3. Потерянная родина

Остров возник на траверзе так неожиданно, что карапь чуть не врезался – хорошо, рулевой успел положить руля вправо. Акиян заскрипел под килем, и кильватерная струя, порвавшись на отдельные завитушки, сложилась в нехорошее слово.
-Приплыли… – капитан промокнул лоб батистовым платочком с заветным везелем О. да Е. - раз уж мы здесь, надобно отдать швартовы.
- А вот швартовы! Почти новы швартовы - почти задаром! – захрипел боцманмат. Его дочь стала бойко раздавать маленькие швартовчики, хихикая и делая книксены.
На острове стоял град. У Гужевоева сердце съёкнуло книзу и мелко задрожало слева от пупка – «Кхамбала!» К причалу уже спешили встречающие, и через через минуту экипаж рассыпался по берегу, смешавшись с островитянами.
Капитана встечали с почестями его коллеги: Блад, коммандер снаркхантеров и сэр Суер-Выер. Под белы ручки повели они его к полной бочке и просидели там до самой ночки.
Русалку толпа восторженных поклонников на руках отнесла на Тумбочку Наитий. К тумбочке выстроилась очередь желающих облобызать ея молчаливый фост. Фост шалил - то изчезал, то вновь появлялся, мерцая изумрудным светом.
Хельгла, оказавшись среди своих, пребывала сразу во множестве мест – то в «Сосновой шишке» позировала Франсуа и Сирано для новой баллады, то на Башне Вольного Вопля чуть не довела до обморока смотрящую-говорящую. Пришлось медсестре отпаивать последнюю физрассолом и препроводить ея в Галерею Симпатичных Патриархов, где было что посмотреть и о чём поговорить. Но Хельгла в момент оказалась и там – срядилась играть в подкидного с Аврелием Августином и Фомой Аквинским. Аквинский, как обычно, вышел круглый дурак, за что и бит был по плеши десяткой бубей – да так, что буби, дробно стуча, рассыпались по полу. Домовитый Рындик быстренько собрал их Хельге на бусики.
Рындику, кстати, было немедленно присвоено высшее иерархическое звание старшего плюсквамперфекта, на что он ответил незабываемой благодарственной речью: «Дрракона вам морррского вперрехлёст черрез шторрмтрррап на якоррррря!!!»
Йошкин Кот аборигенами был канонизирован. Не понимая, чего это с ним утворили, жалобно мяукая, прискакал он к Алке. Когда Алка взяла Кота на руки, поклонники заплакали от восторга.
Митрич степенно беседовал с Ламме, Санчо и Гаргантюа о сравнительных достоинствах ольи, koekkebaako-в и пельмешек с фугу. Карлссон и Тиль пытались вмешаться в беседу, но были непреклонным Митричем поставлены на место, пожурены и, конечно, покормлены до отвала.
Но более всего почестей досталось, естественно, бухмейкеру. Трижды обнесли бухмейкера вкруг града в церемониальной Писаной Торбе, воспевая хвалебные песни.
- А что же Гужевоев-Мюллеров? - спросите вы.
Признав потерянную родину, изгнанник быстрее мысли юркнул под брезент, оставив только маленькую щёлочку, чтобы подглядывать хоть одним глазком. В глазке стало мокренько, но в животе тепло, а на душе светло.