Мальчик

 Ну что ж… Осталось не так уж много времени подождать. Еще сегодня полдня, завтра и полдня послезавтра. И тогда можно будет…
 Дима то и дело прибегал на кухню и смотрел в окно. А там все шел и шел дождь.
 Странная штука, дождь. Он, вроде бы, оживляет природу и, в то же время, делает ее мертвой. Такой мертвой, что и сам будто умираешь на какое-то время. Жизнь начинает чувствоваться только тогда, когда дождь перестает.
 Уже три дня как в Москве началась осень. И все эти три дня дождь льет, не переставая.
 - Иди, я тебе молоко налила,- услышал Дима мамин голос.
Мальчик обернулся, увидел стоящую на столе чашку. Он подошел к столу и встал на мысочки, потянувшись было за ней. Но тут снова услышал голос матери:
 - Стой! Вначале закрой глаза и пей с закрытыми глазами.- Она взяла чашку с красной розой и двумя ярко-зелеными листьями со стола и выжидающе смотрела на сына.
 Дима поднял глаза на маму. Они были у него большие и голубые, можно сказать, как океан.
 - Ну что смотришь? Закрывай глаза.
 Дима повиновался и принял чашку из маминых рук. Но чем больше он пытался на-клонить её, чтобы выпить содержимое, тем уверенней становился в том, что его надули, и никакого молока и в помине не было.
 Он открыл глаза и услышал как мать разразилась безудержным хохотом. Ее высокое худосочное тело ходуном ходило от смеха.
 - Ох, ну ты и глупый!- Заливалась она,- да из тебя веревки вить можно, ты и не за-метишь!
 Дима смотрел на нее, крепко сжав челюсть. Он не мигал почти. И этим заставил мать остановиться.
 - Что? Молока тебе? Да ничего ты от меня не получишь!Слышишь?! Ничего!- Она уже наклонилась к его лицу и трясла его за маленькие плечи. Дима знал, у мамы бывает такое. Не часто, но бывает. Она вдруг ни с того ни с сего начинает плакать. Даже рыдать. Но не как маленькая, а гораздо страшней.
Дима всегда очень боялся маму в такие моменты. Вот и сейчас он вырвался и убежал в комнату. Чтобы не слышать как мама рыдает, мальчик закрыл дверь. Диме было пять лет. Он залез под кровать и стал слушать движение маятника старинных напольных часов.
 Он ждал солнца. А на улице лил и лил дождь. Он слышал прогноз погоды, когда мама смотрела телевизор. Там сказали, что через три дня будет солнце. Дима ждал его, потому что когда будет солнце, приедет дедушка. Это он так сказал, когда звонил по те-лефону.
 Когда Диме было три года, он подошел к маме и попросил:
 -Мам, спой мне, пожалуйста, ту песню, которую ты пела вчера ночью.
 Мама ничего не ответила. Этой ночью она спела песню. Только потом оказалось, что пела не она. Это Дима понял потом, когда ему исполнилось пять лет, и мама оставила его дома одного ночью. Он вдруг услышал знакомый мотив. Удивился, но заснул.
Теперь он лежал под кроватью и видел только угол свисавшего бордового клетчатого пледа.
 Ежевечерняя песня была Диминой тайной. Он так решил. А когда решил, то поместил свою тайну в гусара, солдатика, которого ему вырезал из дерева дедушка. Он назвал гусара символом своей тайны. Мальчик не знал, что такое символ, но решил, что это слово как раз подойдет. Теперь, лежа под кроватью и безотчетно водя рукой, он нащупал солдатика и вспомнил про песню.
 Из кухни больше не доносилось звука рыданий. Видимо мама ушла в комнату. Дима слышал только звук маятника.
 Он лежал под кроватью, водил взглядом по клеткам пледа и шевелил губами, что-то нашептывая.
 - Скоро дедушка приедет… Тогда можно будет.
 Что будет можно, Дима, наверное, не смог бы сказать. Просто он всегда что-то по-добное шептал. Так он сам себе казался взрослей.
 Мальчик заснул, чувствуя запах подкроватной пыли и слыша ход часов.
 Во сне он бежал по большому саду. Потом в глубине сада он увидел дедушку. Дедушка улыбнулся ему своими добрыми-добрыми глазами и подозвал движением руки. Дима со всех ног бросился к нему, крича:
 - Дедушка! Дедушка! Дедушка! Дедушка! Дедушка!- Он задыхался от счастья, а ноги были очень быстрыми. И единственное, что он мог произнести, это слово «дедушка». Но это слово содержало в себе абсолютно все, что только может содержать в себе радость.
 Когда Дима подбежал, дедушка стал увеличиваться в размерах, расти, расти и, наконец, превратился в мясника. Дима не видел никогда мясников, но был уверен, что это именно он. Огромный, в белом халате, с топором и огромными густыми бровями.
 Дима бросился прочь от него. Но его словно поместили в вязкое вещество, он не мог убежать. Никак. Тогда он решил полететь, помогая себе руками, будто плыл. И вот он уже достиг неба, выше лететь не может, но мясник, стоя на земле и скаля зубы, все равно мог достать его ноги. Когда ужас сковал Диму, он проснулся.
 Его левая рука затекла от тяжести головы, а со щеки стекала одна сонная слезинка.
 С минуту Дима лежал, разглядывая угол клетчатого пледа. Пробили один раз часы.
 Мальчик выполз из своего убежища и подошел к окну. Дождь все шел и шел. Дима пока не мог понять, сегодня, вчера или завтра в данный момент. Он залез на широкий по-доконник и стал смотреть.
Улица казалась совсем одинокой. Детская площадка совсем осиротела… Пустые качели, пустая песочница… Все будто плакало от одиночества.
 Дима слышал, как мама включила телевизор. Может быть, там скажут, какая завтра погода. Он слез с подоконника и со всех ног бросился на кухню, где работал телевизор, а мама что-то жарила.
 Когда Дима добежал до кухни, он постарался идти совсем тихо, чтобы подольше оставаться незамеченным.
В кухне резко пахло чем-то пережаренным. Телевизор был включен на полную громкость, а мама резала помидор, не отрывая глаз от экрана.
 Увы, это был не прогноз погоды, а какая-то скучная передача про дом.
 - Что тебе здесь нужно?- Мама все-таки увидела его.
 - Я хочу посмотреть.
 - Что ты хочешь посмотреть?
 -Я хочу посмотреть, когда дождик перестанет.
 Мама вдруг отложила в сторону ножик и умилённо присела перед сыном на кор-точки.
 -Дедушку ждешь?- Восторженно-умильно спросила она.
 - Да. Он обещал… Он обещал приехать, когда будет солнце.
 - Мальчик ты мой. Сладкий ты мой ребёнок. Птенчик мой. Сладкий ты мой.- Мама обнимала его, целовала в пухлые щечки и не переставала повторять одни и те же слова.- Скажи мне, ты любишь свою маму?
- Да.
- Давай, поцелуй маму. Ну, смелей… вот так. Ой, как вспомню, какой ты был у ме-ня совсем крошка. Такой ты был маленький. Такой сладкий. Такой ты был неказистень-кий, головастенький. Уж я тебя целовала. Димочка, сыночка, пойдем со мной, я покажу тебе твои ботиночки, в которых ты первые шажки делал. Пошли,- она крепко взяла сына за руку и повела в комнату. Дима послушно поплелся за матерью.
В комнате мама выдвинула ящик комода и начала вытаскивать оттуда все, что там только было: какие-то тряпки, целлофановые пакетики, коробки, перевязанные веревками. Когда она извлекла из комода связку писем, то, взяв одно из них, уже не смогла остановиться и стала читать каждое письмо по очереди. Она то с улыбкой качала головой, то хмурила брови, а временами ее взгляд становился совершенно стеклянным.
Дима подошел к кровати сел рядом с мамой.
- А что в этой коробке?
- Да,- ответила мама, читая письмо и не слыша вопроса,- сейчас…
Мальчик стал развязывать по очереди все коробки и целлофановые пакеты. Там был какой-то мусор, какие-то шерстяные нитки, ленты, булавки, клочки бумажек, открытки, винтики, шпунтики и прочий хлам. Но Диме нравилось все рассматривать. А мама тем временем все читала и читала письма. Потом она прилегла и стала читать, лежа на боку, спиной к Диме. В таком положении, с письмом в руке, она и заснула. Некоторое время мальчик сидел рядом с мамой, но потом ему надоело. Он вспомнил, что на кухне работает телевизор и пошел туда. Он хотел всё-таки посмотреть прогноз погоды. Но ни одном канале о погоде не говорили. Тогда мальчик выключил телевизор и снова подошел к окну.
                ***
Дождь лил как из ведра целую неделю. Дима дни напролёт слонялся из комнаты в комнату, не зная, чем себя занять. Он часами сидел на подоконнике в комнате и следил за стекающими по стеклу каплями. Частенько он тут же и засыпал. Потом просыпался и снова слонялся из комнаты в комнату.
Каждый день он прислушивался к радио и телевизору. Но там мало, что говорили о погоде.
Мама часто оставляла его дома одного. Так Дима научился считать. Каждый раз он говорил шепотом:
- Сейчас, досчитаю до десяти, и мама придет.
И он считал, но мама приходила только вечером.
И вот одним из таких вечеров, когда телевизор по обыкновению работал на полной громкости, а за окном лил как из ведра дождь, зазвонил телефон. Мама нехотя поднялась и взяла трубку.
- Алло,- сказала она недовольным голосом.
Дима сидел на полу в комнате и разглядывал колеса игрушечной машинки. Туда что-то попало и колесо не двигалось.
Мама держала трубку рядом с ухом, но все равно продолжала, выглядывая из ко-ридора, смотреть в экран телевизора. Там показывали что-то про то, как готовить лазанью.
- Да, говорите, я слушаю вас…А-а, Наталья Фёдоровна, здравствуйте! Да, а что та-кое?
Дима сидел на полу, поглощенный машинкой. Ему наконец удалось добиться того, что машинка поехала. Он возил её по всему полу, не поспевая сам за собой. Приходилось бегать на четвереньках.
И тут он услышал крик. Мамин пронзительный крик ужаса. За криком последовали истерические рыдания. От неожиданности и страха Дима подбежал к маме и навзрыд начал спрашивать:
- Мама, что ты плачешь? Мама! Мама!
Но та только нервно дрожала и ничего не могла сказать в ответ.
Дима зажал уши руками и убежал в комнату с часами. Он снова забился в угол под кроватью и нащупал рукой своего гусара. Так он и заснул, лежа на боку.
Когда он проснулся, было уже раннее утро следующего дня. За окном настырно лил дождь, упрямый, как строптивая девица. Было совсем тихо, только старые часы все шагали.
Дима выполз из своего убежища. Его левая нога и рука сильно затекли, так что он с трудом мог ходить некоторое время.
Мальчик по привычке подошёл к окну, но, увидев дождь, поплёлся в другую ком-нату. Там мамы не было. Пошёл на кухню. Там тоже никого.
Когда он обошёл весь дом и просмотрел хорошенько все уголки, то понял, что ма-мы нет дома.
«Наверное, уже уехала»,- подумал мальчик и включил телевизор. Так просидел он довольно долго, пока не заснул, сидя в кресле.
Прошёл день без мамы. Вечером Диме было очень страшно. Чтобы было безопас-нее, он зажёг свет везде, где только можно было его зажечь. А еще включил телевизор и смотрел все без разбору, только чтобы не бояться. Но все равно мальчику все время ме-рещилось, что в соседней комнате и на кухне кто-то ходит. У него сердце уходило в пятки от испуга.
Дима сидел в кресле, вцепившись маленькими пальчиками в подлокотник и при-слушиваясь к каждому шороху.
-Где же мама? Ну где же мама?- Шептал мальчик.- Мама, приходи скорее, пожа-луйста, мама! Мамочка!
Так он шептал, то и дело срывая шёпот на прерывистые рыдания.
Когда наступила совсем глубокая ночь, Дима заснул. Он был один в квартире, вез-де горел свет и работал телевизор.
Проснувшись утром на следующий день, мальчик снова обнаружил, что он один. Правда, утром все было не так страшно, как вечером. Дима решил, что жить одному даже интересно. Можно смотреть телевизор сутки напролет и есть, что хочешь.
И он стал разглядывать содержимое холодильника, правда, похвастаться там осо-бенно было нечем.
                ***
Мама приехала утром следующего дня. Бледная, еще больше похудевшая, изму-ченная. Не раздеваясь, молча, она прошла в комнату, достала из шкафа Димину одежду и начала одевать его.
Мальчик тоже молчал. Что тут скажешь.
Когда они сели в электричку, Дима спросил:
- Мы едем к дедушке, да?
- Да.
И всё. Больше ни слова за всю дорогу.
Когда дедушка вышел на пенсию, ему не захотелось больше жить в городе. Москва стала слишком большой для него, и он уехал жить на дачу. Вот в этот маленький уютный дом и приехали теперь Дима с мамой.
В доме было очень душно. Много народу. Знакомые Диме лица и не очень. Какая-то бабушка взяла его за руку и, наклонившись, начала шептать в самое ухо шепелявым ртом:
- Ты дедушку в лоб поцелуй. И в руки. А прежде перекрестись и на колени встань. Мысленно прощения попроси у деда.- Потом она выпрямилась и начала вытирать сухие глаза.- Ой, хороший был человек.
Дедушка лежал в центре комнаты. Вокруг было много цветов. Кто-то подтолкнул Диму подойти ближе. Но он так перепугался, что не мог сдвинуться с места. Дедушка ле-жал белый и чужой. Нет, это вовсе не его дедушка. Это кто-то другой. Очень страшный. Даже, как будто, пустой, ничем не наполненный.
Глаза у мальчика сделались большими, словно океан, в них можно было без запин-ки прочесть великий ужас.
- Подойди, поцелуй дедушку!
Но он не мог подойти. Уцепился за дверной косяк и ни в какую не хотел двигаться с места. Тогда кто-то подошел и взял его за руку. Но Дима уперся и тянулся назад. Внутри него все восставало против. Но он молчал, от испуга даже слёзы не появлялись. Одна лишь выступила, но, едва выкатившись, сразу же запеклась.
Дима испуганно озирался, стараясь хоть в ком-нибудь найти поддержку. Он не хо-тел подходить к этому чужому человеку, не хотел целовать его в лоб. Тогда мальчик на-пряг все свои силы, он извернулся и вынул свою пятилетнюю ладошку из чьей-то старче-ской руки.
Почувствовав себя на свободе, Дима бросился бежать со всех ног.
Он бежал мимо вереницы душных, скорбных лиц, мимо шёпота и шелеста носовых платков. Выбежав на улицу, он на секунду остановился, одурманенный воздухом, а потом, вспомнив про белую смерть, лежащую посреди дома, снова побежал, подгоняемый страхом.
Дима добежал до конца посёлочной улицы и сел на скамейку. Ему показалось, что он достаточно далеко убежал.
Под скамейкой была огромная лужа, так что Дима насквозь промочил ноги. Но только тогда он вспомнил, что дождь закончился. И даже солнце начало робко выгляды-вать из-за туч. Всё вокруг начинало жить.
- А у тебя дедушка умер. Я знаю,- услышал Дима нахальный голосок позади себя.
Он обернулся и увидел девочку, примерно своего возраста. Она была одета в бор-довые колготки, синюю куртку и красные резиновые сапоги. Это была Настя, Дима играл с ней, когда приезжал к дедушке.
- Нет, он не умер!- Ему стало обидно. Обидно за себя, за дедушку, за их с дедушкой мечту сделать корабль, и чтоб он был как настоящий.
Теперь Диме не было страшно. Он вспомнил живое улыбающееся дедушкино лицо и с плачем побежал назад.
                ***
Вечером после похорон они с мамой вернулись уставшие. Мама ушла в ванную, И Дима этим вечером больше её не видел.
Он залез под кровать и рукой нащупал гусара. В комнате было совсем темно и ти-хо. Дождь больше не лил. В город готовилось приехать бабье лето. Дима слушал мерное движение маятника. А потом он узнал мелодию своей песни, той самой, что кто-то пел ему на ночь.
Дима засыпал и думал, что наверняка за этой стеклянной дверцей в часах, скрыва-ется замечательная волшебная страна.

12 февраля 2011