Человеческий фактор. Глава 1

2005 год, ноябрь, город Сибирск


Кто бы мог подумать, что мое сорокапятилетие выпадет на день, когда в России введут новый государственный праздник - День народного единства! Новый праздник заменил очередную годовщину Великой Октябрьской социалистической революции, тем самым, перечеркнув советский период истории нашего государства.

Мне, например, с детства по душе некий романтический настрой, царивший во время ноябрьских и первомайских демонстраций. Алые транспаранты, флаги, музыка из колонок, выставленных в окна жилых домов и учреждений, гармошки, под которые пели и плясали прямо на улицах в толпе, военные парады по Центральному телевидению, шумные застолья, собирающие  вместе за одним столом родственников, друзей и соседей.

Я, Павел Владимирович Логинов, родился в 1960 году и, воспитанный в эпоху застоя,  уже не верил лозунгам, призывам, высоким патетичным словам, лакированным биографиям борцов за счастье народа. Позже одержимых фанатиков – революционеров облили грязью с тем же неистовством, с которым ранее прославляли. Я убежден, что если уж воспитывать подрастающее поколение на идеалах, то лучше делать это на примере замечательных людей, внесших неоценимый вклад в историю, науку и культуру. А то в последнее время у  молодежи совсем иные кумиры.

Но это отдельная тема…

В день рождения не следует думать о грустных вещах. Следует смотреть на жизнь с оптимизмом, встречаться с родственниками за праздничным столом, слушать о себе любимом приятные слова, шутить, танцевать, ухаживать за собственной женой.

Гостей мы ждали к обеду. С раннего утра мои женщины хлопотали на кухне, занимаясь приготовлением праздничного угощения. Я же болтался без дела из угла в угол в предвкушении, ну, если не чуда, то, по крайней мере, чудесно проведенного денька.
Мои женщины – это теща, жена и дочь. Вот такой полный набор.

Теща Марина Алексеевна поселилась с нами недавно, но к её постоянному присутствию в нашей жизни я привык. Она всегда помогала моей жене Татьяне по хозяйству и с детьми. Марина Алексеевна – пенсионерка, очень энергичная дама. У неё превеликое множество приятельниц, к тому же она в течение многих лет поет в хоре при Доме учителя.

Наша дочь Анна полгода назад вышла замуж и покинула родительский дом. Молодожены приобрели квартиру по ипотечной программе. Аня и её муж Денис - экономисты. Фамилия Дениса - Щербаков. Он работает в крупном банке и получает зарплату, о какой обычный человек и мечтать не смеет.

В их возрасте мы кочевали по гарнизонам и съемным квартирам. Первый собственный угол (малосемейка) появился у нас в начале девяностых, вскоре после того как я вернулся из академии. Позже, после моего назначения главным редактором окружной газеты «Сибирский воин», мне дали двухкомнатную квартиру в старом «хрущовском» доме. Потом мы продали «хрущовку», квартиру тещи, добавили мою долю родительского наследства и улучшили жилищные условия. Теперь у нас четыре комнаты в элитном доме в центре города на Полковой улице, почти на том самом месте, где когда-то жили мои предки.

Подготовка к приему гостей шла полным ходом, но в последний момент оказалось, что чего-то не хватило, что-то забыли, о чем-то не подумали заранее. Одним словом, хозяюшки срочным порядком откомандировали меня на рынок «Казачья Слобода», вручив обширный список покупок.

Движимый мужской солидарностью, я надумал позвать с собой сына Андрея. Он сидел за компьютером в своей комнате. На экране монитора шел бой виртуальных боксеров. В наушниках Андрея звучала заводная мелодия, в такт которой он мотал головой и исполнял на крутящемся стуле какой-то ритмический танец.

Заметив моё присутствие, Андрей нажал на паузу и вопросительно посмотрел на меня. Я предложил ему составить мне компанию в походе на рынок. Андрей отказался:

- Не, па, извини. Без меня. В кои-то веки дома. Прикинь, когда ещё такое счастье обломится! Дай покайфовать.

- Кайфуй! – согласился я, прекрасно понимая состояние сына, пожелавшего провести в собственное удовольствие осенние каникулы.

Мой шестнадцатилетний сын Андрей Логинов учится на последнем курсе кадетского корпуса. На личном опыте мне известно, как надоедают казарма, муштра, дисциплина и остальные прелести военного учебного заведения. В свое время я окончил Общевойсковое командное училище. Оно размещалось в стенах старого дореволюционного кадетского корпуса. В середине девяностых училище закрыли. Корпус восстановили. В нем теперь обучается мой сын. Так что, как ни крути, у нас общая alma mater, общая колыбель.

Я собрался уходить, но Андрей окликнул меня:

- Папа, постой! Мне надо поговорить с тобой.

- Обязательно сегодня? День рождения все-таки. Давай завтра?

- Сегодня, - настаивал Андрей. – Желательно до прихода гостей.

Он заметно нервничал, я встревожился:

- Что у тебя стряслось, Дрюня? ЧП?

- Да, чрезвычайное происшествие, очень чрезвычайное, - согласился парень, не отреагировав на нелюбимое им детское прозвище «Дрюня». – Лучше тебе обо всем узнать от меня, а не от Евгения Сергеевича.

Евгений Сергеевич Лещинский - начальник кадетского корпуса. Он наш дальний родственник и мой близкий друг. Его визит на мой день рождения сомнению не подлежал, как не стоило сомневаться и в том, что разговор о происшествии состоится, несмотря на праздник. Секретов между нами не водилось, дипломатических реверансов тем более. Андрей даже если бы и собирался что утаить, не получилось бы.

- Хорошо, сынок. Поездка на рынок не займет много времени. Вернусь и выслушаю тебя. Договорились?

Поездка заняла тридцать минут. Пункты списка в мановение ока превратились в пачки, свертки, коробки, бутылки и банки. Сдав покупки с рук на руки Татьяне, главному повару – распорядителю, я получил заслуженное вознаграждение в виде поцелуя в щечку и отправился к сыну.

Андрей без предисловий выложил свои новости:

- У меня обнаружили наркотики, папа. Ты в курсе, как у нас реагируют на подобные вещи? Разбираться не станут. Выкинут без разговоров. Но я не наркоман и не продавец. Подстава в чистом виде.

- Надеюсь, что подстава, - запоздало отреагировал я, стараясь сдерживать ненужные в данный момент эмоции. Я потребовал: - Излагай факты!

- Факты? – переспросил Андрей. – Элементарно! Вчера утром дежурный офицер капитан Севастьянов, хотя проверками обычно занимается старший прапорщик Зайцев, неожиданно устроил шмон по тумбочкам, выкидывая не дозволенные уставом предметы. Из моей, случайно раскрывшейся мыльницы, выпал пакетик. Севастьянов понюхал, полизал, поплевал и заявил, что это героин.

- Героин! Ничего себе! А ты что?

- Ясно дело, отказывался.

- Поверили?

Андрей горько усмехнулся и отрицательно качнул головой.

- Сколько вас проживает в казарме?

- Рота. Почти сто человек.

- С кем у тебя конфликты? Ребята, офицеры, учителя?

- Нет у меня конфликтов. Скорее всего, случайность. Спрятал кто-то из страха в первую попавшуюся тумбочку, - как-то не очень уверенно предположил Андрей и отвел взгляд.

- Случайность? Вряд ли, - усомнился я. – Вариант с подставой вероятнее.

- Прикололись пацаны, пошутили, - выдвинул новую версию Андрей и ещё ниже опустил и без того поникшую голову.

- Чего-то ты не договариваешь, парень, - пристрожился я.

Андрюша передернул плечами и промолчал. Я продолжал допрос:

- Кому известно о нашем родстве с Лещинским?

- Вряд ли кто пронюхал. Вы велели молчать, я молчал. А вот о вашей дружбе осведомлены даже столовские кошки.

- Судя по твоему тону, ты от нашей дружбы не в восторге, - укорил я.

- Чему радоваться? Тому, что при мне опасаются лишнее сболтнуть. Или тому, что мои «пятерки» считаются липовыми, - недовольно пробурчал мой сын и спросил с надеждой в голосе: - Папа, ты веришь, что я непричастен к истории с наркотиками?

Я не торопился с ответом. Сказать, что верю, легко. Но кто их, нынешних, разберет? Какие винты крутятся в их мозгах? Всё у них «по приколу», всё им дозволено, для них нет границ и понимания о том, что хорошо, что плохо, что можно, что нельзя. Пока гладишь «по шерстке», тебя милостиво терпят. Провел «поперек» –  неизвестно, что получишь в ответ.
Недавно наш сосед по подъезду - пожилой мужчина, отставной военный, - сделал вполне доброжелательное замечание компании парней и девчонок, устроивших на лестничной площадке шум, гам и дым коромыслом. Дебоширы тут же у него на глазах достали перочинный нож и полоснули по тянущимся вдоль стены кабелям. Жители подъезда на сутки лишились телефонной связи и телевизоров.

За нашим Андреем подобных крутых вывихов не наблюдалось. По крайней мере, дома, в семье. Он отмахивается от бабушкиных нотаций, снисходительно разговаривает с матерью, а порой и со мной. Он часто ленится и из-за лени получается халтура. «Выпрягается», называет манеру его поведения Татьяна. Самоутверждение, считаю я.

Конечно, все вышеперечисленное не назовешь положительными симптомами. Но наркотики, как говорится, из другой оперы. Не верилось, что мой сын связался с наркотической заразой. Причин его подозревать я не видел. Негативная реакция и неоправданное недоверие ни к чему хорошему не приведут, а только оттолкнут сына от меня. Поэтому я сказал:

- Сынок, я тебе верю и постараюсь разобраться.

Андрей облегченно вздохнул.

***

Пока я отсутствовал, беседуя с сыном, прибыли гости. Моя сестра Александра и её муж Юрий Суханов.

Александра, сорокалетняя учительница русского языка и литературы, женщина властная и деятельная. Первый брак Александры после трех лет совместной жизни закончился разводом, а с Юрием они вместе уже двенадцать лет. Он, мне думается, позволяет жене командовать, а делает все по-своему. Как впрочем, и все остальные. Спорить с Александрой занятие бессмысленное.

Вот, например, сейчас она, как примерная сестра поздравила меня с днем рождения, поцеловала в лобик, и тут же, не допускающим возражений тоном велела мне сменить кремовую рубашку белой и сбросить килограмм десять веса по методике её подруги.

Я, конечно, мужчина в теле и животик имею соответственно возрасту, характеру работы и занимаемой должности, но нравлюсь себе таким, какой я есть. Похудение в мои планы не входит.

От «увлекательной» лекции родной сестры меня отвлек поздравительный звонок из Германии. Моя троюродная сестра Ирина Турчина, в замужестве Рейнгольд, перебралась за границу вместе с мужем Владиславом и его родителями лет пятнадцать назад, в числе первых сибирских немцев. В семье мужа Ирины все медики. На новом месте им удалось устроиться и закрепиться. В пригороде Штутгарта расположена частная клиника, где они работают. Неподалёку от клиники снимают уютный коттедж. Сын Ирины Максим получил высшее образование и начал собственный врачебный бизнес. Он чрезвычайно талантливый юноша, организаторская хватка у него дай бог каждому. Открыть собственную клинику в тридцать лет и стать модным, популярным дантистом в чужой стране — это не шутка. Мы гордимся его успехами. Надеюсь, что его имя займет достойное место в семейной истории.

В нашей семье много легенд и преданий. Их любовно собирает и хранит Алексей Иванович Логинов, искусствовед и семейный летописец. С особым трепетом он относится к творческому наследию своего деда Народного художника РСФСР Андрея Васильевича и отца Заслуженного деятеля культуры Ивана Андреевича. В помещении бывшего Художественно-промышленного училища, основателем и первым директором которого в далекие двадцатые годы являлся Андрей Васильевич Логинов, его внук открыл дом-музей.

Дом, разумеется, громко сказано. Домик из трёх залов и хранилища. Дядя Лёша совмещает в своем лице весь штат музея. Он директор, хранитель, экскурсовод и ночной сторож. Впрочем, дяде Лёше помогает вся семья. Светлана Лещинская, жена Евгения, сотрудник туристического агентства, организует экскурсии. Аня ведет бухгалтерию и другие отчетные документы. Катя (дочь дяди Лёши) устраивает в помещении музея концерты, выставки, вечера. Остальные члены семейства привлекаются по мере надобности. Я, например, в качестве переносчика тяжестей и перестановщика мебели.

Алексей Иванович - старейшина семейного клана Логиновых. Ему шестьдесят один год. Он профессор, преподаватель истории искусств в Государственном университете. До недавнего времени возглавлял кафедру на факультете Культуры и искусства.

Много лет назад именно Алексей Иванович собрал воедино когда-то распавшуюся семью Логиновых. Всё началось с намерения составить родословную. В середине семидесятых годов изучение генеалогии ещё не вошло в моду. Так что, честь и хвала дяде Лёше за его благой порыв!

Родословную он составил, а попутно нашел кучу родственников. По стечению обстоятельств и по воле судьбы все мы – внуки и правнуки Андрея, Петра и Ксении Логиновых - проживали в Сибирске. Затерялись лишь следы среднего брата Григория. Алексей Иванович делал многочисленные запросы в архивы, результата не добился, но поисков не прекращал.
Мы, в то время незнакомые друг с другом подростки, заинтересовались семейной историей, похожей на увлекательный роман. Мы помогали дяде Лёше раскапывать семейные архивы, приносили найденные нами письма, фотографии, реликвии. А дядя Леша, обнаружив в них новое имя, факт или дату, погружался в изучение церковных метрических книг, актов учета и переписи населения и других документов в Историческом архиве, куда имел доступ как профессиональный историк.

Так были собраны все сохранившиеся  за двести с лишним лет сведения. Нам стало известно, как попали в Сибирск наши предки. Казак – первопроходец  Логинов прибыл с экспедицией основателей Сибирска. Шляхтича Лещинского сослали в Сибирь за участие в Польском национально-освободительном движении в начале девятнадцатого века. Немецкий барон фон Штабель, служивший при дворе Анны Иоановны, попал в опалу во времена царствования Елизаветы и по её воле оказался в Сибирском гарнизоне, охранявшим крепость. Таковы три основные ветви рода, но обнаружилось много других побочных ветвей и веточек. Генеалогическое древо получилось высоким и ветвистым.

Каждый из нас относился к изысканиям по-своему. Александра по большей части рассуждала и подавала идеи. Ирина то увлекалась, то охладевала. Кирилл, наш с Александрой двоюродный брат, не выходил за рамки добросовестного выполнения конкретных разовых поручений. И только мы с Женькой постоянно пропадали у дяди Лёши и помогали ему во всем.

Так началась наша дружба с Евгением Сергеевичем Лещинским, которая продолжается до сих пор. Мы идем по жизни параллельным курсом и стараемся не расставаться. После окончания школы мы сообща приняли решение поступать в военное училище, дабы продолжать военную династию, прерванную революцией. Ничего удивительного. В советское время военно-патриотическое воспитание находилось на должном уровне. Например, фильм «Офицеры» повлиял на судьбы великого множества мальчишек нашего поколения. Позже Афганистан, Чечня, гласность о дедовщине и беспорядках в армии остудили романтические порывы и стремления молодежи. Теперь в военные училища поступают не только по призванию, но и по расчету. Профессия офицера дает хоть какие-то гарантии. Да и престиж у Вооруженных сил все же повыше, чем у остальных силовых структур. Защитники Отечества, что ни говори…

***

Когда-то на семейные праздники у нас собиралось около полусотни человек - родственников и друзей. Жизнь внесла коррективы. Родители ушли в мир иной или стали не транспортабельны по болезни, как тетя Надя Турчина, мать Ирины. Ирина и Кирилл уехали из родного города. Ирина в Германию, а Кирилл на Дон. Дети выросли, у них свои интересы.
На мой день рождения ожидали  самых близких: дядю Лёшу, Лещинских, Сухановых, Виктора и Галину Щербаковых, Нину Хайдарову. С родителями зятя Дениса мы тесно сотрудничали в период подготовки свадьбы детей и стали приятелями, а Нина Васильевна почти член семьи. Она жена, точнее сказать, вдова моего друга Михаила Хайдарова. Михаил погиб в 2000 году в Чечне во время инспекции руководителей региональных кадровых служб. Нелепая авария вертолета оборвала жизнь полковника, заместителя начальника Областного Военного Комиссариата, который и ехать то в эту командировку не планировал, заменял заболевшего коллегу. Селя ви, как говорят французы…

Гости прибыли. Праздник начался. Как заведено в больших и дружных семьях, часто собирающихся за одним столом, гулянье покатилось по накатанной колее. Тосты, поздравления, шутки, подарки, споры, разговоры, песни, танцы. Люди отдыхают от проблем и забот, наслаждаются приятным обществом, веселятся с детской непосредственностью.
Не думайте, что я забыл о проблемах Андрея. Напротив, я выжидал удобного момента, чтобы поговорить с Лещинским. Как только спал первый накал веселья, я увлек его на лестничную клетку, курить.

- Женя, ты в курсе, что у моего сына обнаружили наркотики? – как бы, между прочим, поинтересовался я.

- Этого ещё не хватало! – нахмурившись, недовольно откликнулся Лещинский. – Нет, Паша, мне ничего неизвестно.

До настоящего момента Лещинский пребывал в хорошем настроении. Мой вопрос ему не понравился. Он сулил новые проблемы, а у него и старых с лихвой хватало. Тем не менее, он внимательно меня выслушал и сердито  спросил:

- Что ты от меня ждешь? Уверений, что я костьми лягу, а не допущу позора?

- Андрей не наркоман.

- Паша, откуда такая уверенность! Каждый второй подросток пробовал эту гадость. Почему ты считаешь, что твой сын исключение? – жестоко заявил Лещинский.

Я горько усмехнулся. Логика его заявления поражала до определенной степени. У Лещинского дочери-близнецы, девятнадцатилетние барышни-студентки. Интересно, что бы он сказал о статистике «каждый второй», если бы Вику и Веронику заподозрили в употреблении наркотиков или обвинили в других грехах? Лещинский продолжал нравоучения:

- Пойми, Павел! Наркотики - это чума. Мою попытку замять историю воспримут крайне негативно. Тут возможна лишь одна реакция – исключение Андрея из корпуса.

- Вину и причастность моего сына неплохо бы для начала доказать, – упрямо заявил я. – Но вижу, что ты даже не пытаешься разобраться в ситуации.

- Ты правильно понял, - подтвердил Лещинский и добавил: - Вполне возможно, что Дрюню подставили с целью спровоцировать меня.

- У тебя мания величия.

- Если бы, - тяжело вздохнул Лещинский. – Паша, поверь, я хотел бы помочь, но…

- Андрей не разменная монета. Даже ради тебя,  друга и брата, я не позволю опозорить парня и сломать ему жизнь, - сказал я, не слушая отговорок Лещинского.

- Остынь! – воскликнул он. – Никто не собирается приносить твоего сына в жертву. Есть несколько проверенных безотказных способов выхода из подобных ловушек. Обсудим. Побеседуем с Дрюней, - предложил он.

Пришлось согласиться:

- Обсудим. Завтра. На трезвую голову… - Я слегка успокоился и вспомнил о проблемах Лещинского. - Что у тебя стряслось, Женька? Рассказывай! Сильно достают?

- Не то слово, - проворчал Лещинский. - Комиссии и проверки замучили.

- Что нарыли?

- По мелочам много чего. Сам знаешь, как у нас умеют. Что бы ни произошло, во всем начальник виноват. Караульный нагрубил родительнице. Часовня не действует. В тире потолок обваливается…

- Насколько я помню, потолок в тире валится с незапамятных времен. Зданию почти двести лет, - посочувствовал я другу.

- Вот – вот, - горько усмехнулся Лещинский. – Мы реставрировали фасад и внутренние помещения. Но никто не принимает во внимание, чего мне это стоило. И не в деньгах дело! У меня под началом люди, а не ангелы. Их поведение и поступки ни просчитать, ни предвидеть невозможно. Такое вытворяют, сказать стыдно... И каждый мечтает о лакомом месте под солнцем, ищет свою выгоду и слышит только себя.

Я согласился:

- Не жизнь, а испорченный телефон…

Меня всегда немного забавляют удивительные совпадения. Например, читаешь книгу или газету. В этот момент кто-то в живую или по радио произносит именно то слово, которое видят твои глаза. Так и произошло. Я сказал, тут же открыл дверь в квартиру, смотрю, а в прихожей Нина Васильевна Хайдарова разговаривает по телефону. По её лицу легко догадаться, что на другом конце провода её сын Дмитрий, капитан - пограничник, служащий в Северной Осетии на границе с Грузией.

Заметив меня, счастливая мать передала мне трубку.

- Принимай поздравления, именинник!

Я взял трубку и услышал веселый басок Дмитрия Хайдарова, сына погибшего друга.

- Дядя Паша! Здравствуй! С Днем рождения! Счастья, здоровья, успехов!

- Спасибо, дорогой! – ответил я. – Как ты дозвонился до нас с Кавказа?

- Не с Кавказа. Из дома. Явился, а тут перекати-поле и койоты по углам воют, как в пустыне. Потом вспомнил, какое сегодня число и догадался, что мать у вас.

- Ты в отпуск?

- В отпуск.

- Замечательно. Мать рада и все мы. Евгений Сергеевич знаки делает, привет передаёт. Приезжай, Дима. У нас пир горой.

- Дядя Паша, давай перенесем визит. Я с поезда. Отдохну, отосплюсь, с матерью побуду… Она ещё не ушла?

Я заглянул в комнату. Татьяна и Александра суетились возле стола, собирая для Димы гостинчик. Нина Васильевна надевала пальто. Я доложил результаты разведки и успокоил:

- Не волнуйся. Денис и Аня подвезут твою маму на машине, им по дороге. – Я подумал и добавил: - Долго не отсыпайся, Дима. Ждем в гости.

Дмитрий пообещал наведаться в самое ближайшее время.

***

Я вернулся к гостям и застал мужчин за жарким спором. Они обсуждали роль Октябрьской революции 1917 года.

- Отменой праздника наплевали в душу целому поколению, воспитанному на революционных идеалах, - возмущенно восклицал мой сват Виктор Щербаков. – Одним росчерком пера перечеркнули семидесятилетнюю историю целого государства.

- Позорную историю, – выразил собственное отношение к отмене праздника Юрий Суханов. При всей своей флегматичности и невозмутимости он всегда отличался резкостью оценок и опозиционизмом к власти. – Идея бесклассового общества на практике превратилась в блеф. Диктатура, культ личности, ГУЛАГ, ложь и притворство – вот что такое ваше хваленное советское государство.

- Нельзя перечеркивать все разом. В советское время жизнь была лучше, - доказывал Щербаков. - Взять, например, социальную защищенность, государственную поддержку, уверенность в будущем. Культурный уровень народа был заметно выше. Нравственность, порядок…

- «Все великое земное разлетается как дым: Ныне жребий выпал Трое, Завтра выпадет другим», - с пафосом продекламировал дядя Лёша и пояснил нам, непросвещенным, что процитировал строки Жуковского. Он очень эрудированный человек, обладает замечательной памятью и любит к месту и не к месту вставлять цитаты и изречения.

- Великое! – усмехнулся Суханов, выслушав декламацию нашего патриарха. – Почему же тогда ваше Великое Прекрасное государство рухнуло в одночасье, сначала в 1917 году, а потом 1991? Потому, что у нас в России никогда ничего хорошего не было и не будет.

- Не патриотичное высказывание, - укорил я,  внимательно прислушиваясь к прениям сторон.

Суханов, поморщившись, отпарировал:

- Патриотизм – гордость за Отчизну. А ежели нечем гордиться? Стыд один.
Суханов разгорячился, принялся убеждать нас:

- Сто лет назад во время первой русской революции правительство вместо того, чтобы гайки закручивать, затеяло игры в демократию. Настало время защищать Родину от «взбунтовавшегося хама» и что? Ему стыдливо позволили победить. Горстка смельчаков сражалась, а безвольная интеллигенция только рассуждала о высоких материях, отсиживаясь по углам, или дала дёру за границу. Потеряли Россию. И сейчас то же самое. Вместо того чтобы активно выступать против американизации нации, мы безмолвствуем и летим в пропасть.

- Что ты конкретно предлагаешь, Юрий? – спросил Лещинский. – Войну с Америкой или вторую гражданскую войну?

- Нет, войны с нас довольно. Хватит. Подождите, Афганистан и Чечня нам ещё аукнутся, да так, что мало не покажется. Умные люди советуют поднять общественность и заставить правительство уделять больше внимания программам национального возрождения, а не политическим интригам, заигрыванием с НАТО и сделкам со странами бывшего СССР… Пора  навести порядок внутри государства, прищучить бюрократов, воров и взяточников. Пока всю страну не разворовали. Что помалкиваете, господа офицеры? Разве я не прав?

Мы с Евгением переглянулись. Очередной бессмысленный выпад в наш адрес. Солдаты не начинают войну, её начинают политики. У них и спрашивайте про Афганистан и Чечню. А то, что предлагает Юрий в качестве мер стабилизации старо и наивно. За последние сто лет Россия устала от конфронтации, войн, революций, репрессий и бесконечных перестроек. Хочется покоя и стабильности, хочется хоть зыбкого, но равновесия. Правительство и так старается, поддерживает национальные программы по вопросам здравоохранения, жилья, образования, повышения рождаемости. И воров разоблачают, и всяких там «оборотней» в погонах и без. К тому же, это дело правоохранительных органов, а не армии. Что же касается пропасти, в которую падает Россия, так мы летим в неё  последние тысячу лет, да никак долететь не можем.

- Родину любят не за то, что она велика, а за то, что она своя. Не правда ли? – не мог успокоиться задетый за живое дядя Лёша, наседая на Суханова. Я с ним полностью согласен, и вступил в разговор.

- Хотите знать, что я думаю о развале СССР? – сказал я. - Считаю, что в основу замечательного социалистического общества легла неправильная установка. Не на то сделали ставку господа коммунисты. Экономика, политика, не спорю, главное. Но общество состоит из людей. Камнем преткновения явился пресловутый человеческий фактор. Природа человеческого естества, если проще.

- О чем ты, Паша? – заинтересовался дядя Лёша.

- Элементарно, - подхватил мою мысль Лещинский. – Коммунисты проповедовали коллективизм и предъявляли завышенные требования к человеку, призывая его к самопожертвованию, которым чаще всего прикрывались неорганизованность и не профессионализм руководителей.

- Об этом и речь. Придумали правила игры в социализм и заставили людей жить по этим искусственным правилам. Однако, жизнь – не театр, люди – не марионетки. Природа берет своё. Обычный человек в таких обстоятельствах постоянно ощущает собственное несовершенство и несовершенство окружающего мира. Он начинает комплексовать. Каждый реагирует на свой лад – ломается, впадает в агрессию или депрессию, приспосабливается, притворяется. В результате происходит кризис личности, который приводит к кризису общества в целом. Теперь понятно?

Все согласились, что в моей теории имеется рациональное зерно. Я приступил к изложению противоположного подхода к человеческому фактору.

- Американская схема провозглашает индивидуализм и исключает прямолинейное давление на личность. Она рассчитана на реального человека и учит его любить в первую очередь самого себя, превращать недостатки в достоинства, обращать их себе на пользу и во благо. Эта позиция оказалась более жизнеспособной, - закончил я.

- Павел прав, - поддержал меня Щербаков. – Хотим мы того или не хотим, все на свете упирается в человеческий фактор и в идеологию. В обработке мозгов коммунисты преуспели, а сущность человеческой природы не учли.

- У нас как не было порядка испокон веку, так и не будет, как воровали, так и будут воровать, - равнодушным голосом добавил Суханов.

- И все-таки, мне жаль отмененного праздника, - добавил я. – Революция 1917 года и все то, что произошло позже, перевернуло существование и развитие буквально всего мира. Этого нельзя отрицать. Исторически свершившийся факт. К сожалению, я не помню, кто говорил,  о том, что «слова и иллюзии гибнут, а факты остаются».

- Писарев говорил, Паша.

- Спасибо, дядя Лёша. Последнее дело делать то, что мы делаем, жить так, как мы живем. Строим,  разрушаем, потом восстанавливаем и опять разрушаем.

- Кидаемся из крайности в крайность, - вздохнул Виктор Щербаков.

- Вы имеете в виду Успенский кафедральный собор, разрушенный в тридцатые годы и восстанавливаемый сейчас? – поинтересовался Суханов.

В каждом выпуске местных новостей по радио и на телевидении, на страницах всех печатных изданий, выходящих в Сибирске, шла речь о строительстве, точнее воссоздании по старому проекту одного из самых красивых храмов дореволюционного города – Успенского кафедрального собора. Рассматривая его изображение на старых открытках и фотографиях, я думал о тех людях, которые посмели взорвать такую красоту. Озлобиться, наверное, надо было до предела, забыть о святынях и ценностях, не задумываться о своих действиях. Вандалы, одним словом. Горько и стыдно вспоминать. Но, увы, это тоже наша история. Теперь храм возрождается на глазах в рекордные сроки и обещает стать лучше прежнего.

А Суханову я ответил так:

- Да, Юра, я говорю про храм, но главным образом имею в виду судьбы людей. Например, мой прадед Петр Васильевич Логинов. В двадцатом году большевики без суда и следствия расстреляли по обвинению в саботаже абсолютно невиновного тяжелобольного человека. Прошло более восьмидесяти лет, а его доброе имя не восстановлено. Перед нами так никто и не извинился.

- Вы пытались разобраться? – спросил Суханов.

- Пытались, и не раз. И в шестидесятые, и в девяностые. Бесполезно. – Я беспомощно махнул рукой и объяснил: - Подходящей кампании не нашлось, а под те, что были, жертвы первых лет советской власти, и в их числе полковник царской армии Логинов, не попали.

- Нет правды на земле, но нет её и выше, - многозначительно изрек дядя Лёша.

- Праздничный разговор мы затеяли. Ко времени и к месту, - проворчал Юрий Суханов, один из зачинщиков спора.

Мы тут же принялись разгонять тоску, провозглашая очередной тост за моё здоровье. Потом в ход пошли анекдоты. Вскоре в гостиной появились женщины, смотревшие по телевизору очередную мелодраму и не слышавшие нашего спора. Они убрали со стола выпивку и закуску, накрыли стол к чаю. После чая гости стали расходиться.

День рождения грустный праздник, думал я. Старая песенка права. Грустно. Годы идут. Проблемы не исчезают, а нарастают как снежный ком. Посмотреть со стороны, всё у меня благополучно. Служба, друзья, любимая жена, взрослые дети, скоро появится внук или внучка. Но…

Где оно счастье? Где свет в конце тоннеля?

Продолжение следует...