Детство и взрослые игры

Воспоминания детства?
Загадочная область!
Мы живем в Шатуре. Папа – директор клуба «Энергетик», мама заведует всей детской самодеятельностью. Я до сих пор не могу понять: как это на них двоих держалась вся культурная жизнь? Как они могли поднимать такой неподъемный и огромный пласт, с которым сейчас и все телевидение не справляется?
Но справлялись и очень успешно. Работало много коллективов. До сих пор рассматриваю множество фотографий. Концерты, пьесы, выезды. Но это не воспоминания. Об этом я получила от них знания, когда уже выросла.
А воспоминания - вот какие. У меня есть бабушка и младший брат. Он ходит в детский сад. Мне шесть лет. Я больна. Я сижу на кровати и смотрю на бабушкину этажерку. Этажерка мне очень нравится. Она из темных резных бамбуковых палочек. Каждая полочка покрыта вывязанными кружевными салфетками. Салфетки спускаются с полочек уголками и вся этажерка от этого слегка колышется. Я вижу вместо этажерки облачка и за ними темную-темную тучу. Эта туча – моя болезнь.
-Бабушка,- кричу я – прогони тучу, я боюсь!
Бабушка приходит. Смотрит на мой палец, которым я показываю на этажерку, негромко смеется и  достает из-за салфетки плетеную шкатулку.
Шкатулка тоже мне нравится. Она сплетена из тоненьких прутиков. У нее овальная плетеная крышка. Мне уже не страшно, а очень интересно.
Бабушка садится ко мне на кровать и открывает шкатулку.
Я заглядываю в шкатулку, ниже бабушкиного лица. Она опять тихонько смеется и говорит мне в затылок:
- Я так ничего не вижу. Тогда смотри сама. Там Евангелие(этого слова я не поняла и не запомнила), складной медный…
Я сейчас уже забыла, как бабушка его назвала.
А вот продолжение помню до сих пор: - Он спас дедушку от смерти.
Я так резко поворачиваю голову к бабушке, что задеваю ее своей головой, и она отклоняется.
-Осторожнее, Оленька, ты меня ушибла.
- Прости, бабушка Тоня, прости. Расскажи скорее, как этот … медный складень спас дедушку?
Я уже держу в руках то, что мне так интересно. Это трехстворчатая икона с рельефными изображениями. Теперь я уже не вспомню, Кто же там был изображен, но, скорее всего, Господь, Богородица и еще кто-то, на коне.
- Он был всегда на груди у дедушки. В кармане кителя.
Дедушка был профессиональный военный и носил китель, а не гимнастерку.
-И вот, во время сражения, он почувствовал, что что-то толкнуло его в грудь слева. Там, где был карман на кителе. Но ему было не до того и он продолжал свои действия. А после боя, устав и усевшись на что-то,  тронул китель и увидел, что он разодран там, где был карман. И виден этот складень, который прогнулся внутрь…
Бабушка показала мне это место на складене. Круглая глубокая вмятина была вместо выпуклого конского живота. Но дырки не было. Не пробило. Ведь было под ним еще два слоя.
- Если бы не этот складень, дедушка бы умер гораздо раньше – сказала бабушка.
И достала старенькую, маленькую, овальную по краю, фотографию дедушки.
На ней дедушка был просто старичком, да еще каким-то несчастным, а вовсе не бравым военным.
Я не стала спрашивать: «а когда дедушка умер?» - Это мне тогда было совсем не интересно. Я спросила:
- А потом? Потом этот складень еще помогал дедушке?
-Да. Много раз.
- Но почему же он не помог дедушке, когда его посадили в тюрьму? Помнишь, ты рассказывала?
-Потому что его отобрали. Но и тогда он помог дедушке! Дедушка очень-очень просил тех, кто на нем изображен, и они помогли дедушке вскорости выйти из тюрьмы, а не погибнуть в ней.
Я удивленно и внимательно стала рассматривать изображение.
Как это: такие маленькие фигурки помогли большому дедушке и не однажды?
Но я боялась спросить бабушку: - А кто они?
Уже много раз на такие вопросы бабушка мне не отвечала. Она грустно качала головой и как-то непонятно двигала рукой: вверх, вниз, вправо и влево.
-А еще в шкатулке лежит маленький томик Пушкина – перевела разговор бабушка на более безопасную тему.
-Это я тебе передам по наследству.
-Бабушка Тоня, а что такое наследство?
-Это память обо мне и дедушке. Это  - все, чему я успею тебя научить.
- И печь плюшки ты меня научишь по наследству? Я так хочу уметь печь такие чудные плюшки!
Бабушка опять грустно улыбнулась.
-Хотя бы и плюшки. А сейчас давай полоскать твое горлышко. Это надо делать часто!
А то скоро возвратятся твои родители, и мне надо будет их чем-нибудь накормить.
- А они опять поехали выступать в тюрьму? – сказала я, ложась на подушку. Мне стало трудно сидеть. Я устала.
Бабушка, которая уже направилась в кухню, резко обернулась: - Это кто же тебе сказал такую глупость? – сказала она испуганно.
- Никто, -  ответила я,- я слышала об этом в клубе. Они рассказывали, как выступали у воров. И как один вор украл у папы карманные часы-подарок от кого-то важного. Я не поняла. Там были какие-то буквы, буквы: некаведе – что ли? И папа очень боялся, что и его теперь посадят к этим ворам. И так просил его вернуть. А тот смеялся, смеялся.
Я почти засыпала. Бабушка покачала головой и пошла на кухню, проворчав:
- О чем они только думают, когда разговаривают обо всем при ребенке? Ах, бедные дети! Хоть бы на нас это все кончилось! Хоть бы вам не досталось! Помоги, Владычица!
Бабушка уходит. Я лежу и не знаю: сплю я или как-то перенеслась обратно в клуб, где происходил этот разговор.
Папу стали поддерживать его кружковцы. Они что-то говорили, о том, что он не виноват, что эти воры всех их обокрали, а они перед ними еще должны выступать, что стоит только на них нажать, как они все вернут, а как нажать и стоит ли их выдавать, ведь их тоже могут в расход пустить…что все мы в одном месте сидим…одинаковые…Игрушки.
Особенно мне понравилось и запомнилось, что они игрушки. Я так ко всему этому в их жизни и относилась: они очень интересно во все играли! Пели красиво, танцевали, разыгрывали пьески и друг друга. Смешили.
Но иногда было что-то уж очень непонятное.  Приходили какие-то военные и били их, а они почему-то не отвечали им тем же? Совсем не так, как в пьесках? Неправильно.
Одни бьют, а другие только утираются. И кровь была другая. Не такая, как в пьесках. Густая, как варенье и со сгустками. И больше я этих побитых не видела на концертах.Правда, была одна пьеса, где одни били, а другие утирались: про Зою Космодемьянскую, но там же фашисты били, а здесь все наши...непонятно. А иногда так хотелось спросить:- А почему? Что это за игра? Но я не хотела играть в такую игру, поэтому и спрашивать не стала. И боялась, очень боялась за папу и маму, что и они не будут бить… Поэтому молчала. Но помнила. И до сих пор помню.
-Бабушка,- закричала я, вдруг очнувшись,- бабушка Тоня!
Мне надо было срочно узнать ответ. Бабушка испуганно смотрела на меня, стоя в дверях, в белом фартуке и, с измазанными мукой, руками.
- Бабушка, а что это за игра: «партийный клоун»? Мы с Сережей можем в нее играть?
- Вздор – сказала бабушка – опять наслушалась взрослых глупостей! Я вот не буду тебя пускать вечером в клуб!
- Бабушка, я же вечером в пьесе участвую, ты не сможешь запретить мне! – сказала я все же очень боязливо.
-Ты только ответь: это игра или так? И я больше не буду спрашивать.
- Сначала ты ответь – сказала бабушка, присаживаясь ко мне на постель – кто это при тебе сказал?
- Дядя один.
-А как именно он сказал?
- Он сказал папе: - Доиграешься, партийный клоун! У меня карт-бланш. Я тебя перехитрю, хоть ты и мудрый жук. А попадешься!
- Господи! – сказала бабушка – и зажала себе рот рукой - Это я ничего, ничего! Опять пожитки собирать! С двумя-то детьми! И с этой скарлатиной! И так, сплошные перекати-поле! Опять врага нажил! И как он с ними управляется! Как это его не сажают? Не знаю! Не знаю!
Бабушка шла на кухню и говорила, и плакала, и, видно было, что она совсем не соображает, что я опять все слышу.

Иллюстрация: сценка по рассказу Л.Толстого "Франсуаза" исп. мои папа и мама