13. Молодой хозяин

     ДОМ НА ПЕСКЕ (роман-хроника). Часть вторая.


     13. Молодой хозяин



     Иван остался погостить у родных. В первый день, с утра, со всей семьей отправился к тестю, на второй позвал его Варлаам. Вместе с Иваном были приглашены Авдотья Андреевна, Христинка, Андрей. Матрена приготовила хороший обед. Перед тем как выпить по второй, Иван с завистью сказал:
     — Ну, Андрей, ты теперь глава семьи.
     — Ну, какой же я глава? А мамка? Разве ты не считаешь ее?
     — Мамка само собой, а ты мужчина, самый старший в доме остался, значит — глава.
     — Эта глава хочет уходить от нас, — заметила мать.
     — Куда? Зачем? — удивился Иван.
     — Как зачем? — хмуро ответил Андрей. — Как ты ушел, так и я уйду. Только я не сделаю так, как ты сделал... Не прихвачу с собой лошадь с упряжью и телегой!

     Иван поперхнулся и чашку с водкой поставил на стол.
     — Я свое взял. Что мне полагалось...
     — Это мы уже слышали. Но надо было не так воровски брать. Почему добром не попросил у родителей?
     — Андрюша, не надо сейчас об этом, — пыталась его остановить мать. — Не время баить о таких делах.
     — Нет, время. Пусть он вернет лошадь, тогда будем с ним говорить по-другому.
     — Час от часу не легче с вами, — вздохнула мать.— Маленькими спорили, выросли — еще зубастее стали.
     — Потом, зачем он меня ударил? Думает, если полицейский, так можно и руки распускать?

     Варлаам решил примирить ссорившихся:
     — Вот что, братаны, я уважаю вас обоих, но мать права: не место здесь этим спорам. Давайте как-нибудь соберемся и обсудим наши дела спокойно, по-братски. А сейчас, на второй день после похорон отца, стыдно скандалить. Договорились?
     Но Иван не унимался.
     — Если ты так рьяно будешь браться за хозяйство, много наживешь. Смотри, как бы зубы не растерял...
     — Иван, перестань! — крикнула Анна.
     — Ты не угрожай, — вступилась за Андрея мать. — Стыдно за вас. Люди послушают, скажут: «Ну и братцы, готовы друг другу глаза повырывать».
     Анна осуждающе смотрела на Ивана и думала: «Ага, нарвался? Разве я не предупреждала тебя? Заварил кашу, теперь сам расхлебывай!»

     Варлаам поднял чашку с водкой.
     — Выпьем за то, чтобы у нас было все хорошо и гладко.. Не люблю скандалы.
     — А кто их любит? — зло вставил Андрей.
     Братья чокнулись и выпили. Иван молча закусывал, не поднимая глаз от тарелки.

     Андрей действительно думал отделиться от отца, но теперь положение менялось. Зачем уходить, когда он остается хозяином в доме? Хозяином! Как бы не так. Хозяев девять человек, если не считать Ивана, обманом взявшего свой пай. Они такие наследники, как и он. Но мать, пока жива, не допустит раздела хозяйства.

     — Я вот что хочу вам, сыночки, сказать, — начала Авдотья Андреевна. — На поминках подсел ко мне староста и баит: «Чем я тебе, Андреевна, могу помочь? Можа, баит, тебе нужен опекун, так за этим дело не станет. Сама выбирай, кого хочешь». Я баю ему: «Спасибо, Аким Дорофеич, на добром слове, но опекун мне пока не требуется, сама как-нибудь управлюсь с ребятами». Вот такой разговор у нас был. Не знаю, правильно я поступила или нет.
     — Правильно, — первым отозвался старший сын.
     — Почему он со мной не поговорил? Значит, не доверяет мне? — обиделся Андрей.

     — Он большой хитрец, — сказал Варлаам.— Мамка, ты думаешь, он хотел тебе добро сделать? Как же, дождешься от него! Навяжет какого-нибудь пьяницу, наподобие своего кума Лариона, и майся с ним. Вон у Поповых опекун все хозяйство пропил. А у Марии Сужилиной Ванька Баляскин, опекун ее, последнюю коровенку со двора свел. Говорит: «У меня она лучше сохранится». Знаем мы их, этих благодетелей. Норовят только себе больше урвать. Потом, староста — трус. Он думает, что у тебя накопится много недоимок, подати не захочешь платить, вот и хлопочет... Почему он, правда, не поговорил с Андреем?
     — Наверно, прослышал, что Андрей хочет отделяться, поэтому и обратился ко мне. Шут с ним, стоит ли тратить на него слова?

     Иван уезжал домой сердитый. Все подгонял жену, чтобы она поторапливалась со сборами. Анна, расставаясь, приглашала свекровь в гости.
     — Где уж мне по гостям разъезжать, — отговаривалась Авдотья Андреевна. — Я и дома едва хожу. То одно болит, то другое.
     Она сильно изменилась: глаза ввалились, кожа на подбородке одрябла, отвисла, щеки побледнели. Все удивлялись, как она стойко переносит горе, крепится...
     Прасковья почти каждый день навещала мать. И обязательно приносила с собой что-нибудь из стряпни: если пекла пирожки — пирожков, блины — блинов, помогала Христинке и Дуне в домашних делах. По воскресеньям приходили Варлаам и Матрена.

     Первое время Васька никак не мог поверить в смерть отца. Ему постоянно казалось, будто отец вышел куда-то и скоро вернется. Вот его картуз на гвоздике, рядом — чуйка домашнего сукна, вот батожок, с которым он отправлялся на сходки. А вчера Васька заглянул в завозню и увидел кривое скорняжное шило, торчавшее в стене. И вспомнил: за день до того, как запить, отец сидел вот тут, у порога, на маленьком стульчике, спиной к двери, и сшивал сыромятный ремень. Кончив дело, воткнул шило в стену и попробовал ремень на крепость — потянул через колено — и удовлетворенно оказал:
     — Теперь подюжит. Можно самого черта задушить. Правда, сынок? — и весело, с лукавинкой подмигнул.

     Васька засмеялся и спросил:
     — Нет, правда, тятька, зачем тебе этот ремень?
Я же сказал —  чертей душить. А ежели чертей не будет, на постромку используем. Вон у катка надо заменить.
     Андрей с утра до вечера был занят по хозяйству. Сам работал и братьев заставлял. Он подсчитал: хлеба им хватит до нового урожая, если будут экономить и ни пуда не продадут.
     Ни один год так не было. Хоть воз да продавали на базаре и на вырученные деньги покупали обновы. А теперь все в обрез. Скотины тоже нет лишней. Бычка Красавца пришлось пожертвовать на церковь — расплатиться с попом за глухую исповедь.

     — Мам, мы больше никому не должны? — как-то спросил Андрей.
     — Кажется, нет, — ответила мать. — Если не считать рубль десять копеек лавочнику Вовку, у которого брали чай и сахар взаймы.
     — Это пустяки. Я опрашиваю про большие долги.
     — Я не занимала. В долги лезть хуже всего.

     А на другой день к их дому подкатил на своей двухколеске, блестевшей черным лаком, Парфен Иванович Лужин. Войдя, он поздоровался за руку с Авдотьей Андреевной, а Андрею на ходу кивнул головою, выразил свое глубокое соболезнование по случаю смерти Ивана Семеновича.
     — А вы где были, Парфен Иваныч, в это время? — спросила Орлова.
     — В Астрахань ездил, Авдотья Андреевна. Торговое дело, оно ведь хлопотное. То туда, то сюда мечешься... Да, жаль, жаль Ивана Семеновича. Хороший был человек. Мы с ним жили дружно. По-приятельски. Я ему ни в чем не отказывал. И он делал мне одолжения, если я обращался к нему. Самостоятельный был человек. Сейчас редко таких найдешь.

     Трактирщик помолчал, порылся во всех карманах, из одного достал пухлую записную книжку в красном сафьяновом переплете:
     — Вот тут за ним остался небольшой должок. Сейчас посмотрим... Орлов Иван Семенович... Ага, вот — тринадцать рублев семьдесят четыре копейки... Эти деньги брал он у меня в разное время, когда трешницу, когда пару рублев...
     Авдотья Андреевна всплеснула руками.
     — Для какой же он надобности брал? Наверно, на водку?
     Трактирщик сдержанно улыбнулся.
     — Не знаю, правда, для какой цели, Авдотья Андреевна, но брал.
     — А вы не спутали нас с кем-нибудь другим?
     — Нет. Это невозможно. Записи точные.
     — Чем вы докажете, что брал он у вас? — вмешался наконец Андрей.

     Лицо трактирщика стало сразу серьезным. Записную книжку он сунул обратно в карман и строго сказал:
     — У меня имеются векселя, в которых он собственноручно расписывался в получении денег. Я только не взял их с собой. Приходи. Покажу.
     Векселями трактирщик называл расписки, которые действительно имелись у него.
     Орловы молчали. Трактирщик встал. Держа в руках бич, он поочередно подтянул длинные голенища сапог.
     — Мне очень деньги нужны. Надеюсь, вы расплатитесь со мной на этой неделе. Будьте здоровы, Авдотья Андреевна. И вы, молодой человек...

     Когда он ушел, Андрей долгим взглядом посмотрел на мать и оказал:
     — Вот вам, бабушка, и Юрьев день. Это, почитай, мамка, больше, чем пол коровы. Где мы их сейчас возьмем?
     — Надо расписки посмотреть, Андрюша. Можа, он врет все.
     — Сомневаюсь. Если не платить, он на нас мировому подаст.
     — Вот откуда у отца брались деньги, — вздохнула мать.
     — Схожу к Варлааму, — решил Андрей, поднимаясь с места. — Посоветуюсь. И попрошу у него взаймы.

     У Варлаама нашлось только десять рублей. Остальные пришлось занять у сестры Прасковьи. Она всегда выручала мать.
     Молодой хозяин начал не с приобретений, а с расплаты долгов. Но это не очень угнетало его. В конце концов, долг был не такой уж большой. За зиму, если поедет в извоз, он расплатится с братом и сестрой. Его беспокоило другое — поведение Егора. После смерти отца Егора словно кто подменил. Он не стал слушаться матери. И произошло это с ним после того, когда он напомнил матери о своей свадьбе.

     — Жениться хочешь? — спросила мать. — А ты подумал об отце?
     — А при чем тут отец? — удивился Егор.
     — Вот при чем: пока не исполнится полгода со дня его смерти, никакой свадьбы не будет.
     — Как же так?
     — Вот так! И не проси лучше! Это такое дело, что может потерпеть. В доме еще ладаном пахнет, а он уже за свадьбу! С ума посходили совсем!

     С того дня и пошло. Егор обиделся не только на мать, но и на Андрея, потому что он поддержал ее. Если Андрей просил его что-нибудь сделать по хозяйству, он дерзко отвечал:
     — Сам не барин. У самого руки не отвалятся.
     Часами изнывал от безделья, сидя на лавке у окна и посматривая на часы-кукушку. А как только наступал вечер, одевался потеплей и с парнями ходил по селу. На всех вечерках добросовестно высиживал до конца. Много курил. И почти никогда не танцевал, стесняясь своего маленького роста. Домой являлся, как только кончались игрища. Если калитка была на запоре, во двор попадал с задов. На двери в сенях набрасывали крючок. Егор начинал стучать так сильно, будто шайка разбойников ломилась в дом.
     — Вот садовая голова, что делает, — поднимаясь с постели, говорил Андрей.

     Однажды он не стерпел и закатил брату подзатыльник. Егор был горяч, неуступчив. Он набросился на Андрея с кулаками. Произошла драка. Андрей вышел из нее с разбитой губой. У Егора из носу текла кровь.
     «Какой, к черту, я хозяин, — разочарованно думал Андрей. — Никто меня не слушает. Нет, уходить надо».
     Мать ругала Егора. Приходил Варлаам мирить братьев.
     Петька и Васька молча слушали споры.

     Когда Васька бывал у Мельниковых, дедушка Тихон спрашивал его:
     — Ну, как, Василек, дела? Как поживает твой братуха, молодой хозяин? — И, не дождавшись ответа, продолжал рассуждать: — Конечно, новая метла, она всегда чище метет, что и баить, но Андрюха для такого дела, по-моему, немного жидковат. Вам надобен хозяин посолидней, такой, как Варлаам Иваныч, этот бы потянул воз. Вы приглашали его?

     — Приглашали, да он не пошел.
     — Конечно, управлять хозяйством хлопотно. Куда проще быть мирошником. Я бы, пожалуй, тоже не согласился...
     — А когда, дедуня, тебя приглашали? Я что-то не слышал, — подтрунивал Тимка. И, как всегда, напрямик оказал, не сводя своего взгляда с Васькиных глаз: — Они, Шкаликовы, скоро на ножах порежутся. И мать свою зарежут.
     — Пошто? Опять дрались, что ли? — допытывался дедушка Тихон, поглаживая свою бороду. — Вот это негоже!
     Васька краснел как вареный рак.

     После такого разговора он зарекался не ходить к Тимке, но приехала старшая сестра товарища, Стеша, и словно приворожила Ваську. Он стал бывать у них каждый день.
     Стеша Мельникова жила в нянечках и приезжала домой погостить один или два раза в год.


     Продолжение: http://www.proza.ru/2011/08/15/633

     ***