Чёрное море, чудное море...

     Когда-то давным-давно Саша поехал с приятелем Борей и его матерью на Чёрное море. Отдыхать на море ему не доводилось уже лет десять, а может, и больше. Адлер принял их лазурью моря, чистым воздухом и прекрасной погодой. Сняли комнату недалеко от моря, в соседней комнате большого дома жила семья образованных людей из Армении, прекрасно говоривших по-русски, с милым гортанным акцентом у красивой матери семейства. Была плита, на ней разрешалось готовить, чем занималась мама Бори, стройная женщина по имени Нина. Она приняла Сашу в свою компанию, хорошо зная его как приятеля своего сына.

      Саше нравился серьёзный мальчик Боря, о котором среди учителей школы ходили легенды, как о вундеркинде. Школу в Харькове приятели  окончили три года назад, Боря поступил в МФТИ, и успешно учился там. О Саше легенд в школе не рассказывали, его семья была совсем не интеллектуального накала, как у Бори, и он поступил, правда с лёгкостью, в университет родного города Харькова, на физический факультет. Семья у Бори – папа, мама и он сам, все надежды и усилия вкладывались в умненького сына. Боря с детства выбрал себе целью стать настоящим учёным с широким кругозором и глубокими знаниями. При этом не потерять социальные контакты было сложно, Боря ни к кому в школе не привязывался.

     Но Сашу, который потянулся к приятелю, мечтая, как и тот, о профессии учёного, Боря не оттолкнул, и охотно ходил вместе с ним в школу и из неё. Ведь приятели жили на Павловом Поле, а учиться остались в своей школе номер 36, в классе физиков-лаборантов. Поэтому они ходили пешком через парк Горького на улицу Артёма, в хорошую погоду затрачивая на весь путь 22 минуты. Боря ходил, так как это было полезно для здоровья, а для Саши – не так накладно, иначе пришлось бы выпрашивать каждый раз деньги на автобусный билет. А его в семье приучили к самоограничению, при этом себя мачеха и её муж, отец Саши, особо не ограничивали. Так что ходить пешком было полезно, здорово и познавательно, так как Боря с Сашей по пути всё время разговаривали обо всём. Обычно молчаливый Саша с Борей раскрывался, правда, из рассказов Саши приятелю становилось ясно, что Саша рассуждает, как сильно подчинённый, не свободный человек. Как раб. Но об этом Боря никогда Саше не сказал.

     Один раз, когда Саша и Боря ещё учились в школе, Боря зашёл вечерком к Саше домой, но того не застал. Борю впустил в дом отец Саши, небольшого роста неряшливо одетый человек с колючими светлыми глазами, выспросил его, кто да откуда, да чьих будет. Так что Боря был не рад, что зашёл в этот дом, где разговоры были либо односложными восклицаниями, либо демагогической болтовнёй, повторяющей передвицы всех «Правд». В кресле в большой комнате, куда он завёл приятеля Саши, сидела его жена, и страдала мигренью, изредка бросая неприязненные взгляды на приятеля пасынка. А когда отец Саши спросил Борю о его национальности, Боре даже показалось, что он на допросе в гестапо. Правда, Дмитрий Иванович, так отец Саши представился Боре, тут же поспешил Борю заверить, что он – интернационалист, во что поверить было просто невозможно после его настойчивого недоброго выспрашивания в начале разговора. А ещё отец вызнавал у Бори, о чём они с Сашей разговаривают во время их пеших походов в школу и обратно. Тут уж Боря не выдержал, и под предлогом срочной встречи с родственниками бежал из этого застенка.

-А ведь Саша там жил, и живёт всё это время,-

подумал он, спускаясь вниз по лестнице.

     Но вернёмся к ласковому Чёрному морю, и к летнему совместному отдыху двух приятелей, сопровождаемых и оберегаемых мамой Бори. Денежную проблему урегулировали ещё в Харькове, договорившись, что берут с собой на юг по 120 ре на человека, не считая денег на дорогу. Билеты были куплены заранее в оба конца, так что в «корзинку» на питание скидывались по двадцать пять ре в неделю, и на скромную еду хватало. Еду готовила опять-таки Нина из покупной картошки и курицы. Фрукты в Адлере стоили дорого, и их покупали на оставшиеся в «конзинке» деньги. Поскольку приехали отдыхать всего на две недели, то денег как раз должно было хватить. Разумеется, что за квартиру заплатили вперёд, и хозяйка, живущая рядом в пристройке,  даже позволяла пользоваться холодильником. Решив все скучные вопросы бытия, все втроём отправились на море по асфальтированным улицам этого курортного города.

     Ходьбы всего-то было десять минут, и вот оно, море, голубое, освещённое солнцем, с синеющими глубинами вдали, и телами, усеявшими берег. В воде возле берега кишит детьми на резиновых разноцветных кругах, матрациках, с большими мячами, плавающими, едва касаясь воды, величаво покачиваясь на мелких волнах. Спасательная лодка с загорелыми парнями лениво качается в районе буйков, лёгкие облачка плывут по небу далеко у горизонта, зной истомил тела приятелей, Нина первая вошла в воду, немного ополоснулась, и пошла стеречь вещи, одеяло и полотенца. Боря и Саша идут в воду, она холодом охватывает ноги, но тут же отпускает, мелкие волны постепенно приручают желающих искупаться, и ... бултых! –они уже оба в воде. И уже плывут, наглотавшись чуть-чуть солёной водицы, их головы, светлая у Бори, и чуть темнее у Саши, всё удаляются от берега, и Нина начинает приподниматься на локте, стремясь не упустить их из виду. Доплыв до буйков, приятели поворачивают к берегу.

     Первое омовение недолгое, приятное, и зной отступает, отпускает ребят. Они выходят из воды, Саша долго прыгает на одной ноге, вытряхивая из уха воду, а Боря спокойно идёт к одеялу, на котором лежит его мама, ложится просто на песок. Подходит Саша, и ложится рядом. Разговаривать не хочется, они лежат и медленно накаляются, потом  переворачиваются на животы, и когда их тела снова начинают пылать, они идут в воду. Потом снова на берегу, а в море идёт Нина, плавает недалеко от берега, её резиновая шапочка недолго белеет на мелких волнах, и вот она снова на берегу. Теперь она собирает свои вещи и, переодевшись в кабинке, уходит домой, готовить обед.

     А ребята ещё остаются плавать и загорать. Недалеко на берегу затевается игра в пляжный волейбол, в круг становятся и Боря с Сашей, их «проверяют» сильными ударами старожилы пляжа, Саша в волейболе новичок, зато Боря и сам сильно ударяет по мячу, направляя его на чёрненького школьника, не по годам развитого и развязного. Этот полностью освоился на пляже, все шутки в кругу – его, и девушки глядят на него с повышенным интересом. А он нарочно играет всё время на девушку с длинными-предлинными вытянутыми вперёд конусами грудей, спрятанными в твёрдый лифчик. Она некрасива, но эти груди притягивают к себе взоры почти всех парней, и не только волейболистов. Жарко, интерес к волейболу постепенно гаснет, кружок распадается, и чёрненький увязывается за девушкой с торчащими  грудями, а Боря с Сашей возвращаются к своим полотенцам. Теперь они плавают по очереди.

      Саша решил заплыть подальше, вот он уже возле буйков, а его манит тёмная полоса чистой воды далеко в море. И он плывёт, плывёт, чувствуя себя в воде, как рыба. Лежит на спине, отдыхая, потом плывёт обратно. У буйков он проплывает мимо симпатичной девушки с волосами медного цвета, которые даже в воде кажутся красными. Она тоже, как и Саша, резвится в воде, ныряя и плавая. По ней сразу видно, что она местная, переговаривается с плавающими рядом подругами, и один раз даже сталкивается в воде с Сашей. Он чувствует прикосновение её горячего тела, и Саше  хочется погладить её гладкое ладное тело. А она, заметив интерес Саши к ней, тут же в воде знакомится с ним, и приглашает погулять с ней, обещает показать окрестности, лес и даже грибы в лесу. Она сама себя называет Ленкой, и на берегу Саша увидел, что у неё короткие стройные ноги, даже слишком короткие для гармонии, но фигура у неё ладная, тело чистое, небольшая крепкая грудь, лишь на лице небольшой красный прыщик. Но руки у неё были нехороши, с короткими пальцами и слишком мелкими, короткими ногтями на них.

     До обеда ещё оставалось пару часов, и Саша решил за это время пойти с Ленкой на прогулку. Они вдвоём подошли к Боре, который сидел на песке, и смотрел на Ленку с приятной, но прохладной улыбкой. От предложения пойти вместе посмотреть окрестности он отказался, сославшись на то, что мать будет волноваться, не зная, где они. На его вопрос, куда они пойдут, Ленка неопределённо показала рукой в сторону горы, начинавшейся сразу за ущельем. Они с Сашей попрощались с Борей, и пошли, Ленка легко переставляла свои короткие ножки в лёгких сандалиях, а Сашу немного разморило на жаре, и он тяжеленько ступал своими ногами, обутыми в тяжёлые туфли, по раскалённому асфальту, потом по растрескавшемуся бетону дороги, а в лесу по каменистой земле тропинки. Грибов по дороге в лесу видать не было, только орешник показывал белые мягкие бока ещё незрелых орехов. Наконец они пришли к поваленному стволу дерева, на который уселись отдохнуть. Ленка скинула сандалии, и подтянула коленки к груди, поставив ноги на ствол, удобно опершись спиной о толстый ствол растущего рядом дерева. Раньше это был сосновый лес, но теперь его теснили лиственные деревца, вытягиваясь вверх среди поваленных хвойных стволов. Саша уселся рядом, и по совету Ленки тоже скинул туфли, а затем и носки, чтоб ноги подышали. В лесу слышались дальние голоса, прошла пожилая пара с пустыми корзинками, видимо, тоже из отдыхающих. Саше вначале было тревожно, чудилось присутствие неподалёку какой-то большой компании молодых людей, однако, здесь, в этом уголке леса их больше никто не тревожил, и они сидели, лишь солнце изредка пробивалось сквозь качающуюся и чуть слышно шелестящую листву, и дразнило своими лучами.

-Я тебе нравлюсь?-

спросила внезапно Ленка у Саши, который сидел бок о бок с ней, ощущая едва ощутимый стук её сердца. Он смотрел на пальцы её ног, на короткие ноготки на них, и Ленка казалась ему такой уютной, такой... своей.

-Конечно, нравишься, ведь я же с тобой,-

ответил Саша, преодолевая ленивую мечтательную полудрёму вот этого мгновения, которое именно сейчас и хотелось остановить навсегда, как в фантастическом рассказе о путешественниках в ад.

-Ну тогда поцелуй меня,-

произнесла Ленка. Саша неумело поцеловал её. А потом ещё раз, хотя это было неудобно, им обоим пришлось сильно поворачивать для этого головы. Тогда он уселся верхом на поваленный ствол, и снова поцеловал её. Её дыхание было лёгким, и она отвечала на поцелуи почти невесомо. Впервые в жизни Саша целовался с девушкой вот так, никого не боясь, не воруя прикосновения к девчонке, а получая ответный поцелуй. Правда, в душе Саши жило тревожное чувство какой-то случайности происходящего: ведь вместо него можно было представить себе и другого, с которым Ленка вот так же легко могла бы целоваться. Он погладил её поджатые ноги, избегая глядеть на её ногти  и коротенькие пальцы. Что-то было не так, а что, Саша не понимал. Он произнёс:

-Я не знаю о тебе ничего. Расскажи что-нибудь о себе.-

Ленка неохотно, слегка потягивая слова, рассказала Саше, что она медсестра, вернее, ещё учится на медсестру, и что она хочет уехать отсюда, из этого города в большой, нормальный город где-то в Союзе, только жаль покидать родные места, здесь же море, и оно всё искупает, всё лечит. Она взяла руку Саши в свою маленькую ручку, провела пальцами вдоль выдающейся вены Саши, на сгибе его руки слегка прижала вену
пальцем:

-Вот сюда если сделать укол пустым шприцем, то пузырёк воздуха пойдёт к сердцу, будет эмболия и смерть.-

Саша невольно отдернул руку. Ему в лесу стало зябко, и что-то расхотелось сидеть дальше. Посмотрев на часы, он надел носки и туфли, встал и обратился к спутнице: 

-Мне надо успеть попасть на обед, пошли, ладно.-

     Ленка ничего не ответила, надела сандалии, легко спрыгнула со свола, и они пошли обратно по тропинке, сильно спускающейся вниз, перерезанной выпирающими на поверхность корнями деревьев, судорожно цепляющихся за эту каменистую почву без капли гумуса. Выйдя из лесу, Ленка повела Сашу другой дорогой в город, выбрав на развилке не ту дорогу, по которой они пришли в лес. Другая дорога привела их на железнодорожный мост через реку, пройти можно было по узкому переходу слева и справа от рельсов. Только они вышли на мост, как с другой стороны появилась группа парней в тёмных рубахах и брюках, не собирающихся переходить на их сторону речки, а лишь поджидающих Сашу и Ленку. Саша понял, что эта группа парней появилась в урочный час, и неспроста. Но он упрямо продолжал приближаться к группе, идя рядом с девушкой. На той стороне моста их остановили, преградив путь. Крепкий белобрысый парень обратился к Саше:

Ты по какому праву гуляешь с нашей девчонкой? Или хочешь, чтобы мы тебя с моста сбросили? Тебя здесь даже искать не будут.-

И обратившись к Ленке, он продолжил:

-А он кто тебе, твой хахаль, что ли?-

Ленка ответила спокойно:

-Валерка, чего ты пристал, я с ним сейчас познакомилась, а он меня только проводил.-

-Ну гляди, больше чтоб я тебя с ней не видел, а то ноги переломаю,-

опять к Саше произнёс угрозу Валерка, и на лице его мелькнула угрожающая гримаса, сменившаяся презрительным смешком, когда он заметил, что Саша открыл и закрыл рот, так и не произнеся ни слова. Парни ушли с дороги, пара прошла мост, и пошла дальше. Вступив в город, Саша и Ленка расстались, не сказав друг другу больше ни слова. У Саши было на душе пакостно, как будто он вступил в кучу человечьего дерьма, и теперь ни за что на свете не отмоется. Вспомнилось, что Ленка сама выбрала дорогу на мост, а в лесу кто-то постоянно шебуршал неподалёку листвой, и какая-то группа молодёжи была недалеко.

-Ну и влип,- подумалось ему. -Хорошо, что всё кончилось благополучно.-

     Саша с детства притягивал к себе неприятности, и теперь по неосмотрительности связался с этой девушкой, с ходу пошёл, куда она его повела. Вот и привела она его на мост. А переходящих через мосты издревле заставляли платить дань. Так и он сегодня мог заплатить хорошую плату за свою доверчивость. Так переживая, дошёл он до их квартиры. Ни Боре, ни его маме не рассказал Саша, что с ним приключилось сегодня. Он переживал всё молча, мысли об опасности перемалывали его весёлость и хорошее настроение, он замкнулся, и почти не разговаривал ни с Борей, ни с Ниной.

     А наутро Саша проснулся совсем болным, у него началась свирепая ангина, и соседка, молодая армянка, оказавшаяся врачом, выписала ему лекарства, которые и угомонили его ангину, впрочем, не излечив её до конца. Даже и вылечившись, Саша остался нелюдимым и раздражительным, куда и делись его радость в начале поездки, доброжелательность и терпение, с которым нормальные люди переносят трудности и неприятности. В конце второй недели Саша закатил скандал опекавшей его маме товарища, выплеснув на неё своё раздражение неуспехом поездки, помутившимся морем и испортившейся погодой. И вообще ему казалось, что он никому не нужен, его никто не считает человеком, и никто не ценит его главный талант – пение соло и хором.
Ну не смешно ли?  Ах, как ему было стыдно потом! Но потом...

     А на Чёрное море Саша уже поехал через пятнадцать лет с женой и детьми. Но это было уже ласковое море для его детей. А для жены и него был тяжёлый бивачный, палаточный быт. И не до синего моря было. Хотя и оно порадовало Сашу несколькими солнечными днями, тёплой морской водой и ласковой волной. Но в бурную погоду чуть не утонула дочь Саши, так же храбро, как некогда он, бросавшаяся в волны, и едва избежавшая столкновения с бетонным волнорезом. И кто-то другой, не он, вытащил его девочку из воды. Но это уже жизнь его дочери.

     Прощай, Чёрное море!

15 августа 2011 г.