Из хроник переходного периода. Илия. продолжение 5

10
И вот они встретились: бродяга Илия и Александр Моисеевич Шмендель. И почему-то очень обрадовались друг другу. Как будто когда-то давно они уже были знакомы и даже дружили, но судьба их развела, и они уже не чаяли вновь встретиться. Илия сразу увидел, что в пришедшем к нему человеке совсем нет страха. А Шмендель в простодушной физиономии Илии отметил в первую очередь открытый и доверчивый взгляд, и ещё что-то неуловимо трогательное.

При поверхностном осмотре Илия казался совершенно здоровым, на черепе его не было следов каких-либо серьезных травм, которые могли бы привести к амнезии, и весь его опорно-двигательный аппарат был в полном порядке и костыли ему были совершенно не нужны.
- Давно ли вы пользуетесь костылями? – спросил Шмендель.
- Не помню - отвечал Илия.
- А как они к вам попали?
- Не знаю, они мне их дали и сказали: возьми, тебе это нужно.
- Кто это, они?
- Не помню.
- А что ещё они сказали?
- Что я слабоумный и косноязычный урод.
- А что это значит, вы знаете?
- Не знаю, но мне кажется, что это что-то плохое для меня.
- А вы пробовали ходить без костылей?
- Не пробовал.
- А вы попробуйте.
- Нет, никак нельзя, они будут сердиться.
- И всё-таки, кто же это «они»? Где находятся?
- Вот в том то и беда, что я не могу ничего понять. Они живут в нас, и мы живём в них, они это мы и мы это они. И они никогда не дадут нам взлететь.
- Откуда вы всё это знаете?
- Они мне так сказали.

Такой разговор продолжался какое-то время. Но Шмендель прекрасно понимал, о чём говорит ему Илия, и кто это – ОНИ. И всё-таки Александр Моисеевич, хоть и видел большинство людей насквозь, в случае с Илиёй почему-то не мог никак воспользоваться своим даром. Прошлое этого человека было затянуто золотистым туманом, сквозь который иногда прорывались смутные фигурки полуобнаженных людей, тела и лица которых украшали татуировки, а головы – разноцветные перья. «Не индеец же он, в конце-то концов» - думал Шмендель. На все вопросы о прошлом Илия не мог дать никакого вразумительного ответа, что-то бубнил невнятное про сапотеков и Синклитикию, о которой очень подробно рассказал Александру Моисеевичу, а также про каких-то девушек-мухоморов, что совсем уж было похоже на бред. Тогда Шмендель спросил, какие сны видит Илия, не надеясь получить какой-нибудь вразумительный ответ. Но неожиданно тот стал описывать свой единственный сон, который постоянно видит.

Сон начинается всегда одинаково, и с первых же мгновений Илия испытывает огромную радость ожидания встречи, которая должна произойти в этом сне. Илия видит себя в Москве, вблизи одного из вокзалов. Всё освещено закатным солнцем, но во сне это освещение как будто бы чуточку, ну совсем чуть-чуть иное, необычное, словно сквозь светофильтр. Илия идёт по улице и встречает мальчика, который ждёт его всегда на одном и том же месте. Мальчик берет Илию за руку и ведёт сначала по широкой улице, а затем сворачивает на узкую, тихую улочку. Дома на ней одноэтажные, на маленьких окошках висят ситцевые занавески в мелкий цветочек, а на подоконниках стоят горшки с пышно цветущей геранью.

 Мальчик приводит Илию в свой дом, в котором много детишек – его братьев и сестер. И все они очень рады приходу Илии, каждый спешит похвастаться каким-нибудь своим успехом, кто-то показывает школьный дневник с хорошей оценкой, кто-то - искусную поделку, кто-то поёт песенку, которую разучил за время разлуки. А на кухне у печи хлопочет радостная их мать, спешащая приготовить что-нибудь особенное в честь прихода Илии.

Илия знает, что когда-то он сделал для этой семьи что-то очень хорошее и очень важное. Но он совсем не помнит, что же он сделал и стесняется спросить, потому что боится обидеть этих людей своей забывчивостью. Боится, что они подумают, будто то, очень важное для них событие, для самого Илии мало что значит, и почувствуют себя маленькими и незначительными…

Каждый раз, когда начинается этот сон, у Илии возникает надежда, что вот сейчас он по каким-нибудь косвенным признакам догадается, наконец, в чем там дело. И тогда он вспомнит всё: кто он, откуда пришёл, а главное, зачем он пришёл. Но Илия просыпается, так ничего и не узнав, и снова ждёт, что может быть, в следующий раз он точно всё вспомнит.

Наяву Илия не раз приходил в тот район Москвы в надежде отыскать домик на тихой улочке. Всё было как во сне. Он идет по улице, вот поворот на одну улицу, вот поворот на другую. Но между этими двумя должна быть ещё одна, та самая, с маленькими одноэтажными домиками и окошками в ситцевых занавесках и цветущей геранью на подоконниках. А её всё нет и нет. Он даже Синклитикию водил на это место, надеясь, что та поможет ему отыскать потерянную улочку. Но Синклитикия объяснила Илие, что описываемая им улица в Москве никак могла сохраниться, хотя, возможно, и была такая на этом месте, но только в прошлом веке, а сейчас искать её не имеет никакого смысла, ее просто нет, она - лишь плод воображения.

 Но Илие не хочется думать, что такой улицы в Москве нет, и нет той симпатичной семьи, где его все любят и где ему так рады. Илия не хочет верить, что люди из сна нереальны, а реальны все остальные, для которых он ничего не значит, а большинство из них и вовсе настроено к нему враждебно. Илие очень не хочется верить в такое мироустройство.

Этот сон Илия и рассказывает Шменделю и у того, наконец, складывается вся картина. Александр Моисеевич теперь знает всё. Он знает, что этому парню не  нужна никакая помощь.

Под конец беседы Александр Моисеевич говорит Илие, что тот должен всё вспомнить сам. И особенно подчёркивает, что Илия может это сделать и когда у него получится, они встретятся вновь. С этим он уходит. А Илия остаётся очень огорчённым тем, что этот доктор был так добр к нему, почти как Синклитикия, так старался помочь, но опять ничего у Илии не получилось, видимо, он и правда идиот, как они и говорили.
(окончание следует)