ТА

  Тонкая одинокая девушка шла по узкой улочке незнакомого ей города. Она шла неторопливо, осматривая дома, окна и прохожих. Попала она сюда недавно не по ее желанию, а по течению судьбы, потому ни с чем и не с кем еще была не знакома. Она снимала комнату в небольшом квартале, рано вставала на работу и поздно возвращалась домой. Жизнь ее не кипела, но она не чувствовала себя одинокой. Она всегда хорошо выглядела, и тщательно собиралась перед тем, как выйти из дома, каждый раз, как будто на свидание. На нее часто обращали внимание, но она ни с кем не заводила знакомства, делая вид, что не расслышала или не понимает иностранного языка.
  Сегодня она просто хотела прогуляться, не ограничивая себя временем и местом, потому шла уже по незнакомому ей району и возможно даже и не знала дороги обратно, но нисколько об этом не беспокоилась, а только продолжала идти вперед. Она просто не любила возвращаться или сворачивать с пути.
  Это был новый район, построенный на месте или вместо старого. Здесь были новые дорогие дома, совсем нетипичные для этого города: белый, а не желтый кирпич; высокие, а не низкие заборы; не ставни, а решетки на окнах и много-много зелени вокруг, что даже воздух вдыхался легче. У ворот домов были припаркованы яркие дорогие машины, с широкими колесами, блестящими дисками, намытые дочиста.
  В своем старом городе она уже это все видела и «трогала», и здесь это ее не впечатляло. Удивляло другое: практическое отсутствие людей, шума, пряных запахов, как в ее квартале.
  Медленно темнело. Она чуть ускорила шаг, вспомнив, что утром на рынке купила овощей и уже целый день мечтала о свежем салате.
  Мимо проехал большой автомобиль с желтыми слепящими фарами. В черных окнах его исказились дома и ее хрупкое отражение. Все девушки любят смотреть на свое отражение, она тоже обратила внимание, а после поправила юбку.
  Потихоньку стали загораться лампы, с виду напоминающие фонари, но устроенные совсем по-другому. Она все шла.
  Пройдя еще несколько домой, она увидела тот же огромный автомобиль, он резко затормозил рядом с незнакомой девушкой. Открылась дверь. Рука втащила ее на заднее сиденье. Дверь с силой захлопнулась. Она повернула голову еще раз в ту сторону, но автомобиля уже не было.
  Никаких криков. Никак просьб о помощи. Просто никаких звуков.
  Она удивилась, но не напугалась. Спокойно вернулась домой.
  Салат. Ванная. Крепкий сон….

***
  Так она гуляла практически каждый вечер всегда в разных направлениях, всегда поздно возвращалась, но всегда интуитивно находила дорогу до дома.
Сегодня она решила повторить маршрут. Та машина, девушка…Какой-то странный интерес манил ее на ту улицу, название которой она не знала.
  Она шла точно также как и вчера, только на этот раз быстро, уже зная, куда идет.
  Был уже вечер, и те же лампы и воздух. Неподдельное ощущение дежавю не покидало ее. Только машины все не было. Она даже немного расстроилась, и, нарушив все свои принципы, развернулась и поплелась обратно.
  Сзади послышался резкий звук тормозов. Она обернулась. Это была она – черная огромная машина, за стеклами которой было то, что ее очень пугало, но больше завораживало.
  Две девушки, следовавшие позади нее, бросились врассыпную. Водитель не стал их догонять, он уже присмотрел новую жертву.
  Она не испугалась, даже сделалась еще более спокойной и отвернулась, дав понять, что не понимает, что происходит, и почему девушки так испуганно сорвались с места.
Лаковое авто не спеша подъехало к ней, черное тонированное стекло приопустили. Задняя дверь открылась, будто сама собой, как бы приглашая прокатиться. Сама она не села, но и не сопротивлялась, когда рука затащила ее внутрь.
  В машине точно было двое человек, мужчин, водитель и еще один позади, на счет третьего она сомневалась. Тот, что сидел на мягких задних сиденьях, ловко завязал ей глаза и перетянул руки. Произошло это все так быстро, что она даже не успела ничего сказать. Но, даже и имея такую возможность, не стала бы, боясь, что все испортит и так и не узнает, куда и зачем ее везут. Она боялась, но почему-то знала, что  ничего ужасного с ней не произойдет, уж слишком открыто происходили все эти «кражи».
  С ней не разговаривали, просто куда-то везли. Ей казалось, что это недалеко, но чтобы сбить с толку просто возили по кругу, по этому району.  Она просто смиренно ехала, не зная куда, также как раньше гуляла, не зная куда, по этому незнакомому городу.   
Еще больше стемнело. Машина остановилась. «Товар» привезли.
  Мужчина с заднего сидения аккуратным толчком в плечо дал знать, что надо выходить. Они вылезли из машины. Глаза ей не развязали, и за запястье тащили куда-то по неровной выложенной камнями дороге. Она не поспевала, но очень старалась, чтобы вдруг не вывести похитителей из себя.
  Ее завели в помещение, пахло вкусно, разно.
  С ней заговорила женщина уже в возрасте. Как она выглядела, по голосу было мало понятно, но была спокойна, уверенна, будто не раз ей приходилось уже это делать.
- Раздевайся, - сказала женщина мягко, слегка скучно.
  Девушка молчала, не предпринимая никаких действий, не каждый же день предлагают такое, да еще и при таких странных обстоятельствах.
  Тогда она сама медленно подползла к ней, точнее подъехала, будто на двух колесах, коляске, и аккуратно, без разрешения, начала стаскивать с нее юбку. Затем кофту, только пуговицы на ней она не расстегивала, а просто рвала прорамки.
  Она осталась в нижнем белье. Женщина откатилась на своих колесах чуть поодаль от нее, дабы лучше оценить обнаженный вид со стороны.
- Нет, белье тоже, - чуть слышно, как бы самой себе, сказала она, и срезала острыми ножницами лямки. Белье упало.
  Потом она стала одевать ее, но уже в другие, не ее вещи. Они были все чересчур надушены по чужому вкусу, не самой женщины, по-видимому, тем запахом, которым кому-то очень нравился.
  Одежды оказалось намного меньше, чем было до того на ней: лиф без лямок (одевается проще, когда руки связанны), мини трусики и туфли с высокими тонкими каблуками.
Пока женщина отъехала выкинуть старую одежду, девушка  повела слегка онемевшими пальцами по обновкам: шелк, много кружев, небольшой бант, невидимого ей цвета. На ощупь – красиво. Она даже легко улыбнулась.
  Прическу менять ей не стали. Женщине  в сидячем положение было сложно дотянуться, потому она пальцами продернула концы спутавшихся волос, опять отъехала, чтобы оценить работу со стороны.
  В дверь постучали.
- Уже, - прибавила женщина в коляске тон.
  Вошли мужчины. Она должна была куда-то опять идти. Понятно ли им было, что в таких высоких туфлях она не сможет двигаться с закрытыми глазами по каменистой дороге? Вряд ли. Но один, молча, закинул ее на плечо, а второй что-то тащил по полу за собой.
  Они добрались до машины. У нее уже начала болеть голова, и покраснело лицо от длительного пребывания вверх ногами. Подошел еще один мужчина, видимо водитель и стал помогать «упаковывать» её.
- Аккуратней, торт! – сказал какой-то один.
  Она не сразу поняла, что это значит, лишь потом, когда ее на корточках запихнули куда-то, и стали прикрывать картонной «крышкой». Она уже смело выкрикивала отдельные фразы недовольства, но мужчин это нисколько не отвлекало от «работы».
  Ее опять повезли. На этот раз была менее комфортная перевозка: каблуки провалились в пенопласт, пахло клеем, оберточной бумагой и картонными «коржами». Подбородком она касалась колен и в таком положении уже тяжело дышала. Сменить позу не было возможности, уж очень компактно она была сюда втиснута. Руки обнимали колени, бедра практически касались стен. Когда воздуха стало не хватать, она попыталась головой вытолкнуть крышку, но она плотно сидела, и удалось лишь сотворить маленькую щель, через которую можно было жадно глотнуть воздуха. Она уже ни о чем не думала, лишь о том, как бы надышаться. Она не кричала, не звала на помощь, так как давно поняла, что ее просто никто не услышит или сделает вид, что не слышит. Попутчики, раздраженные ее возней, лишь громче прибавляли музыку, из-за звука которой в конце концов уже перестали слышать друг друга.
  Через какое-то время музыка и мотор стихли. Они приехали. Вытащили искусственный торт, приоткрыли крышку – проверить «начинку».
  Один мужчина грубо приподнял ее голову за подбородок, второй заклеил искрасневшиеся губы толстым скотчем. Затолкали обратно и понесли, но уже на руках.
Они протащили подарок в дом, преодолели этаж на лифте, вышли на нужном этаже и остановились у закрытых дверей.
- Еще  рано, - устало сказал один из мужчин и посмотрел на часы.
  Прошло еще минуты три, которые для нее показались вечностью, и наконец ее снова подняли. В комнату, в которой практически не было света, «десерт» внесли молча, также молча поставили и также молча удалились.
  С ней долго ничего не делали, будто кто-то просто ходил вокруг и проверял свое любопытство.
  Чуть позже она услышала стук по картону, затем кто-то начал открывать крышку. Поняв это, она помогла ему, так скоро ей хотелось выбраться из этого заточения. Она встала в полный рост прямо в этом «торте», в котором плотно застряли ее каблуки. Встала как вкопанная…
  Повязка на глазах ее от такой перевозки немного сдвинулась, и через край тонкой ткани она посмотрела перед собой. Еле-еле она различала фигуру мужчины, средних лет, высокого, в теле; темную комнату, цвет стен которой не рассмотрел бы и никто другой, кто без повязки; коричневое кожаное кресло, большое и глубокое и всё. Дальше осматриваться она не стала, чтобы особо не крутить головой и не привлекать тем самым внимание, чтобы повязку эту заново сильно не затянули.
  Он подошел к ней тихо, будто подкрадываясь, нащупал правой рукой торт и стал аккуратно влезать на первый самый большой «корж». Она стояла. Кратко коснувшись ее ног, он вдруг остановился и перестал лезть выше. Одной рукой он погладил ее голень, а второй стал искать маленькие пальчики с красным педикюром, будто заранее зная, что туфли открывали носок. Руки его дрожали, он редко, но глубоко вздыхал и с каждым новым прикосновением улыбался. Посчитав мизинцем пальчики, он прильнул к ее ногам и глубоко вздохнул, как жадно нюхают свежие цветы. Опять улыбнулся, вдруг сделался серьезным, потом опять улыбнулся и как-то странно отстранился, как будто потеряв интерес. Но это была лишь пауза.
  Воспользовавшись моментом, она опустила глаза вниз прямо на него, и вдруг столкнулась с его взглядом. Она испугалась, дёрнулась, но тут же замерла. Его взгляд, он показался ей стеклянным. Его зрачки не бегали и как-то мутно вырисовывались в сером цвете выпуклых глаз. Казалось пелена покрывала их словно тонким целлофаном.
Он продолжил: сильно-сильно вытянув шею, свернув губы трубочкой дотянулся до ее колена, оставив мокрый поцелуй. Смакуя, облизал губы. Потом медленно протиснул розовый язык сквозь зубы и, щекотя, провел им от колена вверх, насколько это удалось. Причмокнул, будто снимая пробу.
  После каждого прикосновения он что-то обдумывал, то ли вспоминал, то ли сравнивал с кем-то. Он искал что-то, знакомое когда-то только ему: запах, вкус… Улыбался, когда натыкался на верный путь, отстранялся, если нюх подводил.
  Она смотрела, всматривалась в его лицо, и вдруг пустила слезы, так осторожно, совсем неслышно. Она очень беспокоилась, чтобы они не капали на него.
  Он же продолжал изучать ее, нюхать, дотрагиваться губами, кончиками пальцев, щекой, то одной, то другой. Он находился в смятении, совершенно растерянный, запутанный; движения его были нелепыми, несуразными; он совсем не ориентировался в пространстве. Был то груб, то слишком ласков и всё исследовал каждую клеточку ее тела, ее кожи, ее ямочек и впадинок.
  Она замерла, позволяв изучать себя столько, сколько ему будет угодно. С того момента, как слезы ее вырвались, она все поняла и ей стало его жалко.
  Он зашуршал по карманам, нашел сотовый, нащупал кнопку вызова, нажал, будто там всегда был только один номер, прослушал два гудка, спросил нервно:
- Какие волосы?
- Светлые, - отозвался голос из трубки.
- А там?
- Откуда же я знаю???
- Так иди!!! Посмотри!!! – крикнул он и спрятал мобильный обратно в карман.
  Быстро зашел один из мужчин, видимо все это время они стояли за дверью, шустро прошагал к торту, в спешке залез на него и неловко, чуть смутившись, отодвинул маленькие ее трусики, быстро заглянул и отпустил резинку.
- Такие же, - и ушел.
  Мужчина в комнате сделался растерянным. Чутье подводило его. После неоднократных поисков он уже не понимал, какая из них та, которую он искал. Запахи смешались, парфюм сбивал со следа, напряженный он не мог сконцентрироваться.
  Вот если бы глаза! Он узнал бы ее из тысячи!
  Но даже его многомиллионное состояние не смогло помочь…
Прежде он пытался заговорить со всеми украденными девушками, но они начинали громко кричать, что могло привлечь внимание соседей, да и та, которую он искал, все равно бы ничего не сказала, ведь тогда она в испуге сбежала от него, зная, что он больше никогда не сможет ее видеть.
  Воспоминания их знакомства на одной из вечеринок в честь его совершеннолетия потихоньку стирались из его памяти, но в ней прочно застрял тот праздничный торт из белого картона, начиненный ей в качестве сюрприза. Это был его самый счастливый день, в котором Она стала самым желанным подарком…
  Все это уже давно находилось в его голове, копилось с каждым новым поиском, и лишало рассудка. Он жил только надеждами на то, что в следующий раз в новом торте окажется та, и после каждой неудачи разыгрывал «праздник» снова…
  Он подал ей руку, жестом объясняя, что пора бы уже выбираться из «угощенья». Она покладисто протянула свои связанные руки, высвободила ноги из туфель, которые так и застряли в торте, и спустилась к нему. Он обнял ее так горячо-горячо, прижал к самому сердцу, но потом с силой оттолкнул. Она проглотила ком в горле…
  Была уже ночь. Но ему почему-то не хотелось ее отпускать, как других девушек. Он снял пиджак, расстелил его на полу, подтянул к себе ее, грубо уложил и сам лег рядом.
Они долго лежали, не засыпали, она - с завязанными глазами, заклеенным ртом и связанными руками старалась во всем не походить на себя. Он был подавлен и никак не мог привести мысли в порядок. «Кто же она?», - была последняя, и он уснул.
  Поняв, что сон овладел им, Она тихо пододвинулась к нему. Слезы не кончались, и повязка на глазах уже совсем промокла. Она вспоминала теперь все, что было тогда между ними, и как они были счастливы, пока он еще был здоров. Она корила себя и понимала, что у нее не хватило бы сил остаться с ним тогда. Она понимала, что ей необходимо бежать от него и теперь, бежать от того счастья, которое осталось воспоминаниями и от той муки, которая ожидала бы их вместе. Бежать, чтобы не остаться, повинуясь чувствам. Бежать, чтобы не сломать свое будущее. Потому последнее, что она могла сделать для него, это сегодня охранять его покой...   
  Ночью он обнимал ее, гладил волосы, сжимал ладони, накрывал всем телом и спал спокойно и умиротворенно. Но это было во сне. Во сне мы сами себя не помним…

***
  Наутро он проснулся, в последний раз провел руками по ее тонкому телу, пока Она делала вид, что во сне, тихо вышел из комнаты, а вместо него зашли те самые мужчины. Они растолкали ее и под руки потянули к торту. Она не сопротивлялась, даже сама устроилась внутри. Они закрыли ее крышкой и унесли. Только там, в торте, Она заснула.
Через какое время девушка очнулась, Она не помнила, даже не могла представить какое время суток там, за картонным «бисквитом», но тут же услышала громкие голоса, и начала раскачивать торт. Подбежали две девушки, помогли высвободиться, отклеили рот.
- Меня похитили, - растерянно придумала Она, чтобы как-то оправдать свое появление здесь.
Девушка, что постарше, попыталась развязать ей руки.
- Но они даже не связанны?! - настороженно прошептала она, потянув за конец веревки, и замолчала, наматывая ее в клубок. Закончив, девушка отдала ей веревку, вторая – кусок уже нелипкого скотча, и они заторопились.
  Она вытащила высокие каблуки, одела туфли, оглядела желтое шелковое белье и тихонько потолкала торт в свою маленькую съемную комнату в небольшом квартале этого неизвестного ему, как ей казалось, города…