Убитое счастье. Глава девятнадцатая

Спала Юля плохо. Днем умаялась от безделья, теперь же ворочалась на неудобной кровати с провалившимся матрацем, и с нетерпением ожидала, когда, наконец, наступит утро.
Три дня, проведенные в больнице, измотали ее вконец. Вместо того чтобы расслабиться и получать удовольствие, она с такой отчаянной тоской грустила о доме, что  даже аппетит пропал. Правда, от больничной еды аппетит у кого угодно пропадет, но ведь в тумбочке столько всяких вкусностей. Игорь разве что язычков колибри не приносил. Будь такое изобилие дома, ее бы от сладостей за уши не оторвали. А здесь, глотнула соку, сжевала печенюжку, через силу, словно тяжелую работу, сделала, и больше ничего не хочется.
К тому же, все в больнице ее раздражало. И нудные, как ей казалось, никому не нужные процедуры, и бесконечный треп соседок по палате. Двух, она их мысленно прозвала "марфушками", сельских красоток. Они собирались рожать не в первый раз, и часами с отчаянной исступленностью доказывали одна другой, как правильно кормить младенцев грудью, чтобы молоко не пропало, как их пеленать и, какие подгузники лучше. Юля понимала, в будущем их опыт может пригодиться, но "марфушки" настолько доставали своей трескотней, что она мысленно поклялась: ни в коем случае не придерживаться ни одного из их советов. Своеобразный молчаливый протест. Умный ли? Да какая разница? Проблемы нужно решать по мере их появления, а не ломать голову загодя.
Раздражало также, что постоянно приходилось быть среди людей, и никакой возможности уединиться. Даже в туалете, где какой-то умник умудрился спроектировать кабинки без дверей. Хорошо, хоть стенки между унитазами поставили, иначе - коммунизм полный.
Дома она большую часть времени была предоставлена самой себе, и одиночество ее не утомляло. Наоборот, она даже научилась наслаждаться им. И теперь ей так не хватало внутреннего покоя, который оно дарит, и которое, пожалуй, можно сравнить лишь с медитацией. Отключаясь от всего, она ощущала себя словно на другой планете, где нет, и не может быть ничего плохого, где все создано лишь для того, чтобы приносить радость. В такие минуты, хорошо творилось. Возвращаясь в реальность, она не единожды поражалась собственным рисункам, не могла понять, как сумела, и, бывало, с трудом верила, что кистью управляла ее собственная рука.
Блаженные мгновенья! Как теперь их не хватало.
В тесной палате даже сон не помогал уединиться. Он тоже был, как бы общественным достоянием, всего лишь физиологической потребностью для восстановления сил уставшего от безделья организма.
Фу!
Ну и терминология.
Как ей такое могло прийти в голову?
Выходит, все еще хуже, чем она предполагала.
К тому же, ну как, скажите, спокойно спать, если знаешь, что в любую минуту может кто-то войти в и беззастенчиво тебя разглядывать?
Уставшие за день от беспрерывной болтовни "марфушки" посапывали на своих койках, и их сопение тоже казалось Юле отвратительным. Не только сопение, еще какие-то булькающие звуки, иногда - храп, а бывало и нечто совсем неприличное. От всего этого воротило, так же, как воротило и от впитавшихся в стены запахов хлорки, медикаментов, чего-то дезинфицирующего, мочи, пота. Запахи, присущие любому медицинскому учреждению, но Юля раньше в больнице не лежала, для нее все было новым и потому еще более неприятным.
Свет от уличного фонаря, синее сияние ночного освещения в коридоре, автомобили за окном, шлепающие тапки за дверью...
Свихнуться можно.
И она с таким нетерпением ожидала пятницы, что временами ей казалось, будто она никогда не наступит.
Для себя Юля уже решила: в больницу больше не вернется. Лишь, когда наступит срок и деваться будет некуда. Правда, Игорю она об этом не скажет. Зачем заранее беспокоить. Он и так, бедняжка, едва поспевает со всем управляться. А тут еще переживать начнет...
Осторожно, стараясь, чтобы не скрипнула пружина, Юля перевернулась на бок. Потревоженный внутри малыш беспокойно дернул ножкой, и она замерла, прислушиваясь. Как ему там в тесноте? Хотя, вырвавшись на свободу, малыш вряд ли почувствует себя лучше. Жаль, он пока не понимает, что проведенное в утробе матери время - самое спокойное и беззаботное, и не может в полной мере насладиться воистину блаженным состоянием.
Когда утром пошел снег, Юля чуть с ума не сошла от волнения. Вдруг, он затянется на весь день, засыплет дороги, и Игорь завтра не сможет забрать ее домой? От одной мысли об этом становилось дурно. В тупом исступлении смотрела сквозь замерзшее стекло на пролетающие белые пещинки.
 Немного успокоилась лишь, когда к обеду прояснилось и в небе показалось яркое солнце. Оно озарило лучами тесную палату (или - камеру?) и на душе тоже стало светлее.
Хотела позвонить Игорю, но тотчас передумала. 
Сейчас, как никогда раньше, ей хотелось казаться сильной. Наверное, чтобы он чувствовал себя нормально и зря за нее не беспокоился.
Но, как неумолимо долго тянется время.
Пробовала разгадывать кроссворд, ничего не ладилось. Буквы и клеточки расплывались перед глазами, а мысли рассеивались и витали настолько далеко, что их невозможно было собрать воедино, а тем более вспомнить, кто был первым императором в Древнем Риме. Вопрос казался примитивно простым, из курса школьной программы, однако ответа на него в ее голове не нашлось.
Вышла в коридор, посидела в уголке на диване. Новости по телевизору с отвратительным качеством изображения, нагоняли тоску.
Скорей бы вечер.
Игорь всегда появлялся около шести. Господи, как еще долго ждать...
А если сбежать?
Одежду ей, конечно, не отдадут. Но можно и в больничном халате. Он с капюшоном. Укутаться хорошо...
Ну и мысли. В тапочках по снегу при десятиградусном морозе...
Может, все-таки позвонить Игорю, чтобы забрал ее прямо сейчас, сию минуту, так как сил терпеть, больше не осталось.
Глупости!
Причуда беременной женщины, на которую и внимания обращать не стоит. Она знала, что ответит ей Игорь. Мол, нужно потерпеть и все такое прочее. И, поставив себя на его место, Юля вынуждена была с ним согласиться.
Действительно, что за горячка? Сидит в тепле, не голодная, врачи присматривают, еще чем-то недовольная. Мученицу из себя корчит. Да скольким людям на земле труднее, чем ей. Стоит лишь вспомнить недавно посмотренные новости. Нет, их как раз вспоминать не нужно. Слишком все мрачно. А ей нужно беречь нервную систему. Ее спокойствие - главный залог рождения здорового и сильного ребенка. Нужно немедленно выбросить дурь из головы, больше думать о малыше, а не размазывать сопли по щекам от необоснованной жалости к себе любимой.
Логично, и все, вроде бы, правильно. Только, как тяжело следовать даже своим собственным правильным советам...
Игорь приехал раньше, чем обычно. Он почему-то нервничал, но старался не подавать виду. Но, Юля почувствовала. Слишком хорошо она изучила мужа, чтобы он мог скрыть от нее беспокойство.
- Что-то случилось? - спросила.
Сама измотанная до невозможности, она боялась услышать неприятную новость, и почему-то была уверена, сейчас он скажет, что не сможет завтра забрать ее домой, и она должна будет остаться на выходные в больнице.
К счастью, не угадала. Мысли Игоря были направлены совсем в другую сторону.
- Поверь, дорогая, ничего такого, из-за чего стоило бы переживать.
За показной веселостью в голосе легко было различить тревогу и нервный напряг. Она поняла, что, вопреки его словам, переживать-таки есть из-за чего.
- Ты хочешь меня обмануть? - она улыбнулась. Только губами, потому, что совсем не была расположена радоваться чему-либо.
- Разве тебя обманешь...
Они находились в маленькой комнатушке, узкой и длинной, больше похожей на коридор. Кроме них под стенкой жались еще несколько пар, нашептывали друг другу на уши то, что не должны были услышать другие. Из-за неплотно прикрытой двери тянуло холодом. И хоть Юля плотно укуталась в халат, ноги все равно мерзли.
Жаль, что сейчас не лето, вышли бы на улицу и там спокойно обо всем поговорили...
- Неприятности на работе?
Она начала допытываться с самого незначительного, с того, что меньше всего могло повлиять на их жизнь. Надеялась, что причина именно работе. И хоть терять ее Игорю сейчас нельзя, он единственный в семье кормилец, Юля была уверена, что он без проблем найдет другую, возможно, лучшую, и с голоду они не пропадут.
- Нет, на работе все нормально. Я даже договорился, что меня завтра отпустят после обеда, чтобы забрать тебя.
- Правда? - обрадовалась Юля, но, тут же, сникла. Вспомнила, есть еще что-то плохое, несказанное. Ожидала его услышать и в то же время боялась. - Почему же ты такой напряженный?
- Понимаешь, Солнышко...
Он таки набрался решимости и рассказал ей все, что произошло вчера вечером.
- Всего-то? - теперь пришла ее очередь изображать беззаботность, потому что на самом деле услышанная новость огорчила ее больше некуда. - А я то думала, что ты нашел себе молодую, красивую и, пока я прохлаждаюсь в больнице, решил изменить с ней...
- Ты, правда, считаешь, что все нормально?
- Конечно же, нет, - голос Юли стал серьезным. - Но разве мы в состоянии что-то изменить?
- Я подумал, может, ты теперь не захочешь ехать домой на выходные?
- Еще чего? - искренне возмутилась Юля. - Знаешь, Игорь, я все-таки хозяйка в своем доме. И на ворчание твоей полоумной мамочки мне глубоко наплевать. Попробует что-то вякнуть, быстро на место поставлю. Хватит уже, попила кровушки. Больше не получится. Я теперь тоже сильная. Мне теперь за двоих беспокоиться нужно.
Юля никогда раньше не отзывалась о матери Игоря так грубо, но он не обиделся. Более того, она увидела, как морщинки на лице мужа разгладились, и улыбка из деланно натянутой стала вполне искренней.