Из хроник переходного периода. Илия. продолжение 1

3

Так случилось, что в течение какого-то времени, Илия кофейню не посещал. Причин своего отсутствия он не помнил, да они и не имели значения. Вероятнее всего Илию кто-нибудь побил и он отлеживался в одном из московских подвалов в ожидании, когда заживут раны и пройдут синяки, потому что стеснялся появляться прилюдно со следами побоев на лице. Когда он окончательно поправился, ему пришлось ещё несколько дней бродить по улицам и просить милостыню.

Илия не стоял где-то с протянутой рукой, зная, что это, во-первых, небезопасно, так как все стоячие нищенские места давно уже распределены и контролируются милицией. А во-вторых, Илия знал, что человек в  проходящей мимо толпе часто совсем не похож на самого себя. Человек в толпе  чувствует себя всего лишь частью огромного коллектива, где всегда можно спрятаться за спины других, как большинство обычно и делает. И каждый надеется, что найдётся кто-то другой, который примет на себя ответственность за судьбу этого попрошайки. А про себя каждый думает, что тоже мог бы помочь, потому что совсем не жадный, просто сейчас куда-то страшно спешит, а тут надо остановиться, рыться в сумке или по карманам. А пробегающие мимо будут ехидно ухмыляться, ведь как раз вчера по телевизору показывали репортаж одного журналиста, где говорилось, что все попрошайки на самом деле не настоящие нищие, а члены преступного сообщества, профессионалы нищенского ремесла, втайне утопающие в роскоши и разврате, как римские патриции периода упадка.

Но Илия также знал, что в толпе всегда найдётся хотя бы один, не живущий по её законам. Может быть, он тот, кто не смотрел вчера телевизор, а может он вообще неуправляемый. В любом случае это человек, принявший на себя ответственность за свою жизнь. Его-то  Илия и искал. Неторопливо двигаясь в людском потоке, всегда против  течения, Илия вглядывался в лица людей, выискивая того, кто сегодня окажется его кормильцем. И сам процесс  всматривания в лица ему чрезвычайно нравился. Он не просто видел человека, он чувствовал тепло и запах его жилища, ощущал атмосферу его семьи или тоску одиночества. В одних глазах он видел страх и отчаяние, в других - радость и ликование и почему-то знал причины этого, читая истории жизни незнакомых людей так, как другие читают книги. Только в книгах события обычно излагаются в линейной последовательности, а Илия узнавал всё сразу. Все эти  странные и труднообъяснимые ощущения, которые никак нельзя было проверить, в самом Илие рождали  иллюзию сопричастности своей всему человечеству, и гасили на время сиротливое чувство изгоя,  давно поселившееся в его душе.

Илия искал своего спасителя не по внешним признакам - добродушному лицу, внимательному, сочувствующему взгляду и другим приметам доброго и отзывчивого человека. На самом деле люди с такой внешностью действительно готовы были помочь, но вся беда была в том, что порой и в их карманах ничего не звенело и не хрустело, и они страшно смущались, отказывая просящим. Нет, по стуку собственного сердца, которое вдруг начинало биться как-то особенно, узнавал Илия благодетеля. Тот мог выглядеть совсем и не приветливым, угрюмым или грубым, иногда респектабельным, а иной раз совсем наоборот... Однажды им оказалась старушка в шали, похожей на паутину, в другой раз прелестная девочка со скрипкой в футляре… Но каждый раз Илию охватывало счастливое чувство удачи, все его существо наполнялось какой-то особой энергией, струны души натягивались и начинали вибрировать. Илия подходил к своему избраннику, уверенно и спокойно смотрел ему в глаза и протягивал руку. Редко приходилось что-то ещё говорить,  эти люди понимали его и без слов.

В то время часто встречал Илия на бульваре одного мужчину, всегда весёлого и приветливого. Тот водил толстенького сыночка в спортивную школу. Этот человек уже издалека радостно кивал Илие, как хорошему знакомому, запускал руку в свой огромный карман, выгребал мелочь и отдавал ее всю под неодобрительным взглядом упитанного мальчугана. После этого он хлопал сынка по плечу, и произносил громко и весело: «Да не оскудеет рука дающего!». И действительно рука его не оскудевала. Жаль только, что встречался он не каждый день. Впрочем, Илия давно уже привык есть не так часто, как принято в обществе и вообще не видел необходимости в ежедневном питании. Вот львы, например, бегают по саванне не один день, прежде чем настигнут добычу. И первобытные охотники, должно быть, так же много дней выслеживали мамонта, прежде чем его съесть. Правда, живот Илии, порой, прилипал к спине, но зато никакого лишнего веса в теле не присутствовало, и ходить на костылях было легко.

А, кстати, тот веселый и приветливый папаша толстенького мальчика был профессиональным киллером, но об этом мало кто знал.

4

День, когда, насобирав какую-то сумму денег, Илия отправился в свою любимую кофейню, выдался неожиданно морозным. Навстречу посетителям из  открытых дверей вырывались клубы пара, обдавая теплом и всевозможными ароматами.

И вот Илия уже сидит за столиком, пьет кофе и всматривается в лица окружающих. А за время его отсутствия состав посетителей почти не изменился, вот только страха в глазах людей как будто прибавилось. Илия всегда подозревал, что страх - это некое существо, живущее внутри самого человека и выглядывающее наружу через его глаза. И существо это растет и наглеет, и всё больше и больше подчиняет себе своего хозяина, и само уже становится его хозяином. Правда, иногда встречаются люди, в глазах которых страха совсем нет. К ним Илия испытывает особую симпатию.

Посетителей за столиками кофейни много, все разговаривают очень громко, не стесняясь и не скрывая темы своей беседы. Но  слова, которыми пользуются окружающие, всё менее знакомыми кажутся Илие. Он слышит: дилер, промоутер, супервайзер, мерчандайзер… В душе Илии нарастает паника, он совершенно не понимает этих слов и точно знает, что никогда ранее их не слышал. «Неужели они уже даже язык поменяли за такое короткое время, или, может быть, я долго отсутствовал» - думает Илия. И тогда, чтобы влиться в общий гомон, и уже совсем не отличаться от окружающих людей, начинает он произносить вслух имя «Синклитикия». Он произносит его медленно, по слогам, стараясь преодолеть своё косноязычие,  и научиться слитно выговаривать такое звучное имя.

И вдруг, словно в ответ на призыв Илии, двери кофейни распахиваются, клубы пара вырываются наружу, и на пороге появляется Синклитикия Витольдовна. По обе руки её стоят два огромных старомодных чемодана, которые по своим размерам и формам, скорее всего, могли бы быть названы сундуками.  Дама с огромным трудом втаскивает в помещение свои сундуки и долго восстанавливает дыхание, не в состоянии даже закрыть за собой дверь. А горячий воздух кофейни всё продолжает клубиться у распахнутых настежь дверей, уже образовывая кучевые облака. И это видение более всего напоминает картину в первой книге Бытия под названием «И стал свет»: облака, неясная, но устрашающая фигура и лучи света, пронзающие сознание.

Но вот, наконец, клубы пара растворились в пространстве, кто-то закрыл дверь, Синклитикия Витольдовна отдышалась, и теперь просто стоит в кофейне одна со своими неописуемыми чемоданами и оглядывается по сторонам. А оглядывается она не совсем обычным для человека способом. Она поворачивает голову медленно, взгляд её напряжен и сосредоточен подобно взгляду хищной птицы, и Илие начинает казаться, что голова Синклитикии порой делает полный оборот вокруг своей оси, а круглые очки на остром носу усиливают сходство женщины с большой совой. Она смотрит по сторонам каким-то особенным взглядом, которого раньше у нее Илия не наблюдал, и внезапно его осеняет догадка: просто Синклитикия Витольдовна сильно голодна и ищет того, кто ее сегодня накормит. Но окружающая публика, как и прежде, её совершенно не замечает  и на её появление никак не реагирует.

Илие становится ясно, что худшие его опасения сбылись: свершилось то, что нарушило великую гармонию Вселенной, и последствия этого даже трудно себе представить.

Синклитикия, наконец, выбрала цель. Она отодвигает к стене свои сундуки и направляется к столику, за которым в одиночестве пьёт кофе какой-то мужчина, а перед ним стоит тарелка с несколькими бутербродами.

- Не соблаговолите ли вы быть столь любезным пожертвовать в мою пользу один из ваших бутербродов? - произносит Синклитикия сладким голосом, не сводя при этом с тарелки напряженного взгляда хищной птицы.

- А вот этого я не люблю, женщина, знаешь, отойди лучше, иди, зарабатывай - отвечает этот нечуткий человек, запихивая в себя очередной бутерброд.

Илия почувствовал, как пересохло во рту у Синклитикии и перехватило дыхание от обиды и унижения. Но очень хочется есть. Она отходит к своим сундукам, останавливается, оглядываясь по сторонам, и опять Илие кажется, что голова ее делает полный оборот вокруг своей оси и вновь становится на место. Илия хорошо понимает Синклитикию, потому что сам когда-то испытывал подобное, пока его чувства не притупились, и он не перестал страдать от голода, холода и обид. Теперь ему уже  гораздо легче, но её он ещё понимает. Он  оглядывает кофейню таким же напряженным взглядом и, увы, чувствует, что нет здесь человека, который накормит сегодня Синклитикию.

Илия встаёт и медленно идёт к буфету. Он достаёт все свои деньги и берёт то, что, как ему кажется, обязательно обрадует  Синклитикию: кофе, слойки с марципаном, бутерброды с ветчиной и конфеты. Добрая буфетчица несёт за ним полный поднос к ближайшему от Синклитикии столику. Илия делает приглашающий жест и старательно произносит: «Синклитикия Витольдовна, это вам». Получается почти внятно. Он возвращается к своему столику и продолжает прерванную трапезу.

Хищная  птица накидывается на добычу. Краем глаза Илия наблюдает за Синклитикией и понимает, что голодает она недавно. Интересно,  подойдет она ко мне или нет? - размышляет Илия. Хотя по большому счету это не важно. Лучше бы даже не подходила, а то придется с ней разговаривать таким же высоким слогом, каким она только что безуспешно пыталась выпросить бутерброд. А Илие и простая-то речь даётся с большим трудом, не все его понимают, а у многих не хватает терпения дослушать его.

Но вот Синклитикия закончила есть и пересела за столик Илии. Выразив благодарность в самых изящных выражениях, она  начала его расспрашивать  о нем самом. Этого-то Илия больше всего и боялся, потому что помимо косноязычия, страдал потерей памяти и порой не понимал даже самых простых вопросов, например, о семье или о доме. Таких понятий в его сознании просто не существовало, и он плохо себе представлял, о чем его спрашивают. А у собеседника создавалось впечатление об Илие, как о полном идиоте. К счастью, Синклитикия Витольдовна относилась к той категории женщин, которые сами спрашивают и сами же отвечают. Ответы Илии ее совершенно не интересуют, так как она уже составила о нем своё представление и задаёт она вопросы просто из вежливости, а более всего ей хочется сейчас говорить о себе самой.

Илия счастлив. Он сидит напротив такой удивительной дамы и зачарованно слушает историю ее жизни. Никто еще не говорил с Илией так, такими загадочными словами в таких замысловатых выражениях. А главное, она не сомневается, что Илия её понимает. Ей даже в голову не может придти, что кто-то впервые слышит о цивилизациях мезоамерики доколумбового периода, никогда не слышал о толтеках, сапотеках, и миштеках. И что такое имя как Кетцалькоатль кому-то ни выговорить, ни тем более запомнить не представляется возможным. А для Илии это всё звучит как шаманские заклинания, понять которые может только посвященный.