Девятнадцатое августа. Последний день России...

Антон ТЮКИН

ДЕВЯТНАДЦАТОЕ АВГУСТА. ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ РОССИИ...

СКОРО ОСЕНЬ. ЗА ОКНАМИ - АВГУСТ... МИНУЛО ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ПОЗОРА И БЕЗУМИЯ. СОВСЕМ НЕМНОГО СТРОК ДЛЯ РАЗМЫШЛЕНИЯ...

ОСИП МАНДЕЛЬШТАМ -

Когда октябрьский нам готовил временщик
Ярмо насилия и злобы,
И ощетинился убийца-броневик,
И пулеметчик узколобый,
Керенского распять потребовал солдат,
И злая чернь рукоплескала:
Нам сердце на штыки позволил взять Пилат,
Чтоб сердце биться перестало!
И укоризненно мелькает эта тень,
Где зданий красная подкова;
Как будто слышу я в октябрьский тусклый день:
"Вязать его, щенка Петрова!"
Среди гражданских бурь и яростных личин,
Тончайшим гневом пламенея,
Ты шел бестрепетно, свободный гражданин,
Куда вела тебя Психея.
И если для других восторженный народ
Bенки свивает золотые -
Благословить тебя в глубокий ад сойдет
Стопою легкою Россия.
 1917

Кассандре
*********

Я не искал в цветущие мгновенья
Твоих, Кассандра, губ, твоих, Кассандра, глаз,
Но в декабре - торжественное бденье -
Воспоминанье мучит нас!

И в декабре семнадцатого года
Все потеряли мы, любя:
Один ограблен волею народа,
Другой ограбил сам себя...

Когда-нибудь в столице шалой,
На скифском празднике, на берегу Невы,
При звуках омерзительного бала
Сорвут платок с прекрасной головы...

Но, если эта жизнь - необходимость бреда,
И корабельный лес - высокие дома -
Лети, безрукая победа -
Гиперборейская чума!

На площади с броневиками
Я вижу человека: он
Волков горящими пугает головнями:
Свобода, равенство, закон!
Декабрь 1917

- Помните? И у нас был бес на шалом танке. Проклинаю его... Ненавижу тот день... Пусть земля встанет в горле колом палачу и иуде...
* * *
ИВАН БУНИН -

О народе -
"17 апреля. Левые»все «эксцессы» революции валят на старый режим, черносотенцы – на евреев. А народ не виноват! Да и сам народ будет впоследствии валить всё на другого – на соседа и на еврея: «Что ж я? Что Илья, то и я. Это нас жиды на всё это дело подбили…»
19 апреля «Российская история» Татищева:
«Брат на брата, сыневе против отцев, рабы на господ, друг другу ищут умертвить единого ради корыстолюбия, похоти и власти, ища брат брата достояния лишить, не ведуще, яко премудрый глаголет: ища чужого, о своем в оный день возрыдает…»
А сколько дурачков убеждено, что в российской истории произошел великий «сдвиг» к чему-то будто бы совершенно новому, доселе небывалому!
Вся беда (и страшная), что никто даже малейшего подлинного понятия о «российской истории не имел».
20 апреля.
…Есть два типа в народе. В одном преобладает Русь, в другом – Чудь, Меря. Но и в том, и в другом есть страшная переменчивость настроений, обликов, «шаткость», как говорили в старину. Народ сам сказал про себя: « ИЗ НАС, КАК ИЗ ДЕРЕВА, - И ДУБИНА, И ИКОНА» - В ЗАВИСИМОСТИ ОТ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ, ОТ ТОГО КТО ЭТО ДЕРЕВО ОБРАБАТЫВАЕТ: СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ ИЛИ ЕМЕЛЬКА ПУГАЧЁВ. Если бы я эту «икону», эту Русь не любил, не видал, из-за чего же бы я так сходил с ума все эти годы, из-за чего страдал так беспрерывно, так люто?»
11 июня.
«Весь, Мурома, Чудь белоглазая… И как раз именно из них, из этих самых русичей, издревле славных своей антисоциальностью, давших столько «удалых разбойничков», столько бродяг, бегунов, а потом хитровцев, босяков, как раз из них и вербовали мы красу, гордость и надежду русской социальной революции. Что ж дивиться результатам?
"Тургенев упрекал Герцена: «Вы преклоняетесь перед тулупом», видите в нем великую благодать, новизну, оригинальность будущих форм». Новизна форм! В том-то и дело, что всякий русский бунт (особенно теперешний) прежде всего доказывает, до чего все старо на Руси и сколь она жаждет прежде всего бесформенности. Спокон веку были «разбойнички» муромские, брянские, саратовские, бегуны, шатуны, бунтари против всех и вся, ярыги, голь кабацкая, пустосвяты, сеятели всяческих лжей, несбыточных надежд и свар. Русь – классическая страна буяна. Был и святой человек, был и строитель, высокой, хотя и жесткой крепости. Но в какой долгой и непрестанной борьбе были они с буяном, разрушителем, с кровавой крамолой, сварой, кровавой «неурядицей и нелепицей»!
Уголовная антрополия выделяет преступников случайных: это случайно совершившие преступление, «люди, чуждые антисоциальных инстинктов». Но всовершенно другое, говорит она, преступники «инстинктивные». Эти всегда как дети, как животные, и главнейший их признак, коренная черта – жажда разрушения, антисоциальность.
В мирное время мы забываем, что мир кишит этими выродками, в мирное время они сидят по тюрьмам, по желтым домам. Но вот наступает время, когда «державный народ» восторжествовал. Двери тюрем и желтых домов раскрываются, архивы сыскных отделений жгутся – начинается вакханалия. Русская вакханалия превзошла все до нее бывшие – и весьма изумила и огорчила даже тех, кто много лет звал на Стенькин Утес, - послушать «то, что думал Степан». Странное изумление! Степан не мог думать о социальном, Степан был «прирожденный» - как раз из той злодейской породы, с которой, может быть, и в самом деле предстоит новая долголетняя борьба».
(это всё из "Окаянных дней")
* * *
ВАСИЛИЙ  РОЗАНОВ -

"Ну что же: пришла смерть, и, значит, пришло время смерти..." -
"Смерть, могила для 1/6 части земной суши. "Простое этнографическое существование для былого Русского Царства и империи", о котором уже поговаривают, читают лекции, о котором могут думать, с которым, в сущности, мирятся. Какие-то "полабские славяне", в которых преобразуется былая Русь.
"Былая Русь"… Как это выговорить? А уже выговаривается.
Печаль не в смерти. "Человек умирает не когда он созрел, а когда он доспел". Т. е. когда жизненные соки его пришли к состоянию, при котором смерть становится необходима и неизбежна.
Если нет смерти человека "без воли Божией", то как мы могли бы допустить, могли бы подумать, что может настать смерть народная, царственная "без воли Божией"? И в этом весь вопрос. Значит, Бог не захотел более быть Руси. Он гонит ее из-под солнца. "Уйдите, ненужные люди".
Почему мы "ненужные"?
Да уж давно мы писали в "золотой своей литературе": "Дневник лишнего человека",
"Записки ненужного человека". Тоже — "праздного человека". Выдумали «подполья» всякие… Мы как-то прятались от света солнечного, точно стыдясь за себя.
Человек, который стыдится себя? — разве от него не застыдится солнце? — Солнышко и человек — в связи.
Значит, мы "не нужны" в подсолнечной и уходим в какую-то ночь. Ночь. Небытие.
Могила.
Мы умираем как фанфароны, как актеры. "Ни креста, ни молитвы". Уж если при смерти чьей нет креста и молитвы — то это у русских. И странно. Всю жизнь крестились, богомолились: вдруг смерть — и мы сбросили крест. "Просто, как православным человеком русский никогда не живал". Переход в социализм и, значит, в полный атеизм совершился у мужиков, у солдат до того легко, точно "в баню сходили и окатились новой водой". Это — совершенно точно, это действительность, а не дикий кошмар.
Собственно, отчего мы умираем? Нет, в самом деле, — как выразить в одном слове, собрать в одну точку? Мы умираем от единственной и основательной причины:
неуважения себя. Мы, собственно, самоубиваемся. Не столько "солнышко нас гонит", сколько мы сами гоним себя. "Уйди ты, черт".
Нигилизм… Это и есть нигилизм, — имя, которым давно окрестил себя русский человек, или, вернее, — имя, в которое он раскрестился.
— Ты кто? блуждающий в подсолнечной?
— Я нигилист.
— Я только делал вид, что молился.
— Я только делал вид, что живу в царстве.
— На самом деле — я сам себе свой человек.
— Я рабочий трубочного завода, а до остального мне дела нет.
— Мне бы поменьше работать.
— Мне бы побольше гулять.
— А мне бы не воевать.
И солдат бросает ружье. Рабочий уходит от станка.
— Земля — она должна сама родить. И уходит от земли.
— Известно, земля Божия. Она всем поровну.
Да, но не Божий ты человек. И земля, на которую ты надеешься, ничего тебе не даст. И за то, что она не даст тебе, ты обагришь ее кровью.
LA DIVINA COMEDIA
С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русскою Историею железный занавес.
— Представление окончилось. Публика встала.
— Пора одевать шубы и возвращаться домой.
Оглянулись.
Но ни шуб, ни домов не оказалось."

- Это я Розанова цитирую, Василия Васильевича. Узнаваемо всё -до боли. Ничего доброго из семени того вырасти не могло. И не помогла России ни "сильная рука Сталина", ни последующие попытки (вплоть до Путина) её как-то имитировать. Потому и СССР рухнул, потому СССР - и жив у нас в мозгах...
* * *
ЗИНАИДА ГИППИУС -

Мы стали злыми и покорными...
Мы стали псами подзаборными,
Нам не уйти...   

- Не про нас - ли сказано "такое"?..
Помяните добром покойную Россию, господа и дамы. Надо, ей - Богу, надо - бы. Очень надо... Двадцать лет минуло, пролетело и прошло над безумным миром, как один день. И каких ужасных, страшных и позорных, горьких лет. Не придумать и не рассказать... Стыдно, Господи, как стыдно и горько...

P. S.:

ЗИНАИДА ГИППИУС -

14 ДЕКАБРЯ 17 ГОДА

Д. С. Мережковскому

Простят ли чистые герои?
Мы их завет не сберегли.
Мы потеряли все святое:
И стыд души, и честь земли.

Мы были с ними, были вместе,
Когда надвинулась гроза.
Пришла Невеста... И невесте
Солдатский штык проткнул глаза.

Мы утопили, с визгом споря,
Её в чану Дворца, на дне,
В незабываемом позоре
И в наворованном вине.

Ночная стая свищет, рыщет,
Лёд на Неве кровав и пьян...
О, петля Николая чище,
Чем пальцы серых обезьян!

Рылеев, Трубецкой, Голицын!
Вы далеко, в стране иной...
Как вспыхнули бы ваши лица
Перед оплеванной Невой!

И вот из рва, из терпкой муки,
Где по дну вьется рабий дым,
Дрожа протягиваем руки
Мы к вашим саванам святым.

К одежде смертной прикоснуться,
Уста сухие приложить,
Чтоб умереть - или проснуться,
Но так не жить! Но так не жить!

14 декабря 1917 года

* * *

14 ДЕКАБРЯ 18 Г.

Нас больше нет. Мы все забыли,
Взвихрясь в невиданной игре.
Чуть вспоминаем, как вы стыли
В каре, в далеком декабре.

И как гремящий Зверь железный,
Все победив - не победил...
Его уж нет - но зверь из бездны
Покрыл нас ныне смрадом крыл.

Наш конь домчался, бездорожен,
Безузден, яр, - куда? куда?
И вот, исхлестан и стреножен,
Последнего он ждет суда.

Заветов тайных Муравьева
Свились напрасные листы...
Напрасно, Пестель, вождь суровый,
В узле пеньковом умер ты,

Напрасно все: душа ослепла,
Мы преданы червю и тле,
И не осталось даже пепла
От "Русской правды" на земле.

Декабрь 1918

АЛЕКСАНДР ДОЛЬСКИЙ -

От храма
********

От храма ведет аллея, в кронах ее мой дух.
Кажется, я болею, неизлечим недуг,
болею за тех, кто веру словами затер до дыр,
кто видит слепым и серым резкий спектральный мир,
 
за тех, кто стыдится с нами глаз своих и лица,
за проданных подлецами и за самого подлеца,
 
за тех, кто легко и рано вызубрил свой маршрут,
кто к людям идет с обманом, пряча за спину кнут,

за тех, кто друзьями предан, врагами давно забыт,
кто знает одни победы, кто весел всегда и сыт,

за тех, кто не видит в слове Бога и суть вещей,
за утонувших в злобе и тщательности речей.

Я трачу свои печали, забыв сыновей моих,
на тех, кто всегда молчали, когда унижали их,
я плачу о благородстве, что в генах сынов Руси
погибло в крови и скотстве. Я стану Творца просить -
 
пусть вспомнит народ усталый, старинной приметы суть,
что версты дороги старой на новый выводят путь.
Прошу, как всегда, не много, поскольку промыслить смог -
дорога всегда от Бога, а пыль от людей, сынок.
 
Дорога идет от храма, где пел я для светлых душ,
иду я по ней до хама, я, в здравом уме идущ.
Приходят такие сроки, что нужно пропеть для тех,
кто чистых гармоний строки считает за черный грех.