Лифт

Это была простая недоговоренность. Несговорчивость.
Она бы засмеялась, не ему в лицо – в свой воротник- но она так боялась заплакать. А она не девочка, ей не 18 лет, она не влюблена и вообще…все это внезапно начало вселять ей неуверенность в себе. Она едва ли прокляла себя большее количество раз, чем вспомнила  все детали своей жизни за эти 5 лет.
А что бы она могла ему рассказать?
Столько изменилось с тех пор, а не случилось ничего.

Он бы, наверное, сказал, что глаза ее стали цвета холодной воды, не потому что голубые, а потому что была в них какая-то жидкая каменная тайна, якорем упавшая куда-то на дно и исчезнувшая там до того, как матросы смогли отцепить корабль.
Этот якорь навсегда остался внутри, где-то внутри шеи, под горлом. Каждый раз она чувствует его, когда глотает пищу.
Но он об этом точно не знает.

А что бы она рассказала ему?
Да, у нее двое детей и вся эта жизнь бессмысленна, но раз банки грабить не с кем, наркотики стали слишком дорогими, да и доставать их негде, в отпуск-навсегда не отпускает начальство…остается лишь подчиняться правилам.
А правило таковы, что раз ты женщина, выйди замуж, роди детей, готовь мужу суп по утрам, вечером стирай белье и не забудь погладить ночью. В магазине прикупи свежих романов, чтобы после прочтения N-ого сказать: «Пф, да, конечно же, все это сказки», уйти проверить у сына уроки, пропустить кучу орфографическим ошибок в его домашней работе, потому что, черт возьми, это не сказки, и это было и не было, но ты, ты не смогла сказку эту посадить на поводок, чтобы она не снилась тебе, а продолжалась в реальности.

Да, она не смогла.

А он. Он, конечно же, не ожидал никак ее увидеть. Он прекрасно знал, что воспоминания и привычки порой бывают сильнее реальных чувств. Память подменяет эмоции, и ты вновь думаешь: «Да, я все еще люблю ее». А она уже просчитала в уме твои доходы, сколько раз в год вы будете ездить к ее родителям и зачем в их личном домике у моря нужно хотя бы два кондиционера.

Хотя ничего из этого сейчас не было важно.

Она украдкой смотрела на него, да, он такой же, ну просто старше. И не в морщинах дело, не в усугубившемся подбородке или более, чем всегда, темных цветах одежды. Просто она его не видела уже пять лет. Всего пять лет.

Он, конечно же, сразу заметил, что в ней что-то не так. То ли подстриглась, то ли краситься стала иначе, а, может быть, дело в этом лифте, в котором они ненароком оказались.

Лифт идет одну минуту, а в этой минуте час их воспоминаний, в этой минуте год их совместной жизни. Это даже не сентиментально. Они оба уже глубоко не дети, собственно говоря, они детей этих почти убили или посадили в кандалы где-то в протухшей сырой каморке своей души. В этой жизни им делать нечего.
И каждый смотрел в глаза другого, искал этого ребенка, которого помнил 5 лет назад… и не находил.

Они оба затолкают свои эмоции куда-то извне, потому что внутрь уже некуда больше, затолкают свой язык, чтобы, не дай Бог, ни один из них не сказал ни слова.

Еще год назад, она разрыдалась бы прямо рядом с ним, как театральная старлетка, не заботясь ни о макияже, ни о том, что скажет муж, увидев ее такой, и  е г о жена, найдя следы туши на плече его пальто.

А сейчас она просто смотрела на него и сказать было нечего. Она так устала за эти годы, ей некогда. Некогда плакать, некогда думать о нем. Воспоминания придут сами, их даже не надо вызывать. Она видела их в его глазах, видела, что он тоже все помнит, кончики губ опустились, а пальцы, скорее всего, нервно сжимают несуществующую сигарету в кармане пальто.

Она, наверное, еще вспомнит о нем, вспомнит не один раз, сидя на кухне,
Часы покажут 4 утра – ложиться поздно – а на работу через 2 часа, вспомнит, потому что убегать уже некуда и некогда, потому что муж спит и дети спят, а ее ребенок трясется где-то внутри, злобно оскалившись: ну почему?! Почему так все выходит?…
 
А сейчас они уже приедут, двери лифта откроются,  и перед этим сердце пару раз по инерции ухнет куда-то в середину груди, да челюсть отобьет дрожь, а в остальном – все.

Она выйдет, молча прислонится головой к двери чужой квартиры, сползет вниз.
Опомнится, засмеется и сделает для себя вид, что, мол, как это все забавно.

А он еще полчаса просидит без движения в салоне своей машины. Ему вообще надо было вниз на один этаж, а не вверх, а разве это уже имеет значение?

Если бы в жизни  мы могли выбрать свой этаж, вернутся туда, где мы поставили жирное многоточие из непоправимых ошибок, то можно было бы многое исправить и кому-то бы точно стало легче.
А в остальном. Неправда. Иногда действительно бывает поздно. Потому что создавать что-то новое уже не из чего. Строительный материал закончился.
А лифт уже приехал. И плевать, что не на тот этаж.