Три желания

Это был сон, даже во сне она знала, что это сон, странный сон.

Нина стояла посередине хрустального резного моста, висящего в пустоте. Сквозь прозрачные перила и пол светили яркие голубоватые звезды, густо усыпавшие пространство вокруг. Небо было не черным, а темно-синим, ровным, без оттенков. И все вокруг было в одном цвете – синем. Даже руки, лежащие на прохладных перилах, были голубыми. И тишина, нереальная, бездонная, осязаемая, казалось до нее можно дотронуться рукой.

Лишь одна вещь диссонировала с окружающим пространством. Перед женщиной лежал ее муж Дмитрий, руки были сжаты в кулаки, а из головы торчал топор с плохо отполированной ручкой. И жгуче-алая кровь медленно стекала по шее на зеркальную гладь хрустального моста. Нина была отстраненно-спокойна, но это яркое пятно притягивало взгляд, начинало раздражать все больше и больше. Еще и руки странно зудели: в голубом свете, льющемся непонятно откуда, были видны глубоко впившиеся в ладони занозы. Ей нестерпимо захотелось подойти и спихнуть ногой неподвижное тело с моста, но она откуда-то знала, что оно не упадет, а останется висеть рядом в пустоте.

В тишине раздался тихий шелест больших крыльев. Женщина неспешно подняла глаза: перед ней стоял Ангел, а между ними по-прежнему неподвижно лежал тот, кого она безумно любила и неистово ревновала, ревновала ко всем и вся, превращая их совместную жизнь в ад. Нина отстраненно рассматривала Ангела: похоже, они уже встречались, в его лице чувствовалось что-то до боли знакомое, даже родное. Грустный взгляд, поворот головы, родимое пятно у уха… Отец?! Но откуда эти густые волнистые цвета спелой пшеницы волосы и голубые глаза, как у Димы? В памяти всплыл высокий голубоглазый одноклассник, который вздыхал по ней в школе, провожал домой, дарил «по-взрослому» цветы, а потом так красиво и старомодно сделал предложение…

Ангел печально вздохнул и заговорил: «Узнаешь? Я твой Ангел-хранитель. Я создан из частиц всех, кто тебя искренне любит. И чем сильнее это чувство, тем больше эта частица и тем сильнее я похож на этого человека…» Женщина продолжала отстраненно рассматривать стоящего перед ней. Но где же черты матери, их не было, неужели забыла меня? Мама! Она развелась с отцом из-за ревности, когда девочке шел пятнадцатый год, но так и не смогла разлюбить его. Уехала в деревню к бабушке, оставив дочь с бывшим мужем. Там постепенно спилась. «Мама! Где ж ты сейчас? Что с тобой?»…

«Беда уже случилась, я ничего не смог сделать, ты не хотела слушать меня, ревность затмила твой разум. - Голос Ангела становился все глуше. Его лицо все время менялось, он то становился больше похож на мужа, то на отца. – Теперь мне придется уйти, оставить тебя, но напоследок ты можешь загадать три желания. Сбудется только одно. Которое сбудется, не знаю, не я решаю. Подумай хорошо, прежде чем попросить».

До Нины с трудом доходило сказанное, она растерянно оглянулась вокруг. Звезды по-прежнему сияли ровным голубым светом, любуясь своим отражением на гладкой поверхности хрустального моста, тишина все также окутывала пространство, как меховое манто, поглощая все звуки, но все же что-то неуловимо изменилось. Взгляд зацепился за лежащего у ног мужа, кровь уже не текла, запеклась, потемнела и больше так не диссонировала с окружающим сине-голубым пространством.

Нина вздрогнула, ее сознание словно молнией пронзило понимание, что же произошло! «Дима! - крик сорвался с губ женщины. – Дима! Я хочу, чтобы ты жил! Даже если твоя любовь ко мне умерла, я хочу, чтобы ты жил…» Она упала на колени, плечи содрогались от сдавленных рыданий. На глаза Ангела навернулись слезы, но: «Это первое желание. У тебя еще два. Поторопись, время на исходе».

Нина с трудом взяла себя в руки: «А если у меня одно, только одно желание!» - в голосе слышались истеричные нотки. В ответ лишь сочувствующее, но печально-отрицательное покачивание головой. Обреченно вздохнув, она прошептала: «Я хочу, чтобы мама поправилась, и у нее все было хорошо! А еще я хочу хоть раз почувствовать себя такой счастливой, как тогда, когда мы все вместе – ты, мама, я и Димка – катались на каруселях в городском парке на мое четырнадцатилетие. Помнишь? Помнишь, как нам было хорошо вместе? Как мы смеялись? Помнишь?» В глазах тающего Ангела светилось понимание…

И тут женщина проснулась: рядом лежал муж, бледные руки были сжаты в кулаки, а у головы валялся топор с плохо отполированной ручкой… Нина, издав протяжный утробный стон, в отчаянии обхватила неподвижное тело руками: «Что я наделала?!» - застыла, обмерла.. Но что это!? Слабое биение сердца!… Скорая, реанимация, переливание крови…

Вечером неожиданно приехал отец, весь день его не покидала неясная тревога за дочь, а ее телефон, напрочь забытый в углу дивана, упорно не отвечал. На следующий день Нину арестовали. Охранник, несколько раз заглядывавший в окошко камеры, видел одну и ту же картину: стоящая на коленях женщина, не прерываясь, горячо молилась маленькому кусочку неба, видимому в окошке под потолком. Молилась за всех, кроме себя. А наутро ее нашли лежащей на полу камеры: не выдержало сердце…

Через два месяца в безветренный солнечный денек у могилы щедро украшенной цветами встретились трое. Отец, который забрал маму из деревни и заставил бросить пить, они снова были вместе: горе их сплотило гораздо сильнее любой радости, - и Дима, который по-прежнему любит свою Ниночку, несмотря ни на что.

И вдруг среди полной тишины прошелестел легкий вздох ветерка и следом раздался тихий счастливый, так похожий на Нинын смех. И стих где-то вдали…