Ножка телятины-11

Ножка телятины-11

101. М. Лермонтов. («Бородино»). «Трясущиеся груди»

«...Земля тряслась – как наши груди,
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой...»

Нетрудно предположить, отчего тряслась земля на Бородинском поле – «залпы тысячи орудий» сотрясали ее при каждом пушечном выстреле. Но вот отчего тряслись солдатские груди? «Так от этих же залпов, от сотрясения земли», – скажете вы. Так-то оно так, и груди тряслись, точнее – сотрясались, но ведь вместе с ними сотрясались и все части человеческих тел. Почему для создания образа поэт выбрал только груди? Предпочтение трудно объяснить. И это ставит предпочтение поэта под большой вопрос. Образ для читателей должен быть понятен. Когда не понятен – он более чем пустой.

102. Л. Толстой. («Хаджи-Мурат»). «Разговор-куряка»...

«...Накурившись, между солдатами завязался разго-вор...»

Толстой хотел написать о солдатах, которые покурили от души и завязали меж собой разговор. Но стилистика подшутила над писателем (скорее – он сам над собою подшутил); неправильно выразил мысль, и накурились у него не солдаты, а сам разговор накурился... Лев Толстой всегда просил его вещи тщательно редактировать («Я плохой стилист»), но редактор «Ходжи-Мурата» погрешность про-смотрел. И не только эту.

103. Л. Толстой. (Там же). «Говорящий голос»

«... – Это они с тебя смеются, что у тебя рожа набок, – сказал тонкий хохлацкий голос четвёртого солдата...»

Ну, вообще-то, говорит не голос, а человек тонким голо-сом, но у Толстого голоса говорят сами по себе... Ладно хоть не заговорил голос пятого солдата или шестого, то-то была бы разноголосица!

104. Л. Толстой. (Там же). «Начальник с закрученным хвостом»

«...Ротный мохнатый серый Трезорка, точно начальник, закрутив хвост, с озабоченным видом бежал перед ротой Бутлера...»

Здесь речь о коне Бутлера Трезорке, который, закрутив хвост, с озабоченным видом, как и начальник Бутлер, тоже ехавший с озабоченным видом, вышагивал перед ротой солдат. У Толстого же  вышло, что лошадь, закрутив хвост, точно начальник (!), – бежала перед ротой. Оказывается, опасно писать о хвостах животных, ненароком с хвостами и люди оказываются.

105. Л. Толстой. (Там же). «Лошадь с весёлой душой»

Следом у Толстого идёт предложение:

«...На душе было бодро, спокойно и весело...»

Это, по замыслу писателя, должно относиться к Бутлеру,  речь о котором была выше, но вмешалось описание лошади Трезорки, и всё это предложение стало продолжением пред-шествующего описания. И вышел не только начальник с хво-стом, но и получилась лошадь с бодрой, спокойной и весёлой душой.
Прямо глаз да глаз за классиками нужен... Так и норовят ввенуть чего-нибудь этакого!..

106. М. Пришкин (Из «Стилистики русского языка»   И. Голуб). «Уж дать так дать!»

Споткнулся на таком примере из учебника:

«...этот самый Мишка (олень) стоит возле меня, голову нагнул, глаза кровью налились, и собирается дать мне».

Смутило сочетание «дать мне» в смысле «ударить меня». Можно ли так сказать? Но тут же припомнилось из детства: «сейчас как дам тебе!» Правда, «как дам тебе!» и «собирается дать мне» – сочетания разные. Первое без труда доносит угрозу ударить, второе – с напряжением. Однавко, хоть и с напряжением, понимаешь, что олень собирался дать писателю не фунт конфет, а наддать хорошенько.
В словаре русского языка нашел значение слова «дать кому» в смысле «ударить». Значит, непременно надо уточнять: кому дать. А вот Маяковский обошелся без уточнения. В стихотворении «Сергею Есенину» написал: «Дать, чтоб щёки заливал смертельный мел?!». Но из контекста явно следует – что кому дать.
Пожалуй, если бы не словарь, я мог бы посчитать пришвинское «дать мне» за ошибку. И это было бы уже моей ошибкой. И поделом! Не иронизируй над классиками.

107. А. Вознесенский. («Идиллия»). «Слёзы, отшвырнувшие морковь...»

«... И увидев смертельную дозу,
отшвырнувши редис и морковь,
в индикатор
текут
твои слёзы.
Он темнеет от них, как кровь...»

Бывают не только курящие разговоры, встречаются вещи и пострашнее – человеческие слёзы могут видеть смертельную дозу нитратов и отшвыривать редис и морковь, нитратами напичканные. Что же, и в наш век не перевелись залихватские завихрения мыслей... Правда, теперь они зовутся индивидуальными авторскими образами, метафорами. Но ведь хоть горшком назови, только в печь не ставь...

108. М. Цветаева. («Столовая»). «Какая стрелка догоняет какую?..»

«...И все глядят, как на стенных часах
Одна другую догоняют стрелки...»

Явная фактическая неточность. На часах не стрелки догоняют догоняют друг друга, а всегда минутная стрелка то догоняет, то перегоняет часовую. Поэтому друг друга они догонять не могут. (Думаю, что вариант с секундной стрелкой на стенных часах отпадает). Правильно сказать следовало бы так: «Одна стрелка то догоняет другую, то перегоняет». Но тут уж нет никакой поэзии...

109. М. Цветаева. («Нине»). «В вазе –  цветы цветов...»

«...Грустных ландышей в вазе цветы...»

Масло масленное получается. Не говорят: цветы цветов, говорят: букет цветов, букет ландышей, но не ландышей цветы... Ландыши – это и есть цветы, поставь их в вазу – они цветами и останутся...
Поэты часто бывают заворожены мелодичным созвучием, и не всегда видят, какие в них таятся шипы стилистики...

ПРИМЕЧАНИЕ. Но у Цветаевой, как у многих классиков, встречаются стилистические ошибки, которые удивительным образом «прячутся» от нашего критического восприятия, приобретают свойства правильной речи. В стихотворении  «На скалах» есть у нее такие строчки:

«...Уж ночь опустилась на скалы,
Дымится над морем костёр.
И клонит Володя усталый
Головку на плечи сестёр...»

Клонить голову на плечи нельзя, можно лишь на одно плечо, но здесь спасает положение сама форма глагола «клонит», которая предполагает действие не разовое, а неоднократно повторяющееся. Так говорят: «клюёт носом», то есть то и дело наклоняет голову вниз.
Тому, что ошибка не замечается, немало служит и поэтическая ворожба Цветаевой – ритмика, напевность, сердечная теплота, самобытность.

110. М. Цветаева. («Рождественская дама»). «Меня с собою увези...»

«...Милая Рождественская дама,
Увези меня с собою в облака...»

Есть устоявшееся выражение – «возьми меня с собой».  Однако не говорят: «увези меня с собой», так как не принято говорить: «увези себя со мной (или еще с кем-то...» А в данном случае так и получается по смыслу: «увези себя со мной (меня с собой)...», то есть «себя увези и меня с собой»... Тут явная ошибка: перепутаны словосочетания: традиционное – с неправомерным, безграмотным, которое в письменной речи не употребляется... К сожалению, в поэзии Цветаевой уродец этот будет жить до скончания века. Может быть, в будущие века редакторы возьмут на себя смелость оговаривать такие неточности в изданиях наших классиков. Писатели им за это сказали бы только спасибо.

(Продолжение следует).