Размышлизмы на госпитальной койке

РАЗМЫШЛИЗМЫ НА ГОСПИТАЛЬНОЙ КОЙКЕ

Список размышлизмов

- О закономерности отсутствия бессмертия
- О воспоминаниях
- О судьбе
- О точности формулировок
- О женских взглядах
- Об откровенности с больными
- О глупости
- Об упорстве
- О зависти
- О причинах болезней
- О последствии болезни
- О готовности к замужеству
- О скрытности
- Об очереди
- О сердце
- Ещё курьёз
- О качестве пищи
- О неудачных поговорках
- О соотношении
- О мужской сущности
- О доверии к медицине
- О звонке домой
- О многозначности русского языка
- О куреве


Всю жизнь быть здоровым человеком. И потом вдруг осознать, что эта часть жизненного пути уже завершилась, и что впереди начинается угасание. Сколько оно продлится, и каким оно окажется – уже вторично. Главное, что завтра будет хуже, чем вчера. Унывать, конечно, рановато – потому что это «хуже» наступит только завтра, а сегодня у нас в запасе имеется ещё целый день. Но поразмыслить на эту тему – самое время.
Так получилось, что в этом году я попал в кардиологическое отделение госпиталя. Времени на размышления в лечебном учреждении всегда много. Вот и лезло в голову всякое. Чем я и решил поделиться с читателями.

О закономерности смерти
Считается, что сама по себе жизнь устроена разумно и логично. Конечно. С точки зрения высшей логики, с позиции Мирозданья – несомненно. А вот с точки зрения каждой отдельной живой особи, конкретного индивидуума, персонального носителя искры разума и осознания категорий жизни и смерти, бытия и небытия?.. Тут как?
 Смертность каждого индивидуума – вполне логичное и закономерное явление. Это развитие вида в целом, это, так сказать, «ротация» кадров, это преемственность поколений… Всё правильно. Но каждому персональному человеку от осознания того, что он является лишь закономерным звёныщком в цепи всемирного прогресса, не легче. Ему, этому индивидууму, и мне в том числе, каждому из нас жить хочется, причём, полноценной жизнью. Мне не легче от осознания того, что для всеобщей гармонии, для всеобщего прогресса моя кончина является благом. Для меня-то, единственного и неповторимого, кончина означает прекращение моего собственного бытия!
Причём, если бы имелся где-то там, «наверху», некий механизм, который бы, когда пришла пора, просто выключал бы отжившую своё особь, да и вся недолга – это ещё выглядело бы как-то гуманнее, что ли… Так нет же, нет такого механизма. А вместо него в какой-то момент запускается механизм иного рода, биологический: постепенного увядания, снижения работоспособности всё новых и новых систем организма, который сопровождается неизбежным нарастанием всяческих болячек.
Учёные спорят, что есть старость: закономерный процесс развития организма, или же это результат того, что организм выполнил свою миссию и начинает отмирать. То есть старость – это фаза жизни или же фаза умирания. Что ж, с точки зрения учёных, это важный вопрос. Простому же человеку это, как говорится, «по барабану».
Наверное, если когда-то умные головы львеьяь на этот вопрос, они смогут значительно увеличить продолжительность жизни человека. Это здорово. Но меня интересует: а длительность какой фазы они смогут увеличить? Активной или той же старости?..
Опять же, возвращаясь к уже говорённому… Каждый из нас признаёт, что стариком быть плохо, и что от старости слишком много проблем. Ведь есть резон в логике тех народов, которые избавляются от стариков: снабжают их в дорогу и отправляют в лодке по течению, или там в пещеру отводят… Но это опять – высшая логика. А каково это с точки зрения самого старика? Он некогда родил, взрастил ребёнка, построил дом, вырастил сад – а ему в том доме от того сада не причитается ничего о плодов?.. Несправедливо. Не по-людски. А длительное прозябание, когда и жизнь не в радость, когда немощь одолевает, когда толку от самого твоего пребывания на грешной земле никакого – это как?..
Вопросы есть – ответов на них не найти. Ни в кабинетах учёных, ни на госпитальной койке уж подавно!

О воспоминаниях
Говорят, что прошлое живёт в нас, в наших воспоминаниях. Не знаю, наверное, всё же это только метафора. Нигде оно не живёт, сгинуло оно давно, это прошлое, растворилось во флюидах времени, а в памяти хранятся только отпечатки, картинки, слайды некогда происшедших событий. И потому, когда что-то (кого-то) вспоминаешь, зачастую не верится, что это происходило именно с тобой. Наверное, это оттого, что сегодня ты на такое не способен, что по молодости было по плечу.
  По молодости я легко мог всю ночь не спать, а то и пару ночей подряд, и был бодрым, и по внешнему виду это не особо становилось заметно – только, помню, мир вокруг после такого бдения казался каким-то непривычно прозрачным, как будто хрустальным. Мы могли всю ночь проиграть в преферанс, выдуть при этом сколько-то литров пива, а утром как ни в чём не бывало прямо из-за стола отправиться на построение. Мы могли на свидание ехать за тридевять земель, отдавая себе отчёт, что тем самым создаём возможность заполучить себе неприятности.
Я не могу сказать, подобно героям какого-то художественного произведения, что весь мир был у меня в кармане (или лежал у моих ног). Нет, конечно. Но я тогда понимал смысл этой фразы! Понимал настолько же, насколько сегодня осознаю её бессмысленность. Я просто знал, что все пути-дороги передо мной открыты. Проблема состояла лишь в том, чтобы выбрать себе подходящую – и шагать в избранном направлении!
Нет, конечно же, я не был настолько наивным, настолько глупым, что воспринимал этот постулат абсолютно. Однако всё же верил, что впереди у меня светлая прекрасная жизнь, в которой и в самом деле передо мной тянется превеликое множество ожидавших именно меня дорог.
И вот это всё уже позади. Неисчислимо сложная паутина путей (от широких проторённых другими трактов до глухих потаённых нехоженых тропок), лежавшая передо мной некогда, с каждым моим шагом становилась всё менее богатой на выбор. Поначалу это было совсем незаметно, что их становится меньше, потому что их всё же оставалось превеликое множество.
Однако в какой-то момент вдруг понимаешь, что ты в своём следовании по жизни уже миновал некий знаковый отрезок, и что выбирать-то путь становится всё труднее – не по причине изобилия, как раньше, а по причине нехватки! Как-то незаметно остались позади широкие ответвления, потом реже стали встречаться и средние, а постепенно и мелкие стали попадаться всё реже. Нет перед тобой уже того множества гостеприимно распахнутых дверей – сейчас порой не можешь отыскать и единственно незапертую! В одной песне есть такие слова: всё меньше адресов, где я могу остаться, не заплатив за ужин и ночлег. Я веду речь несколько о другом, но что-то сходное с моим посылом в этой песенной фразе имеется.
Нынче передо мной всего-то несколько вариантов дальнейшего пути. Есть столбовая дорога, магистральный путь, по которому я привычно бреду сейчас, и который ведёт к вполне закономерному финалу, и который не шибко-то меня устраивает – что путь, что финал. Ну и имеется несколько боковых ответвлений, на которые можно, казалось бы, свернуть, однако это сопряжено с такими проблемами, что без дополнительного толчка на это вряд ли решишься. И потом – чем они ещё чреваты, эти тропки? Может, какая и ведёт к сказочному дворцу, но только представляется, что оказаться на  тропе Ивана Сусанина тут куда проще.
Впрочем, я ведь прекрасно понимаю, что помимо открытых, очевидных, видимых вариантов, жизнь нам обязательно подкидывает некие нежданные  вводные – препоны или соблазны. То есть мы регулярно оказываемся перед выбором – принять их или перешагнуть. Если, конечно, это в нашей власти. Потому что в судьбе у каждого из нас возникают ситуации, которые ломают привычную жизнь, заставляют принимать нетрадиционные решения, а то и вовсе не спрашивают нас, а швыряют в другую колею. И понимаю: с возрастом вероятность подобных коллизий станет возрастать. (С возрастом – возрастать… грамотей…).
Так ведь и с осознанием данного факта также приходится смириться!

О судьбе
Всё чаще начинаешь задумываешься о том, правильно ли прожил жизнь.
Нет, я не собираюсь плакаться о том, что где-то когда-то поступил не так, что следовало сделать иначе. Жалеть о прошлом – бессмысленно, так как его не исправишь. Вернее, не изменишь. Потому что в слово «исправить» мы вкладываем смысл «сделать лучше». Однако сколько уже раз жизнь показывала, что никому никогда неизвестно, к каким последствиям, лучшим или худшим, приведёт тот или иной наш поступок, или же действие, направленное в наш адрес.
Так вот, прошедшее уже свершилось, его не исправить и не изменить. Но это всё же не исключает того, что вольно или невольно оцениваешь прошлые свои поступки, задумываешься о том, что было бы, если бы… Судишь себя за ошибки, допущенные некогда.  И это тоже прерогатива надвигающейся старости.
В принципе, я своей жизнью доволен. И благодарен судьбе за то, что она дала мне возможность реализовать хотя бы малую толику своего писательского потенциала. Нет, чуть не так. Не реализовать – бог бы с ней, с реализацией… Я благодарен судьбе за то, что она позволила мне вкусить радость творчества! Вот где действительно моя личная жизненная удача. В чём-то другом я наверное, не столь удачлив, но тут – что есть, то есть. Кем бы и чем бы я стал, не окажись у меня некая толика творческого начала! Если бы тогда Анатолий Королёв не сказал ключевое слово!..
И из Средней Азии я уехал настолько вовремя! Спасибо за то Вершинину!.. И в Москве остался – спасибо Геннадию Лисенкову!..
Я отдаю отчёт, что возможно, повернись всё иначе, я бы добился чего-то большего, показал бы какой-то иной  результат… Быть может и так. Этого не дано нам знать. Так что спасибо за то, что есть!
Да, я не написал свою главную книгу. Кто знает, почему вдруг объективная ситуация сложилась таким образом, что всё как будто искусственно выстроилось  против неё. Может, просто пора не пришла? Не знаю. Но только знаю другое: если будет мне ещё отпущена какая-то толика времени, я обязательно вернусь к ней. И мир узнает о семье Троежёна-Кривоустова. Правда, с другой стороны, а что в мире изменится, если он, наш грешный мир, о той семье ничего не узнает?
Я ещё с детства задумывался вот над каким вопросом. Во времена Петра, Екатерины, Александра военная тактика предполагала, что офицеры идут в бой, на штурм первыми. При этом смертность среди офицеров получалась колоссальной – за иное сражение их выбивало до половины. И мы знаем имена выдающихся наших, в частности, литераторов, прошедших эти сражения и сохранённых провидением для будущих шедевров.
Так вот, я всегда задумывался над тем, а сколько в тех сражениях пало людей, которые просто не реализовали себя, именно потому что они погибли! Сколько мы не увидели, не прочитали шедевров как раз по этой причине! 
И что изменилось от этого в мире? Да ничего, кроме того, что ненаписанные гениальные творения так и увидели своего читателя.
Так может, меня просто гордыня обуяла? Может, и нет нужды поведать миру о тех событиях Смутного времени, которые кипят, а точнее сказать, бродят, подобно браге, у меня в душе?
Допустим. Но ведь хранила же для чего-то меня судьба! Сколько раз меня могли достать пули и осколки в том же Афгане или в Чечне!.. Не достали. Может, потому и хранил меня некий обережный круг, чтобы я рассказал о своей любимице – первой русской женщине-интеллигентке нового времени Ксюше Годуновой, о её несчастном брате Фёдоре, которого можно назвать первым русским картографом, о Лжедмитрии, который начинал свою деятельность с лучшими побуждениями, но потом «забронзовел» и не выдержал испытания медными трубами, о клокотавшей в поисках правды душе Ивана Болотникова, о беспринципном подлеце и насильнике Иване Заруцком, о Марине Мнишек, за царскую корону готовую на всё, о сомнениях патриархов Гермогена и Филарета… Ведь нет у нас в художественной литературе произведения о той эпохе, нет! Так может, я и должен был его написать, может, эта миссия мне предначертана?.. Да вот не соберусь никак, на завтра откладываю. А будет ли оно – завтра?..
…Вот сейчас понедельник, утро, я в госпитале. Сейчас начнутся анализы, исследования. По сути, от того, что они покажут сегодня и на этой неделе, станет ясно, сколько мне ещё предстоит прожить. С одной стороны, хочется, конечно, подольше. Но с другой стороны – диалектика! – подольше, значит, и болячки продлятся!
Но оно, опять же, какие болячки!.. Нет, не хочется о том рассуждать!
Ну что ж, судьба, я тебе от души благодарен! Так будь и ты ко мне и в дальнейшем благосклонна!

Мысль о точности формулировки
Госпиталь – не то место, где лечат, а где исцеляют. Красивее было бы сказать «излечивают», но как-то оно не слишком гармонично выглядит, «исцеляют» красивее. Хотя нет, «излечивают» всё же в формулировку вписывается лучше. .
Госпиталь – это место, где не лечат, а вылечивают.
Во всяком случае, так должно быть!

О взглядах
Поймал себя на таком наблюдении.
Все мужчины обращают внимание на женщин, в первую очередь на красивых, естественно, считают необходимым при встрече проводить их взглядом. Глупо, конечно, да только куда ж деваться супротив факта!.. Все женщины обязательно оценивают такие взгляды, воспринимают их как должное. Причём, мужчина поглядывает на красавицу даже когда сам уже выглядит старик стариком – сколько таких вызывающих ухмылку картин-эпизодов наблюдать доводилось!.. Во всяком случае, для нас, мужчин, это естественно, как гласит пошловатая и не совсем корректная поговорка, «глазом выпью…». Потребность в созерцании женской красоты у нас в подкорке. Наверное, для женщины, которая заметила, что на неё перестали оглядываться мужчины – это трагедия, или по меньшей мере, удар, однако тут я не могу лишь предполагать.
Точные ведь слова звучали в не так давно ещё популярной песне: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я». Очень мудрые слова, если вдуматься, если их проанализировать, чувствуется, что написал их знаток психологии.
Так вот, всё это я к чему. В былые времена я тоже, как и любой нормальный мужчина, поглядывал на встречных-поперечных женщин. Это, как я уже говорил, ласкает взор, доставляет нам подспудное удовольствие. Женщины, как подобает, это чувствовали, кидали ответные взгляды. Иногда эти ответные взгляды проскальзывали равнодушно, иногда задерживались чуть дольше – значит, чем-то заинтересовал. К слову, считается, что если женщина задержала на мужчине взгляд дольше чем на семь секунд, значит, он ей действительно понравился. Хотя, признаться, мне трудно представить себе ситуацию, когда женщина в обычной обстановке, скажем, в транспорте или в очереди, станет пялиться на мужика столь долго. Если только на вечеринке какой, когда все поддаты и ищут приключений…
Но мы сейчас не о том. Итак, некогда более или менее часто женщины отвечали мне взглядом – женским на мужской.
Тут ведь как: мужчина всегда смотрит в первую очередь эстетически, а во вторую со значением – мне б такую… А женщина всегда смотрит сразу оценивающе: что ж ты из себя представляешь, достоин ли ты моего внимания…
Как-то мы с моим давним другом Валерием Рокунцом поднимались в лифте в офисном крыле торгового комплекса «Румянцево». Вместе с нами в кабинку вошла юная девушка, мельком взглянула на нас и уставилась в широкое, во всю стену, зеркало, прихорашиваясь и весьма откровенно оправляя на себе одежду. То есть она не восприняла нас как особей мужеска полу, мы для неё остались просто предметами интерьера. Я о том эпизоде скоро забыл, а Валеру он зацепил здорово – всё же он меня моложе лет на 10, ему такое невнимание ещё в диковинку…
Оно ведь что ещё нужно учесть. Если в каком коллективе, который общается внутри себя в течение какого-то времени, так и мы можем произвести впечатление, обаять интеллектом какую юную красавицу. А так, по внешности, уже вышли в тираж – седые и морщинистые.
И вот лежу в госпитале. Тут красивый парк, деревья, аллейки – подзапущенные с точки зрения городской эстетики, но на мой взгляд, так только выигрывают от этого своей естественностью.  Ежедневно по кольцевой дорожке наматывают круги болящие, жаждущие исцеления. Абсолютное большинство мужчин – как раз седых, морщинистых, с расплывшейся фигурой.
Ходят и привычно поглядывают на немногочисленных прекрасных дам, которые также пребывают здесь на излечении. Однако те на сканирующие красоту взгляды не реагируют – знают, что от лежащих здесь проку мало.

Наблюдение
Юная медсестра провезла кресло-каталку с сидевшей в этом транспортном средстве старушкой. Улавливаю только фрагмент её  монолога. Медсестра говорит: «Умирать никому не хочется. Вот и лечатся, лечатся, много лет только и делают, что лечатся…». Добрая такая девушка…
Ведь по сути-то своей она права. Только нужна ли такая прямолинейная правота в разговоре со старым беспомощным человеком?
Мне моя лечащая врач Марина Викторовна протянула красочно оформленные листовочки с цифрами и таблицами.
- Вы посчитайте на досуге процент вероятности, что проживёте ещё десять лет, если не будете соблюдать предписания, - с очаровательной улыбкой, но строго предложила она мне.
И правильно! С нами, мужчинами, так и надо. Чтобы всерьёз задумались о перспективе бытия. Точный, психологически выверенный ход.
А вот с бабулькой на каталке… Вопрос, ох, вопрос…

О самомнении
Насколько разные тут в госпитале лежат люди! Как в обыденной жизни. Или на Ноевом ковчеге – всякой твари по паре!
Со мной за столиком в столовой сидит типичный начальник. Солидный, самоуверенный, непререкаемый. По любому вопросу у него есть собственное, естественно, единственно правильное, мнение, и плевать ему на то, что у кого-то имеется собственная точка зрения – он её не слушает и игнорирует изначально. О чём бы ни шла речь, мысль собеседника не выслушивает, начинает излагать (вернее уж сказать: вещать) свою.
Апофеозом (она же финальная точка) нашего с ним общения стал такой  эпизод. Что-то зашёл разговор о кефире – о чём ещё говорить в госпитальной столовке… Я заметил, что история того, как была похищена тайна кефира, очень интересна.
- Какая там тайна! – хмыкнул мой собеседник. – Наша простокваша – тот же кефир!..
После такой безапелляционно произнесённой барственно-начальственной глупости я с соседом разговаривать зарёкся. В принципе, ошибиться может каждый, и тайну кефира не обязательно может знать любой – однако речь, понятно, не об этом кисломолочном продукте, а о том, настолько безапелляционно, без тени сомнения в собственной непогрешимости изначально знать и утверждать истину в любом вопросе… Бедные его подчинённые!..
Дополняю дня через три. Вчера он допустил бестактность в мой адрес. Я ему на это предельно деликатно указал – ещё не хватает в лечебном учреждении затевать выяснение отношений. Сегодня он со мной подчёркнуто не разговаривает. Наплевать и забыть, конечно, мне же проще. Но бедные его подчинённые! – готов повторять эти слова вновь и вновь. Если здесь, в госпитале, с людьми, с которыми повязан общей кардиологической проблемой, ты так себя ведёшь, то как же обращаешься с людьми, от тебя зависящими по службе?..


Об упорстве
Моцион  вокруг корпуса тут совершают почти все. Большинство пациентов по дорожкам фланирует по вечерам, когда спадает дневная жара.
Круг тут составляет метров 700, наверное, так что его преодолевают все – кто по десятку раз без присеста, а кто разочек. Все ходят по-разному. Кто-то неторопливо, вальяжно попыхивая сигареткой. Кто-то стремительным шагом, наматывая километр за километром – задавая нагрузку сердечку и сжигая лишние калории. Кто-то парами, обсуждая извечные мужские вопросы – рыбалки и ремонта автомобиля.
Особенно обращают на себя внимание люди, которым передвигаться тяжело, но которые преодолевают себя, и  ходят, ходят, ходят… Таких несколько – пожилых мужчин и бабулек. С палочками, кто медленно, кто старается передвигать ноги быстрее – но чувствуется в них тяга к жизни, способность преодолевать трудности. На фоне пассивной части лечащегося контингента они производят сильное впечатление.
Два раза в день, утром и вечером, по десятку кругов делает один мужчина. Признаться, я не знаю, в чём состоит смысл проделываемой им процедуры, но упорство его не может не вызывать уважения. При каждом шаге он делает движение руками, будто подносит к груди гантели. Шаг за шагом, сотня метров за сотней, круг за кругом – невидимые гантели вновь и вновь прижимаются к груди. Наверное, ему необходимо разрабатывать суставы рук, не знаю. Но не сомневаюсь, что какая бы болезнь у него ни оказалась, он с нею совладает – упорство налицо.
А ещё производит впечатление девушка. Молоденькая, худенькая, глазищи огромные, судя по всему, уже немало повидавшие, взглянет – будто душу твою насквозь пронзает… С ножкой у неё что-то не в порядке – от колена и ниже будто в сапожке каком-то таком, специфическом. Хромает сильно, видно, насколько трудно ей на эту ножку наступать. Но она без костылей, без палочки, шаг за шагом (а шажочки-то совсем меленькие), метр за метром, круг за кругом – ступает, ступает, ступает… Дай бог тебе поправиться, девонька! Заслуживаешь ты того!

О зависти
Пока лежу в госпитале, мне многие звонили – интересовались проблемами, поддерживали, ободряли. Естественно, спрашивали, в каких условиях я лежу. Сейчас ведь оказаться в обычном медицинском учреждении – это просто кошмар, так что беспокойство вполне объяснимо. Поскольку в Центральном клиническом военном госпитале ФСБ России условия просто замечательные, то я так и отвечал.
Однако оказалось, что такие похвалы требовалось фильтровать.
Одна знакомая, выслушав, в каких условиях я лечусь, обронила:
- Везёт же военным!
Ободрила, в общем.
…О проблеме зависти я в своих публикациях уже писал неоднократно. И о зависти именно к военным в частности. Что ж мы, люди в погонах, так глаз-то застим всем окружающим!..
Должен сказать, что сама по себе зависть чувство не хорошее и не плохое, как и любое другое чувство. В конце концов, сама по себе зависть – это лишь осознание факта, что у кого-то есть нечто, что хотелось бы иметь и тебе. Проблема состоит в тональности, в эмоциональной окраске этого осознания! Ведь один человек думает о том, как было бы здорово, чтобы это нечто появилось у всех нуждающихся в нём, другой считает, что это нечто должно принадлежать не кому-то другому, а лично ему, ну а третий сделает вывод, что если уж этого «нечта» нет у него лично, то его не должно быть ни у кого. Разве не так?..
Применительно к данной ситуации, один выразит надежду, что в таких комфортных условиях должны лечиться все советские (пардон, российские) граждане, другой посетует, за что ж, мол, Николаю такое везение, ну а третий пожелает, чтобы у военных всё это дело отобрали. 
Так повелось, что у нас военная медицина всегда стояла на голову выше медицины гражданской. От Москвы до самых до окраин в любом гарнизоне так было. Не потому ли её сейчас уничтожают?.. 
В этих условиях, казалось бы, нужно бы стремиться к тому, чтобы каждая районная больничка могла сравняться с хорошим госпиталем. Не получается? Ну так в чём же провинился человек, который волею судеб оказался в лучших условиях, чем ты?.. Его-то за что наказывать?
К тому же ещё и не совсем волею судеб! Каждый из нас сам выбирал себе судьбу, соглашался на полную лишений жизнь офицера, вполне резонно рассчитывая на то, что государство и о нём позаботится!.. Та знакомая, о которой шла речь, москвичка, у неё взрослый сын. Которого она  от армии уберегла. И тем сильнее её зависть к военным, у которых имеется то самое нечто, чего не досталось её чаду. Такой вот психологический парадокс.
Зависть, зависть, зависть…
Есть у меня родственник, который на протяжении ряда лет отчаянно завидовал мне, что государство мне выделило квартиру, да ещё и пенсию я получаю. В принципе, нет сомнения, что он и теперь мне завидует лютой завистью, потому что сейчас он в связи с кризисом лишился работы. Только после одного разговора, когда я, сорвавшись, довольно резко ответил ему кое-что нелицеприятное,  говорить мне о том в открытую перестал. Но в душе-то у него всё осталось!
Дело в том, что этот мой знакомый всю жизнь проработал в бизнесе, получал весьма неплохие деньги. В своё время у него имелась реальная возможность поступить на офицерскую службу, однако он предпочёл штатскую жизнь. Так, дружище, в чём же моя вина перед тобой? Я служил – ты зарабатывал деньги. Я кочевал по гарнизонам – ты жил и работал в Москве. Я с семьёй сменил полтора десятка служебных углов – ты купил квартиру. Я у государства выслужил какую-никакую пенсию и некие минимальные льготы – ты зарплату получал в конвертах,  из которой в пенсионный фонд отчислений не делалось, и потому право на пособие по старости имеешь минимальное… Так в чём же ты мне завидуешь?..
Я тоже человек, и тоже не лишён этой слабости – я тоже кому-то в чём-то завидую. Правда, отдаю себе в том отчёт, и стараюсь обуздать это чувство. Вернее, не так, обуздать его невозможно, потому что чувство, которое зародилось в душе, уже живёт вне зависимости от нашего желания. Я просто пытаюсь сделать так, чтобы живущая во мне зависть всё же являлась адекватной. Например, если человек написал и издал книгу, значит, его настойчивость и талант по своему потенциалу выше, чем у меня, что он сумел их лучше реализовать. Если у человека есть дача или лишняя жилплощадь, значит ему повезло, или он в какой-то момент успешно провернулся, и пусть у него будет хорошо, потому что он их не у меня отобрал, а это я сам не использовал некогда подвернувшийся мне шанс… Ну и так далее. Нечего на зеркало пенять – нечего и другому завидовать. Получается, приходится признаться, не всегда – но борюсь с собой, стремлюсь к тому. Иначе ведь вовсе чёрной жёлчью изойти можно…

О причинах болезней
Когда я объявил на работе, что меня кладут в госпиталь, мой сотрудник по аппарату Исполкома Международного сообщества писательских союзов Альберт Оганян удивился:
- Такой молодой – откуда у вас могу взяться проблемы с сердцем?
Ну, проблемы с сердцем могут возникнуть в любом возрасте. Особенно сейчас, когда мы являемся свидетелями стремительного омоложения практически всех болезней. Однако я в данный момент не о человечестве – я о себе, любимом.
Прежде всего, не такой уж и молодой. Но только сейчас речь идёт не о возрасте. О другом.
…Вот ведь что интересно. Когда приходишь на приём к кардиологу, он заполняет анкету. Понятно, что записи в медицинской книжке делает в первую очередь терапевт, потом каждый специалист – всё так, просто в данном случае я речь веду о кардиологе, коль уж затронуты дела сердечные – не в амурном смысле этого выражения, а в кардиологическом.
Так вот, кардиолог задаёт тебе вполне закономерные вопросы: какие, мол, проблемы  с вашим сердцем, когда они начались, да в чём проявляются, да как боретесь… Всё правильно, всё естественно.
Однако думается, что в вопроснике должны бы стоять и такие вопросы: «участвовали в боевых действиях?», «хоронили ли товарищей?», «сопровождали ли «груз-200»?», «сколько раз бывали под обстрелом?»… Я не столь наивен, и прекрасно понимаю, что лечащему врачу, задача которого привести тебя в норму здесь и сейчас, не столь интересны дела давно минувших дней. Тем не менее, истоки сегодняшних проблем со здоровьем, при таком ретроспективном взгляде, быть может, прояснились бы нагляднее?..
Каждый из нас может привести пример того, что какой-то ветеран, побывавший в совершенно немыслимых переделках, прожил сто лет и по сей день прекрасно себя чувствует. Каждый из нас может привести столько угодно примеров, когда невесть с чего вдруг умирают молодые ещё люди.
Однако если взять статистику, она неумолимо свидетельствует: среди людей военных процент смертности выше, чем у их сверстников гражданских. Да и палитра причин смертности говорит сама за себя. Войны, тяжёлые физические и климатические нагрузки, постоянная стрессовая нагрузка – они заметно прореживают наши ряды.
Можно возразить, что тяжёлая физическая и психологическая нагрузка закаливает человека, делает его выносливым и стрессоустойчивым. Однако – до поры до времени. С возрастом всё это вылезает наружу, словно болезни копились где-то в запасниках, чтобы затем взять реванш. И тут уже фора у того, кто всю жизнь жил в тепле и комфорте. Премудрый пескарь или Лежач-камень, под который вода не течёт – в этих сказках или притчах есть весь свой резон! Как говаривал некогда мой сослуживец, «здоровье нужно не укреплять – здоровье нужно беречь»!
Хрестоматийный пример. В годы Великой Отечественной войны медики с простудными или сердечно-сосудистыми заболеваниями сталкивались куда как редко. Зато после её окончания они пошли валом, равно как и психические расстройства. Причина проста: в годы вселенских потрясений – не до соплей, не до гипертонии, не до нервов. А уж в мирной жизни…
…Я тогда что-то ответил Альберту, наверное, не слишком складно – оратор я не слишком хороший, особенно если говорю на подобные темы, да без предварительной подготовки.
А ведь было что сказать.
Сколько раз бывал я на боевых, нынче не возьмусь подсчитать. Сколько видел смертей, сколько раненых выносил, сколько крови на моих глазах проливалось – не счесть. По мне стреляли – и не раз, и не два… По горам полазал, по пустыне побегал… Одно благо – судьба миловала, и никого не довелось убить, на руках крови нет, а на душе чужих жизней.
Но это – служить где придётся и воевать где прикажут, в общем-то, для военного человека дело привычное. Тут ещё сказывается и другое.
Я с детства почему-то всё пропускаю через себя. Уж невесть по какой первопричине, я очень близко принимал к сердцу все проблемы и неприятности.  Согласно теории, о которой я сейчас читаю книгу, как раз те люди, которые никогда не испытывают чувства вины перед другими  и сомнения в правильности выполненного действия – только те могут быть руководителями, и только те продвигаются по служебной лестнице. Наверное, в этом имеется резон. Потому что руководитель из меня и в самом деле получился не слишком удачный.
Когда выходил очередной номер журнала «Боевое братство», в котором я почти восемь лет являлся главным редактором, я испытывал не радость, не гордость, а страх – что там обязательно обнаружится какой-то прокол, из-за которого начнутся начальственные крики, маты, оскорбления и прочие неприятности. Ведь и в самом деле, разносы и разборки по журналу со стороны руководства происходили куда чаще, чем просто звучало доброе слово. С таким грузом виновности, вернее, с такой постоянной стрессовой нагрузкой, наверное,  невозможно сохранить здоровое сердце.
Самое лёгкое, что есть на свете, это давать советы – куда труднее их выполнять. Я бы сам себе дал совет: мол, плюй на всё, относись ко всему спокойно, не бери в голову… Всё правильно, умом я это понимаю. Но вот как всё это сделать на практике? Не знаю, не знаю…
И вот лечащий врач, обаятельная Марина Викторовна, рекомендует мне подсчитать по красочной таблице процент вероятности моего долголетия. Да я и без того прекрасно знаю, что с моим отношением ко всему я долго не проживу. Но отнюдь не потому, что стану или не стану соблюдать рецепты и рекомендации врача. Вернее, это, конечно, важно, но всё же вторично. Главное в другом. Если я не отучусь волноваться из-за каждого пустяка… Ведь вот сейчас настукиваю эти строки, а сердце уже трепещется, потому что я пишу о наболевшем, о том, что волнует…
Отношение к жизни нужно менять. А это уже не удастся – и натура не та, и возраст тоже.
…Через несколько дней перечитал приведённый выше размышлизм и понял, что всё ж таки неправ. Высокопарное словоблудие! Кардиологу ведь и в самом деле совсем не обязательно знать, сколько ты и чего перенёс в этой жизни. Для специалиста, который занимается психикой человека, это важно. А для кардиолога сердце – это всего лишь сложный мышечный орган в сумке перикарда, и не более того. Ему главное определить, почему происходит слабое наполнение  желудочка и по какой причине не до конца закрывается клапан. Его волнует физиология сердца, а не психология его носителя. А коль так, то и нечего забивать опросный лист всякой ерундой, которая не несёт необходимой информационной нагрузки.
Так что неправ я в своей патетике, погорячился. Однако написанное пусть остаётся, не стану выбрасывать данный фрагмент. В конце концов, не только ведь истина важна, но и процесс поиска этой истины!

О последствиях болезни
Как я уже писал, сейчас мне многие знакомые звонят, выражают сочувствие, предлагают помощь, спрашивают, можно ли приехать навестить… Спасибо всем, друзья мои!  Только вот в чём закавыка. По этой же самой причине количество мест, куда меня могли бы в перспективе при необходимости пригласить работать, резко сократится. Кому нужен сотрудник, у которого проблемы, связанные с кардиологией?. Ещё стрясётся с ним что… Ну его, без него как-то спокойнее…
Что, дорогие работодатели, не так разве?

О готовности к замужеству (телекурьёз)
Дело было 26 июля, утром, в период, когда я лежал в госпитале.
Сидел в очереди на кардиограмму. В фойе молотил телевизор, передача шла о приготовлении пищи, милая ведущая щебетала что-то про бычий солитёр и как с ним бороться, все радостно её словам улыбались.
По ходу дела ведущая представила зрителям гостью, которая помогала ей готовить блюдо из кальмара. И высказалась о гостье что-то в  том духе, что она, мол, не замужем, однако нет сомнения, что это не надолго, потому что и умница, и красавица, и  (внимание: аргумент): «Посмотрите, как она яйца мелко накрошила!».
Вокруг в очереди находились только мужчины, потому я бросил реплику, подчеркнув голосом двусмысленность: «Вот уж действительно: если яйца научилась крошить, значит, и в самом деле замуж пора!..».
Шутка имела успех.

О скрытности
Сидим вечером в фойе, смотрим программу «Время». По телевизору транслируют развёрнутый сюжет о том, что Общенародный фронт привлекает в свои ряды, делает успехи и семимильными шагами ведёт народ в светлое будущее… В общем, привычное словоблудие.
В любой другой аудитории подобная информация обязательно вызвала бы какие-то комментарии – скорее если даже не скептические, то по меньшей мере иронические. А тут, в госпитале ФСБ – тишина. Исподволь оглядываю лица своих соседей. Все суровые, замкнутые, сосредоточенные. И не поймёшь, кто и что думает о самом фронте, его отцах-вдохновителях, об успехах… Так до самого конца сюжета никто не проронил ни слова.
Выучка!..

 
Об очереди
Так получилось, что я как-то внёс в госпитальную очередь лёгкую панику.
Дело было так. Пришёл я на очередное обследование, а в нужный кабинет – большая очередь. Но очередь, как бы это сказать, цивильная, современная – все сидят на диванчиках и в креслах. Я узнал, кто крайний, застолбил своё место в символической веренице, и уселся также на диван. Но только не в самый хвост, как то обычно делают, а посерёдке, где оказалось свободное местечко в виду телеэкрана. Через минутку в коридоре появилась бабулька и, узнав, что крайний я, оценила местоположение, где занимаю позицию, и уселась на освободившееся кресло вовсе уж возле самого кабинета. 
Вот тут-то очередь и заволновалась. Сначала один перешёл поближе к вожделенной  двери, потом другой подтянулся… И вскоре значительная часть очередников сгрудились у самого кабинета.
В конце концов, прошли все, никто поперёд других не пытался протиснуться (всё ж таки контингент солидный), и местоположение своё никто не перепутал, и свары не случилось… В общем, прошло всё как подобает. Но вот встрепенулись же инстинкты!..
Забавная всё же это штука – психология организованной в очередь толпы!
Больше я так экспериментировать не стану. Место буду занимать где и подобает – в хвосте! Дабы не нервировать болящих.


О сердце
Болезнь болезни – две большие разницы! Это я сам придумал такую формулировку. Пользуйтесь!
Одно дело, если насморк – и если гайморит. Ангина – или пневмония. Кожное раздражение – или экзема…
А вот в кардиологии любое отклонение от нормы необратимо. Что-то можно подлечить, что-то подправить, подкорректировать. Но при этом мы чётко исходим из того, что раз сбойнувший этот орган к своей стопроцентной функциональности уже не вернётся, что он уже обрёл статус слабого звена.
Когда-то, будучи ещё корреспондентом газеты «Красная звезда», я брал интервью у Юрия Шевченко, который в те времена являлся начальником Военно-медицинской академии, которая располагается в Санкт-Петербурге, а затем стал министром здравоохранения. Так вот, он мне про сердце и про проблемы, связанные с этим столь ранимым мышечным органом, много рассказал… Только вот не знал я тогда, что и у меня именно здесь со временем образуется проблема.
Следовательно, помру я в конце концов от сердца. Если, конечно, не Аннушка с маслом, комсомолка с трамваем или кирпич без парашюта – но это уже вопрос не ко мне, а к профессору чёрной магии Воланду.
Я ведь помню, как умирал мой дедушка Петя. Год мучился, бедняга, и других мучил.
Он с фронта пришёл весь израненный. Его на Волховском фронте накрыло миномётным обстрелом, вокруг многих побило. А дедушку спасло только то, что на него упал его убитый товарищ, которому взрывом оторвало голову… Так дед Петя и ходил всю жизнь с не работавшей правой рукой и с глубочайшими шрамами на правой ноге.
Проживали они с бабушкой в белорусском посёлке Руденск, что километрах в 30 от Минска… Помню его – бодренько так семенил всегда, чуть ссутулившись, с навечно подогнутой правой рукой, в неизменной шляпе…
Когда я приехал в Руденск навестить его в последний раз, он уже редко и с трудом вставал с кровати. Он был в сознании, всех узнавал, и всё понимал. Однако долгое и тягостное это умирание измучило его и всех окружающих, особенно бабушку Лену. Дедушка засыпал и просыпался, совершено утратив представление о времени суток, он просил кушать или пить, опять же, когда придётся. Иной раз он пытался двигаться и просил, чтобы его провели вокруг кровати (из-за болезни её выдвинули на середину комнаты)… Приезжавшие его сыновья, мои дядья, по-разному, но как могли, помогали матери…
К чему это я… Все в один голос тогда говорили, что дед Петя так долго продержался только на сильном сердце. А сегодня мои дядья, уже в возрасте, на которых тоже уже навалились многочисленные старческие болячки, упорно борются с ними – им по наследству достались крепкие сердца. Да и маме нашей в будущем году исполнится 80 – а крепкая, бодрая, нас всех строит!..
А вот по отцовской линии по линии сердечных дел у нас не столь замечательная наследственность. И дедушка Василий ушёл довольно рано – он, к слову, тоже с фронта пришёл инвалидом. И папа ещё в 1994-м не выдержал обрушившихся на всех нас проблем… Впрочем, его родной брат, дядя Миша живёт и здравствует в Урюпинске, и дай ему бог здоровья и долгих лет жизни. В конце концов, наследственность – штука сложная, и по каким зигзагам передаёт потомкам те или иные качества, ещё никому понять не удалось. Да и жизнь, как ни банально это звучит – штука сложная, и каждого по-разному треплет.
Вот и думай: сильное крепкое сердце – это благо, или не всегда? Для жизни – тут вопросов нет, это замечательно. А вот когда придёт пора оканчивать жизненный путь – уж пусть лучше не выдержит именно оно!

Об эмиграции
Разговорился я здесь с одним таким же, как и сам, пациентом. Ну, таким же или нет – ладно, уж слишком откровенно он на разговор напрашивался, а потом, повыспросив всё, и интерес утратил.
Не в том суть. Рассказал он, в частности, что дочь у него в Израиль замуж вышла и сейчас там же и проживает. Интересно, что сын, который у неё там, на «земле обетованной», родился, записан в документах как русский – такие в Израиле законы. Отец, то бишь мой собеседник, вполне таким поворотом дела доволен.
Вот и задумался я над таким вопросом.
Среди моих знакомых всё больше встречается людей, у которых дети (в основном, понятно, дочери) уехали на пмж за границу. По официальной статистике, сейчас три четверти молодёжи хотели бы жить в другой стране. Надо ж, как быстро нынешние власти разделались с традиционным российским патриотизмом!..
В принципе, у Льва Толстого, Фёдора Достоевского, Владимира Дедлова других литераторов и публицистов XIX столетия можно встретить мысли о том, что российская знать и интеллигенция в значительной степени издавна была настроена на проживание за границей. Но то – знать и деньги имущие. Но чтобы простые люди скопом желали поменять страну обитания – такого всё же в истории России не случалось никогда. Скажем, лет двадцать назад такого повального стремления «за бугор» не наблюдалось, хотя и жизнь, казалось бы, потяжелее была. А сейчас… Ладно бы ещё в Европу, а то ведь молодые люди согласны ехать и в Турцию, и в Египет – куда угодно, только бы из России… Причём, ладно бы ещё по большой любви, тут ещё как-то можно было бы понять – женское сердце, мол, ему не прикажешь. Так нет же – в первую очередь наличествует стремление жить за границей, а потом уже некие чувства к конкретному человеку.  Грустно это, да ведь и в самом деле факт!
Причина, по-моему, вполне очевидна. Молодёжь полностью разуверилась в том, что в нашей стране что-то может быть хорошее, что у неё имеется перспектива, что она выберется из болота, в котором Россия прочно увязла, что у неё, у молодёжи, на родине предков  имеется будущее. (Об этом я рассуждал в своих публикациях «Анти…» и «Верните молодёжи веру в будущее»).
В частности, одной из реалий сегодняшнего дня является такой факт. Ключевые позиции в России всё прочнее занимают представители не русских национальностей, они же повсеместно всё громче начинают диктовать свою волю. Русские националисты изначально объявляются шовинистами, а националисты других наций – это типа пробуждение национального самосознания.
Мне друзья-приятели периодически присылают всевозможные интересности. И вот как-то прислали подборку шуток. Имелась среди прочих и такая. На стоянке за место парковки подрались Иван Петров и Мамед Саркисян (обратите внимание на то, что Мамед не может быть Саркисяном – даже тут автор шутки счёл нужным соблюсти политкорректность). Вопрос: кто из них будет оштрафован за мелкое хулиганство, а кто получит срок за разжигание межнациональной розни?
Шутка шуткой, а ведь резон в этом имеется!
Поверьте: я лично против какой бы то ни было национальной розни, против национализма в любых его проявлениях, я – за дружбу народов. Но вот ведь что получается. Торговля в Москве вся контролируется выходцами с Кавказа. Таджики пока занимаются дворницкими делами, однако и они активно внедряются в столицу, занимают исходные рубежи. В школах всё больший голос набирают представители нацменьшинств, которые в сумме уже становятся большинством. Уже нередки попытки установить свой диктат в школах, уже начинаются угрозы учителям…
Тема настолько сложная, настолько в душе разное сталкивается…
Вот вчера иду домой (понятно, что эти заметки, написанные в госпитале, я подправляю перед тем, как выставить в Интернет на всеобщее обозрение, уже дома)… Так вот, иду домой. Сейчас по всей Москве осуществляется расширение улиц и устройство «карманов» для парковки автомобилей. Жарко, солнце жарит, а таджики с оранжевых жилетах укладывают горячий асфальт – даже на расстоянии чувствуется, каким жаром он пышет… А на скамеечке в сквере в десяти шагах от них сидят наши молодые парни и «квасят»: мимо люди идут, дети бегают, они раздетые, пьяные, такой отборный мат от них несётся… Ведь это тоже зародыш будущего! Такой контраст: крепкие мускулистые работяги – и рыхлая опустившаяся пьянь.
А кто от них родится?.. Я ведь русский человек, мужчина. Конечно же, мне обидно и досадно (не скрою: порой испытываю и более нехорошие чувства), когда я вижу, что наши девушки предпочитают приезжих смуглых парней. Да только ведь так природой заложено, что самки тянутся к самцам, от которых должно произойти более жизнестойкое потомство!
Опять же, не скрою, что мне бы хотелось, чтобы в Москве, да и в России в целом, правили бал мои этнические земляки. Нет, не так. Я не имею в виду конкретно русских по крови, я имею в виду людей, которые стоят за Россию в традиционном значении этого понятия.  Однако никуда не уйти от факта, что численно нас, русских, становится всё меньше. На протяжении ХХ века наиболее активная часть нашей нации систематически и целенаправленно уничтожалась. И сегодня нам просто нечего противопоставить экспансии в Россию пассионарным представителям других народов.
Мне доводилось разговаривать с русскими националистами. Не скрою, в какой-то степени я их понимаю. Только вот в чём заключается, на мой взгляд, самая главная ошибка в их воззрениях. Если сегодня они пойдут и набьют физиономию одному (даже пятерым)  гражданам с другим цветом кожи, это не решит проблемы в целом. Да, я в принципе могу понять, когда в каком-то городке на севере России местные парни изгоняют напрочь всех смуглых парней. Но и это не решит проблемы в целом. Противостояние между «русскими» и «нерусскими» будет нарастать. И поскольку «нерусских» рождается больше, поскольку они более активны, целеустремлённы и напористы, если хотите, они более наглые, то окончательный исход этого противостояния предрешён уже сегодня.
Ну а наши власти не делают ничего, чтобы ситуацию в стране исправить к лучшему. Недавно большой начальник спецслужб констатировал нарастание в стране активного русского национального экстремизма. И как-то в стороне остаётся тема, что это явление – лишь реакция на перекосы в национальной политике в стране. А без осознания данного обстоятельства, без того, что власть предержащие внесут какие-то коррективы в ту же национальную политику, без этого отток молодёжи из России продолжится по нарастающей. 
Я не стану сейчас продолжать эту тему – во-первых, не время и не место, а во-вторых, слишком она обширна. Хочу добавить только одно. Недавно мне один добрый приятель сказал такую грустную шутку: «Россия обязательно воспрянет. Только без русских». Судя по тому, что молодёжь не желает рожать, похоже на правду. 
Я наверное, непоследователен. Только хочу сказать самое главное. Терпимость русских и людей других национальностей, близких по духу русским, к представителям других этносов общеизвестна. Пока соблюдался некий баланс сил, когда русский менталитет  в стране преобладал, Россия оставалась страной, где «Русью пахнет». Сейчас наше национальное начало на глазах скукоживается. На первый план выходят не лучшие качества нашего менталитета, носители же пассионарной искры уходят из жизни всё активнее, а их места занимают субпассионарии. Это закон природы, и с этим ничего не поделаешь.
И будущее России видится всё более мрачным.
Потому и стремятся уехать молодые люди, в первую очередь девушки, в другие страны. Потому что им своих детей хочется видеть растущими в цивилизованной стране, у которой есть будущее.
Только вот ведь в чём проблема. Западная Европа всё плотнее сталкивается с теми же проблемами, которые вытесняют русских из России. Практика показывает, что лучшие представители своей нации стараются проживать на родине и не ищут счастья на чужбине. Потому в Москву, в другие города нашей Родины приезжают в большинстве своём агрессивные, жёсткие представители своих наций, которым не очень-то уютно живётся среди своих сограждан. Если в Москве всевозможные этнические диаспоры между собой по меньшей мере не дружат, то, скажем, Берлин заполонили одни турки – в Европе это второй город по численности представителей этого этноса, после самого Стамбула. После нынешних событий в Ливии с очень серьёзными проблемами этнического свойства столкнётся Италия. В Париже бузотёрят алжирцы. В Лондоне вон что творится.… Даже в США всё больше появляется территорий, на которых бал начинает править цветная составляющая нации. Да, там ситуация пока более или менее под контролем властей. Но только в недалёкой перспективе и там некая критическая этническая масса будет достигнута и преодолена. Вот куда в этой ситуации станут стремиться молодые люди?..
Каков же выход? Да нет, наверное, выхода. Приходится принимать мир таким, как он есть. И признать, что грядущее окажется иным, совсем не таким, каким мы его представляли совсем недавно. Вспомните, каким прекрасным описывал мир будущего Иван Ефремов. Увы, увы, увы… Мы являемся свидетелями перекройки мира, причём, на мой взгляд, не в лучшую сторону. И Европа, в том числе и европейская часть России, совсем скоро окрасится в зелёные цвета. И что будет дальше – знает только бог. Пардон, Аллах.

Ещё один курьёз
Поднимаюсь на лифте. Вместе со мной поднимается пациент из моего же отделения – тут уже практически всех в лицо знаешь. Нажал нужный этаж. Лифт остановился, мы с тем товарищем выходим…
Я направляюсь в свою палату. На вешалке висит чужой костюм – значит, подселили кого-то, я уже несколько дней в гордом одиночестве. На свободной койке лежит мужчина в усах. Подхожу, представляюсь, он отвечает… Правда, глядит как-то настороженно.
И вдруг я вижу, что моя постель застелена не так… И вещей моих нет… Короче говоря, не моя палата. Не на том этаже вышел, ну и отправился привычной дорогой, не обратив внимания на номер на двери. 
Ну хоть посмеялся.

О качестве питания
Иной раз от пациентов раздаются ворчания по поводу еды. Если бы ещё женщины ворчали, это б ещё куда ни шло. Но мужчины!.. И не просто мужчины – вы ж офицеры все здесь, уж вам-то сетовать!..
Я иногда вспоминаю такой эпизод. Было дело году в 1984-м, наверное, или в начале 85-го. Я тогда служил в должности ответственного секретаря многотиражной газеты «Красное знамя» 58-й Рославльской мотострелковой дивизии, которая дислоцировалась в туркменском городе Кизыл-Арвате. И проводились тогда полномасштабные дивизионные учения. Даже, если мне не изменяет склероз, это проходили вообще учения всего Краснознамённого Туркестанского военного округа, а учения дивизии проходили как их составная часть.
Вот ведь были же времена, когда в государственной казне имелись средства на проведение столь масштабных учений на просторах целого округа, на пространстве в тысячи и тысячи квадратных километров!
Как бы то ни было, оказались мы в описываемый вечер в пустыне - голодные, усталые… Поздно ночью приготовили нам еду (вроде как ужин), мы работаем ложками, чтобы поскорее доказать желудку, что он уже сыт, и завалиться поспать хоть пару часиков.
Вдруг Володя Дорофеев, пропагандист политотдела, самый среди нас такой рафинированный интеллигент, обратил внимание, что пшённая размазня, которую мы едим, содержит немалое количество мелких тёмных круглых вкраплений.
- Что это? – остановил махательный полёт ложки Володя.
- Мышка наследила, - не скрою, я употребил другое слово для обозначения мышиных экскрементов.
Ложка Дорофеева ещё несколько мгновений нерешительно побарражировала над столом, а затем отправилась таки по назначению – в рот едока.
Оно, конечно, кормить траченной крупой офицеров – это нехорошо. И работники тыла на следующий день имели от комдива бледный вид. Однако тот вечер я запомнил навсегда: если приспичит, будешь есть всё!
За свою долгую службу, и уж куда более долгую жизнь, где мне только ни доводилось бывать! Соответственно, и питаться мне где только ни доводилось – и в президентских дворцах, и… Даже не соображу, какой диаметральный образ привести… В общем, везде. И могу со всей ответственностью свидетельствовать: кормят в госпитале, в котором я лечил своё сердце, вполне удовлетворительно. Разносолов нет – так их тут и не должно быть! А сытно, качественно и добротно – за то ручаюсь.
…Когда-то о качестве приготовления пищи мы разговаривали с ныне покойным моим другом Андреем Матяхом, который по части покушать был достаточно привередливым человеком.
- Вот не поверю, что тебе всё равно, чем питаться, - брюзжал он. – Кушать вкусную качественную еду или какую-нибудь парашу…
- А ты не передёргивай, - ответил я. – Я тоже люблю вкусно поесть. Но за неимением гербовой, меня не убудет, если придётся писать на простой. При необходимости поем и парашу.
Да и едал не раз, чего уж там говорить!..
Мужчина, и уж подавно офицер, сетовать на то качество питания, которым мы обеспечены в нашей госпитальной столовой, просто не имеет права!

О неудачных поговорках
В книге Игоря Головко «Сирия 1967 год. Неоконченная война» есть замечательный авторский ход. Каждая главка тут обязательно начинается арабской поговоркой. Ход, конечно, не новый, но ведь удачный – сколько поговорок найти, да к месту применить!..
Так вот, читаю одну из них: «Лучше живой осёл, чем мёртвый философ». Признаться, на фоне остальных удачных народных афоризмов данное высказывание как-то царапнуло. Первая мысль была, что это неточный перевод. Однако Игорь Головко – профессиональный переводчик-арабист, выпускник легендарного Военного института иностранных языков, ВИИЯ. То есть он бы небрежности в переводе не допустил. Значит, поговорка и в самом деле такая есть?..
Вполне понятно, что фраза эта из серии «Лучше быть живым шакалом, чем мёртвым львом». Впрочем, даже в таком виде фраза вызывает сомнение, но тут по крайней мере хотя бы не двусмысленности!
Ну как, скажите на милость, можно вообще сравнивать две единицы, лежащие в столь разных понятийных рядах! Осёл – это дикое непарнокопытное животное, потому что одомашненный вьючный осёл уже называется ишаком. Философ – это даже не просто человек, а носитель некой мудрости, причём, мудрости, нередко оторванной от реальной жизни. Как в один ряд можно ставить эти понятия?..
После кончины философа остаются его мысли, его ученики, его школа, а то и целое течение. Ну а осёл что даёт, кроме навоза?.. Только уши после своей кончины, да то для поговорки Остапа Бендера!
Вообще, чем хороши поговорки? По сути своей, это банальность, облечённая в красивую ёмкую словесную оболочку. Соответственно, они в абсолютном своём большинстве безукоризненно верны – как и любая банальность. Однако вот встречаются же и неудачи на этом поприще!
Возвращаюсь к данной записи через несколько дней. Всё же профессиональный переводчик мог бы поработать с переводом поговорок тщательнее. По поводу того, что он не делает разницы между ишаком и ослом, я уже писал. А вот другие неудачи автора.
«Чтобы люди были довольны – цель недостижимая». Это как понимать? «Добиться того, чтобы ВСЕ были довольны – невозможно»?.. «Люди недовольны всем и всегда»?.. «Каждому не угодишь»?.. Или как иначе?
Или вот ещё, вообще уж… «Если хозяин дома любит играть на тромбоне, домочадцам приходится плясать». Прежде всего, я сомневаюсь, что каждый арабский бедуин знает, что такое тромбон. Потом, тромбон – это не тот музыкальный инструмент, под который пляшут! Ещё танцевать под него как-то… Да и то… Не знаю, не знаю, право слово, не знаю…


О мужской сущности
И смех, и грех!
Проходил эхокардиограмму. Кто испытывал эту процедуру, знает, что это довольно нейтральное мероприятие – лежишь себе на топчанчике, поворачиваешься, повинуясь велениям врача, а она поглаживает тебе в районе всё того же сердца закруглённым оголовком датчика-сканера. Сама же врач в это время на тебя не глядит, а всматривается в экран монитора, на котором вроде как совершенно независимо от тебя работает, булькая, твой персональный кровеперегонный агрегат.
В какой-то момент нужно повернуться и немного полежать, прижавшись к бедру этой самой врача. Впрочем, нет, братцы, в данном случае не врача, а женщины!.. Сидит она, молодая и красивая, и не отдаёт себе отчёта, что прижимается к ней мужчина, а ты ощущаешь её крепкую юную ножку от самой коленки и выше, выше… И тут тебе уже не до результата исследования, потому что мысли фривольные, далёкие от кардиологии, но зато близкие к другим сердечным делам…
Понимаешь, всеми своими мозгами, включая и костный, понимаешь, что говорить комплименты и рассыпаться мелким бесом перед женщиной, которая только что видела степень изношенности твоего сердца, которая оценила все его клапана, ишемию и прочие аорты… Да глупо это! Ты ж и не мужчина для неё, а лишь носитель этого разболтавшегося мышечного органа, который трепещет в сумке перикарда.
Но ты только что прижимался к её бедру – от колена до… В общем, до основания. И мужская сущность твоя будоражит твой же трезвый рассудок, гонит к нему адреналин и остатки тестостерона, в то время как сам-то мозг осознаёт всю тщету твоих вожделений. Она ведь, эта прелестника-докторица, не знает, какое у тебя чудесное сердце в возвышенном понимании этого слова – она видела твой не слишком свежий мышечный орган.
А потому молча берёшь полотенце, вытираешь извозюканную вазелином грудь, натягиваешь футболку и бредёшь в палату. Тщательно лелея в памяти своего тела ощущение крепкого юного женского бедра. От колена – и до самого его основания.

О секретах  медицинской книжки и доверии к медицине
Очередь в кабинет на процедуру. По коридору проходит женщина – медицинский работник (врач или медсестра – не знаю). Все мы только с направлениями. И только один пациент с медицинской книжкой. Этот единственный сидит и изучает сделанные в этом документе записи.
- Закройте книжку и уберите, вы там всё равно ничего не поймёте! – обронила медичка, проходя мимо.
В недобрый час она это сказала! Уж не знаю о причинах, но двое из пациентов от её слов вспыхнули на конфликт мгновенно.
А кто мне может запретить посмотреть?.. Тоже мне секреты!.. Это моё здоровье, что ж от меня его скрывают!.. Что там понимать в этих записях – реальные показатели только сравнить с контрольными!.. Ну и т.д. – Это я привёл некоторые из брошенных пациентами фраз.
Вообще, по общепринятому порядку, книжки на руки пациентам не выдаются, их в нужный кабинет должна относить сестра. Однако если ничего серьёзного у пациента не обнаружилось, и пациент адекватный, могут передать книжку в процедурный кабинет и с ним, но при условии, что он будет держать документ в пакете.
Медицинская сотрудница вышла на шум в коридоре попыталась объяснить позицию врачей, что человек несведущий может не так понять, неверно интерпретировать, разволноваться и т.д. Однако её не особо слушали – свойство любой перебранки состоит в том, что в какой-то момент люди перестают друг друга слышать, и тут уж единственный выход из ситуации –  это кому-то пойти на попятную.
Я очень не люблю конфликтов и скандалов, по мере возможности стараюсь от них уклониться или их пригасить. Получается не всегда, иной раз и сам вляпаешься… Но стараюсь избегать, в общем.
Короче говоря, я попытался перевести разговор в шутку.
- Ну как удержишься, уважаемая, - засмеялся я, - от того, чтобы нос не сунуть в свои собственные анализы!..
Ей бы понять, что я сейчас её союзник, да как-то тоже сползти со своей непримиримой позиции… А она знай своё: не положено!.. Так и разошлись в нервах друг на друга.
Тут-то один из участников свары и говорит:
-  Они ведь почему, врачи-то, не хотят, чтобы мы знали, что там написано! Потому что если что с кем случится, можно было бы документ переписать как им выгодно. Если бы всё фиксировалось ещё где-нибудь, или мы бы подписи свои ставили под результатами, вот тут им бы туго приходилось. А так, переписал – и концы в воду, попробуй потом что доказать!..
Услышал я это – и в бессчётный раз подумал: в какой же мы стране живём!.. Казалось бы: лежим в прекрасном госпитале, где нас лечат знающие и обаятельные врачи – а вот не верим им изначально! Не каждый конкретно своему лечащему, а ВРАЧУ в целом, представителю цеха профессиональных  целителей – не верим.
Грустно всё.

Наблюдение
Звонить домой нужно обязательно после ежедневного осмотра лечащего врача. Потому что после телефонного разговора с женой могут подскочить и пульс, и давление, начаться нервная аритмия.

О богатстве русского языка

О языковых особенностях родной речи существует превеликое множество шуток. Особенно в этом преуспел сатирик Михаил Задорнов, который подметил, в частности, что наш электрический выключатель у всех остальных народов называется включателем.
Так вот, в книге «Трансерфинг» автор Вадим Зеланд обратил наше внимание на такой лингвистический нюанс. А точнее даже не только лингвистический.
Кто-то отсутствовал на работе. У него спрашивают, где, мол, был. Он отвечает: болел. Всё правильно? Разумеется. А вот с точки зрения Зеланда не совсем. Ведь говоря о болезни, мы вроде как программируем организм на дальнейшую болезнь. А правильно отвечать: лечился.
Вроде как логично: о воздействии произносимых слов на организм человека говорится много, и, должен признаться, я в таковое воздействие верю. Однако тут-то как раз и проявляют себя речевые особенности России. У нас ведь под словом «лечился» обычно понимают отнюдь не процесс борьбы организма с ангиной, скажем. И если мы услышим «лечился», ассоциации уведут нас либо в рюмочную, либо в кожвендиспансер.  То есть болеют у нас простудой, а лечатся от похмельного синдрома или последствий «левых» похождений. Такие вот мы, россияне, понимаешь!..
И не знаешь, смеяться над этим или плакать.

О курении
Вот ведь что характерно.
Мужская компания. Все закуривают. Один не курит. Все мужчины в один голос: молодец, завидую, сам бы бросил, да не получается.
Женская компания, аналогичная картина: все закуривают, одна отказывается. Ей все подруги: да ты что, это ж такой кайф, ты ж только попробуй!..
Ну не может потерпеть женщина, что её подруга хоть в чём-то лучше её!


***
Вот такие мысли посетили меня, когда я лежал в кардиологическом отделении Центрального клинического военного госпиталя ФСБ России.