Рим-Rома. День второй

Утро следующего дня. Как видим, турист скорее поздно ложится, чем рано встаёт. Испанская лестница значительно опустела. Впрочем – ура! Можно все подробно рассмотреть. Место жутко знаменитое, в куче фильмов его снимали: в «Римских каникулах», в жутковатом «Талантливом мистере Рипли» (как раз недавно мы с Женей смотрели). Там Рипли назначает свидания в кафе, зонтики которого устроили как раз напротив лестницы. Известно, что в округе любили селиться все заезжие знаменитости. К сожаленью, мы не были в чайной Бабингтон (точнее мы только сунули туда нос), это вот в этом коричневом доме слева, а до кафе «Греко», в котором ещё Казанова сиживал, ну и все наши соотечественники, просто не дошли два шага. Так уж случилось.
Людей мало, так что я вступаю на стертую чуть не до дыр мраморную площадку в фонтане, чтоб попить. Площадка похожа на старую подошву. «Я пил из этого фонтана…»

   
Поскольку я вспомнила про заезжих и оставшихся в Риме иностранных знаменитостей, то помимо своего желания, впущу в свой рассказ Гоголя. Влияние Володиных друзей, с которыми он общался в Риме до нашего приезда. Дима и Сара сказали ему, что лучше Гоголя про Рим никто не написал. Поэтому я поинтересовалась и признаю. Не хочу устраивать соревнование с Павлом Муратовым, до прочтения «Рима» Гоголя он казался мне непревзойденным. Но поскольку сейчас мы по утренней прохладце взбираемся на холм Пинчо по Испанской лестнице (по Володиному настоятельному совету после прогулки с Димой), то вот такая цитата с красивым русским языком будет хороша нам в дорогу: «Он находил всё равно прекрасным: мир древний, шевелившийся из-под тёмного архитрава, могучий средний век, положивший везде следы художников-исполинов и великолепной щедрости пап, и, наконец, прилепившийся к ним новый век с толпящимся новым народонаселением. Ему нравилось это чудное их слияние в одно, эти признаки людной столицы и пустыни вместе: дворец, колонны, трава, дикие кусты, бегущие по стенам, трепещущий рынок среди темных, молчаливых, заслоенных снизу громад, живой крик рыбного продавца у портика…»
 «Ему нравилась самая невзрачность  улиц – тёмных, неприбранных…».( Смотрим на Виа Кондотти с Испанской лестницы. Перебью Бродским, здесь очень подходят его «ущелья Рима».)
 «Ему нравились эти беспрерывные внезапности, нежданности, поражающие в Риме. Как охотник, выходящий с утра на ловлю, как старинный рыцарь, искатель приключений, он отправлялся отыскивать всякий день новых и новых чудес …».
Пользуясь выражением Николая Васильевича, мы пустились на поиски впечатлений и вот места наших невольных остановок: нежданно в гигантском городе и вдруг – полянка с маками («…блеща жаром раздутого угля от пунцовых листов дикого мака…»), или, например, такая находка -  пирамидка, сложенная из кубиков разных эпох и назначений, так вот небрежно распорядиться коринфской капителью и барельефом с древнего саркофага, видно, у них этих игрушек завались…

Не помню, Володей или Женей  (оба слывут интеллектуалами) во время этой прогулки по холму Пинчо  было произнесено: «Бог в деталях», и потом мы возвращались и возвращались к этой мысли, находя подтверждение ей вокруг себя на каждом шагу.  Ухоженность и заброшенность, художественность и естественность составляют прелесть этих мест. То же самое увидел и Гоголь сто пятьдесят лет назад: «Вдруг нежданно вместе с небольшой площадью выглядывал картинный фонтан, обрызгивающий себя самого и свои обезображенные мхом гранитные ступени...». Вот и мы встречаем фонтан в парке возле Виллы Медичи. А вот и мох на мокром граните.

Среди тут и там разбросанных бюстов обнаружили опознаваемых (Боккаччо) и неопознаваемых (их не фотографировали) писателей и даже «Пушкина» (очень похож!), назвали его  Пушкин, и были тем веселы.
                .
 И что же оказалось? Что в этом парке действительно есть Пушкин (но не этот).
Одной из наибольших прелестей Италии вообще и Рима в частности нам представляются пинии. Вот и Николай Васильевич высказался: «…целым стадом стояли над ними в воздухе куполообразные верхушки римских пинн, поднятые тонкими стволами»

Прогулка по краю холма с видом на Рим, на уже знакомый Ватикан (сверху видно, насколько гигантские музеи Ватикана!), на бесчисленные крыши и купола, питьё воды из всех подающихся на пути фонтанчиков и колонок, тенистый парк Виллы Боргезе – это было свежо, необычно и, не побоюсь этого слова, - очаровательно. Однако, солнце начало припекать не на шутку, и я устала. Так что устроилась в парке на скамье, а мальчиков пустила погулять. И вдруг, абсолютно неожиданно, с большим шиком они подкатывают ко мне вот на такой штуковине, которой и названия-то нет. Кажется, они сами сочинили эту грохоталю в своем парке, написано на ней было «биси пинчо», четырехколесная громадина за 20 евро в час.

Спасибо, мои хорошие! Это было круто. Но боюсь, что непосредственно в момент истины я не оценила прелестей сего транспортного средства: очень боялась, что мы перевернемся, особенно, когда Володя и Женя лихо вывезли эту «Антилопу Гну» на проезжую часть.
Под предлогом похода в туалет я прервала это приключение, пока оно не превратилось в аварию. Зато была любезно доставлена к смотровой площадке над Пьяцца Попполо, поскольку именно там, судя по указателям, следовало искать самое гуманное из всех придуманных человечеством заведений.

Заодно полюбовалась видом на Пьяцца Попполо с холма Пинчо. Слева - купол Святого Петра. Так вот вчера вдоль всей этой  длинной коричневой стены стояла очередь в музеи Ватикана. А потом ещё загибалась перпендикулярно.

Вы не замечали, что иногда указатели на туалет вешаются в соседнем от туалета районе или в соседнем городе? Вот и тут, пришлось спускаться далеко вниз, поскольку нужное мне учреждение кокетливо пряталось меж буйной растительности на склоне холма. Зато потом я поджидала своих героев в густой тени возле фонтана, в котором плавали лепестки роз. Картинка была так хороша, что потом некоторое время украшала экран моего телефона.
.

По первоначальному плану мы должны были спуститься на площадь и отправиться в Капитолий. Но вышли мы из дома утром в тёплой одежде, а на улице было очень жарко. Поэтому я предложила вернуться в гостиницу тем же путем, чтобы переодеться. Это было гениальное решение, позволившее не только принять душ, попить чайку, поставить в воду подаренную мне Володей розу, но и оставить в номере кожаную куртку, намазаться кремом от солнца и облачиться в рубашечки с коротким рукавом.

    По приближении к нашей Испанской площади увидели, что те, кто не удосужился снять номер в гостинице поблизости, начали мыться уже в фонтане.
    С новыми силами, но уже порядком проголодавшиеся, мы выступили в новый поход. Поэтому очень быстро витрина с едой на виа дель Корсо привлекла наше внимание, где каждый получил по выбранному на свой вкус бутерброду. Гриша всему на свете предпочтёт хороший кусман колбасы, в Италии – конечно, мортаделлы. Володин вкус, возможно, сформировал нью-йоркский район Астория с хорошими греческими магазинчиками, потому что он любит фету с печёными баклажанами. Женя со склонностями исследователя всегда предлагает все друг у друга попробовать.
Кроме еды, было ещё много всего привлекательного на улице Корсо. Пропасть архитектурных разнообразностей. Возвращаясь к Гоголю, «возносился перед ним дворец, дышавший строгим, сумрачным величием. Из тёмного травертина были сложены его тяжелые несокрушимые стены, вершину венчал великолепно набранный колоссальный карниз, мраморными брусьями обложена была большая дверь, и окна глядели величаво, обремененные роскошным архитектурным убранством…улица оканчивалась нежданно играющей архитектурной декорацией Бернини, или летящим кверху обелиском, или церковью и монастырской стеною, вспыхивающими блеском солнца на темно-лазурном небе». Вот-вот. Были и дворцы, и церкви, и обелиски, и колонны…

Проходили мимо колонны на Пьяцца Колонна. Колонну  поставили в 180 году в честь побед Марка Аврелия над дунайскими варварам (после его, Марка, смерти). Колонну можно читать, как книгу. Когда-то, уверена, художник или резчик думали и трудились над ней, пытаясь не пропустить ни одного важного события и ни одного важного героя. А мы, увы, пробегаем мимо, поглазев на неё минут десять. Жалко! Тем более, что я некоторым образом обязана Марку Аврелию. Да что скрывать, я просто-таки слямзила у него одну несказанно хорошую идею. Объясняю. Марк Аврелий, римский император,  кроме того, что правил империей и разбивал варваров на Дунае, по ночам еще «немножко шил», точнее писал.  Книгу «Размышления» он начинает с анализа от кого (родителей, воспитателей, предков,  учителей и богов) и что он получил (взял, научился). Короткий пример: «От Рустика я взял…читать тщательно, не довольствуясь мыслями вообще», «От Аполлония …я научился принимать от друзей то, что считается услугой, не теряя при этом достоинства, но и не бесчувственно», «От Секста… умение ко всем приладиться, так что обращение его было обаятельнее всякой лести и в то же время внушало тем же самым людям глубочайшее почтение». Идея  хороша для терапии вообще, и для семейной, в коей я пытаюсь подвизаться последние лет шесть-семь, в частности.  Прежде чем предложить в группе единомышленниц сыграть в «Игру Марка Аврелия», как я это назвала, я поборолась пару минут сама с собой. Сказать ли народу, что вычитала идею в «Размышлениях» Марка Аврелия, рискуя прослыть ботаничкой и похвальбушкой, или выдать идею за свою. Решила (на этот раз) побыть честной и, сослалась на первоисточник.
Так, крутя головами налево и направо, мы прошли всю улицу Корсо и пришли к Капитолию, и уж там задержались надолго, о чём и будет описано в следующей части.


.