9 глава

В восьмом классе Лиза и Аня влюбились – обе в одного мальчика. Этот мальчик учился в их же классе, и звали его Коля Иванов.

Согласно теории Аниного папы, у этого мальчика не было ни малейшего шанса «пробиться в жизни», так как он относился к категории «ивановых-петровых-сидоровых», коих в России было «хоть пруд пруди». Однако Аню это не испугало и не насторожило: однажды утром она зашла в кабинет, увидела Колю, и вдруг он показался ей самым необыкновенным мальчиком во всей школе № 75, а может даже и во всём их городе Екатеринбурге.

Коля, действительно, выглядел необычно: волосы у него были рыжие, как всполохи огня, а глаза – ярко – синие, как васильки. Ни у кого больше из класса не было таких рыжих волос и таких синих глаз. Коля был невысокого роста – на полголовы ниже Ани, крепкого телосложения и такого же крепкого здоровья. Он никогда не болел, не пропускал уроков физкультуры и состоял в школьной команде по футболу. Кроме того, у Коли была потрясающая улыбка с ямочками на щеках, из-за которой, собственно, и дрогнуло гордое сердце Ани.

Как-то Аня пришла в школу раньше, чем обычно. Её подруга Лиза ещё не появилась, и Аня, бесцельно проболтавшись в школьном коридоре минут пять, решила зайти в кабинет, где вскоре у восьмого «В» должен был начаться урок физики.

К её удивлению, в кабинете никого не было, за исключением одного человека – Иванова Николая. Он сидел спиной к Ане, грыз ручку и что-то торопливо переписывал из одной тетрадки в другую. Свою одноклассницу он даже не заметил.

Аня прошла к своей парте, с небрежным видом бросила на неё свой новомодный дипломат из коричневой кожи, и так же небрежно присела на край стула, закинув ногу на ногу.

Посторонние звуки отвлекли Колю от важного дела. Он поднял голову и, повернулся в ту сторону, откуда они доносились.

- А, это ты, Капитанша, - сказал он, прищурив один глаз. В его синих глазах прыгали солнечные зайчики, а волосы от яркого весеннего солнца, жизнерадостно бьющего в окна кабинета, казались огненными.

- Я, а что? – Аня высоко подняла голову, показывая ему свой утонченный и гордый профиль. Капитаншей её прозвали с пятого класса, с того самого дня, когда она, стоя перед классом, заявила о   своей знаменитой фамилии – такой же, как у Вениамина Каверина, написавшего «Два капитана». С тех пор прозвище приклеилось к ней намертво, и Аня привыкла к нему как к своему второму имени.

- Ничего, - пожал плечами Коля и почесал рыжую макушку. Волосы на макушке у него смешно торчали, и из-за этого он походил на взъерошенного воробья. – Кстати, ты задачки по физике решила?

- Да, а что? - Аня снисходительно улыбнулась аккуратными краешками губ и снова повернулась в профиль. Один фотограф, как-то печатая снимки с её изображением, произнёс, что у Ани «потрясающий, просто божественный профиль», и Аня на всякий случай это запомнила. С тех пор она при любом удобном случае показывала себя в самом выгодном ракурсе. Она сделала это и сейчас - не потому, что хотела понравиться именно Коле, а потому, что она хотела нравиться всем, кто её видит.

Коля присвистнул от удивления: он не заметил её божественного профиля, но зато здорово удивился сообразительности её ума.

- Сама решила? Не врёшь?

«Нет, а что?» - Приготовилась сказать Аня, но вовремя спохватилась и просто кивнула. С одной стороны, ей не хотелось врать, с другой – сознаваться  в том, что накануне она просто бессовестно сдула задачки у своей подруги Лизы Ветровой.

- Ух, ты, - искренне восхитился Коля. – Ты – мозг! А я думал, ты глупая.

- Сам дурак, - обиделась Аня и, забыв про свою выгодную позу, отвернулась к окну.

Коля вскочил с места, схватил со стола тетрадку и ручку, направился к Ане. Приблизившись к ней, неловко тронул её плечо рукой:

- Да ты не злись, Капитанша. Я не хотел тебя обидеть.

- Была охота, - Аня капризно дёрнула плечом, повернулась к мальчику лицом и приготовилась сказать ещё что-то очень гордое, но, вскинув на него свои глаза, безмолвно застыла…Коля, стоящий перед ней в ярких лучах солнечного света, вдруг показался ей прекрасным. Он улыбался широкой приветливой улыбкой, и его синие глаза в золотых ресницах тоже сияли улыбкой.

- Дай списать, - просто сказал он, - мне позарез нужно: у меня по физике критическое положение. Три двойки и одна тройка. Училка сделала последнее предупреждение, что если задачи не решу, она мне в четверти двойку залепит. А мне не нужна двойка, мне – хотя бы трояк, ведь моя мамка просто не перенесёт, если я опять притащу в четверти по физике «два». Мамка мне тогда запретит футболом заниматься, а я без футбола – как гармонист без баяна…

Аня прослушала всю его длинную и очень печальную историю, любуясь его простодушной  мальчишеской улыбкой и солнечными зайчиками в васильковых глазах, «очнулась» только на последних словах и мягко поправила:

- …Без гармони.

- Что? – Отвлекся Коля, не сразу сообразив, что она имела ввиду. – А! Ну, да…Как баянист без гармони. Так что? Поможешь, а?

Девочка кокетливо вздохнула, хлопнула ресницами:

- На, списывай. Только сейчас. Мне к уроку тетрадка нужна. -  И великодушно протянула ему тетрадь с заветными решениями.

- Ага! – Коля радостно схватил её тетрадку и рванул за свою парту. – Я мигом!

…Так Аня влюбилась в Колю. А после уроков немедленно поделилась этой новостью с Лизой.

Девочки возвращались из школы домой, и Аня, весело подпрыгивая на ходу, вдруг заявила:

- Ой, Лизок! Даже не знаю, как тебе и сказать!

Лиза на секунду остановилась, серьёзно посмотрела на подругу: Аня вся светилась от счастья. Она не перепрыгивала через весенние лужицы, - она просто порхала над ними, и в своём светло-зеленом полупальто с широкими рукавами  походила на хрупкую бабочку - капустницу.

- Говори, как есть, чего уж.

Аня покружилась на месте, перепорхнула через тонкий ручеек:

- Сначала поклянись, что никому больше не скажешь.

Лиза заскрипела зубами:

- Ань, ты сдурела? Кому я могу сказать? Ты у меня – единственная подруга, и знаешь это.

Девочка хихикнула в ответ:

- Всё равно поклянись, а то не скажу.

Лиза закатила глаза, фыркнула от смеха:

- Ты и, правда, ненормальная. Ну, хорошо: клянусь.

- Не так, - топнула каблучком Аня, и от него в разные стороны полетели брызги. – По настоящему!

- Чудовище! - Огрызнулась на неё Лиза. – Так и быть: клянусь, что никому не скажу о том, что сейчас услышу.  А если проболтаюсь – пусть я лопну, облысею, и у меня выпадут зубы. Пусть до самой могилы меня называют «соплёй» и «микробиной», пусть я упаду в вонючую канаву и сгнию в ней заживо, и пусть я до конца дней своих буду играть на пианино для своей бабушки. Устраивает?

- Ха-ха-ха! - Залилась переливчатым смехом Аня, хлопая в ладоши, - ещё как устраивает! Здоровская клятва!

- Ну, говори, чего хотела. – Лиза хмурилась: Анино слишком уж весёлое настроение настораживало.

Аня на секунду зажмурилась – то ли от переполнявшего её восторга, то ли от слепящего мартовского солнца, затем открыла глаза и сообщила:

- Я влюбилась!

Лиза снова остановилась, сунула озябшие руки в кармашки своей старенькой курточки:

- Ясно. То-то я смотрю, ты глупеешь прямо на глазах... И кто он, этот прекрасный принц?

Аня мечтательно прищурила свои красивые миндалевидные глаза:

- Он наш одноклассник. Его зовут Коля Иванов.

Лиза споткнулась от неожиданности о бордюр тротуара, и оторопело  уставилась на подругу.

 - Рыжий? Как ты могла в него влюбиться? Он же ниже тебя на полголовы?

- Любви все росты покорны. –  Перефразировала Аня знаменитую строчку из стихотворения Пушкина.

- Роста, - поправила её Лиза, - грамотейка!

Аня снова захохотала:

- Ой, Лизка! Оказывается, он такой красивый! А глаза у него – как  небо!

Девочка задрала голову вверх, желая удостовериться, похож ли цвет глаз у Коли Иванова на весеннее безоблачное небо, распростертое над землёй.

- Точно, как оно, - кивнула она головой.

Лиза по инерции тоже уставилась на небо: оно было высокое, сияющее и необыкновенно – синее. От яркого солнца на глаза навернулись слезы, и, смахнув их с ресниц, Лиза перевела взгляд на подругу. Аня стояла рядом – высокая, тоненькая, большеглазая; от ветра её волосы развевались в разные стороны, как черные змейки, и она стала похожа на Медузу Горгону – прекрасную и коварную.

Лиза помолчала ещё немного, переваривая услышанное, затем сказала:

- Ну, влюбилась, а дальше – то что?

Аня весело пожала плечами:

- Не знаю. А что в таких случаях бывает дальше?

Лиза подула на руки, пытаясь их согреть. Не смотря на активное мартовское солнце, на улице было ещё довольно холодно, и Лиза невольно пожалела о том, что, уходя утром в школу, оставила перчатки  и шапочку дома.

- А он знает о том, что ты в него влюбилась? – Поинтересовалась она как бы между прочим.

- Нет, конечно. Я сама это несколько часов назад поняла.

- А может, тебе показалось? – Лизе не хотелось делить подругу с каким- то Колей Ивановым.

Аня нахмурила лоб, но через секунду её лицо вновь озарилось счастливой белозубой улыбкой:

- Не-а, не показалось.

- А ты ему нравишься? – Допытывалась Лиза.

- Не знаю. Я не выясняла. – Аня перепрыгнула через очередную лужицу. – Но он мне сказал, что я – мозг.

У Лизы от удивления глаза полезли на лоб:

- Кто? Мозг? – Она даже закашлялась от неожиданности, -  Ты – мозг?

- Да, я, - слегка обиделась Аня, - а что, я не могу быть мозгом?

Лиза фыркнула от смеха, помотала головой:

- Извини, но не можешь.

- Это почему?

- Потому что это не так, - просто ответила Лиза, - ты самая красивая девочка в классе, может быть даже самая необычная и неординарная, но быть умницей – это не для тебя.

- Умница – это ты, да? – Съехидничала Аня, - и как я раньше не догадалась!

Лиза передернула плечами. Ей было зябко в своей тоненькой болоньевой курточке.

- Если хочешь – то да. За четыре года нашей дружбы ты не смогла решить ни одной даже самой пустяковой задачки; не написала без ошибки ни единого слова; ты вместо «перпендикулярно» говоришь «пердикулярно»…И ты – мозг? Кого ты хочешь обмануть? Ты даже списать из моей тетради толком не можешь!

   - Ну и что, - Аня обиженно надула губы, - может, у меня на учебу времени не хватает, просто я вся целиком отдаюсь творчеству, а ты меня этим попрекаешь.

-Я просто говорю тебе правду. – Лиза развела руками, - и не надо никого вводить в заблуждение насчет того, что ты, например, гений по математике или по физике. Ты, ведь, наверняка, дала Коле списать задачки, которые накануне сдула у меня, и выдала моё решение за своё.

- Ну, дала, - буркнула себе под нос Аня, отводя глаза в сторону, - а тебе жалко что-ли? И откуда ты узнала, например?

У Лизы вырвался короткий смешок.

- Трудно было догадаться. Твой доблестный Коля Иванов ко всем в классе пристаёт с одной и той же просьбой. - Девочка сделала умоляющие глаза, изображая Колю, и плаксивым тоном произнесла, - ««Дай списать, а то у меня по математике критическое положение: пять двоек и две тройки. Если не исправлю, меня мамка лишит футбола, а я без футбола, как гармонист без баяна!»

Аня встала посреди дороги, как вкопанная, открыла рот от удивления:

- Слушай, а он и мне такое говорил, только просил списать физику.

- Ясно. – Махнула рукой Лиза, её серые глаза весело заблестели из-под ресниц, - твой Коля балбес, каких свет не видел, и вместо головы у него – футбольный мяч. Ты же сама знаешь, что он законченный двоечник, как ты могла в него влюбиться? К тому же он – рыжий!

- Я не знаю, - всхлипнула Аня, потупила взгляд, - но он такой красивый, просто жуть. Я как на него посмотрела, аж в груди всё спёрло. Знаешь, Лизок, со мной так никогда не было: гляжу на него и оторваться не могу. Я сегодня на уроке истории даже стих сочинила.

- Ты? – Лиза присвистнула, - сама?

- Ага, - простодушно кивнула Аня, - сама.

- А я то сижу на уроке и думаю: что это моя Анька в тетрадке строчит с умным видом, да ещё и рукой прикрывает, чтобы я не увидела!

Анины глаза засияли, счастье просто выплескивалось из них, и она была не в силах его удержать.

-Послушай! – Девочка засуетилась: присела на корточки, положила на колени дипломат, раскрыла его и достала вырванный из тетради листок, - я целых сорок минут сочиняла. Вот что получилось:

Однажды в марте я в него влюбилась,

И всё в моей судьбе переменилось.

Его глаза – как василёчки в рожи,

Ах, как они прекрасны и пригожи.

И сердце от любви моё пылает,

А он об этом ничего не знает.

И обойди хоть целый белый свет-

Таких, как он, на целом свете нет!

Ах, как печально мне его любить:

Но по-другому уж, увы, не быть.

 

Аня закончила декламировать собственное произведение, поднялась с корточек и перевела дух:

- Ну, как?

На её лице отразилась благородная печаль. Лиза кашлянула в кулак, скрывая улыбку:

- В общем, нормально, только надо говорить не «в рожи», а «во ржи».

- Ой! – Аня всплеснула руками, - а что же теперь делать? К слову «во ржи» никакая рифма не подходит!

- Значит надо заменить эти строки на какие-нибудь другие, - резонно заметила Лиза.

Аня вцепилась в Лизину руку, умоляюще заглянула в её глаза:

- Ой, Лизочка, мой маленький рифмоплёт, помоги! Замени мне эти строчки! Мне позарез нужно.

-Зачем? – Удивилась Лиза, - для чего тебе это нужно?

Она пытливо глянула на свою подругу: прямо в её чистое, не изуродованное интеллектом лицо.

Аня замялась, её щеки покрылись стыдливым румянцем:

- Ну, надо, и всё.

- Нет уж, давай начистоту.

- Хорошо, - вздохнула Аня, - только не смейся. Я хочу признаться ему в любви стихами: собираюсь подложить ему письмо в портфель. Мне хочется его поразить, чтоб он прочитал моё стихотворение и…

-…подумал, что ты не просто мозг: ты – гений. – Закончила предложение Лиза, - понятно.

- Чего понятно? – Смутилась Аня. – Ничего  и не понятно. Лизок, помоги, а? Мне это жизненно необходимо.

- Не канючь, - строго сказала Лиза, - ладно уж, помогу. Давай своё творение, мне нужно дома в тишине подумать.

Аня с готовностью протянула листок подруге:

- Пиши, как хочешь, но главное, чтобы ты про васильки упомянула. Это важно.

- Понимаю, - кивнула Лиза, засовывая листок в карман куртки - я подумаю.

- И не вздумай потерять! – Поспешно наказала она Лизе, - второй раз я уже такое не напишу.

Лиза снисходительно улыбнулась:

- Не бойся. Не потеряю.

 

 

Посреди ночи в Лизиной квартире раздалась настойчивая телефонная трель. Лиза спросонья не сразу сообразила, что звонит телефон, - вскочила с кровати, как ошпаренная, и заметалась по комнате.

- Беги к телефону, верно, тебя кто-то, - приподняв голову с подушки, буркнула мать, недовольная тем, что её разбудили. – Совсем у людей совести нет.

Лиза рванула в коридор, нащупала в темноте дребезжащую телефонную трубку, схватила её и встревожено выкрикнула:

- Да! Слушаю вас!

В трубке раздался треск, затем громкий шёпот:

- Это я, Аня. Ну, как, написала?

Лиза потерла рукой сонные глаза, и произнесла, не скрывая раздражения в голосе:

- Фу-ты, Анька, ну и дура же ты! Чего трендишь посреди ночи, - не могла до завтра дожить?

В трубке тяжко вздохнули:

- Ты уж прости, но так хочется послушать твой стих, - я даже заснуть не могу. Вот, решила позвонить, может, скажешь чего?

- Ничего не скажу, - зевая, сказала Лиза, досадуя на то, что из-за глупых Анькиных расспросов ей пришлось вылезать из теплой постели. – Спать хочется.

В трубке вздохнули ещё более надрывно:

- Ну ладно, подожду до завтра. А может…

- Не может, - отрезала Лиза и снова зевнула. – Отстань. Завтра контрольная по алгебре, - у меня мозги должны отдохнуть, чтобы на уроке работать за двоих.  А ты пристаешь со всякой ерундой.

- Это не ерунда, - обиделась Аня, - это поважнее алгебры. От неразделенной любви, между прочим, может случиться инцест.

От услышанного Лиза расхотела спать, внутри у неё всё заклокотало от приступа смеха.

- Глупая! Не инцест, а суицид. – Сдерживая вырывающийся наружу хохот, сказала она, - чего только от тебя не наслушаешься!

- Какая разница, - вздохнули в трубке, - что от инцеста, что от суицида – один результат…

- Какой?

- Депрессия.

В трубке наступила глубокая, полная трагичности пауза. Лиза почувствовала, что взрывается от смеха.

- Ань, - выдавила она, - ложись спать. Завтра поговорим.

Пауза прервалась очередным вздохом:

-Ладно, спокойной ночи, Эйнштейн. Кстати, алгебру завтра дашь списать?

- А ты как думаешь?

- Да это я так, - к слову…Ну пока…

В трубке раздались короткие гудки. Фыркнув от смеха, Лиза положила её на телефон и отправилась в комнату. Сон улетучился, и вместо сладких сновидений в голову полезли строчки стихов, посвященных Коле Иванову: « Пришла весна, а вместе с ней любовь,-

                Шальная, сумасшедшая, бредовая…

                Твои глаза я вспоминаю вновь –

                Твои глаза – как небо васильковое…»