о. Тихон

    Вчера утром в больнице умер от СПИДа монах Тихон. Это итог его многогрешной ранней юности с наркотиками.
Умер во сне после причастия без боли и явных физических страданий. Его хоронили и отпевали монашеским чином и погребен он на монастырском кладбище…

Его звали Лешей. Белокурый, долговязый с приятной улыбкой и постоянно опущенными глазами, при разговоре он всегда отводил взгляд. Мы познакомились в паломничестве, он был послушником и его благословили в поездку.

Потом мы часто виделись в монастыре, он нес послушание в пещерах. Худой, в длинном черном халате, он почти без смены стоял у врат, всегда застенчиво улыбаясь, был вежлив и приветлив с паломниками  и посетителями пещер.

И вот как-то вдруг, почти без  перехода, я встретила Алексея уже в рясе и увидела на нем монашеский пояс.
- Леша…, - только и молвила я,
- Отец Тихон, - тихо ответил он.

В тот раз мы поговорили.
- Ты не представляешь себе даже, - почти шепотом  говорил он, - что ощущает человек при постриге. А потом  это необыкновенное ощущение Присутствия. Я почти не спал , я понимал, что так потом не будет, что оттымется , как я мог спать в это время. Я шел к источникам и просиживал там до утра, - когда он говорил, взгляд был устремлен куда-то вдаль и был он далеко.

Потом потекли будни монастырские. Я не знала его жизни, я не знала его проблем, я ничего о нем не знала, просто приходя в пещеры я всегда имела возможность и записку ему подать, и с праздником поздравить и к святыням приложиться.

Как-то на меня накатила волна уныния, в своей печали и в своих проблемах я побрела в пещеры, но было уже поздно. Пещеры были закрыты. Я в рассеянном и неприкаянном состоянии бродила по территории монастыря и неожиданно встретила
о. Тихона. Пожаловалась ему на свое горе-злосчастье и услышала:
 - Пошли за утешением,- и повел меня в пещеру.

Открыл двери, подвел к мироточивым главам, взял одну из чаш, открыл ее и протянул ко мне:
- Прикладывайся, молись.
Я нагнулась к темной, маслянистой, почти мягкой , как плотный воск главе святого и … как нырнула в вечность, даже голова закружилась.

О. Тихон меня не подгонял, не торопил, он молча стоял, давая возможность мне полностью погрузиться в молитву. Мне было так легко молиться может быть потому что и он молился вместе со мной, не знаю…

Я долго потом вспоминала это чудесное утешение.
А еще перед операцией, когда я шла на молебен в пещеры и, увидев о.Тихона вдалеке , на нижней террасе, крикнула:
- о. Тихон, помолись за меня у меня скоро операция!
 
И услышала:
- Обязательно помолюсь, не бойся, преподобные помогут, все будет хорошо.
И тихой радостью и уверенностью легло на сердце это его « Все будет хорошо».

А потом он вдруг стал молчаливым, необщительным, неразговорчивым, замкнутым. Даже здороваясь, отворачивался, чуть кивая головой. Я узнала, что он уже принял мантию. Я его почти перестала видеть .
Хорошо помню его на Панагиях – крестный  монашеский ход после службы на трапезу в воскресные дни. Высокий,  да еще в клобуке, в мантии, развевающейся на ветру, слегка, как обычно, наклонив голову, он пел вместе с братией тропарь к празднику, весь в себе, не глядя по сторонам.

И вот сегодня я узнала, что умер о. Тихон. Я даже не поняла , не поверила:
- Кто? Леша? Почему?!
Я ничего не знала ни о его болезни, ни о том, что в больнице.

А  потом его привезли в монастырскую небольшую церковь.
Я зашла попрощаться с большой восковой свечей.  Церковь была почти пустая. Стояла женщина, как оказалось мать, и о. Епифаний читал Канон на исход души.
О.Тихон лежал в мантии,  по-монашески с закрытым воздУхом лицом.

Я мысленно попрощалась с ним и услышала голос чтеца:
- Спаси, Господи, брата нашего Тихона и прости ему грехи его.
Я вышла.

Умер Леша, умерло греховное, изъеденное коварной страшной болезнью тело, но жива душа, очищенная покаянием, таинством монашеского пострига, болью предсмертной болезни, раскаянием - Душа монаха Тихона.

Ему было 38 лет.