Отрывки из Карельской Саги

*** Привольно и широко раскинулась между трёх океанов, наша любимая Карелия. Тучны её нивы, высоки её небеса, непроходимы безводные пустыни и неприступны её величественные горы. Посереди континента, струит свои могучие воды Шнифер - старший брат красавицы Вуоксы. Некоторые несознательные жители нашей Карелии упрямо обзывают её Ингерманландией - словом, которое звучит для карельского тугого уха как рокот катящихся валунов.
Разные народы населяют эту суровую, но по своему, щедрую, землю.
Стремительные вепсы и радушные кондопожские чечены. Отважные иудейцы и забавные незнайцы. Аскетичные коммунисты и либеральные ортодоксы, козаки-язычники, скобари-затейники - всем по нраву её приветливая ойкумена.
Но не всё ещё спокойно в этих бескрайних пределах. Шалят, шалят на дорогах и в лесах лихие муромцы! Псы-рыцари, нет-нет, да и сожгут Псков или вторгнутся по своему еретическому обыкновению в многострадальную Кемскую волость, которую ещё Куравлёв запретил отдавать шведам, Ивану Васильевичу, мучимому нестерпимой зубной болью…
В песках свирепствуют бедуины, мучая путников навязчивым гостеприимством, ядерным кофе без сахара, и приторным финиковым вином. Голодные кенгуру-шатуны, разбуженные в своих берлогах зловредными финскими волхвами, разоряют хлева и нападают по лесным дорогам на купеческие обозы.
Дикая Охота мчиться ненастными ночами, в бушующих небесах - это Дети Кукурузы во главе с Элли - Хозяйкой Убивающего домика, которая оседлав трёхметрового Тотошку Баскервилей, летит впереди стаи Летучих обезьян. Рядом с ней, треглавая Королева мышей, Страшила-глупый, Железный Гомосек, зажавший подмышкой шершавого Трусливого Льва, красные глаза которого фарами освещают путь нечестной компании…
И горе неосторожному мамалыжнику, который не успел найти себе укрывища - враз, налетят с сатанинским хохотом, подхватят под онемевшие руки и увлекут к себе, на кукурузное поле - заплачет в Маисовой стране безутешная мамалыженка - ещё один не пришлёт домой зарплату…


***

Поднялись затемно. Закусили на скорую руку варёной говядиной, запивая холодным грушевым узваром. Суетились холопы недолго - загодя приготовили, оружие: крепкие рогатины, полуметровые тесаки, длинные жерди. В розвальни запрягли охотничьих лошадей - к запаху крови приучены с жеребят. Псари, ловко управлялись со сворою архиерейских стряпчих - по кровавому следу, несколько крупнокостных приземистых вжопней, вертели широкими головами, скулили азартно - чуяли потеху. Вжопень нужен для того чтобы кенгуря на хвост посадить, открыть мягкое брюхо под рогатины.
Наконец тронулись, скрипел снег под полозьями, шейх кутался в охабень, который ему выдал староста, и изредка, глядя на старосту умоляюще, пощёлкивал себя указательным пальцем по горлу, на что староста отрицательно покачивал головой - кенгуру свежака за полверсты учует и уйдёт.
Иудеец, оставил дома пышный наряд, и бежал рядом с санями в одном переднике и безрукавке, густые чёрные волосы подвязав простым кожаным ремешком. Отмахивая на бегу копьём, вождь бурчал себе под нос что-то ритмичное.
(Продолжить)
Рийк, поёживался, и непонятно было, от утреннего мороза или от волнения - кенгуру слыли в Карелии серьёзной добычей.
Наконец, караван розвальней въехал в лес, тёмные башни заснеженных елей, то и дело роняющих со своих контрфорсов снежные шапки, тянули вверх острые шпили, короткими очередями воевал неподалеку дятел, через дорогу, жиганула пламенем лисица, стряпчие натянули сворки, но сразу отвлеклись - выучка у них была первостатейная. Показался егерь, в нагольном тулупе, валенках и заячьем треухе, который хорошо держит удар хоть железа, хоть звериной лапы. Остановились, егерь говорил полушёпотом, берлога близко.
Кенгур залёг под высокой кучей бурелома, у основания огромного кедра. Перед спячкой, кенгур постился три дня, потом наевшись жирной тяжёлой глины (чтобы создать в заду пробку препятствующую проникновению в организм мышей и насекомых) залёг до весны.
Сколь не старались охотники вести себя потише, кенгур, сквозь сон почувствовал приближение опасности, и начал просыпаться. Над продушиной, поверх берлоги, стоял столб пара от дыхания зверя. Егерь и один из холопов, захватив длинные слеги, стали осторожно взбиратся на бурелом, стараясь не оскользнуться и не сломать ног - в этом случае их ждала верная смерть.
Наконец они добрались до продушины и разом, всунув жерди в неё, стали энергично шерудить внутри. Внезапно берлога словно взорвалась изнутри. В вихре снега и лапника, издавая оглушительный рёв, кенгур выскочил из берлоги, и попытался кинуться на охотников, хоть и ожидавших его, но слегка подрастерявшихся, от такой бурной увертюры.
Но не тут-то было!! Опытные вжопни немедленно вцепились в толстый но черезвычайно нежный кенгуровий хвост, и кенгур завертелся на месте, пытаясь достать их клыками и передними лапами, но собаки ловко увёртывались отскакивая и всё время находясь в области задней полусферы хищника.
Наконец, разъярённый от боли в хвосте, с закружившейся головой, кенгур сел на задние лапы, пятаясь спрятать хвост в ногах, и в его рёве, стали проскальзывать жалобные нотки.
Вождь, выскочил вперёд, и с размаху вонзил тяжёлое копьё в левую сторону белой груди монстра. Кенгур смолк, и опустив голову, недоуменно рассматривал коричневое древко, непонятно откуда вдруг выросшее из его груди. Староста, сделав широкий шаг, едва сумел увернуться от когтистой лапы и нанёс удар чеканом, в голову великана. Кенгур, залившись кровью из носа и рта, медленно повалился на бок, собаки остервенело рвали его подёргивавшуюся тушу, задние длинные лапы выплясывали последнюю полечку.
Наконец, сражённый лесной великан помутнел глазом и затих. Рийк, во время всего этого действа стоявший возле сосны, присел в сугроб - ноги не держали ботаника…


Уже невдалеке завели костёр, егеря споро обдирали и потрошили тушу, шейху так и не успевшему принять участие в потехе (чему он глубоко в душе был необыкновенно рад), егерь поднёс на льняном платке длинные когти, наскоро обтёртые от крови бывшего владельца.
Развернули скатерть, поверх настеленного пихтового лапника, появились рундучки, ендовы с напитками и тормозки с заедками, опрокинули по доброй чарке ерофеича, шейх заблестел глазом, воодушевился…
Тут и главное подоспело - сердце зверя, что бы охотники были свирепы и бесстрашны, отведав его: печень его - чтобы кипела кровь их, как кипела в звере, уши его - чтобы слышать своих врагов - как он их услышал.
Подняли за зверя, за жизнь, за победу….
Смеркалось. Опять скрипел снег под полозьями саней, лес по обочинам дороги нахмурился и притих.

Внезапно взвыл морозный ветер, сугробы закурились позёмкой, и разморенные было убоиной и хмельным охотники подобрались и начали поторапливать лошадей, стремясь добраться домой до начала непогоды.
Неожиданно головные сани встали, и впереди возникла какая - то заминка. Староста спрыгнул с облучка и подобрав полы тулупа поспешил вперёд, разузнать в чём дело.

Встревоженный возница пытался успокоить дико всхрапывающую кобылу, которая норовила вырвать поводья и ломануть прямо по целине, лишь бы не приближаться к группе непонятных персонажей, перекрывающих дорогу.

В скупом свете стремительно тускнеющего солнца, староста разглядел маленькую фигуру похожую на чучело которое вешают на кол посередине поля, чтобы птицы не расклёвывали зерно и вроде бы рыцаря в стальных доспехах и странной личине на голове. Возле них, суетился какой-то чудной зверёк - варан - не варан, не пойми-что. Староста приблизился ещё на несколько шагов и внезапно волосы по всему телу Епидолфана встали дыбом - лицо карлика представляло собой сморщенную морду мумии!

Староста от неожиданности вздрогнул и слегка попятился, но наткнувшись спиной на вождя, неслышно подошедшего сзади, приободрился. Чувствуя поддержку, он решительно обратился к мумии - Это вы почто добры… (последовала некая пауза, во время которой староста соображал, как обратится к незнакомцу, поскольку на людей компания никак не тянула) - странники… (наконец нашёл определение староста) нам путь дорогу заступили!?
- Кто вы вообще таковы будете? Какого роду-племени, да как вас звать-величать? - и смолк в ожидании ответа.
Карлик неловко переступил с ноги на ногу и произнёс толстым, невыразительным детским голосом, сняв с головы соломенную шляпу:
- Меня зовут Страшила-глупый, и я очень люблю шоколадные помадки! Голос мумии, очень напоминал голос маленького мальчика, из фильма «Джентельмены удачи» - « Я злой, ужасный серый волк… я в поросятах знаю толк…».
Из головы мумии, откуда-то изнутри, торчали ровными рядами металлические шипы и иглы, глаза были неровно зашиты суровой нитью, нос представлял собой бесформенную дыру.
Мумия сухим коричневым пальцем указала через своё плечо на сутулящегося металлического гиганта, в чёрном, кожаном наморднике, оставляющем наружу лишь глаза и рот, от нижней губы которого тянулась металлическая цепочка, исчезающая в левой руке мумии:
- Это Железный Гомосек, он добрый…
Гомосек, при этих словах, мелко закивал головой и закланялся со скрежетом.
- Это - Трусливый Лев… палец переехал в направлении ног мумии, вокруг которых, подняв хвост трубой, вьюном ходил чешуйчатый кот, постреливавший раздвоенным языком.
Элли скоро придёт… продолжал Страшила - С Тотошкой придёт…
Зашитые глаза мумии остановились на старосте.
- А у тебя есть шоколадные помадки?
- Нету - негромко отвечал поражённый староста. - Мумия опустила голову.
Теребя рукой пуговицу на единственной лямке своих коротких штанишек, она расстроено протянула: - Мне очень-очень жалко, что у тебя нет шоколадных помадок. Поэтому придётся вас всех убить…

Староста,  в  ответ  на  слова   урода   незаметно  подобрался  и  с  кривой  усмешкой   отвечал:
 -  Ну,  допустим  для  того  чтобы  нас  убить  -  это  нужно  сильно  постараться!  -  и  потянул  из за  опояски  чекан.  Иудеец, сделал  в   сторону    чучела  донельзя  неприличный  жест  и  весело  осклабился.
  -  Мы   постараемся  -  коротко  сказала  мумия  и  неожиданно  оглушительно  свистнула.
Взвыло  так,  что   все  присутствующие  схватились  за  шапки. 
Встревоженный  заминкой,  сидя  на  третьих  с  головы  обоза  розвальнях,  Рийк  гадал  о  причине  незапланированной остановки.  Внезапно,  откуда - то  с  мутного  неба  раздался  дикий  хохот  и  завывания.  В  вихрях  взбаламученного  снега, перед  нашими  охотниками  появилась  толпа  существ,  на  первый  взгляд  могущих  лишь  приснится  в  ночном  кошмаре.
Верхом  на  огромном  гладкошерстном  псе,  спорящим  ростом  с  андалузским  мулом,  восседала  рыжая  девица,  с пронзительно  зелёными  глазами. 
Несмотря  на  сильный  мороз,  что  под  вечер  принялся  ожесточённо  грызть  кончики  ушей  путешественников,  девица была  облачена  лишь  в  чёрные  лайкровые  шорты  такой  же  бюстгальтер  и  высокие  ботфорты.
Фигура  её  оставляла  желать  лучшего  -  широкие  плечи  сравнительно  узкие  бёдра,  и  короткая  шея,  сочетались  с сутулостью.  Завершали  отталкивающее  впечатление  нездоровая   кожа  лица,  и   красные,  распухшие  кисти  рук  с короткими  пальцами.
Лишь  зелёные  глаза  со  странным  вертикальным  зрачком,  необычностью  своей  могли  бы  вызвать  в  ком  нибудь  тень симпатии,  но  выражение  свинцовой  тяжести  в  лице  сводило  на  нет  и  это  преимущество…
По  правую  руку  от  девицы  возникло  совсем  уж  мерзкое  чудовище  о  трёх  крысиных  головах,  покрытых  ржавыми железными  коронами,  хлеща  длинным  голым  хвостом  с  колокольчиком  на  конце.  Драная,  короткая  мантилья,  красная  с горностаевыми  хвостами  не  скрывала  отвратительно  распухших  гениталий  и  омерзительного  мертвенного  цвета тела  крысы,  покрытого  местами  серым  нежным  пушком.
Толпа  белых  шимпанзе  реяла  над  ними,  взмахивая  чёрными  кожистыми  крыльями    издавая  дикие  крики   и  улюлюканье.
Девица  вскинула  руку,  с  зажатым  в  ней  хлыстом  и  оглушительный  щелчок  отозвался  эхом  далеко  в  окрестности. Обезьяны   кинулись  в  стороны,  рассаживаясь  на  укутанные  снегом  лапы  елей  и  ветви  берёз, и  принялись,  толкаясь  и ссорясь,  искать  друг  у  друга  паразитов,  не  забывая  поглядывать  на  предводительницу.
Чувствовалось,   что  при  первом  же  знаке  ведьмы,  нечисть,  готова  бросится  на  караван…

О  панике  не  могло  быть  и  речи.  Ежекакомельцы  и  гости  старосты  были  опытными  людьми,   не  раз  заглядывавшими  в лицо  многочисленным  опасностям.
Не  шибко  быстро,  но  споро,  егеря  слезали  с  саней,  и  приготавливали  оружие  к  схватке:    вот  рогатины  и  топоры ослопы  и  мечи  готовы  к  бою.  Шейх,  размотав  шёлковый  пояс  стягивающий  парчовый  халат  достал  из  него  тонкую саблю  дамасской  стали  -  игра  полос  арабской  вязью  испещривших  клинок,  вызвала  у  старосты  мимолётное  восхищение смешанное  с  завистью. 
Поп  захватив  с  обочины  горсть  смёрзшегося  снега,  энергично  протёр  заспанное  лицо  и  скинув  доху  остался  в подряснике  стёганом  стальной  нитью.  Поддернув  вниз  ремни,  перекрещивающиеся  на  его  груди,  поп,  вскинув  обе  руки, проверил,  легко  ли  выходят  из  ножен  короткие  мечи,  рукояти  которых  появились  за  его  плечами…

Рыжая  фурия,  щурясь  усмешливо,  наблюдала  за  приготовлениями  людей.
Повернув  голову  в  сторону  треглавого  чудовища,  ведьма  весьма  противным  высоким  голосом  заключила:
  -  Как  я  понимаю,  людишки  собираются  сопротивляться,  или  мне  это  показалось,  а?   
Чудовище,  отвечало  ей   трубным    полиголосом,   в  котором  три  глотки  звучали   в  унисон:
  -   По – видимому,  вы  не  ошиблись  в  своём  предположении,   Темнейшая  княгиня!!  -    крысиные  лапы  его  теребили маленький  серебряный  свисток.  -  Может  быть  стоит  пригласить  сюда  мою  маленькую  армию,  моя  повелительница?  - продолжила  Королева  Мышей  -  а  это  была  именно  она,  «  Та  что  шуршит  в  темноте»…
 -  Я  думаю,  делать  этого  не  следует,  моя  верная Чучундра,  как  нибудь,  справимся  наличными  силами!  -  и  они  дружно заржали,  выдыхая  клубы  вонючего  пара  в  морозный  воздух.Предводительница  нечисти,  перекинув  ногу  через  холку  пса,  ловко  спрыгнула  на  землю.
Адское  создание  игриво  припало  к  земле  и  ласково  рявкнув,  стало  тереться  головой  размером  со  средний  пивной бочонок  о  плечо  хозяйки.

Потеряв  равновесие  от  столь  энергичного  проявления  любви,  рыжая  нахмурилась,  оттолкнула  пёсью  башку  и  сурово проговорила:
  -  Ну  что ж,  пришла  пора  порезвиться!  И  опять, оглушительный  щелчок  прорезал  вечернюю  мглу   почти  видимой ослепительной  полосой  -  границы  между  миром  и  войной  более  не  существовало… 
Обезьяны  издав  вопль  разом  взвились  в  воздух  роняя  помёт  и  закружили  над  обозом,  выбирая  себе  объекты  атаки:  - люди  следили  за  ними  вертя  головами  и  поводя  вслед  остриями  копий…

Вдруг  Рийк,  который  снарядив  свою  незаменимую  «дриндетту»  картечными  зарядами,  и  мучительно  преодолевая робость, готовившийся  к  схватке,  схватился  руками  за  голову,    вскричав  дурным  голосом,  перекрывшим  обезъяний галдёж:
 -  СТОЙТЕ!!  НЕМЕДЛЕННО  ОСТАНОВИТЕСЬ!!!  ВСЕ!!!
Наступила  недоуменная  тишина,  нарушаемая  лишь  шорохом  обезьяньих  крыл  о  жёсткий воздух.

  -  Это  же  Элли  -  хозяйка  Убивающего  домика,  и  её  друзья!!!
Обойдя  пытавшихся  его  удержать  старосту  с  вождём  и  шейхом  занимавшими  передовую  позицию,  он  бесстрашно  (на самом  деле,  сердце  микрозоофилофила  норовило  проломить  грудную  клетку  и  зарыться  куда  ни будь  в  снежок  у обочины)  подошел  почти  вплотную  к   ведьме.][|-  Ведь  я  прав,  уважаемая,  и  вы  -  это  она!?  -  с  надеждой  и   нескрываемым  почтением  произнёс  ботаник,  глядя  прямо  в бездонные  чёрные  щёлки  зрачков…

***
***
…К столу низко кланяясь просеменил дьячок и протянул старосте длинный свиток с тяжёлыми гербовыми печатями на витых алых шнурах.
- Депеша, со страусиной почтой - экстраординарная! - доложил он дискантом и отступил назад. Сорвав печать, староста впился взглядом в каллиграфические строчки документа.
«Ежекакомля, старосте, строго секретно. Ориентировка».
«В ГУГБ Имперского комиссариата внутренних дел, поступили сведения, о возобновлении в Карелии активности организованной преступной группы, т.н «банды Муромца». « По оперативным сведениям, в состав банды входят:
Муромец Илья ****го года рождения, уроженец села Карачарово, Муромской обл., бывший совхозный счетовод. Он же «Бухгалтер», он же «Святоша», он же «Сидень», он же «Партизан», он же «товарищ Сухов».
Участник многих локальных конфликтов, ветеран геноцида печенегов, один из организаторов буржуазной революции в Улан-Баторе. Избран генеральным Мгангой провинции Зулуленда за аппетит.
Разыскивается Имперскими службами, и спецслужбами многих государств Европы и Азиатско - Тихоокеанского региона. Обвиняется в совершении многочисленных разбоев и грабежей, актов геноцида, укрывательства от налогов, принуждении к морганатическому браку и нарушений норм социалистической законности (культе личности) а так же, оскорблении членов Императорской фамилии.
Разыскивается тайным диваном Блистательной Порты за незаконное (безвизовое), многократное проникновение в султанский сераль, совершённое с умыслом, преступном сговоре сопряженным с подстрекательством к освобождению женщин Востока, имеющем цель достижения чувства глубокого удоволетворения в особо крупном размере…
Разыскивается Интерполом в связи с иском организации «Гринпис», в защиту редких животных, где ему вменяется в вину «жестокое обращение с животными» поскольку он поймав и возя в перемётной суме, одного из последних европейских головожопов (известных на территории империи под именем соловьёв-разбойников), использует его ультразвуковые брачные сигналы в качестве оружия, чем наносит вышеозначенному головожопу вред, который выражается в расстройстве нервной системы оного.
«Обвиняется ГПУ Имперского КВД в соучастии в похищении дочери мэра Киева В. Мономаха, Людмилы Мономахи.
В апреле **** го года, службой «Моссад» Хазарского Поволжского Каганата, в Киев была направлена спецгруппа диверсантов, с целью повлиять на принятие В.Мономахом решения о государственной религии. Группа, в составе неких: Еруслана Лазаревича (бывшего подданного Империи), хазарского принца Ратмира (кадровых разведчиков), и двух наёмников норманна Фарлафа и мадьяра Рогдая, похитила дочь В. Мономаха, Людмилу Мономаху.
Резидент Черномор, при попытке спасти Людмилу и укрыть на острове Буяне, был в завязавшейся схватке убит. Попытка повлиять на похитителей с помощю экстрасенса Наины провалилась…»

«Вооружён. Особо опасен при задержании, обладает черезвычайной физической силой, владеет многими видами холодного оружия, в т.ч. железной палицей, турнирным копьём, и мечом. Анархо – синдикалист».
«Попович Алексей: (год и место рождения не установлены), он же «Космонавт», он же, «Вертлявый», он же «Снайпер», он же «Семинарист», он же «Баба с Возу»…
Начинал преступную карьеру мелкого вымогателя в Киеве, параллельно обучаясь в киевской бурсе. Вооружён, особо опасен при задержании. Черезвычайно дерзок, склонен к побегу, курит мухомор. Снайперски стреляет из лука, владеет техникой боя на засапожных ножах, мастер запорожской уличной драки «гопоэйры» (боевого гопака). Преступный авторитет».

«Никитич Добрыня - ***0 года рождения, киевлянин. Он же «Справедливый», он же «Полторыдобрыни», он же «Гетман».
Рецедивист, «вор в законе», третейский судья в конфликтах преступников. Силён, в решениях медлителен но жёсток. Вооружён, особо опасен при задержании, дерзок, с администрацией на контакт не идёт. Разыскивается за отрыв от Матушки-земли боснийского полевого командира Микулы Селяниновича». «Мастерски владеет, метательным оружием: ассегаем, томогавком, рогаткой, сюрикенами - плюёт «мойку» с восьми метров в глаз при ураганном ветре».
- Мать честная!? - вцепился в себе в чупрыну староста - Да што за напасть на меня сегодня напала-то!? - и продолжал вчитываться в казённые строчки.
А казённые строчки, ничего утешительного ему сказать не могли.
«До начала шведско-немецкой агрессии, И.Муромец, инвалид-спинальник, работал счетоводом в конторе колхоза «им. Тушинского Вора». С началом конфликта, Муромец преобразился в хитрого и умного одиночку-диверсанта, после того как к нему пришли некие «ходоки» из народа. Организовав мгновенное излечении Муромца (неустановленным методом) ходоки, удалились.
Неоднократно пускал под откос поезда с техникой и живой силой интервентов на ветках Петербургского метрополитена.
…«С окончанием конфликта, Муромец, видимо войдя во вкус бесконтрольной жизни, вооружённую борьбу не прекратил, а объявив себя «народным защитником на позициях анархо-синдикализма», продолжил боевые действия».
«Создав в **** году, устойчивое преступное сообщество, путём вовлечения туда, несовершеннолетнего на тот момент А. Поповича и Д. Никитича, который уже тогда имел солидный вес в преступной среде, И. Муромец…»