Кинф, блуждающие звезды. Книга 2. 30

1.ПОБОЧНЫЕ ЭФФЕКТЫ. ЧЕТЫРЕ ВЕТВИ.
ПЯТЕРО ПОД ТОРНОМ.

1. Где.
Снова дул пронизывающий ветер, и Торн вставал над долиной.
Я понял, отчего чутье мое привело нас именно сюда, в эти пустынные катакомбы. Я чувствовал, как над моим спящим бесчувственным телом гуляет ветер, а разум мой, отделившись от него, воспарил и слился с тем, что непостижимо, и зовется Разумом Мировым.
Раньше тут было сердце этого мира, этого города. Огромный замок-сталагмит, привидевшийся мне, сверкающий подобно дымчатому хрусталю на солнце.
Мой внутренний взор рисовал мне запустение и тлен, обломки – но разум Черного, сплетенный с моим,  измененный странными препаратами, которые влил в нас Ур, показывал мне ту картину, что видели его глаза. Память земли… Память крови. То, что видел теперь он – это жило теперь в его крови, в его сущности, было частью его самого.
И то, что я принял за катакомбы, за подземные подвалы, занесенные песком и пылью, на самом деле было останками самой высокой башни, с верхней площадки которой когда-то открывался вид на весь город, от края до края. Мысленно следуя за памятью Черного, подошел я к высокому стрельчатому окну, сквозь разноцветный витраж которого лился свет, и у меня дух захватило от огромной пропасти, что разверзлась у меня под ногами. Отсюда и звезды казались ближе, словно до них и до земли расстояние было одинаковым…
Увидел я и падение этой башни – когда-то давно.
Стройная, изящная, словно шахматная фигура, выточенная из слоновой кости, многогранная, со стрельчатыми окнами, она долго сопротивлялась всем ударам Космоса, яростным ударам стихий, сухих магнитных бурь, шумящих над нею, когда облака разряжались страшными молниями в каменные остова. Они выкрасили её в грязный черный цвет; полопались все прекрасные витражи, и цветные осколки истерлись до состояния бесцветных стеклянных крупинок, и в оконные слепые проемы смотрел Торн.
Потом она сложилась, как карточный домик, и рухнула в сером облаке пыли. Её верхняя терраса, с которой люди когда-то любовались городом и звездами, неловко упала, и половина крыши тотчас превратилась в мелкое крошево. Половина осталась цела; долгие годы ветер и Космос обтачивали остов башни и присыпали страшные переломы пылью, вечной пылью, пока не уничтожили все намеки на былую красоту и величие, и не превратили – в подземные катакомбы…
Да, сюда я привел нас всех, и теперь в своем странном оцепенении глазами Черного видел не голый каменистый ад, а прекрасный ночной город.
Старый, прекрасный, брошенный город внизу, под горой, – такой, каковым его видел Черный, незримо присутствующий рядом со мной (я слышал его ровное дыхание), - весь словно прошитый блестящими нитями с нанизанными на них яркими шарами фонарей, был пустынным и покинутым.
Цветущие сады с тонкими деревьями, украсившими небо изящным переплетением своих хрупких ветвей, унизанными узелками-бусинами, фонтаны с разноцветными искрящимися струями, дома, беседки, хрупкие, как узоры на яичной скорлупе – все это было пустым и ничьим. Все стояло, искрящееся, волшебное, чудесное, словно ожидало чего-то, словно был канун самого прекрасного праздника…
- Что здесь было раньше? – спросил я, любуясь городом. Я знал, что ни Черный, ни Ур, принявшие вместе со мной сыворотку, ответить мне не смогут, но так же знал, что ответ я получу.
- Здесь был наш научный центр, - ответил мне ясный и спокойный женский голос.  – Здесь вершились судьбы этого мира.
- Символичненько, - заметил я. – Значит, будем вершить.

2. Кто.

Мы стояли на этой площадке – пять человек, на несуществующей смотровой площадке, у огромных призрачных окон, которых давно уже нет, под Торном, который смотрел на нас сверху и ждал, что же мы решим и кому же все это достанется.
Мир, тот, к которому я привык – он оказался не так прост, о, нет! Словно незримые нити, опутывал его всеобщий разум. Мировой разум; и незамысловатые мечты пастуха, и честолюбивые мысли будущего тирана – все они сплетались в общем котле, опутывая планету звенящей тонкой сетью. И все их слышали; только не осознавали.
Я - слышал все и всех, различал малейшие оттенки желаний и чувств каждого из живущих на этой планете, на всех слоях её реальности, а реальностей было много. Они наслаивались друг на друга, как многочисленные тонкие рубашки, как слои в коконе бабочки, и в каждом из них жизнь кипела, и каждый срез, каждый слой отличался от предыдущего, и в каждом мир жил иначе, чем в каком другом; и планета, окутанная живой мыслью – она походила на солнце с его растрепанными протуберанцами…
Разум всего мира спорил над тем, какой же из слоев достоин того, чтобы жить, и творить историю в Ветви Реальности, той, которая материальна и осязаема.
Дело было не в том, что эта планета была какой-то особенной, нет. Всякий мир особ по-своему; а этот мир – он был их домом.
Я был там, в той башне. С удивлением отметил я, что ничто во мне не изменилось, и Мировой Разум принимал и понимал меня таковым, каким я разгуливал по этому миру. На плечах моих, сверкая, была надета куртка из кожи лунной ящерицы, и на голове красовалась круглая маленькая шапочка, и даже плащ, похожий на кожистые крылья, был при мне.
В этом мире я был своим – не было смысла изменяться и маскироваться, мир знал, каков я на вкус, и принимал меня, и именно поэтому мне было дозволено собрать этот Совет, и потребовать объяснений от четверых моих оппонентов.
Первым был молчаливый краб-Паладин, незадачливый рыцарь-девственник Роман, оказавшийся весьма удачливым убийцей.
Он стоял, глядя на сверкающий город. Всемирный разум рисовал его так же в точности, каким я видел его в старом городе. Только теперь я уж ни за что не подумал о том, что он смешон и нелеп в своих громыхающих громоздких доспехах! Я видел каждую клепочку, обведенную слепяще-белым ободком, на его доспехах, я видел каждый ремешок, скрепляющий его наручи, его панцирь, всю его защиту, делающую его неуязвимым, как танк. И запах – ох, какой запах исходил от него! Всемирный Разум, верно, нажал на многие рычаги в моем мозгу, чтобы я понял, как пахнет от этого человека, чтобы я почувствовал эту жуткую, отвратительную смесь из запаха крови, железа и гари. Так пахнет убийство и война; краб был воином, зверем. Хищником. Он не знал любви – и даже не оттого, что ему нельзя было любить, а оттого, что он был рожден для другого. В его сердце было столько страстей, что место еще для одной просто не оставалось.
Рядом с Паладином стояла Айрин. Всемирный Разум видел её немного иной, чем я запомнил её во время нашей встречи. Она была одета в простое белое платье – странно, но она мне что-то напомнила, какие-то спутанные образы мгновенно пронеслись в моей голове, но я не разобрал, из прошлого они или из будущего, - застегнутое до самого горла. Её светлые волосы были гладко и аккуратно причесаны, не было ни нездоровой худобы, ни бледности. Теперь она, несомненно, походила на агента больше, чем то серое, угловатое, больное существо, каким мы встретили её когда-то. Теперь её можно было б назвать красивой. Красота её была в правильности черт, в ясности прозрачных чистых глаз, в спокойствии высокого лба и ровных бровей.
Высшее чистое существо…
Стоял Ур, свободный, страшный, подавляющий своей первобытной животной силой. Он тоже был приглашен на этот Совет. Думаю, его не могли не пригласить. Его боялись - потому что он был такой не один, с изумлением понял я. Айрин, белый чистенький агент, стрельнув в его сторону своими прозрачными глазами, разве что не завопила о сотнях тысяч мутантов, подобных ему. Их раса – раса людей древнейшей цивилизации, - изживала себя, уходила в прошлое, разрушалась так же, как и эти города, раскиданные по всей планете. На смену им приходили они, новые люди, с новыми возможностями, с новыми, такими странными и прочными телами, с острейшим умом и мыслями, до которых они, старая раса, никогда б и не додумались.
Странная игра природы.
Еще был один человек, простой человек, в мешковатом комбинезоне, испачканном сажей. Странный; словно уборщик или мусорщик, или еще кто из обслуживающего персонала, попавший на это Совет по ошибке. У него были натруженные сильные руки, и уставшие опущенные плечи, словно он всю свою жизнь положил на то, чтобы кидать камни или поднимать тяжести.
Но, однако, ошибки никакой не было; Айрин и Паладин смотрели на серого враждебно, даже с ненавистью, презирая его мешковатый комбинезон и привыкшие к грязной работе руки, но – они смотрели не него как на равного себе.

Они вчетвером собирались делить мир.
Я был с ними.
- Присядем? – спросил я, оглянувшись. Вместо жалких подобий кресел, на которые мы с Черным рухнули, теряя остатки сознания, стояли роскошные сидения, просто какие-то белоснежные троны с высокими узкими спинками и удобными полированными подлокотниками, вместо облезлой кирпичной кладки - белоснежные стены. Кресла стояли вокруг натертого до блеска круглого стола, символизирующего город. Выполненный из прекрасных пород дерева, он был разделен – как и город – на поперечные сектора. Клин из беленого дерева с красивыми узорами, клин – из темного, шоколадного дерева… - В ногах правды нет!
Символичненько…

3. Пояснения.
Мы расселись; некоторое время мы сидели молча, думая каждый о своем, точнее – каждый прислушиваясь к тому, что происходит в его собственной голове и складывая это в единое целое.
Я, и эти люди за столом – это вовсе и не люди были. По большому счету передо мной сидели не Айрин и не Паладин Роман, и не Ур с серым.
Передо мной сидели представители всех цивилизаций, что населяли эту планету. Они могли выглядеть как угодно, но мой разум избрал именно эти образы.
- Надо ли говорить, зачем мы тут собрались, - произнесла Айрин, постукивая по полированной поверхности стола ногтями.
- Надо, - сказал я с ехидцей. Странные интонации, раньше у меня их не было. Впрочем, верное, они мне и не принадлежали. Это были чьи-то чужие мысли – одного из тех, кого я представлял на этом совете, одного из тех, кто пришел в этот мир и покорил его – в отличие от тех, с кем мне теперь предстояло сейчас разговаривать.
И с удивлением понял я, что и нас, чужаков, кого этот мир принял и назвал своими, тоже много. Не только я и Черный – а что я знаю о других карьеристах, о величайших героях и отвратительнейших негодяях?!
Всех нас объединяло одно – нам полюбился этот мир, его честные и суровые законы. И все мы одинаково упрямо штурмовали его, подчиняясь его правилам, убивали и торжествовали, или погибали – и оставались в песнях и легендах этих земель. Все мы дерзали – и получали искомого; этой дерзости и самоубийственной смелости не хватало этим, сидящим со мной за столом переговоров – а может, они просто были не так безрассудно глупы и смелы, как мы…
Мир еще не принадлежал нам; но мы, более прогрессивные в сравнении с аборигенами, уже меняли его, и устанавливали свои законы и правила, и мир этот нам позволял это делать, и наши решения принимал. Мы решали, как он будет выглядеть в дальнейшем – вот поэтому эти люди, сидящие теперь со мной за столом, те, кто когда-то тут жил, те, кто когда-то были хозяевами, теперь должны были униженно просить у нас разрешения вернуться.
И я должен был решить, чья ветвь понравится мне больше, и чьей ветви я помогу вырасти – а чью обрежу, не дав ни малейшего шанса еще на многие, многие века.
Дело не в том, что я супергерой – не-а. Я простой человек; но отчего-то все заплелось так, что именно я мог изменить все, и именно мой путь прошел бы по настоящему миру – по тому, который жил бы, дышал бы…
Пафосно? Я даже улыбнулся, представляя, что любому, более-менее серьезному человеку, напрочь снесло бы голову от осознания собственного величия.
Но только величия-то тут никакого не было.
Было простое совпадение. И только. А я был крохотным винтиком, который надобно было вставить в нужное место, чтобы большая махина, целый мир, огромный, необъятный, начал жить и вертеться по-другому.
Я был чертовски важным винтиком!
Смешно; те, кому не хватает смелости, всегда будут – просить…
- Этот Совет не для тех, кто ничего не понимает, - огрызнулся Паладин; напор. Мощь. Ярость.
- Этот Совет для меня, - рыкнул в ответ я; дерзость. Власть. Смелость. - Я созвал его, и вы пришли на него. И я не хочу двусмысленных толкований ситуации. А потому вы все будете говорить всё, что будет нужно мне, чтобы решить – потому что я решать буду, а не кто-то из вас. Я все правильно понял и распределил роли?
Собеседники за столом смолчали, и молчание их было стыдное. Я просто и грубо заткнул им рты.
- Итак, - произнес я, когда неловкая возня за столом прекратилась, - поясните мне, кто вы, и что требуется от меня.

4. Предложения.

Айрин поморщилась; ей страсть как не хотелось отвечать. Перед кем?! Перед каким-то проходимцем?!
- Мы, - с усилием произнесла, наконец, она – я нахально кивнул ей, салютуя её отважности, - Те, Кто Ушел.
- Мы жили всегда на этой планете, - с напором произнесла Айрин. – Всегда! Когда катастрофа произошла, мы никуда не удрали, нет. Мы остались здесь. Мы – прошлое планеты, которое, возможно, никогда не станет будущим.
Это мы придумали, как сохранить планету! Лучшие из нас погибли на взорвавшемся соседе, принесли себя в жертву, чтобы могли жить остальные – в том числе и все вы!
Мы дали возможность существовать всем вам; благодаря нам вы все существуете!
Мы выстроили этот мир; эти сады и города. Эти порталы – вы же за них бьетесь?! – это мы их построили.
Мы могли разгадывать загадки древности и исправлять ошибки; мы видели свое будущее в мудрости.
Мы выстроили и Систему, ту самую, где все могли спрятаться от катастрофы, все! Теперь и эти, -  она кивнула на Паладина, и в голосе её послышалась усмешка, - прячутся там! Они вернулись, но им несладко пришлось дома, не так ли? И они предпочли Систему тотальному истреблению, которое устроили им местные.
Мы постарались сохранить лучшие умы, Разум.
Мы двигали науку; мы жили в согласии с планетой!
Мы почитали её, как мать, и она процветала.
Мы сделали возможными межпланетные полеты, и все богатства иных миров были нашими. Если мы вернемся, выйдем из Системы – все вернется снова!
Снова зацветут города; люди, что сейчас невежественны и дики, станут разумнее – мы не причиним им вреда!
Мы сможем существовать мирно, бок о бок.

Паладин криво усмехнулся; напоминание о позорном поражении больно уязвило его самолюбие, но он смолчал. Серебряный Торн играл своими светлыми лучами на ремнях его варварского панциря, наручей, вычерчивая белыми пятнами клепки на грубой коже. Он вернулся сюда, как высший разум, но местные оказались крепки, и ему пришлось убежать, спрятаться, потеряв свой автомат где-то в болотах, и, маскируясь под местных, он поменял свои крепкие армейские ботинки на варварские растоптанные сапоги, бронежилет – на латы… Считая себя сильным, он меж тем боялся показаться, выделиться из толпы…
Смешно.
Паладин не был простым негодяем; он был воином, машиной-убийцей. Для этой цели он был создан; в этом видел свое призвание. Его позиция – позиция силы, и разум его, словно тонкие нити, разрезал реальность алыми полосами.
- Да? – произнес он с усмешкой, такой нелепой – я видел его насквозь, я видел его слабость и страх, и потому поведение его казалось мне кукольной бравадой. – Сможете? Расскажите, как. Местные на расстоянии учуют вас, как учуяли нас; а их твари, эти Драконы – они живут здесь для того, чтобы не пускать вас в свой мир. Они и нас-то смогли погнать, что уж про вас говорить. Иначе вы давно бы выбрались из своего спасительного угла.
Но вы не умеете! Вы не умеете драться!
Вы боитесь запачкать свои руки в крови, и потому отсиживаетесь. Но, не пролив крови, вам никак не ужиться с местными! Они станут постоянно жечь ваши новые отстраиваемые города, не понимая вас и называя демонами; они станут бояться и ненавидеть вас, а Драконы, охраняя своих людей, будут кружить над вами в небе.
Вы слишком слабы, чтобы жить тут; мир, который вы строили, давно умер, а к новому вы разве сможете приспособиться?! В новом мире надо уметь убивать! В любом мире это нужно уметь делать.
А вы позабыли о том, что человек могуч; вы боитесь. Вы взываете к разуму там, где можно решить спор кулаками!
Нет, это мы, новая раса, раса завоевателей, достойна жить здесь!
Мы не такие дураки, как вы.
Что вы?
Дай вам выползти из вашей норы – да вы же снова понастроите своих летающих машин, чтобы порхать над цветочками и не приминать травку во дворе! Снова пялиться в небо и мечтать о том, что когда-то вселенский Разум откроется вам?! Ха! Помогли вам ваши машины и Разум, когда пришла катастрофа?! Что толку было в ваших изобретениях, когда взрыв разнес планету? Бум! И от вас и следа не осталось. Космос одним легким дыханием выжег о вас все воспоминания.
Мы - Те, Кто Улетели, да, -  вызовом сказал Паладин, - да. Мы сохранили свои жизни. Мы осваивали другие миры, не такие приветливые, как этот, и выжили лишь сильнейшие. Теперь я могу сказать точно – раса наша сильна настолько, что одним ударом мы повергли бы на колени всех местных, и заставили бы их трепетать от одного вида нашего города! Ни единому из них и в голову бы не пришло с факелом приблизиться к нашей стройке; мы бы вырастили из них работников, крепких, умелых, и таких же сильных, как мы сами. Они перестали бы пресмыкаться перед этими чертовыми летающими ящерицами, потому что перестали б в них нуждаться, и сами стали бы хозяевами мира. Любой из них мог бы уподобиться мне! Любой; разве это плохо?
Мы научили бы быть людей сильными.
Мы создали бы мощную военную империю, которую было бы никому под силу завоевать. Ты же знаешь, что миров – миллионы и миллиарды; и людей – бесконечное число. И их становится все больше и больше! Все они хотят кушать, всем им хочется где-то жить, - Паладин кривлялся. – И в один прекрасный день они могут явиться и сюда.
Так вот мы бы не позволили им ступить на нашу планету!
- Если вы так могучи, - перебила его Айрин, - то зачем вы здесь? Завоюйте любой другой мир – более богатый, более привлекательный, - и стройте свою империю там! Зачем вы вернулись?! Зачем прячетесь по катакомбам и отдаленным частям Системы?! Там даже крысы не живут!
- Здесь наш дом, – отрезал Паладин. – Нам до чертиков надоело скитаться и болеть неизвестными нам болезнями, надоело корчиться от чужой воды и непривычной пищи! Да и здесь, - в его голосе послышалась угроза, – нам кое-что принадлежит.  Эти порталы, ведущие в другие измерения и времена – они нам нужны не на древние дворцы любоваться.
Мы хотим перекроить все! Возможно, будь у нас власть и сила тогда, давно, мы б сумели защитить свой дом, свою планету от катастрофы! Мы бы не размышляли над тем, как нехорошо губить чужой мир, и не выжидали бы, что же произойдет. Мы взорвали бы этот чертов гигант при малейшем намеке на опасность, прежде, чем он начал выбрасывать страшное излучение из своих взбесившихся недр.
И ничего этого не было бы. И люди жили бы спокойно – в то числе и вы, и не понадобилась бы вам ваша Система! – и дальше нюхали бы свои цветки и писали стишки.
А летающие ящерицы… их вообще не было бы – или они  были бы там, где им и место – либо в лесу, с прочим зверьем, либо таскали бы тяжести, как и полагается рабочей скотине!
- Драконы наделены разумом, - заметил я, - и этот разум намного глубже, чем разум человека. Они не позволили бы сделать это с собой.
- В этом твоя ошибка! – Паладин указал на меня пальцем; его глаза горели жаждой действия, жаждой власти. – Не надо говорить о том, что бы нам позволили сделать, а что нет! Надо делать это! У любого разумного существа можно разум отнять – посредством палки. Любое существо можно пытать и мучить до тех пор, пока оно не превратится в тупую скотину, которой можно управлять шпорами. Поверь мне! Уж если бы мы начали это, то Драконы в скором времени позволили бы надеть на себя ошейник и боялись бы одного вида человека с кнутом. Мы бы клеймили их, как породистых лошадей, и выводили бы новые породы, такие, какие нам нужны. Они возили бы на себе всадников, и ими можно было б управлять шпорами – ты знаешь, что такое шпоры?
Ур усмехнулся, открыв в улыбке свои страшные зубы.
- Вранье, - сказал он. – Твои цели мне ясны, и ты можешь не рассказывать больше ни о чем. Ты просто хочешь получить доступ к порталам, и через них скакать по мирам, таская себе в норочку золото и алмазы. Таким, как вы, нужно только одно – потуже набить свою мошну. Разве не для этого ты хочешь научит людей воевать? Разве не для этого ведутся войны? На самом деле ты слаб; ты и тебе подобные давно пришли бы в это мир, если бы полагались только на свою силу – но вы боитесь.
- Чего? – спросил я.
- Драконов; Драконы – это намного больше, чем ты думаешь. Это не просто мифическое странное чудовище, это Звено одной огромной Цепи. Они были созданы для того, чтобы защищать людей этого мира – и они с легкостью распознают чужаков и уничтожат их. Поэтому Паладины до сих пор таятся; поэтому закрыты порталы Системы – ибо ни один Дракон еще не одобрил появление этих людей в своем мире, и с опаской относятся к нам.
- Драконы знают?!
- Драконы – знают. Они знают не все, но многое, и умеют искусно врать. Вот поэтому Система хочет выйти постепенно; они хотят сначала основать город, небольшой, и приманивать туда людей, чтобы они несли по миру их признаки, их присутствие. Если б это произошло, то довольно скоро странная форма домов, наряды из Системы никому бы не резали глаз; это была бы прививка. И Система стала бы частью этого мира постепенно.
- Не стала бы, - подал голос незаметный до той поры человек. – Не стала бы! Вы делите мир, о котором ничего не знаете, а он давно уже не тот, какой вы покинули.
- А ты кто такой? – спросил я. – Этих я более-менее знаю. А ты?
- Я – Тот, Кто Остался. Люди помнят меня до сих пор; некоторые называют меня Слепым Пророком.
- Что?! – ошеломленный, переспросил я. – Ты - Божество?! Тот самый Слепой Пророк?!
- Нет. Я первый из тех, кто сейчас населяет эту планету.

5. Мир.

Это – мой мир. Я его основал; я его придумал и взрастил. Он существует и живет, и способен от вас защититься! Это мы вывели Драконов, и они до сих пор защищают нас.
Мирные Королевства лишь недавно стали мирными. Думаю, ты знаешь об этом. Ты прочел много книг, не так ли? Ты должен помнить о войнах, которые терзали Мирные Королевства совсем недавно. Это были войны с Паладинами.
Я и мне подобные никогда не покидали свой дом, свою планету. Даже когда была возможность улететь - мы не полетели. Мы не пошли в Систему, предпочтя остаться здесь, на своей планете. В её трудный час – нет, мы не покинули её! Это наш дом; как мы могли его бросить?
Мы остались, чтобы потом открыть Систему – когда-нибудь…
- А вместо этого предали нас и не открыли! – резко сказала Айрин.
- Да; но вы тоже могли остаться, - резонно заметил человек. – Остаться и дать начало той жизни, что есть сейчас. Вы этого не сделали; у вас свой выбор. У нас – свой.
Мы  прятались от губительного излучения в катакомбах и подземных коммуникациях. Те знания, которые вы копили веками, сберегли и унесли с собой в Систему, мы сохранили тут.
Здесь, начав все с нуля, мы скоро уподобились вам в вашем развитии – а потом и обогнали!
Мы расселились по всей земле, едва угроза хоть немного отступила. Те, кто бежал людского общества, - человек в комбинезоне усмехнулся, - те остались здесь, за Чашей, и выродились в сикрингов. Это те самые, жизнеспособные и сильные, - он указал рукой на Паладина, - кому не досталось места в ворованных «Птерах». Отставшие мародеры и воры!
У нас было слишком много забот, чтобы начинать распри и преследовать их, хотя и знали мы, что ничего путного из них не выйдет… Они мутировали быстро; но не потому, что им негде было укрыться, нет. Они выползали из своих укрытий, сначала по ночам, а потом уже и днем; чужие вещи, брошенные в городе, влекли их. И Космос быстро сжег их разум. Они забирались в дома, в самые роскошные и красивые дома, и развлекались там. Они гуляли и пили там; женщины надевали роскошные платья, брошенные хозяйками, и в свете взбесившегося Космоса разгуливали по комнатам, принимали ванны в зеркальных комнатах; мужчины курили сигары и стреляли из самых лучших карабинов по всему, что попадется на глаза, пили дорогие вина и крушили зеркала. Они все крушили. По большому счету, город они разрушили, а уж потом время отшлифовало их работу до совершенства!
Потом они позабыли, зачем им все это нужно, и почему все эти вещим им нравились. Женщины все еще красили лица, сморщенные, сожженные жестоким излучением, и помада, превратившаяся в яд от долгого жара, разъедала их кожу – а они чертили странные яркие полосы на изъязвленных щеках, черным пачкали лбы и веки…От света Космоса у их начались страшные болезни, кожа сходила с их тел пластами, волосы клочьями висели повсюду, где они проходили. Они начали забиваться глубже под землю, охлаждать свои горящие тела в подземных ручьях, и выходили они оттуда редко, лишь затем, чтобы напасть на нас и отнять еду. Вот тогда мы и подумали о том, что нам нужна защита, и вывели Драконов.
К тому времени, как Космос сотворил сикрингов из отставших мародеров, мы тоже кое-чего добились.
Мир вокруг нас изменился; поменялся климат, и планету населили иные, ранее неизвестные никому существа. Мы помнили, что когда-то наши предки жили в ладу с природой, и потому мы постарались изменить генетический код людей так, чтобы во вновь созданных условиях мы могли жить, и идеально вписываться во вновь отстроенный природой мир.
Для севера, на котором стало неимоверно холодно, мы создали эшебов – людей, способных переносить холод без ущерба для себя. Север тогда был огромен и велик; большие территории, богатые рудами, лесом, камнем – мы не могли отступить, кинуть это только потому, что там земля промерзала и деревья иногда покрывались коркой льда. Мы должны были там закрепиться! И мы закрепились.
Для этих людей мы создали целую науку, целую систему звуков, запахов, прикосновений, ощущений, направленную на то, чтобы человек идеально мог управлять процессами в своем теле. Мы хотели ввести такую породу людей, какая могла бы жить в любых условиях. Эшебы до сих пор кое-что помнят…
Эшебы могли замедлять и ускорять свой обмен веществ, понижать и повышать температуру своего тела, они могли даже плавать в ледяной воде, подолгу не нуждаясь в кислороде, подобно китам или дельфинам. Они могли работать в этих условиях, не обращая внимания на то, отчего обычного человека постиг бы шок и смерть. У них была поразительная способность регенерации. Случалось, восстанавливались утраченные конечности, ноги, руки. Отмороженные пальцы просто менялись, как, скажем, ногти – отрежешь один, и растет новый. Уничтожить эшеба не так-то легко…Это была универсальная раса.
Каряне, огромные мощные люди-медведи, могли впадать в спячку. Их можно было заморозить, а потом разморозить – и они оставались живы. Они бурили недра земли, и могли раздобыть её сокровища даже из её пытающего ядра. Из их числа рождались самые сильные люди.
Айки, в большинстве своем маленькие люди, населяющие теплые земли, могли входить в транс и в этом состоянии, заставляя свой мозг анализировать по запахам воздух, почву, могли находит полезные ископаемые, травы, придумывать соединения, лекарства, которые заставляли бы тело работать так или иначе.
Это они выстроили наш мир таким, каким вы его видите! Твой друг, путешествуя по Чаше, видел наши дома, наши улицы и площади – пусть он расскажет тебе, как прекрасны они! Это были люди маленького роста, но великого ума. Они могли воздвигнуть такую статую, вокруг головы которой кружились бы облака! Айки до сих пор славятся, как великие строители.
Регейцы,  почти полубоги… это были люди идеальные! Им был подвластен весь наш универсальный язык, они могли заменит любого – и эшеба, и айка, и карянина. Это теперь от этого языка остался один клич, который дается твоему другу почти правильно, но никто уже не помнит, что он означает, и на что влияет – но все его понимают своим телом, памятью крови!
Они могли управлять своим телом, как ты управляешься с простой вещью. Они могли на длительное время впадать в сон, и выходить из него, оставаясь при этом молодыми и полными сил веками. Во сне они могли телепатически обмениваться мыслями, могли изучать что-то и строить теории. Они могли синтезировать лекарства в своих телах – те самые, что синтезировали айки, - и самоизлечаться от таких ран, от каких любой другой умер бы наверняка, - и лечить других. Ритуал обмена кровью до сих пор существует…
Регейцы были созданы как убийцы Паладинов. Те, кто улетел, - человек кивнул на краба, - в той их стадии развития не смогли бы противостоят Паладинам. А регейцы  могли. Твой друг тоже может. Он еще молод и неопытен, кровь Дракона недавно в его теле, но с годами он станет сильнее. Может, раньше. Он быстро учится.
- Но он не регеец! Он рожден не в этом мире – как он может быть регейцем?!
- Мы создали эту породу людей искусственно. Почему ты думаешь, что природа не могла случайно повторить эту же комбинацию генов?
Итак, мы создали регейцев; люди расселились по земле. Идеально подогнав свои организмы под условия обитания при помощи нашего универсального языка, люди слились с природой. Это был золотой век человечества, - он сказал это не без гордости. – Мир, созданный нашим разумом. И человек, созданный разумом и живущий им же. Именно в этот момент мы создали Драконов. Драконы – это было связующее звено меж людьми, высшее существо. Универсальные доноры, они могли давать свою кровь людям, усиливая те качества, что были у данной расы главными. Драконья кровь несла Знание – все то, чему человек вынужден был учиться всю жизнь, Дракон мог дать в один миг, да еще и увеличив основное знание в сотни раз. Кажется, это происходит до сих пор.
- Вместо того, - вклинилась негодующая Айрин, - чтобы отпереть Систему, вы как следует позаботились о том, чтобы вы никогда не вышли оттуда! Вы создали защиту от нас и ушли подальше от городов, где мы могли выйти и начать жить!
- Вы были нам не нужны, - жестоко сказал человек. – Мы пережили с планетой все её трудные дни, мы изменялись вместе с нею, мы выстроили этот мир – так почему мы должны были пускать в свой мир, выстроенный нам, кого-то еще?! Да еще и того, кто не захотел бороться с нами вместе, а хотел прийти на все готовое?
- Мы – единое целое! – горячо доказывала Айрин. – Когда-то мы все жили на одной планете, и предки у нас одни!
- И потому вы нас здесь оставили? Закрыли глаза и прикрылись щитом из чьей-то самоотверженности? Вы потащили в свою Систему все то, что было дорого вам – свои лучшие умы, математиков и физиков, ученых и поэтов, всех тех, что придавали вашей жизни такой интересный блеск, но никто из вас не потащил туда верных и надежных людей.
- Чушь! Это неправда!
- Это – наша правда. Вы позволили нам остаться. Вы первые предали нас. И это – это тоже помнят Драконы и люди в своей крови. До сей поры люди с опаской относятся к тем, кто «умеет летать». Вспомни, что сталось с Монком? Его сожгли. А каково было опаснейшее обвинение, направленное на твоего друга? «Он умеет летать». Люди не хотят пришельцев.
- Отчего же Дракон не распознал Черного как пришельца?
- Оттого, что он распознал в нем регейца, такого же, как и эшеб, айк, карянин – брата своего по крови. В его жилах течет наша кровь, а не тех, кто улетел, и не тех, кто спрятался.
- Принимать чужаков и изгонять нас..!
- Так что же случилось? – я прервал их спор. – Отчего распалась ваша цепь? Как люди оказались разрознены и вернулись к варварству?
- Мы утратили наше знание, - печально сказал человек. – Создав Драконов, мы совершили фатальную ошибку! Все ошибаются; мы тоже. В крови Драконов содержалась информация, и переносили её наннеры – кажется, твой друг из Системы только сейчас придумал, как соединить их со своей кровью? А мы могли это уже тогда! -  о любой расе людей; он переносил её и мог в любой момент поделиться с человеком; и мы, подумав, что регейцев и носителя-Дракона достаточно, разрознили Знание, раздробили его. Каждая раса получила именно то знание, что было главным именно для неё. Не отвлекаясь на прочие знания, люди могли совершенствоваться именно в том, что было важно именно им. Знание впилось им в кровь; оно передавалось как родовая память, все необходимое для того, чтобы настроить свое тело для идеального существования.
Но был среди нас человек… это был регеец, с его пытливым острым умом, и именно он работал с Драконами, учил их и исследовал. Это был очень честолюбивый человек; уходя в гибернацию, он телепатически общался только с Драконами и все его помыслы, проекты и разработки были связаны только с ними.
Он хотел быть единственным регейцем, который был бы главным связующим звеном меж людьми. И некоторое время ему это удавалось.
Драконы давали знания только ему, и людям – только от него. 
Он тайно начал выводить новые породы людей – своих людей. Ему не нужны были равные ему – он хотел слуг. Так появились наорги и те, кого вы называете людоедами.
- Погоди, - удивился я, - но разве не Король Проклятых создал их?!
- Он; мы говорим с тобой об одном и том же человеке. Это был регеец; он жил веками, работая и вынашивая честолюбивые планы. Он и теперь жив – но уже стар и немощен.
- Невероятно…
- Да, это так. Итак, он вывел наоргов и людоедов.
Наоргам он поведал кое-что из тех знаний, которыми когда-то обладали все. Совсем маленькую их часть, и наорги тщательно все записали в книги. Эти знания требовали глубокого осмысления и понимания; наорги не получили этого – и оттого знания эти, передающиеся из поколения в поколение, остаются как константы, как аксиомы – неизменны и не требующие доказательств. Теперь это, записанное в тайных книгах, называется магией – страшной, боевой, неукротимой… Потому что, вырванное из общей картины, применяемое без меры и без связи, знание стихийно. Призванное усилить что-то, знание превращается в разрушительное заклятье, если не соблюдена доза, - человек усмехнулся. – В мире не существует магии, друг мой. Все – лишь сила мысли, дозированная неправильно, чрезмерно, и оттого неуправляемая.
Наорги расселились меж людьми, своими городами прерывая связь между ними. Людоеды… гхм. Они и тогда были людоедами.
Он хотел остаться единственным регейцем, самым главным человеком на земле. Он хотел, чтобы все знания проходили через него… Он создавал теперь свои знания – он хотел наполнить ими кровь и умы людей. Он хотел, чтобы люди забыли о том, что они созданы все – равными и уникальными, он хотел, чтобы все думали ем как о полубоге, и долгое время ему это удавалось. Он говорил красивые речи – он это умел! – и рассказывал людям о новой эре, к которой якобы хотел подвести их. Но он тоже ошибся.
Ты наверное слышал, что регейцы отреклись от него и ушли, оставив одного. Драконы, ужаснувшись его поступков, тоже покинули его, отказавшись переносить от него Знание – что мог дать миру такой человек?! Связь меж людьми прервалась; они утратили знания, уже не от кого и некому стало переносит их – но и человек этот потерял свою силу. Сила его была не в армии из тысяч воинов, и людоеды не несли на клинках его славу, и наорги не плели интриг, свергая тиранов с их тронов. Он просто умел хорошо лгать, и своей ложью вдохновлял людей на всевозможные действия… Все легенды о нем – это его собственные выдумки. Он хотел остаться в памяти людей, как величайший из королей, и все это он диктовал своим послушным летописцам, заставляя запечатлевать его честолюбивые фантазии. Возможно, послушные наорги сами верили в то, что писали.
Их Король казался им божеством; он дал им знание – немногие обрывки, такие, какими можно было б чуть напугать серую массу, но и этого было предостаточно для того, чтобы они поверили, что он – самый великий человек на этой планете.
- Но я слышал, что он и регейцев создал – именно тех людей, что его в конце концов и предали?
- И это тоже ложь, придуманная им же; это намеренное искажение правды. Создать регейцев – это ему одному было не под силу, нет…
- А Драконы? Они тоже называют его Королем, и признают, что предали его.
- Время меняет память, как хочет. Драконы помнят, что были тесно дружны с ним, что они преклонялись перед его умом, но не помнят уже, кем он был на самом деле.  Возможно, ему все-таки удалось влить своего Знания в общий круг, и они позабыли об истинном начале, и уже почитали его, как короля…
- Хорошо; это я понял, - сказал я. – Все, происходящее здесь, я теперь сам могу записать в красивую книгу Легенд и оставить потомкам как суровую сказку, потому что кроме красивой и поучительной болтовни я ничего здесь не услышал. А теперь давайте подведем итог.
Я понял, что вы все хотите жить – но причем тут я?
Выходите и живите; кто вам мешает?

6. Талисман.
 
- Талисман Всевластия, - ответил Паладин; он вертелся на своем месте, как угорь. Ему давно не терпелось обсудить именно этот вопрос. – У вас эта кукла. Она нужна нам всем.
- Ну? – усмехнулся я. – Зачем бы это?
- Внутри неё уникальный камень, камень соответствия. Им можно раскрывать и закрывать порталы, все, выпуская всех, кого угодно.
- М-м-м… сдается мне, в Системе научились делать такие камни, нет? Они есть даже у Ура, так?
- Не так. Ты не знаешь об этом камне всего – ты вообще ничего не знаешь о камнях соответствия.
Один такой камень дает возможность пройти через портал один раз. Затем он тухнет и становится непригодным для прохождения. Этот же ключ – он универсален. Он может выпустить бесконечное число людей. Всех. Оставить портала открытыми навсегда, для всеобщего пользования.
- Аха, - понял я, - вариантов пользования, как всегда, море. Ну, и сделали бы такой же.
- Мы не знаем, как он огранен. Он же в кукле.
- А разбить и вынуть? Ах, да, опасно, - с издевкой произнес я.
- Опасно, - подтвердил Паладин, игнорируя мою издевку. – Он может разбиться, расколоться, и мы не сможем повторить его.
- Ну и что? Выходите по одному, - легкомысленно предложил я.
- Дело не только в том, что кто-то может выйти, - ответила Айрин, снова стрельнув на Ура глазами – нравится он ей, что ли? – Дело в том, что кое-кто может не выйти никогда.
Этот камень – он поддается программированию. Его можно настроить так, что выйдут только те, кто указан.
- Ага! – эту фишку я просек сразу. – То есть, портал будет раскрыт, но выйти смогут либо они, либо вы – либо собратья Ура?
Айрин кивнула; вот чего они так все гоношатся!
Раньше – понятно, - шанс был у всех. Теперь – кто-то мог его потерять навсегда.
Вот отчего такая возня вокруг этой куклы.
И эта кукла у нас в руках. В руках Черного.
- Вы владеете ею, этой вещью, - спокойно продолжила Айрин, глядя мне прямо в глаза. – Твой друг владеет, а ты – можешь нас слышать. И оттого, какое решение примешь ты, будет зависеть наше будущее. Все просто.
Вот даже как.

7. Почему.
Они снова молчали, сидящие за столом.
Пришло время раздумий.
Не, все понятно.
У нас – точнее, у Черного – есть вещь, которая нужна им всем. Но что заставит меня – Черный, подсмеиваясь, иногда намекал мне на то, что я беспомощен, как ребенок, и все приключения на наши задницы находит исключительно он – встать на ту или иную сторону, да еще и своими руками развернуть самые горячие события?!
Это было правдой; я?! Сам?! По своей воле?! Да ни в жизнь!
Глядя на человека, я видел, как он шмыгает носом, как он боится или еще что, и мне всегда было жаль его. Ну, всегда. А тут – выдвинуться в герои.
Наверное, небо должно разверзнуться, и гигантский палец должен ткнуться мне в грудь – «се, ты Избранный! Сядь на коня своего, и возьми в руки меч свои, и Именем Моим…» Ну, только так! Иначе не пойду!
Паладин усмехнулся гадко; кажется, я сказал это вслух – или разумы наши были открыты друг другу, кто знает…
- Ты забываешь обо мне, - напомнил он. – Они – что они? – он кивнул на Айрин и Ура. – Они не посмеют у тебя ничего спросить. Они считают ниже своего достоинства просить; я – тоже, но я просить не собираюсь. Я собираюсь требовать! Я настигну вас; теперь, когда ты открылся мне, найти вас не составит никакого труда. Возможно, я уже сделал это. Мне нужен это камень – и я возьму его!
- Не настигнешь, - машинально ответил я, все еще пребывая в размышлениях.
- Настигну, - упрямо и яростно произнес Паладин, и я взглянул на него. Ах, не надо было этого делать! В нем было столько силы, столько страсти, столько напора, столько упрямства – того, что сродни бульдожьей хватке, - что я понял и поверил: он – догонит! И худо это…
- Я уже настиг вас, - издеваясь, продолжил Паладин, заметив во мне слабину. Он постарался навязать мне свою версию развития событий, вот что! – Вы сейчас лежите беспомощные; возможно, в этот самый момент я потрошу твоего дружка – просто так, чтобы ты очнулся и сошел с ума от горя. Или же я прямо сейчас откручиваю тебе голову – то-то ты удивишься, придя в себя! Ха-ха!
От ужаса я похолодел, представив себе эту картину – пара обезображенных трупов в подвалах, занесенных мертвым песком, - но нечто – или некто, - помогло мне взять себя в руки. С ненавистью смотрел я на Паладина, и моя сила – сила пророка, - раздуваемая яростью и упрямством, которое ничем не уступало его упрямству, - поднималась во мне, словно неуправляемая, неукротимая стихия, и я готов был поспорить!
- Не настиг, - ответил я с такой ненавистью и так уверенно, что слова эти были тяжелы, словно камень, и не было такого смельчака, который смог бы опровергнуть их. – Ты ничего не сделаешь нам. Ты и пальцем не посмеешь коснуться нас.
- Но есть и другие, - не отступал Паладин. – На Серого Демона открыта охота! По вашим следам идут люди; я направлю их! Вас обложат, как пару зверей в берлоге. Ты еще не умеешь отпускать – твой  друг, на силу которого ты надеешься, крепко связан с тобой! Он спит и не сможет открыть глаз, даже если я стану вырывать ему сердце!
- Есть еще Ур, - напомнил я. – Посмотри – его нет рядом с нами. Он сможет защитить нас!
Айрин с удивлением глянула на кресло рядом с собой – оно пустовало. Кстати, кресло со Слепым Пророком тоже пустовало…Они ушли неслышно, незаметно…
- Ур?! - Паладин расхохотался, откинувшись в кресле. Он думал, что он победил. – Ты знаешь, что означает имя – Ур? Ты думаешь, он за хорошие дела его получил? Нет! Он совершенно беспринципный тип, он предаст вас, как только дело запахнет жаренным. Если ему предложить выдать вас в обмен на его личную свободу, он сделает это! Признай – в глубине души ты всегда знал об этом, как бы ты ни симпатизировал этому человеку! Ну же, не сопротивляйся! Дай мне догнать вас! Я ничего не сделаю вам. Обещаю. Я просто заберу эту вещь и уйду; и вы увидите становление нового мира. Возможно, вы станете в нем первыми – зная амбиции твоего друга, я в этом не сомневаюсь.
- Не слушай его! – крикнула Айрин. – Торн, не слушай его! Вы задели его самолюбие крепко, а такие люди не прощают такие обиды! Он не оставит вас в живых! Лучше довериться Уру, чем Паладину! Беги, Торн! Беги!
Её крик поколебал реальность, едва не выдавив меня из этого сказочного небытия, и на миг я увидел облупленные стены, и ветер, играющий за окном тучами песка – в пустыне начиналась пыльная буря… Айрин хотела помочь мне выйти из транса, выйти, пока не поздно – и освободить Черного от связи со мной. Я едва не покинул стол переговоров. Но все же задержался усилием воли.
- Нет, - ответил я четко, закрепившись снова. – Нет, я не побегу.
- Нет?! – ошеломленно переспросил Паладин. Лицо его вытянулось, от удивления округлились глаза, и в них промелькнул страх.
- Нет. Я пришел сюда, чтобы решить – и я решу. Мой ответ будет таким – право на существование имеют все, кроме тебя. Я вырежу тебя, как гнилую, трухлявую ветвь. Вы никогда не покинете Системы. Вы там и останетесь.
Паладин вскочил, выпрямившись во весь свой рост, с противным скрипом двинув стол.
- Ты, мозгляк, - зарычал он, - ты смеешь со мной спорить?! Здесь и сейчас я способен прикончить тебя, и ты останешься со мной в Системе навсегда – и там ты будешь рабом, вечно!
Он навис надо мной, огромный, черный, громоздкий, могучий – глыба шиповатого железа.
Я покачал головой; нет.
- Я не боюсь тебя, - ответил я спокойно. – Я убью тебя.
И Паладин ринулся на меня…