Доктору Юлию, - психиатру экспериментатору

21.08.11.

В конце прошлой недели перед нашей беседой с его заместителем Германом он вызвал к себе насильственно госпитализированного Кирнарского, чтобы пока успокоить его и нас.

Он сказал профессору: "Я уже намерен был выписать Вас не 26-го, а 25-го. Но, оказывается (?), 24-го по этому поводу должна быть (вне)очередная комиссия. Не волнуйтесь, это всегда лишь простая формальность".

Настроения Юлия я читаю по его лицу лучше, чем настроение своего давнего и ближайшего мне друга проф. Кирнарского.

Этот приём садизма мне уже знаком. 20 июля была первая такая комиссия - на третий день после неожиданного избиения его подручными психиатора в г. Цфат и впервые в его жизни санкцианированого насилия над ним, - помещения в закрытое отделение №7 страшной, огромной по территории психбольницы города Акко.
Там не увидишь ни одного прогуливающегося человека, - ни из посетителей, ни из госпитализированных больных.

Из слов доктора Германа самому же Кирнарскому: "В психиатрии такая (якобы - И.О.) болезнь - редчайший случай".
По словам доктора Юлия эту (так сказать) болезнь "впервые обнаружил первый настоящий психиатр". Это тот самый Светило Науки,- в Цфате, - четыре подручных которого нашли уже стоящего на автобусной остановке у их больницы этого ушедшего посетителя, который еле живым добирался до той больницы из своего города, имея направление на сверхсрочную операцию в отделении "ухо-горло-нос" больницы города Цфат.
 
Они его там на радостях избили и весело потащили почему-то именно за ноги по земле и ступенькам больницы в своё отделение.
Затем его, еле живого, связали по рукам и ногам, а потом (в болезненном для него положении сидя) держали так привязанным к чему-то ещё пять часов, повидимому, ожидая из Хайфы санкции Главного психиатра Севера страны.
 
Обоснование на тот запрос, повидимому, ложное и не очень убедительное для Главного психиатора Севера, дал ведь тот самый Светоч Науки.

Наверное, даже тем молодцам, мастерам заплечных дел, не каждый день выпадает удовольствие такого развлечения - избивать профессоров и, не стесняясь свидетелей, таскать за ноги от автобусной остановки по земле и ступенькам.

Еле живой профессор  весит уже менее сорока килограммов. Это не так уж много для четырёх здоровиков.

Один из тех гвардейцев, - наверное, по привычке к таким процедурам - ударил в лицо больного старичка. А выглядит он так, что меня, почти его ровесника, ничуть не похожего на него и почти гиганта рядом с ним, разные незнакомые нам люди, например, прохожие, не раз спрашивали: Не отец ли он мне?

В наилегчайший весовой категории бывший (до перелома руки) кандидат в мастера спорта, всё ещё обладающий исключительно быстрой реакцией, наш Михаил почти увернулся от удара кулаком в лицо. Тот наёмный бандит психиатрического отделения больницы г. Цфат лишь вскользь задел подбородок. "Успокоительный" удар пришёлся в плечо. А что неделями болели кости таза и рёбер от транспортировки за ноги волоком по земле, так это, тем более, - совсем не интересные подробности для психиатров. Они заняты (по-видимому, тоже не слишком) лишь поиском известных и ранее неизвестных случаев (например, как этот) в их психиатричесуой "науке". Докторов "Менгеле" со времён нацизма во всём мире не убавляется.

У Кирнарского железная воля и неправдоподобная, выдающаяся биография, - как и у его ранее многих близких родственников. До поры до времени его здоровье было удивительно крепким.
 
Он купался сибирской зимой в ледяной проруби,
мог долго ходить босиком по снегу,
мог в холодной воде Балтики уплывать в открытое море даже на несколько часов,
мог лечить неправдоподобно длительной голодовкой очередные воспаления в костно-лицевой области, - время от времени усиливающиеся вследствие раздробленной с 16-ти лет переносицы.
 
Между прочим, перелом руки у Кирнарского случился во время катастрофы при испытаниях сверхзвукового истребителя-перехватчика в условиях грозовых разрядов.
Михаил тогда был на нём гражданским специалистом по авиационным приборам. Пилоту, заслуженному летчику-испытателю, повезло меньше. Остался живым, но стал инвалидом, - был повреждён позвоночник.

Однажды, повторяю мною уже ранее рассказанное, для спасения Кирнарского генерал-лейтенант, начальник огромного закрытого НИИ в Сибире, где тогда работал наш Михаил Шаламович, предоставил сверхзвуковой самолёт. Тогда на военном аэродроме под Москвой, этого профессора, находящегося без сознания, там уже ждал коллектив лучших врачей от Министерства Обороны СССР.

Здесь другое отношение даже к такому человеку. "Бейся хоть головой о стенку. С тобой здесь нянчиться не будут" - сказали ему новые друзья, местные старожилы.
Так и оказалось.

Уже и в Израиле, например, с момента начала второй ливанской войны он изобрёл, догадываюсь, что-то сверхзначимое. Его, в это трудно поверить, стали приглашать на работу куда-то, в разные места, на выбор. По причене слишком плохого ныне состояния здоровья он всем отвечал отказом.
 
А теперь он такой никому не нужен. Например, Институт №3 "Рафаэль", ничего о нём знать и помнить не хочет.


 
Более того, для устрашения каждого гражданина и всего населения страны таким фактически неподсудным, фактически политическим террором - посредством психиатрических больниц - очень нужен именно столь показательный пример с таким всемирно известным профессором, человеком, психически абсолютно нормальным.

______

Перед первой комиссией, подтвердившей решение того Светоча психиатрической науки о принудительной, неопределённо длительной госпитализации в г. Аккко психически нормального посетителя, профессора, прибывшего на хирургическую операцию из г. Маалот в г. Цфат,
        д-р Герман заместитель д-ра Юлия сказал Кирнарскому в моём присутствии, что, возможно, в госпитализации нет необходимости, поэтому та комиссия отменит принудительную госпитализации, на этом приключение закончится. Оказалось, что для той комиссии эти врачи отделения №7 предоставили своё совсем противоположное предложение.

Если бы я полностью прочёл по-русски то столь неожиданное решение в одну строчку текста лишь той пока первой комиссии, то с моим другом, потрясённым, (хуже, чем это случилось с ним 26 июля, после второй комиссии) таким вероломством, произошёл бы смертельный инсульт.

В ещё худшем случае, сильнейшее потресение привело бы к такой депрессии или такому отчаянию, что это позволило бы упомянутым врачам дать пострадавшему столь сильную дозу какого-либо психиатрического снадобья, которая навсегда лишила бы его шанса выбраться из той душегубки. Подобное как-то совершил, например, над моей близкой родственицей профессор-испытатель психиатрических препаратов в больнице Тель-а-Шомер.

Вот и сейчас я не верю в их заверения, что запрошененное ими же (!) на 24 августа заседание комиссии (опять же внеочередной комиссии по вопросу о Кирнарском, уже которой по счёту), якобы имеет целью: выписать проф. Кирнарского.

Я ожидаю от них, повторения того же изуверского сценария, но в более кошмарном варианте, чем тот, который был 20 июля, - в день первой комиссии по вопросу о насилии над Кирнарском.