Домовой Часть 9

                Сны.

     Засыпаю,  засыпаю.  Сколько  раз  это  происходило  и  до   сих  пор  случается -  не   перечесть.   Засыпаю,  засыпаю.  Да  это  ж  я  сам  себя   заживо  хороню.  Джек  Лондон  спал  5   часов  в   сутки.  Жан   Кальвин   отводил   сну   4   часа,  Леонардо   да  Винчи   отдыхал   каждый   час   по  15   минут.   Может,  оттого   великие  и  стали  великими?
   Засыпаю.   Не    просто   хороню  себя,  а   храню,  запечатываю,  заваливаю.
-  Завалился  -  говорят  обо  мне  в  таком  разе   родные   и  близкие.   Меж  тем   ещё   с   древних  времён   люди  считали,   что  сон   есть   подобие  смерти,  приготовление   к  ней.
Значит,   надо   просыпаться,  чтобы   просы;паться   буквами  на   бумагу,  словно  семенами  в  почву.
Вот  и   сегодня,  придя   на  дежурство,   прилёг  на  тёплую  кровать  и…заснул.   Полтора  часа   пребывал  во  снах.   Снилось,  что  включаю   радиоприёмник,  из  которого,   подобно   щупальцу,   выдвинулся  раструб   динамика. А ещё  привиделся самый  пакостный  эпизод -  я   тянусь  к  телевизору,  стараюсь  врубить  его,  чтобы  отыскать  какой-то  эротический   фильм.
Вот  чем   чреваты   сны.  В  них  тайное  становится   явным  и  никак   не   иначе.
Может  быть,   сны -  это  своего   рода   диалектическая   категория   становления?   Впрочем,  к  чему  сии   премудрости?  Сны -  просто  репетиция  смерти.   Вот  и  всё.
Может быть, лучше   всех  о  снах   сказал  Пастернак:
«Не  спи,  не   спи,  художник,
Не   предавайся  сну.
Ты -   вечности   заложник
У  времени  в   плену…»

   После ночного дежурства отключился, отрубился, откинулся. Проще говоря, заснул. И  мысль заспал, которая прежде была. Раньше сна.
Идея – она всегда не впереди, а  свыше обязана пребывать.
Заспал я  думу. Так нерадивые матери детей своих «засыпали», то есть ненароком давили в дрёме. Однако это больше относится к  самкам животных их детёнышам, прильнувшим к  ним в  поисках пищи и  тепла.
- По  снам давит – говорили  о  «сонях» в  армии. Действительно, в забытьи можно что угодно разрушить. Хотя известны исключения.  Как  не хочется повторять рассказ о великом  Менделееве,  коему ночью его  великая таблица  привиделась. А что примерещится  сегодня мне? Что приблазнится?

               
                Дверь.

   Час   от  часу   не  легче,  день  ото  дня,  ночь  от  ночи.
Утро.   После   чистки    ступенек   и   дорожек    иду   открывать   раздевалку.
Дверь   вышиблена.  Из   неё,   словно    кривые  зубы,  торчат   гвозди.
А   какая  дверь  была.  Красная,   обитая  железом,  ровненькая,   без  сучка  и   задоринки.  Просто    прекрасная,  и  к   тому   же  необходимая.
Срочно   нужен   ремонт.  Само собой.   Хорошо,   что  есть    молоток  и   пассатижи. Выдергиваю  и  правлю   гвозди,  петли,  проушины.

   Кое-как    прилаживаю   дверь  и   уже   почти  спокойно   встречаю   тружеников   резцов   и    фрез,  свёрл  и   напильников.   Они   прибывают  из   ближних  и   дальних   деревень,   посёлков,   городков.
«Цеховой»   Семёныч   знает   всё.   На   то   он   и   «домовой».   Уже   на   следующее   моё   дежурство   он   поведал  мне,  что  шлифовщик   Платов   «напоролся»   попросту  говоря,  и   заснул   в    гардеробе.
Ночью   пролетарий  очнулся  и   стал   барабанить  в   дверной  щит,  да  так,   что  вышиб  её.
Лихим   оказался   Платов.  Просто   казачина   какой-то.   на   волю  захотел.  А   что  бы   подремать  до   утра.   Нет,   домой  надо,   домой.
Теперь  я   злюсь.   А   когда   я   не   злобствую   на  своих   братьев   неразумных?  Сам-то  хорош,   Гриша,   филолог   ты   «Редькин»,   если  резче   не  сказать.
   Всё   покою   ищешь,   всё   осуждаешь.  А   стоит   припомнить,  что   сам   творил   по   пьянке,  так    если  не  волосы  дыбом   встанут,   то  мураши  по  коже  точно  побегут.
В  жизни   ведь  не  только   литература  была,   но  и «литратура».
…………………………………………………………………….
Дверь  капитально  чинить  некому  и   некогда.   Потому  она  и   осталась    полуразбитой,   выщербленной,   растрескавшейся.
               
               
                Отпуск.


  -  Ныне   отпущаеши    раба   твоего  -   произнёс   преподобный  Симеон  при  виде   младенца  Христа,   принесённого  во  храм.
Отпустить  человека  -  вот  что   нужно   прежде  всего,   прежде   прочего.  Между   прочим,  в   слове  упрочение   звучит  не   только  утверждение, но  обещание, своего  рода  надежда.
-  Ему прочили  лучшее   будущее  -   говорят   порою  о человеке,  не оправдавшем   надежд.  Но  это  так,  к   слову…
Уже который   раз  ты,  Семёныч,  говоришь  о  том,  что  Игорь  не  отпускает тебя.   Держит  он   беднягу,   словно   некий   новый   барин.
Ты   крепостной   делового  человечка,  и   потому спасение  ты  отыскиваешь   в   гибели,   медленной   и    верной,   смерти   от   вина.
И    как   это   ни   жутко   представить,  но  твой  исход   зависит  и   от   меня,  от  моего   отчаянного    решения    стать…

    Стать,   но   кем   же,   неужели   учителем,   преподавателем   словесности,   несмотря  ни  на  что,  невзирая   ни  на   кого.
Что  же  держит  меня,  что  затягивает   меня  в   эту   неблаженную   обитель,  в   которой   есть  едва  ли  не   всё,  что   человеку   в   наше  время   надобно  и    утробе   угодно,  требухе   потребно.
Старенький   холодильник,   телевизор,  радио,   несколько  ламп,   столы   обеденный    и  письменный,  кровать  с   электроподогревом,  шкафчик   для   одежды,   полки   для   посуды,  шведский   электрокипятильник,   электроплитка,   стулья   и   даже  кресло   для  отдохновения   грешных   чресл.

   Игорь  часто  говорит  Семёнычу:  «Что  тебе   не  хватает?  Не   каждый   в  городе   так   живёт  как  ты.   Даже   телефон   есть  с   выходом  в   город.   Разве   что  одно   неудобство -   туалет  с   душем  немного   в  стороне.  А   хочешь,   скоро   телевизор   цветной   приволоку.  Только  выручи   меня,   когда   я   отдохнуть  захочу. /Под   отдыхом   Игорёха  подразумевает   запой.

               
                Насекомые.

   Помнится,  в детстве  на   одном  из  уроков  в   начальной  школы,  произнёс   я впервые   цепкое  слово   «насекомые».   Учительница,   показавшая  нам   плакатик  с   многоногими,  чешуекрылыми,  была  слегка   поражена.
За   это   познание   получил  я   одну   из  первых  в   моей    школьной   жизни   пятёрок. 
Потом  будут  сачки   из   марли,  мелькание   в   вечернем   чернильно-фиолетовом   воздухе   дивных  тварей.
Затем   будут   перевёрнутые  доски,   под   которыми  беззащитно    расположились  черви,   сороконожки,   мокрицы.
Не  раз,  а  может,  и  не  два  читал  я  у  того  или  иного  писателя  о  том,  как  находили  дети  червей  для   рыбалки.
   Это  же  очень  просто. Даже  копать  землю  не  нужно.  Бросаешь  доску  на   густую  траву.  Подождёшь,   денёк,  другой,   третий.   Потом  подойдёшь  к  нехитрому   агрегату,  поднимешь  её  и   подивишься,  как  быстро  и   споро  трудится   природа.

   Трава   уже  пожелтела,  начала   гнить  и   среди   её   остатков   шевелятся   разнокалиберные   и    разноцветные  черви,  сороконожки,  жужелицы  и    прочие   жуки:  щелкуны,   навозники,  чёрные   уховёртки,   которых  мы  ошибочно   именовали   двухвостками.
Да,  чуть  не  забыл  и  о  таких   малосимпатичных   обитателях   фермы   насекомых  как   слизни  и  мокрицы.
Всё   это  «хозяйство»,  потревоженное   мною,  начинало  по  мере   сил   суетиться,  разбегаться   и   расползаться.
   Недавно,  отковырнув    сгнившую   наполовину   доску,   обнаружил  я  «семью»   дождевых  червей.   Два   крупных  и  один  маленький.  Кроха   обвился   вокруг  одного   из   больших  собратьев  подобно  ребёнку,  прильнувшему  к матери.
«Всюду   жизнь» -  так  называется    известная  картина   Ярошенко.
Не  только   жизнь,  но  и   родственность  везде  и  во всем.
Однажды   играл в  песочнице.  Вдруг   ребята   постарше    поднесли  к   моему   любопытному  носу   жестяной  кузовок    игрушечного    грузовика,   кишащий   «двухвостками»,   или,   как   теперь   выяснилось,  уховертками.
«Жизнь   насекомых»  -  как   занимает   она   людей  со  времён   великого  энтомолога   Фабра,  а   скорее  всего,  гораздо   раньше.  Случайно  ли   египтяне   поклонялись  жуку-скарабею.  Знаменитым  и  занимательным   энтомологом  был   Владимир   Набоков.  Виктор  Пелевин   сотворил   роман   «Жизнь  насекомых».

    Как   всё  не   случайно.   Сколько  в   нас   от  насекомых.   Например,   приспособленчество,   которое   иначе   называют  мимикрией.
Мимикрия -  одно  из  средств  защиты    насекомых,  свойственна   не   только им,  но  и  всем  живым    существам.
Стоит  взглянуть  на   личинок  колорадских жуков. Птицы  не  трогают  их,    а  всё  потому, что они угрожающе красного  цвета.  Они  словно  говорят: «не   трогайте  нас -  мы  опасны».

   Некоторые  люди  для  того,  чтобы  выжить,  тоже притворяются "красными",  а  на   деле  они   всего лишь  жалкие, ненасытные  жуки.
Как   только ни  ругают   людское    пьянство. Не  стану   лишний  раз   говорить  о  муравьях,  опьяняющихся   молочком  тлей.  Это ведомо  всем. Но  вот   что   заметил   недавно,  собирая   яблоки  с   верхних   веток.
На  одном  из  поздних   сладких  яблок,   уже   тронутых  гнильцой,  сидит  крупный  комар,  погрузив  хоботок  в  рыхлую  массу.
Известно,  что именно  самки  кровососущих  насекомых  предпочитают   живую  кровь.
С  ними  любой  из  нас   знаком  предостаточно.  И   вот,  наконец,  повстречался   мне  представитель  «сильного   пола».
Вероятно,  загнившее   яблоко  забродило, и    насекомое   с   наслаждением  бражничает. 

   Австралийские   энтомологи   обнаружили,  что у   пчёл,  особенно в   жарком  климате,   иногда   встречается   алкогольное  отравление.
Пчела,  наевшаяся   забродившего  нектара,   может   не  найти  дорогу  домой  и   погибнуть.   Даже  у   долетевших   до улья   поведение   может  настолько  измениться,   что  пчёлы-стражники   не   впускают   «пьяницу»  в   леток.   Продолжительность  жизни   выпивающих   пчёл   сокращается  в  два  раза.
Однако   что  же   происходит  в  нашем   цехе?   Какие   здесь   обитают   крошки.

   Почему-то  вспомнилась   эстрадная   песенка   середины   20-го  века: «Четыре  таракана  и   сверчок».
В  нашей   тёплой   сторожке,  насквозь  прогретой   4-мя   тэнами,   нет-нет,  да  и   покажутся    рыжие   хитрые   усатые   твари,  ждущие  объедков   с  нашенского   небогатого   стола.
А   ещё  за   железной   печкой,   как  и   положено,   верещит  сверчок.  Недавно  он  вышел   из  своего   убежища   на  поиски   пищи  и   был   убит  на  месте   появления,   принятый  в   сумерках   за  таракана.
Через   несколько  дней   засвиристели   несколько   «скрипочек».   То  ли  дуэт,  то ли  трио,  а  может   быть,   целый   квартет.
Один   из  них    словно   ведёт   основной   тонкий   мотив,  исполненный   скорби  по   сгинувшему   собрату.   Другой   несмело   поддерживает   своеобразный     реквием,    который, однако,   звучит   мажорно.
А   по  «ящику»  в   это время    проползает   североамериканский    фильм   «Звёздный  десант»,   повествующий   о  борьбе   людей   с  гигантскими   жуками  с    иной   планеты.               

   Почему  же  во  время  сильнейших   душевных   переживаний   человеку  снятся  и   видятся   насекомые  и   пресмыкающиеся?   Может  быть, в  телесной  или   генетической  памяти  человека   заложены   образы   всего  развития   живой  природы  от  одноклеточного   организма  вплоть  до  завершающего  на  данный  момент  эволюционную   лестницу   класса   млекопитающих.    Не  хранится  ли  до  поры  до  времени   в  душе   человека  символическая   память   всей  жизненной   цепочки.
Возможно,   находясь  в    конфликтной  ситуации,  человек   словно   опускается   на  самое  дно  сознания.  В   это  смутное  время   ему   представляются   таинственные  и   даже  жуткие   своей   отдаленностью  от  нас  истоки  жизни   на   планете.               

               
                Химера.

    Иногда просто нет времени, чтобы сесть, обхватив руками голову, и задуматься.
Почему же непременно нужно обхватывать голову руками? Может быть, для того, чтобы потом говорить «положа руку на сердце», то есть правду и одну только правду. Очевидно, такая сила таится в ру¬ках, дланях, ладонях, деснице и шуйце, кистях и пальцах...
«Возьми себя в руки», - говорят то и дело. Именно в руки. «Держи себя в руках», - советуют человеку. В руках и только...
Шум   калориферов,   вентиляторов,   шипение  сжатого   воздуха,  тарахтение   пустопорожнего  телевизора  в   тёплой  сторожке,  куда   я   ненадолго   захожу   погреться -  всё   это  заставляет  меня   сидеть,  зажав  уши   ладонями,   как   одна   из  химер   на   крыше   Собора   Парижской   Богоматери.
У   этой   уродливой  статуи   козья  морда,  однако   и  такое   чудище,  дошедшее  до  нас   из   глубины   веков,   ужаснётся   нашей   современности.
Кстати,  химера  -   древнегреческое  диво,   которое   не  что  иное   как    гибрид   льва   и  козы. 
 В  наши    времена   химерой    называют  нечто  ирреальное,   немыслимое,  непредставимое,   способное    явиться  лишь  во  сне  разума.
-  Сон   разума   порождает   чудовищ  - вспомнилось   название   одного   из   офортов   великого   испанца   Франсиско   Гойи