Леня, вечер и фурацилин. 1997 г

Лето, а у него заболело горло, у Лени Пяткина. Он, окрыленный планами самоизлечения, решил перед сном прополоскать горло раствором фурацилина.
В одних трусах, полный энтузиазма самоизлечения, стоял он на кухне над бокалом кипятка с таблеткой и ждал, когда раствор станет целебным. Вдруг, еще не веря своим ушам, чуткий, обостренный болезнью слух Лени различил в многообразии звуков дробное жужжание: нет, не трактора и не мопеда... — муху!
Дверь мгновенно была закрыта, и деятельный Леня не спеша вышел на середину, под свет кухонного абажура.
— Отцвели уж давно, — негромко, соблюдая правила общежития, напевал Леня, —  хризантемы в саду.
Взгляд его цепко проверял стены, шкафы, газовую плиту, стол, посуду... Стоп! Его взгляд зацепился за барельефный силуэт черной, по своему прекрасной большеглазой мухи. Готовя палец, с нежной улыбкой, продолжая мурлыкать, стал Леня подбираться к желанной гостье. Муха, усердно сучившая лапками, замерла...
— Пылинки с тебя сдувать буду. Массаж и проч...
Муха сорвалась с места и легко полетела к окну. От такой неудачи азарт Лени запылал факелом.
— Значит, не нравлюсь? Да? — шарил глазами Леня по занавескам и потом снова по кругу по кухне. —Ну где ты? Что, нет тебя? Глупо, как г-г-говорится, — позаикался между делом Леня. — Гюльчатай, покажи личико...
Брови Лени удовлетворенно взметнулись, и он снова, как кот-мухолов, а им он, по-видимому, и был в прошлой жизни, стал готовить великую встречу великих политиков.
Тут еще литр горючего на факел азарта — Леня заметил еще одну муху!
— Сестра? Нет, глаза другие... Хорошо сидят, де-евушки.
Мухи, посидев на клетчатом ковре линолеума, вдруг поползли в разные стороны.
—Вы это чего? — встрепенулся Леня. — Ссориться?..
Он наскоро опознал старую знакомую, его взведенный палец завис в вершке от мухи... Чик! С истеричным жужжанием, муха пулей отлетела за стол.
— А как же, — повторил Леня и осветил своим факелом вновь прибывшую, но временно куда-то пропавшую.
Он попробовал горячий бокал с фурацилином, и, напевая, снова пошел по кухне.
Муха живописно красовалась на оконном стекле на фоне закатного неба. Леня, легкий как облачко, гармонично вписался в пейзаж, ветерок — и муха у Лени в кулаке.
— Пы, пы, пы, — передразнил Леня, ощущая пальцами ее недовольное жужжание.
Жужжание затихло. Леня, заинтригованный неожиданным молчанием, приоткрыв маленькое окошко, заглянул в кулак. Муха, по хозяйски протиснувшись в брешь, снова полетела.
— Нахалка, — только и смог сказать обидевшийся Леня.
Усиленные поиски увенчались успехом, а именно: обнаружением мухи на краю сковороды на газовой плите. Леня взвел палец и мягко, как родную отпустил “тетиву”. Палец полетел как стрела... и ударился о край сковороды.
— Ы-ы-ы! Орден мне и нашивку о ранении!..
Знакомство затягивалось. Леня замечал муху, но каждый раз, как только подходил к ней на метр, муха срывалась и бешено кружилась по кухне.
Потом он вообще потерял ее из виду.
— Надо было все белой краской красить, — недовольно пробормотал Леня.
Он взял полотенце и стал махать им, сгоняя смуглянку из укрытия.
— Трус, да? Страшно, да? Сидел б дома, раз страшно... Ну, я так не играю.
Под ногами он заметил вяло хромающую из-под стола первую муху. Леня поднес палец и защелкнул муху под стол:
— Еще наступишь на тебя.
Он снова увидел взлетевшую муху, сначала услышав за тракторным рокотом холодильника ее мотоциклетное стрекотание. Муха нарезала по кухне круг, два, три,.. четыре... шесть... десять...
— Убедительно, — удивился Леня. — Кружок юных мотоциклистов в небе над Тушено.
Муха села на потолок.
— Вот, что с тобой делать? — заговорил Леня. — Больной человек, почти гениальный, почти инженер — заставляешь его скакать по стульям, как горного козла. Ладно, мы не горд...
Муха слетела в тот самый момент, когда Леня выпрямился, затаив дыхание на табурете.
— Тьфу! Это не муха — это мука какая-то!.. Извиняюсь: не цензурно подумал.  Эх! Выходит зря лез... Опять к своей контуженной полетела. А я к ней со всей душой!..
Муха, побыв с подругой под столом, взлетела и с налету стукнулась в закрытое окно — зажужжала по нему вверх-вниз.
— Стекло не разбей! Мало ты мне в жизни нервов испортила.
Леня устало слез с табурета и сел за стол. Муха, полетав по кухне, села Лене на плечо.
— Уйди, когда звал не шла - теперь уйди. Иди к своей контуженной, с ней тебе веселее.
Муха, снова полетав, села Лене на ногу.
— Уйди, синяки будут. Копытами!.. Совести в тебе нет. Зачем я тебя только встретил. Полоскал бы сейчас горло...
Леня поднял руку и вяло махнул на тут же улетевшую муху. Он потрогал остывший бокал.
— Вот умру, поплачете без меня. Тебе ни крошки не отпишу —  узнаешь цену любви-то.
Муха скрылась над шкафом.
— Ой, ой, обиделась... А я говорю — домой! Маша, домой! Чего папка принес!
Муха не отзывалась.
— Ну, что ты со мной делаешь!
Леня стал под столом искать глазами раненную муху.
— И эта еще куда-то делась. А то же — клялась. А как до дела, как человеку плохо, у нее сразу дела...
Леня расстроенно упер голову в ладони.
— Эй, над шкафом! Давай споем, что ли. ”Черный ворон, что ж ты вьешься, над моею голово-о-ой...” Подпевай! “... Ты добы-ичи не добье-ошься...” Не слышу, поешь там?!. “Черный воро-он я не твой.” Черт его знает... может и поешь, я из-за холодильника не слышу. Ну вот, уши заложило. Умираю! Слышишь?! Бессердечная.
Муха снова показалась и, покружив, села у вентиляционного отверстия.
— Эй, эй! Не дури. Слышишь! Ты чего это? Ты чего это задумала? Ну, болтнул глупость— прости. Про-сти! — уронив полотенце, Лени опустился на колени. — Давай поговорим спокойно. Ну, уйдешь ты —  кому польза? Мне? Нет. Тебе? Сомневаюсь.
Приподнявшись, Леня медленно взял полотенце и пошел к застывшей с раскрытым ртом мухе.
— Брось пистолет!.. Если ты умрешь, я то же с собой чего-нибудь сделаю. Ну, будь хорошей девочкой!
Муха, как в замедленной съемке, вползла в отверстие и... исчезла.
— Тьфу! -- с досадой, почти плача, сплюнул Леня. — А такая была любовь. Я ей — чувства, а она мне — щекотно, Леня! Какой пассаж... Да-а-а... Все меня бросили. Больной, глухой. Голый.
Леня устало потрогал бокал  и поставил чайник кипятиться заново.