Перепеты песни, нам пора прощаться...

                Перепеты песни, нам пора прощаться,
                Только ты грустить не спеши.
                Мы с собой уносим нелегкое счастье,
                Счастье покоренных вершин.
                Облака плывут, как большие птицы,
                Дома нас товарищи ждут.
                Нам с тобою долго будет сниться
                Пройденный маршрут.
                Неизвестный автор

За окном вагона мелькали маленькие дачные участки с покосившимися изгородями, грядки, домики из фанеры. Затем пошли какие-то железнодорожные постройки, здания депо, мелькнул традиционный для больших городов памятник паровозу…
“Ну, вот мы и приехали домой”, – подумала Даша.
В их купе негде было присесть – все пространство было занято пятью пузатыми рюкзаками да их хозяевами.
– Странно, – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. – Поход закончился, продукты давно съели, а рюкзаки все равно здоровые.
– Ну, это ты, может, продукты и съела, – ответил Дима. – А у меня дынь полный рюкзак. Ну и так, всего помаленьку. Надо же своим чего-нибудь из Средней Азии привезти.
– Ну, так-то да, – улыбнулась девушка. – У меня – то же самое.
Поезд все замедлял ход. За окнами показался перрон и похожая на готовую к старту космическую ракету громада вокзала. Толчок. Вагон остановился.
– Вот и приехали, – промолвил Василий, вставая. – Пошли, что ли, выгружаться?
– Пошли.
“Что ж, – подумала Даша, накидывая лямки рюкзака на плечи. – В последний раз, мой заплечный друг, ты присаживаешься мне на спину, и мы с тобой куда-то идем. Теперь до следующего похода тебе отдыхать от меня, а мне – от тебя”, – она невесело усмехнулась и пошла к тамбуру вслед за остальными. Мальчишки помогли ей спуститься на перрон.
Немного странно было вновь ощущать себя в толпе людей, которым,  в общем-то, нет до тебя никакого дела. За месяц похода привыкаешь, что вокруг на многие километры – только ты и несколько человек, но самых главных для тебя; тех, без которых не обойтись…
“А здесь… – печально подумала Даша. – Толпа бежит, суетится, куда-то опаздывает… кошмар!”
Но тут среди всей этой людской массы она увидела знакомые лица, и вскоре сошедшая с поезда команда была окружена приятелями и друзьями. Посыпались, как из рога изобилия, извечные вопросы: “Ну как?”, “Нормально сходили?”, “Не сдохли?” Стало тесно от объятий и рукопожатий.
А прошедшая поход команда, ее люди, стояла плотной кучей, до конца еще не осознавая, что это все происходит с ними, что это они вернулись домой. И что это их встречают и расспрашивают о чем-то…
“Да просто отвыкли от людей”, – насупилась Даша.
– Ну чего вы стоите, как лавиной накрытые, – закричала друг Лида. – Давайте-ка, становитесь к вагону, вон, под табличкой, сделаем последнюю фотографию из этого вашего похода. Ну-ка, ну-ка, дайте-ка. И флаг берите.
Они подошли к табличке с надписью “Караганда-Москва” и встали под ней нестройной шеренгой.
“А все-таки, интересные это фотографии…” – подумала Даша, улыбаясь и глядя в объектив камеры.
Так уж сложилось, что у нее почти из всех походов первые и последние фотографии были примерно одинаковыми: команда стоит на фоне какого-нибудь поезда. Но одинаковыми они кажутся только на первый взгляд. На первых снимках на тебя смотрят вроде бы обычные люди, более-менее опрятно одетые, чистые, уверенные в себе, в своих силах. А на последних фотографиях в альбоме эти же люди на этом же фоне меняются очень сильно: лица обгорели, кожа местами шелушится и лупится; одежда потрепалась и поизносилась; заскорузлые от холода, ветра и снега руки сжимают полотнище флага турклуба… И только глаза остаются теми же: уверенными и спокойными. Но в самой их глубине прячется что-то, чего раньше там не было.
Но это мгновение пролетает – снимок сделан.
“Вот теперь поход действительно закончился”, – подумала Даша.
– Ну чего, пошли что ли? – сказал Василий, и они двинулись к тоннелю, выходящему на привокзальную площадь.
Вот он – самый тяжелый момент всех походов – момент расставания. Еще миг – и команда, прошедшая вместе многие километры пути; эта горстка людей, к которой в некотором смысле уже подходит слово “семья”, перестанет существовать. Прощальные объятия и торопливо сказанные на ухо друг другу “спасибо за поход”, и они расходятся  разные стороны.
“Вот и вокзал. “Пока”. “Привет”. Сели в трамваи разные…”, – припомнила Даша строчку из песни своего любимого Бокова, пока шла к автобусной остановке. Подошел ее троллейбус. Расплатившись, она стала к окну. За ним мелькали знакомые и привычные пейзажи родного города.
“А привычные ли?” – подумала она.
За месяц скитаний по далеким отсюда горам и долинам она немного подзабыла, как выглядит ее город. Привычными стали серые громады неприступных вершин, ледопады, фирновые поля и языки ледников, усеянные камнями и трещинами. Асфальт, машины и даже деревья отодвинулись в ее памяти на второй план.
“И люди…”
Да, и люди тоже отошли куда-то вдаль. Остались только те четверо, с которыми так недавно вместе шли на очередной перевал, вели немудреный туристический быт и во все глаза глядели на цепочки хребтов, исчезающие  в голубой дали, у себя под ногами. С теми, с кем несколько минут назад попрощались… и без которых уже плохо и тоскливо.

                * * *

Распахнулась дверь, и Дарья попала в свою маленькую квартирку. Поставила в прихожей рюкзак – облачко пыли взметнулось вверх, приветствуя долгожданную хозяйку дома.
“Ну вот, – грустно усмехнулась она. – Здесь тоже полный беспорядок”.
Вздохнула и прошла на кухню, села на табуретку… И словно что-то тяжелое навалилось ей на грудь. По сути, делать было совершенно нечего: не надо никуда идти, карабкаться; руки и ноги, да и все остальное тело не мерзнет; не надо разбивать лагерь, суетиться с палаткой и спальником. Да ничего не надо из того, что за последнее время стало таким привычным.
“Да уж, – подумала девушка. – Надо опять учиться жить в этом мире”.
Да, снова учиться жить здесь, спрятав полученный опыт глубоко в сердце, притворив дверку этого тайника… чтобы в один прекрасный, но далекий пока момент, вновь распахнуть ее и с разбегу погрузиться в пучину хребтов и вершин, снега и льда, прочных веревок и крепких дружеских рук.
“Но это еще в далеком и далеком будущем”, – подумала она.
Неожиданно на память пришла беседа с ее давней подругой и такой же любительницей гор и лесов, Аней. Она как-то сказала Дашке: “Ты знаешь, а ведь правда: никто не бывает в горах однажды. Никто из тех, кто понял и принял их суровую красоту, их каменное величие. Наверное, поэтому нас все время будет туда тянуть, что бы ни происходило, и с этим ничего уже не поделаешь”.
И правда, было в жизни всякое: и хорошие походы, и плохие. И было желание, и не раз, навсегда оставить горы за плечами. Сказать им: “Хватит!” Всякие бывали походы. Но проходило время, и зимой, после Нового года, неизменно возвращалась эта тяга, эта сила, которая из года в год снова приводила сначала к картам и схемам, а потом и к реальным хребтам, долинам и ледникам.
“А ведь действительно, как это здорово, когда за скупыми цифрами высот и разноцветными символами на карте, за робкой ниточкой маршрута, вычерченной по ней, открываются захватывающие дух виды на озеро Художников или Аккемский ледник, на Эльбрус или Талгар”.

                * * *

Упругие струи теплой воды приятно окутывали тело, смывая пот и грязь после долгих странствий.
“Как же хорошо быть снова чистой!” – подумала Дашка, вылезая из ванной. Провела ладонью по запотевшему зеркалу и стала разглядывать свое отражение. С той стороны на нее смотрело красно-коричневое лицо с облупившимся носом. Только вокруг глаз кожа была чуть посветлее.
“Отличный ровный загар после солнцезащитной маски и крема, от которого кожа вообще загорать не должна”, – улыбнулась она своему отражению. Такими же были и руки, вернее кисти рук, сгоревшие до черноты под горным солнцем. Вся остальная кожа была ослепительно белой по сравнению с этими обгоревшими пятачками.
“Ну вот, буду опять как дурочка ходить. Все люди нормально на юге где-нибудь загорают целиком, ровненько, и потом ходят – всем показывают, какой загар хороший. А я опять, как обычно, загорела по-высокогорному: только лицо и руки. Красотка! Пора бы с этим завязывать, наверное”, – подумала она. Но это просто так, для успокоения души. За долгие годы она привыкла к тому, что делает с человеком этот вид спорта или отдыха – как на него смотреть.
Девушка еще раз взглянула на свое отражение, вгляделась.
“А ведь и правда получается, что мы приносим солнце с вершин и перевалов. Там оно беспощадное, раскаленное, стремящееся сжечь тебя своим светом. Но, все же, оно дарит каждому из нас лучик, который мы уносим вниз. И он проникает через кожу и поселяется где-то внутри, в уголках наших глаз, продолжает согревать, особенно, когда становится совсем холодно, трудно и плохо. А ветер… Необузданный горный ветер дубит кожу, рвет тебя со стены. Но он навсегда остается в твоих волосах и в груди, все время гонит тебя назад к горам. Снег и лед холодят ноги и руки, выстужают самое нутро, но навек поселяются в ладонях. И еще камни… Громоздятся друг на друга, не дают идти вперед, складываются  в пики, бастионы и перевалы. Но… какими-то извилистыми тропками все равно пробираются в сердце, грея и поддерживая всегда”.

                * * *

– Дашка, – послышался шепот из-за соседнего стола.
– Чего? – выныривая из задумчивости, пролепетала девушка.
– Ты, это, не зависай давай, – улыбнулась Ирка. – Понятное дело – отпуск закончился. Я, правда, вообще не знаю, можно ли назвать отпуском то, что ты делаешь каждый год. По-моему, это работа лошадиная, а не отдых. Но спорить не буду – тебя не переделаешь уже. Но это все подошло к концу. Так что давай уже, включайся в работу.
– Ну да, – смиренно согласилась Дашка. – Включаюсь уже.
“Ужас, – неслись мысли у нее в голове. – Просто кошмар! И вот так теперь каждый день. Работа – дом, дом – работа. А жить-то когда и как?” – удрученно думала она.
В ней вновь шла послепоходная ломка, когда нужно привыкать жить здесь, где дома, машины и люди; а не там, где снег, лед и скалы. Привыкать общаться с людьми, ездить на трамвае и спать в кровати.
“И опять жить в одиночку, без них”, – думала она, с тоской вспоминая тех, с кем пройден был поход, да и не только этот, а множество других трудных, а порой и опасных горных троп.
Аська пискнула, и Дашка перевела взгляд на монитор.
“Ты как? – писала Юля, завхоз из их команды. – Слушай, это просто кошмар какой-то! Давай рванем назад в горы – я тут не могу!”
Дашка улыбнулась. Значит, такие мысли обуревали не ее одну.
Тут пришло сообщение от Димы:
“Доехал до дома, но уже скучаю без вас. Как вы там?”
Даша улыбнулась еще шире и ответила:
“Да плохо, как обычно. Без тебя грустно. Работа в голову не идет. Юлька предлагает назад в горы двигать”.
“Я – за! Как соберетесь – свистните”.
– Ну-ну, – понимающе улыбнулась Ирка. – Теперь с неделю будешь возвращаться к нормальной жизни, а потом все пойдет как надо.
Дашка сердито насупилась.
“А что значит, нормальная жизнь? Кто вообще решил, что если ты живешь на одном месте, ходишь на работу, смотришь телевизор – это нормальная жизнь. А остальные, значит, какие-то не такие, ненормальные получаются?”
Но разве можно считать ненормальным то, что есть люди, которым тесно жить в четырех стенах. Весь земной шар – это большой дом со множеством разных комнат и хочется побывать в каждой, хоть одним глазком заглянуть везде. Мир не обрывается сразу после кольцевой дороги. Есть другие поля, леса, климатические зоны и часовые пояса. Есть горы, в конце концов! И они все ждут нас; ждут, когда их громадные ледяные пятки будут щекотать наши кошки, а морозный прозрачный до синевы воздух огласится криками “Страховка готова!” и “Движение начал!”
Тут аська пискнула снова, и Дашка прочитала:
“Что делаешь после работы? Мы решили собраться на Набережной. Приходи. Не терпится тебя увидеть”.
На губах Даши расцвела улыбка.
“Лечу!” – торопливо отстучали пальцы.
– Ты чего, клад в компьютере нашла, – удивилась Ирина. – Чего так расцвела-то?
– Ты представляешь, они тоже соскучились. Эх, скорее бы конец работы…
Ира усмехнулась и покачала головой.

                * * *

Девушка пулей вылетела из конторы и помчалась по улице в направлении набережной. Очень хотелось петь или кричать что-нибудь в полный голос. Но это выглядело бы странным здесь, в городе.
“А в горах это было бы совершенно нормально. Как, все-таки, условности меняют жизнь. Интересно, почему я должна скрывать глубоко внутри себя то, что мне хорошо и радостно? Непонятно”.
Добежав до места, она во все глаза принялась высматривать своих друзей. А, вон и они! Улыбаются и машут ей руками, зовут к себе.
– Дашка, привет! – воскликнула Юля, радостно раскрывая свои объятья и прижимая ее к себе. – Слушай, я так соскучилась. Ты просто себе не представляешь!
– Еще как представляю, – со смехом ответила Даша. – Я целый день сегодня места себе не находила. Не могу без вас и все тут!
В это время подошли мальчишки, и снова – объятья, возгласы радости.
“И вот это кто-то считает ненормальной жизнью. Да только она и есть нормальная – жизнь не просто среди людей, а среди друзей, да каких! Воистину, ради этого можно пройти сотни километров снега и льда, выдержать не одну пургу и не один раз обгореть. Чтобы в конце попасть  крепкие дружеские объятья. И чтобы кто-то сказал тебе: “Как же я без тебя соскучился!”, хотя вы расстались только вчера”.

                май 2011