Зарисовки III - Роза

Зарисовки III
Кирилл Пашков
Роза.

Ух. Тогда мы задали такой жары франкистам, что они отступили к деревне, на 15 км от нашей линии обороны , вылизывать яйца. В нашем отряде четыре человека: Братья Санзе – Карло и Мигель – отличные ребята, правда, никто из них никогда не держал винтовку в руках. Французский офицер Шарль и я.  Карло стреляет кое – как, а если и попадает, то обязательно в пах. Мигель наоборот, отличный стрелок, хоть и дилетант. Он, насколько я знаю, тренировался в метании меча, что, собственно, ему и помогало стрелять без промаха. Оба высокие, как гренадеры, и с черными, как смоль волосами. Мигель любит зачесывать к верху свои густые черные бакенбарды, а Карло, напротив, считает, что бакенбарды – это атрибут для жирных буржуазных котов. Карло – настоящий работяга: простой, часто смеется и, напившись в развалину,  орет на всю окрестность какую-нибудь вульгарщину. Шарль – обыкновенный французский сноб, как обычно.
Как – то раз, Карло устроил такой каламбур, что я до сих пор ему благодарен.   Мы все тогда спали сладким сном. И тут, я слышу, где –то рядом загорланили петухи и раскудахтались куры. Оглянувшись на лежак Карло, я его не нашел. Секунду я пребывал в легком замешательстве – Убили? Ушел ? Но куда? Зачем?
 – но мое недоумение развеял  хриплый вопль Карло, мол, - Стой, сукина дочь, кому говорю, паршивая бабенка, а! - Раздался женский визг, а затем писклявый голос старой женщины, - Руки, фашист, убери руки от Розы, черть могильный, - и дальше на его голову посыпались испанские ругательства, которые  толком  даже перевести не могу. Я встал, и начал поспешно одеваться, продолжая при этом вслушиваться в крики, которые, видимо, раздавались неподалеку. – Ведьма, старая кляча!! Пошла, пошла вон отсюда, пока я не перебил всех твоих сраных кур и тебя, вместе с ними! Собака. Стой, Баба!
- Не трогай кур, фашистский разбойник! Кур не трогай! – кричала, уже охрипшим, голосом старуха, пытаясь перекричать визжащую девушку. Я, взяв свою «Мосину» и, напялив сапоги, побежал в том направлении, где раздавались крики и кудахтанье. Я взошел на небольшой холм и у подножия увидел невысокий дом белого цвета, с черепичной крышей, апельсинового цвета. С боку был загончик, где в панической истерии метались куры.
Сцена, которую я наблюдал на дворе этого дома, мне напоминала сцену из комедий про грабителей неудачников , убийц и их жертв. По пыльному двору, задрав подол красно – черной юбки, бегала визжащая босая девушка. Длинные и растрепанные, черные как уголь, волосы, черное, завязанное на спине, парео, высокая красивая грудь. Она бегала кругами и истошно вопила, а за ней, медленно ковылял Карло, с бутылкой спиртного и пистолетом в другой руке.
Со сбившимися в кучу глазками , весь красный, то ли от злобы, то ли от пьянства, он начал заряжать пистолет. – Стой, шаловливая сучка, не убежишь! Попробуй, малышка, свинца! – Лицо его перекосила ярость и он, направив руку на девушку, выстрелил. Я, затаив дыхание, ждал, что же будет дальше. – Как же, - подумал я тогда, -  нельзя, ну нельзя стрелять в беззащитных людей. Я поднял винтовку и прицелился на сантиметр от ноги Карло. Помолившись богу, я нажал на курок, раздался выстрел.  Карло резко отскочил назад и обернулся в мою сторону. – Алекс, сукин ты сын, они мне не дают проходу, надо взорвать это место к рогатому.
 – У него была горячка
Перекинув винтовку через плечо, я спустился вниз по холму. Оказавшись на дворе, я подбежал к Карло, который уже сидел на земле. Тряся огромными кулаками, кусая губы, он что – то бормотал, обильно брызжа слюной и красными воспаленными глазами, смотрел в сторону девушки. Она, спрятавшись за дровницей,  испугано поглядывала на нас, сквозь слезы, иногда всхлипывая  и вздрагивая.  Подобрав лежащий на земле пистолет, я убрал его в походную сумку, и дотронулся ладонью до лба Карло – он буквально горел. За спиной раздался скрип деревянной двери, который заставил меня обернуться. То была бабка, озлобленно выглядывавшая из –за щели. Только появилась изрезанная морщинами лицо старухи,  девушка вскочила на ноги, и разрыдавшись, метнулась к ней. Дверь снова скрипнула и они исчезли.
Я долго пытался привести в чувство своего друга, который к тому времени потерял сознание, и отчаявшись, взвалил его на спину, да потащил в лагерь. Он недовольно чавкал и время – от – времени хрюкал. Когда я дотащил тело славного борца до лагеря, все уже были на ногах и встретили меня встревоженными взглядами. Видимо, услышав стрельбу, они подумали, что франкисты пошли в атаку. Уверив их, что все в порядке и что фашистов не видно, и не слышно, побежал обратно в деревню, дабы извиниться за Карло. Уж больно меня мучила совесть.
Я сбежал вниз по холму и прошелся по двору. При виде меня, куры снова начали метаться в паническом ужасе, клюя друг друга. Подойдя к двери, я постучал и стал ждать, пока откроют. Отворила та же старуха, которую теперь, я мог рассмотреть вблизи. Седые короткие волосы были зачесаны назад. Набухшие почти прозрачные глаза, обвисшая на шее и на щеках кожа. На глаза попадалось черное пятно на лбу. Я спросил, могу ли я зайти, и спросить, что произошло, и извиниться за своего друга, товарища по оружию. Она кивнула головой, мол, заходи.
Внутри дом был обставлен достаточно бедно. Голые серые стены, большая кровать посредине комнаты и лавка, на которой, утирая слезы, сидела девушка. Выражение злобы и омерзения на лице старухи меня, мягко - скажем, припугнуло, даже мурашки по спине побежали. Не решившись расстаться с винтовкой( откуда я знал, что у той ведьмы было на уме) я сел на предложенный мне низенький стул. Зажав оружие меж колен, я слушал рассказ старухи, прерываемый слезливым мычанием черноволосой испанки, о том, как мой друг, под утро, напившись, пришел насиловать ее падчерицу, которую звали Роза.
Тогда мне было ужасно неловко, и я растерянно  глядел по сторонам, молясь, чтобы это все скорее закончилось. Ближе к концу рассказа – момент моего появления, - я сказал, что меня ждут и надо идти. Старуха, злобно почавкав челюстью, в переднем ряду зубов которой, не было двух зубов, махнула на меня рукой и отвернулась. Извинившись за себя и Карло и откланявшись, направился к выходу, поймав на себе взгляд Розы.
На следующий день, вместе с подкреплением, прибыл приказ, о защите деревни Эрро, в которой мы находились, от надвигающихся сил националистов.  На протяжении последних дней, я все время ведался к Розе. С утра мы ходили на маленький ручей, где, сидя у кромки, опускали ноги в ледяную воду. Я изъяснялся на корявом испанском, но она понимала меня, а более того, умилялась мои ошибкам. Мелодично смеялась, когда я говорил какую-нибудь глупость, крепко прижимала к себе и целовала в лоб, когда я уходил. Я знал, что она меня любила. Любила, но не отдавалась мне полностью. На мои расспросы – загадочно улыбалась белоснежной улыбкой, и, звонко хихикая, убегала, придерживая подол черно – красной юбки. Она была как кошка, поласкается и убежит. А потом возвращается. Я ее тоже любил, но только сейчас себе в этом признался. Да. А как на солнце у нее блестели глаза? Эх.
В полдень, после прихода подкрепления, напали фашисты. Они приволокли с собой танки и тяжелые орудия, и без остановок громили наши позиции. Гром снарядов, рык стрельбы, в ушах визжало, жужжало – в первый раз я испугался, мне было по - настоящему страшно. Мигель, пытаясь кинуть гранату, споткнулся и упал на нее, она разорвала его на куски. Шарль был убит пулеметной очередью , а Карло тяжело ранили. Как только Санзе младшего унесли, я побежал к дому Розы. Свист летящих снарядов сбивал меня с толку и на бегу я падал, в мокрую от дождя, грязь. Вставал и бежал дальше. Я хотел спасти ее, увести ее. Сзади послышался крик, а затем раскат человеческих голосов. Я обернулся назад и увидел, как под натиском франкистов, бегут наши парни. Не переводя дыхания, я еще быстрее побежал вниз по холму – крыша дома уже горела. – Успел, - крикнул я и вломился в дом. На темном, засыпанном  камнями и черепицей, полу, на коленях сидела старуха, нагнувшись перед  телом с размозженной головой и шеей. Старуха рыдала, зажмурив глаза с набухшими веками и бесшумно открывала, закрывала рот.  Ведя ладонью по кровавому месиву, в которое превратилась голова, она с нечеловеческим стоном подносила ладонь к лицу и размазывала по нему  черно – багровую кровь, смешанную с грязью. Другой рукой она колотила живот трупа, впиваясь в него ногтями. – Звееерии,а, а, ааа – завопила старуха надрываясь, - Зверии, аа, аа, а… -снова закричала она, и положила голову на живот трупу.
- Роза… - протянул я, чувствуя, как слезы невольно текут по щеке. Я в ужасе выбежал из дома и растворился в потоке бегущих солдат, не оглядываясь назад. Я только слышал, как еще пару снарядов влетело в дом, как раздался треск и грохот падающей крыши. Взрывы сопровождали нас, пока мы бежали, бросая оружие, еду, а главное, кричащих в агонии, раненых и умирающих. 
Роза. Прости меня, Роза. Я, Я не успел… Не успел. Бог мне судья.