Спеши медленно

                СПЕШИ  МЕДЛЕННО




     1959 год. Заканчиваю школу. Учиться дальше, честно говоря, не хочется. Смотрю на своего брата, как он без «перекура» со школы – в институт. 10 лет учёбы плюс ещё 5.  Это уже слишком. Как будто, зная моё нежелание – учиться дальше, в печати начинают пропагандировать получение двухлетнего  рабочего стажа перед поступлением в институт
     Документы в политехнический институт (ЧПИ) я все-таки сдал, все вступительные сдал на тройки и по конкурсу не прошел. Родители печалились, а я был рад – иду на работу!
     Выбора особого не было. Рядом с моим домом – Радиозавод. Во-первых, рядом, во-вторых-белые халаты это красиво, в-третьих, мой друг и одноклассник Гена Бурдейный, тоже решил работать на радиозаводе. Проблем с поступлением не было, нас взяли на завод: его – учеником фрезеровщика, меня – учеником токаря в механический цех №4.
     Челябинский Радиозавод известен всему городу не только, как производитель товаров для Минобороны и приёмников с 5-ти килограммовыми батареями для села, но и как «рассадник» самых красивых девушек. На заводе их работает более 5000 человек. Большая часть – блондинки и все в белых коротеньких халатиках. Представили? Помню, мы ещё школьниками специально ходили к проходной завода в их обеденный перерыв, чтобы посмотреть на красавиц, бегущих в соловую и спокойно возвращавшихся после обеда к проходной.
     Напротив завода расположен ЧПИ с его учебными корпусами и общежитиями. Здесь учатся преимущественно парни. Между институтом и заводом поле. Вот тут и происходят все знакомства и встречи, как сейчас говорят –« тусовки».
     17-летним парнем я поступил работать на этот завод. И был горд этим.

     В первый день моего выхода на работу, мастер не смог представить меня моему учителю Николаю Павлову. И на второй день – тоже. Целую неделю я ходил по цеху и смотрел, как работают другие токари на своих станках.
     Всё было очень интересно. За станками  молодёжь, но есть и дяди с сединами. Девушек – токарей в цехе я не увидел. И, кстати, никого в белых халатах я тоже не увидел, о чём я мечтал.  Мне выдали синий  халат и грубые варежки, а также синюю шапочку, как у заключённых, и пластмассовые очки, хотя я уже носил очки с диоптрией. Но не это главное. Во-первых, я – на радиозаводе, где работают 5000 девушек, а во-вторых, у моего учителя самый лучший в цехе токарный станок

     В понедельник вышел на работу мой учитель. Это небольшой мужичёк, даже можно сказать, маленький, худенький лет пятидесяти, чисто выбритый и пропахший по этому случаю – тройным одеколоном.
     Он удивился, что ему дали ученика, и отреагировал на меня, прямо скажем, негативно.
Он ревновал меня, чужого человека, к своему станку. А станок был в единственном роде такой в цехе, даже на всём заводе. Полуавтомат 1К-62 модель ДИП-200. В своё время  была правительственная программа Догнать И Перегнать Америку, отсюда и название станка ДИП. Самый современный токарный станок, и конечно, если в него полезет какой-то неизвестный пацан, - хозяину это не понравится.
     Позже я узнал, что дядя Коля, так я его звал, неделю работает, две недели – отдыхает. Пьёт! Но он мастер высшего класса и его никто не увольняет. Полмесяца, пока его нет на работе, в цехе, специально для него готовят самые сложные заказы, собирают со всего завода различные образцы, чертежи и т.д. Завод у нас военный и соответственно принимает работу военпред, а это очень ответственно.
     И вот, дядя Коля - на работе. Прежде всего, он надел халат с туго повязанным ремнем, посмотрел в зеркало, тщательно причесался, ещё раз внимательно посмотрел на себя в зеркало и убрал его в тумбочку. Прозвенел звонок, начало рабочего дня.
     Он стал быстро изучать, что за работу ему приготовили мастера. Со знанием дела смотрел разные чертежи. Достал из тумбочки ключи, резцы и разные приспособления. Включил станок и зажег свет. Почему-то, круто потёр руки, как алкаш перед пьянкой,
непонятно «крякнул» и приступил к работе. Это надо видеть, как он работает. Это – песня! Он буквально начал танцевать у своего станка и напевать какую-то мелодию. Нежно переключает рычаги, меняет заготовки, а готовые изделия не бросает в ящик для деталей, как все, а аккуратно кладёт. Каждое движение доведено до автоматизма. Он передвигается от станка к тумбочке с резцами буквально по воздуху. Я не успевал увидеть и понять, что он делает и как, откуда что берёт, и как быстро из простой бронзовой заготовки получилась деталь и отверстиями и резьбой, с конусом и снятой фаской, отшлифована и отполирована.
     Меня он не учил, ничего не рассказывал. Только, выточив очередную деталь, с гордостью за свою профессию, спрашивал меня: видел? Вот так!
     Этот концерт длился неделю. Мне дядя Коля доверял лишь уборку станка, вывоз стружки и протирку станины. Остальное он  «вылизывал» сам.
     Когда я спрашивал о том или ином устройстве, которые дядя Коля сам придумывал и изготовлял, для более эффективной работы, он мне объяснял. Это было самое главное!
Это была его профессиональная тайна, его секреты и, конечно, ни с кем в цехе он не  делился своими приспособлениями и устройствами для более удобной работы. А тех, кто во время его работы пытался подойти к станку, дядя Коля отгонял «матом» и угрожал монтировкой.
     За прошедшую неделю к нему так никто и не подошёл и не поинтересовался, как он смог так быстро и с высочайшей точностью проточить, расточить и нарезать коническую резьбу в алюминиевом горшке, который, кажется, и в  токарный патрон из-за своей величины не войдёт.

     За неделю дядя Коля все заказы выполнил и сдал в ОТК с оценкой «отлично». Соответственно, ему и зарплату начислили не хилую. В пятницу после обеда, дядя Коля всё-таки уделил своему ученику некое внимание. Он мне рассказал самое главное, что я и хотел знать. Где лежат резцы, инструмент, запчасти и приспособления к станку, можно ли их трогать. Мастеру дядя Коля сказал, что простенькую работу мне можно поручать. Он  был во мне уверен, он видел, как я следил за каждым его жестом, поворотом тела, работой рук. Никаких перекуров! И мы попрощались с дядей Колей, видимо, на две недели.

     Я, все-таки думал, что мне не доверят какую либо работу на этом станке, но…
В понедельник я пришел на работу, а на тумбочке у станка лежит полная коробка отпескоструенных заготовок для болтов (а может быть и не болтами они назывались), с полукруглыми шляпками (головками). Ни под шестигранник, ни под квадрат, тем более-отвертку, они не подходят.
    Нужно их проточить под резьбу М-12. А как? Подошел мастер и говорит: у Коли есть какое-то специальное приспособление для проточки болтов с  такой сферической шляпкой. Найди у него и к концу смены за болтами придут  со сборочного цеха. Вот так.
     Я лихорадочно стал перебирать разные приспособления, но я не знал, чего ищу.
Какое оно? Куда вставлять? Как зацепить болт с такой головкой в токарном патроне? И как сделать, чтоб его не «било»? Вопросы, вопросы, вопросы.
     Было желание, сбежать с завода. Меня бы все поняли: учитель-алкоголик, ничему не научил и т.д. Но не хотелось бежать. Я взял один болт и стал его прикладывать к разным приспособлениям. И, вдруг, на одном цилиндре я обнаружил поцентру полукруглое
сферическое углубление, в которое точь в точь вошла головка болта. Ну, а дальше – дело техники. Прокернил все болты по центру, зажал цилиндр в патрон ямкой наружу, подогнал заднюю бабку, вставил болт в цилиндр шляпкой, а жало задней бабки приложил к накерненной вмятине болта. Вот болт и зажат. Включил станок
     Заготовка вращается ровно. Поставил проходной резец и стал слой за слоем снимать стружку с заготовки. Штангелем замерял диаметр заготовки болта, и как только «поймал» нужный для резьбы диаметр – изделие готово! Остановил станок, ещё раз замерил заготовку под болт. Отлично!
     Я показал полученную заготовку мастеру, он послал в ОТК и там после замеров решили, что заготовка под болт соответствует ГОСТу под накатку резьбы.
     И пошла работа. Какие перекуры? На обед не пошел, а в  три часа, т.е. за час до окончания смены я отвёз ящик с заготовками в ОТК. Мне выписали наряд на зарплату. Рабочий день закончен.

     Не знаю, понятно ли читателю, о чем я пишу и зачем так подробно. Все- таки не все из вас токари. Может быть не понятно, что такое задняя бабка.… Но, иначе я не могу. Хочу донести до вас  свою гордость профессии, переживания и ощущения рабочего человека –«Строителя Коммунизма».

     В цехе меня все рабочие поздравляли с первым успехом. Правда, были и такие, которые говорили мне, что я зря так старался, не надо было всё сразу сдавать.…Даже мастер мне шепнул  -  Спеши медленно!

     На такие высказывания я не обращал внимания. Думаю, завидуют. Мне нужно было скорее придти домой и рассказать родителям про свою первую трудовую победу. Ну, что, сынок, сказал отец, если тебе так нравится работать у станка, - работай, но про институт не забывай.  Кстати, вскоре из института, куда я поступал, пришло письмо: в ЧПИ недобор и приглашают всех, кто не прошел по конкурсу, явиться  для  зачисления.
     Никто дома не видел этого письма. И никогда не увидел!

     Прошли две недели, и дядя Коля, вновь свежевыбритый и пропахший одеколоном,  пришел на работу. А я уже за это время несколько заданий мастера выполнил. И также качественно и раньше срока.
     Я с гордостью докладываю, теперь уже Коле, как бы наравных, про свою работу. Он слушает, а его глаза наливаются кровью. Я вижу, он готов броситься на меня. Я, конечно, не испугался (метр с кепкой), но всё-таки спросил, в чём дело? Что он ответил – писать  нельзя, даже намеками, но смысл сводится к тому, что я « отклонился» от финансовой политики дяди Коли и в целом цеха. Не знал я, что нельзя  выполнять заказ быстрее, чем предусмотрено нормами. Например, болт надо точить 10 минут. Эта операция стоит 15 рублей, а я  выточил болт за 5 минут, т.е. за 10 минут  изготовил 2 болта и заработал 30 рублей. Я официально сдавал готовую продукцию в ОТК, а  наряд шел в ОТЗ (отдел труда и заработной платы) к нормировщику для корректировки норм в сторону снижения. Тут же нормы снизили в два раза, и 2 изготовленных мною болта стали стоить как один – 15 рублей. Вот такая политика. Оказывается, что бы не уменьшали нормы, не надо торопиться. Только сейчас я понял, что мне шептал мастер «спеши медленно». Сегодня на любой частной фирме я бы получил столько, сколько заработал. А, если бы, стал «тянуть резину», меня бы просто – выгнали. А, в те годы производительность труда сдерживалась.
Не выгодно было быстро работать. Не знаю, как работали Стахановцы и что зарабатывали. Или у них вообще небыло нормировщиков? Или нормы умышленно занижены? Или, это просто была реклама.

     Короче говоря, мне ударили по рукам. Стало не интересно работать, что-то творить, созидать, усовершенствовать. Я ждал, когда получу первую ученическую зарплату – 300 рублей и когда, наконец, я буду нормально и самостоятельно работать. «Танцующий» у станка дядя Коля меня уже не волновал и не звал на подвиги. Тем более, его пьянки стали раздражать.   Каждые полмесяца такой станок простаивает!

     Была первая зарплата длинными сторублёвками. Банкет по поводу сдачи на разряд и окончания обучения у дяди Коли. По традиции я должен был его угостить.  Место банкета – чей-то недостроенный гараж. Я угостил, но не знал, что со стакана портвейна его надо было «искать». Купил я бутылку красного портвейна, батон белого хлеба и батон варёной колбасы. Сели на разбитые ящики. Скоро закончился хлеб, и я пошел в магазин. Принёс хлеб, закончилось вино. Взял вина, закончилась колбаса. «Банкет длился часа полтора. Расстались друзьями. Я отвез его домой, выслушал оскорбления от  жены. Она грозилась спустить меня с пятого этажа. Было чего мне опасаться, она раза в три здоровее его.

            Мне дали свой станок, нарезАть резьбу на гайках, как автомат. Это старый довоенный станок, на котором работают сидячие инвалиды. Что значит, нарезать резьбу на гайках? Здесь не надо быть токарем. Крутится метчик на длинном стержне, надеваешь на него гайку.  Одно движение и гайка – с резьбой. Таких движений в смену надо сделать 5-7 тысяч. Никакого творчества, ни фантазии. Сейчас такую работу выполняют автоматы. Токарем называть себя было стыдно. Желание работать таким « токарем» -  пропало основательно. А ведь я хотел жизнь посвятить этой творческой работе.
     Позже я уже не жалел, что простился с этой профессией. Передо мной открывалась широкая дорога в новую жизнь. Любимая работа, масса новых и верных друзей.


     Следующие два года я уже работал в СКБ радиозавода. Научился читать чертежи и носил белый халат. Техником СКБ меня проводили на службу в Армию. Через три года я, как истинный патриот своего предприятия, вновь  вернулся на завод, поступил на заочное отделение Свердловского юридического института. Через год, комитет комсомола Радиозавода рекомендовал меня на работу в райком  ВЛКСМ на должность заведующего организационным отделом.  Мне 24 года, комсомольский стаж – 10 лет.
.    
     Ну, это будет уже другой рассказ.   Я надеюсь, что вы его тоже прочтёте.