусогнувшись, это был его счастливый билет, Василий хороший аферист-на-доверии, работал чисто и быстро. Плюс обналичка. – Он! Друга - не знаю, как зовут, у него был на Ждановской ночной клуб, из-за него. Хер ли они все клубы пооткрывали? А потом поделить не могут и валят друг друга. И они там что-то не поделили, он зашел в подъезд, все, конец. Хорошо еще, что живой. Знаешь, есть такие, которые особо не спрашивают, вот и воткнули.

- Мстил? – от ужаса Василий перешел на шепот. Перед его глазами рисовалась страшная картина – окровавленный полу-ассириец, тоже с ножом, ползет по белому больничному коридору, оставляя за собой кровавый след – отомстить.

- Мстил я, - Кент хищно оскалил зубы. – Педерсия, наших пацанов убивать! Да бог с ним, было месяц назад. Сделаешь, как я сказал. Джип припаркую напротив на Садовом, он слишком видный, встретим его на твоей машине.

Барыга вышел из метро, чуть кутаясь в дешевый китайский пуховик, он был один и приехал, как и договорились, в три часа. На вид ему было лет тридцать, но уже лысоват. Невооруженным глазом видно было, что ему холодно. И не очень спокойно – в метро он услышал фразу: «Пройти все эти двадцать пять кругов можно за тридцать семь дней, но если хотя бы раз усомнишься, то свершения не будет!». К чему бы это? Кидала не понял, к любящим эзотерику он, прямо сказать, себя никогда не относил. Судя по разговору, те двое говорили о каких-то способах медитации, данных Буддой, ведущих к освобождению и совершенству: ша-мат-ха, дхья-на, са-ма-па-ти. Мол, "под ударом злобы ли, любви, поднимутся вдруг волны помраченья". Радостно улыбающийся Василий прямо к нему и побежал: как и предполагал Кент, жадность победила. И фраера - обязательно погубит!

- Давай! Давай сюда!!

Сейчас будет его час, звездный. У каждого человека в жизни бывает его звездный час. Быть обманутым аферист Василий не любил, он обманывал сам, профессионально. А тут...Развели, как малыша, детский сад. Кинувший его продавец кивнул, не торопясь, подошел и сел в девятку, на тонировку не посмотрел - он работает под хорошей крышей в гостинице «Измайлово», на простонаречии «АБВГДэйка», у него там номер с видом на Измайловский парк, и с самим - Пером, авторитетом жестким и страшным, не прощающим. Перо сказал ему, кидай да кидай, мы приедем, если что. За тридцать процентов. Потом сказал, ладно, двадцать пять.

В машине сидели двое, на Кенте уже была надета черная шапочка морпеха, как в кино, он часто в ней работал, забивший на все Кастрюля, конечно, никогда ничего не надевал. Кастрюлей его звали из-за титановой пластины, вставленной в голове, так его отблагодарил какой-то пытавшийся угнать у него от дома машину рано утром гопник. Кастрюля услышал, что звенит, вышел на звон, а тот уже в кабине. И по голове молотком. Ничего, оклеймался и, как самурай, просто шел вперед, к смерти. Когда летел, когда бегом. Он и выбрал-то место за водителем, потому что твердо знал, барыга приехал один, на метро, почти пешком, это все не «дела», Кент справится быстро. А в офисе сидеть было скучно. И скучно невыносимо. Тут скучно было тоже, все-таки не война, но не так.

Кент надменно, по-пацански, чуть подвинулся. Полный человек с залысинами поерзал с ним рядом на заднем сиденье. Девятка стояла прямо у какого-то подъезда 19-го века с хорошей лепниной, почти барокко.

- Кидаешь? – только и сказал Кент. И показал на притихшего на переднем сиденье Василия.

Барыга быстро ответил:

- Я не бесхозный! Я с Пером работаю! Я...

- А раньше с кем работал? – вдруг сказал сидевший за рулем Ахпер. Как он знал? Но кавказское чутье не подводило его никогда, он называл его «чуйка». «Чуйка у меня, будет нам маза. Чуйка у меня, еще раз его так прижмем, он пойдет в РУОП. Чуйка у меня, примут всех!»

Барыга опустил глаза:

- С чехами.

То есть, с чеченами. Это был момент истины. У Кастрюли страшно засверкали глаза, он полез во внутренний карман, автоматически. К сознательно работавшим с чеченцами или на чеченцев русским, славянам пощады обычно никто не знал. Ахпер вспомнил, как за это прямо в центре Москвы, в хорошем ресторане убивали Пашу-банкира, я работаю с людьми, я работаю с людьми, кричал он, а его били (ногами) и били, и били, практически забивали, особенно Андрюсик, тот всегда начинал забивать, остановил Батя. Он вышел на сереину банкетного зала, закатывая одну ногу на другую, как штангист-тяжелоатлет Пауль Андерсон и сказал:

- Какие люди? Люди в тюрьме сидят! А те, с кем ты работал, даже вообще не люди. Звери.

Барыга дернулся, рот свело гримасой. Как-будто из глаза в глаз подул ветер:

- Но я это себе в заслугу не ставлю!

Сказал искренне и честно. Наверное, это его и спасло: Кастрюля расслабился и обмяк, Ахпер заулыбался по-доброму. Впрочем,лишь на миг. К чеченам у него были свои счеты, еще с Кавказа.

- Телефоны привез? – тихо сказал старший.

Барыга понял, сейчас будут кидать - его. Но виду не показал, уйти бы живым из этой машины. Он уже бывал в таких ситуациях.

- Все тут, нокиа, десять, все новье. Как и договаривались.

Кастрюля сказал:

- Сумку давай!

Продавец с готовностью передал Кенту сумку. Кен отдал ее коммерсанту, вышел из машины и показал на дверь подъезда:

- Пошли, я с тобой рассчитаюсь.

Он и барыга открыли тяжелую дверь и скрылись в старом здании - то ли институт, то ли какие-то государственные учреждения. Через минуту Кент вышел один, сел в машину, сказал Ахперу, ара, поехали, да? Потом позвонил в офис:

- Батя, эт(о) я, попроси рязанских, пусть мою машину заберут у бассейна "Чайка", напротив, сигнализация отключается на два щелчка, отгонят на стоянку, все нормально вопрос закрыт, Василий проставляется, мы сейчас в «Пиццу». Охрипший тоже подъедет, у него какая-то тема.

Батя сказал, лады. Пицца была на другой стороне Садового и приветливо мерцала огнями.

- Спасибо вам! – расчувствовавшись, растроганно, чуть не в слезах благодарил коммерсант, телефоны были не так важны, были важны отношения. – Ребята, возьмите каждый по телефону, завтра я их подключу, возьмите, а? А то я всю ночь не спал по этому поводу.

- А не поэтому? - спросил бы Манерный. Но в машине его не было.

- Мне знакомо это чувство, я так перед соревнованиями всю ночь горел, мысли гонял, потому и не стал чемпионом, - сказал Ахпер, - Спасибо, Вася, мне не надо. У меня «Би-Лайн», купила Гаяна, последняя модель. Папа-нефтяник деньги дал. 1200 долларов. Звук космический!

- Мне тоже, - сказал Кастрюля. – Я ими вообще не пользуюсь, не умею и не люблю, как шутить.

Шутить он действительно не умел и не любил, это все знали. Когда он сел во второй раз, так и сказал потерпевшему, попросив последнее слово в суде, я тебя найду, как выйду, я не шучу, нашел или нет, никто не знал, но, думали, что нашел. А спрашивать ни у кого охоты не было: интересуешься, значит «мент». Без градаций менты и мусора. Кент протянул руку, взял телефон, положил в карман:

- Спасибо за работу, Василий!

Все поехали в пиццу, встретили Охрипшего, тема была, как всегда,фуфло, кого-то там по фотокарточкам похищать, все посидели, послушали, поулыбались, допили, доели, а вот грузить нас не надо, сказал официантке Кастрюля, когда она предложила ему вторые сто грамм, Василий от этих слов покрылся гусиной кожей, вот она, сила, сила или есть, или ее нет, а оттуда - пригласили солнцевские - в ночной клуб, недавно открытый ими на Новослободской. Только дали один бесплатный вход, за остальные пришлось платить. Гаяна брезгливо поправила шикарную прическу:

- Жмоты!!

Ахпер ничего не ответил и заплатил, бесплатный билет отдал ей. А как? Что, и за билеты в самолет, если едешь на Кипр, платить не надо? Каждый платит сам за себя, отдыхают вместе, в бандитском мире друзей нет, есть товарищи. Но от злости, что не так, как дома, уважают, в боулинге шар закатил точно в середину – солнцевским показал. Мол, товарищи, товарищи, а знай силу.

Ровно в двенадцать утра следующего дня у Кента зазвонил подключенный Василием телефон. Трубку взял Батя. Голос орал:

- Ты?! Ты кто?! Ты?! Ты?! Кого?! Куда?!

- Ничего не слышно, - сказал Батя медленно. – Абсолютно ничего.

И нажал «закончить звонок».

- Во дает братва, - Батя повернулся ко всем. – Бездарно.

...Но может ли так быть, чтобы рожденное, внутри себя несущее разрушение, не погибло бы - рано или поздно? Жизнь всегда дает нам безмолвный урок, иногда меня агрессивность и омраченность на человечность и однонастроенность. Используя, как мерило - собственное переживание.

Продолжение следует