яичница что ли

 Вчера, после попытки поужинать хвостом селедки решил - буду философом. Буду, буду непременно - философом, да не просто так, обыкновенным, вечно нудящим, очкастым философом, каких по пятаку целый десяток, а особым - экстравагантным философом-аскетом. То есть не жрать буду из принципа.
          То есть, если, к примеру, кто-то спросит, кто-то, к примеру, поинтересуется, не хочу ли я кусок розовой, пряной ветчины с французской булкой, умащенной свежим голландским маслом, с кружочками лука и веточкой молодой петрушки - нет, отвечу ему, нет, тысячу три четыре раза - нет, ибо, добавлю, мы, то есть аскеты, ведем аскетичный образ жизни и всякую такую дрянь, как семга упаренная в молоке с маслинами или телятина протушенная в красном вине с базиликом, или, положим, краковская обжаренная с сицилийскими томатами и грибами - в рот не берем.
          У нас, скажу я ему, аскетов, все чрезвычайно и ужасно просто, мы легко отрицаем все земные удовольствия, кроме книг и мастурбации, и через это необыкновенное отрицание, восхитительно возвышаемся над окружающим нас миром, поглощенным обжорством и грязным пороком, чем обеспечиваем себе в дальнейшем, при благоприятном исходе дела, отличную жизнь на небесах или где-то там.
          Мы, продолжу я, философы-аскеты плевать хотели не только на краковскую, шоколад с трюфелями и сыр-пармезан, но также на женщин любой самой невиданной конфигурации и жаркие турецкие курорты с бассейнами.
          Мы, философы-аскеты, даже подтираемся не простой туалетной бумагой с запахом горной лаванды или строгого степного василька, а газетой, например, новое время или даже ламинированным портретом президента. Мы ходим в исключительно нестиранных штанах и носим холщовые нестиранные рубахи. Мы даже носки не меняем из строгого своего аскетизма.
          И пусть мир, останется таким же ужасно несовершенным, каким он и был три тысячи четыре миллионна лет тому назад, пусть вернуться зеленые, небразованные динозавры-диплодоки и поломают всемирные торговые центры с китайскими панталонами, пусть восьмисантиметровые в толщину булки с жареными котлетами заполонят необжитые просторы Гренландии, пусть Австралия соединится с Африкой и марроканцы стрескают за милую душу всех рыжих кенгуру, пусть японцы изобретут говорящий проигрыватель всего на свете с которым можно заниматься сексом, пусть темно-серая рыба-кит проглотит атлантический круизный лайнер вместе с джазовым оркестром в ресторане по вечерам, пусть проснется вулкан Этна и разрушит планы обязательного посещения Колизея группой американских туристов, пусть Луна сядет на Землю, звезды сядут на Луну, а Юпитер упадет на Марс, но мы, философы-аскеты, никогда, замечу еще раз, никогда, даже не притронемся к свежим свиным отбивным под соусом бешамель, с жаренным соломкой картофелем и итальянским черносливом.