Совесть

Максиму Петровичу не спалось. Мучили ночная духота и комары. А ещё взявшееся неизвестно откуда давно забытое ощущение чего-то ноющего и свербящего изнутри. Словно что-то дёргало за невидимые струны, заставляя их вибрировать и издавать нагоняющие тоску звуки.
«Что за чёрт, откуда это», - ворочаясь и путаясь в мокрой простыне, соображал Максим Петрович, - «Ещё вчера такого не было, а тут с утра вдруг ни с того ни с сего…»
Не к месту вдруг вспомнился колун, ловко «экспроприированный» у соседа по даче в позапрошлом году. Вспомнилось, как сосед, расстроенный кражей, пришёл к Максиму Петровичу, и всё расспрашивал, не заходил ли кто в его отсутствие к нему на участок. На что Максим, клятвенно заверил, что сам весь день просидел с удочкой в камышах (враньё!), да ещё, (вот ведь подлец такой), словно невзначай заметил, что когда шёл к своей даче, видел издалека, как местный алкаш Колюня, пряча что-то под рубахой, шёл вроде как бы от их участка. Сосед тогда участкового позвал. Колун, правда, не нашли, зато нашли два дюралевых весла, хотя все прекрасно знали, что у Колюни лодки отродясь не было. Тот божился, что нашёл их на берегу реки, в камышах, но участковый верить на слово не стал, вёсла изъял «до выяснения обстоятельств и пока хозяин не найдётся», а Колюне пригрозил, что в случае чего, повесит на него всех оставшихся собак.
Максим Петрович раздражённо перевернулся на другой бок и тут его взгляд упал на 30-ти метровый кабель, который он тайком месяц назад вытащил с завода, просунув в дырку забора. Кабель тускло отсвечивал в лунном свете, словно спящий удав, и вскоре, в мелькании ночных теней Максиму Петровичу стало казаться, что кольца кабеля шевелятся, разматываются и, шевеля выступающими проводами, словно раздвоенным языком, издают тонкий звук, плавно переходящий в шипение: «Ссссс, сссспёёооор, ссссспиииздииил, украаал, ссссууука….»
- Сам ты сука! - вскочил Максим Петрович с дивана, испуганно шаря по стене в поисках выключателя. Включив свет, он ошалевшими глазами смотрел на обыкновенный моток кабеля, который лежал у окна и не демонстрировал ни малейшей попытки проявления жизнедеятельности.
«Неужели почудилось?» - вытирая простынёй мокрый лоб, подумал Максим Петрович, с трудом выравнивая дыхание. Дрожащей рукой взял с тумбочки сотовый телефон и, посмотрев на экран, пробормотал:
- Чёрт…. Полвторого уже….
Сходив на кухню и выпив воды, Максим Петрович снова лёг на разложенный диван и попытался заснуть. Но сон не шёл. В голову опять назойливо стали проникать воспоминания различной давности, связанные с тем или иным случаем, отразившими его со стороны некрасивой и даже местами противоправной. Не к месту уж совсем вспомнился учебник по металлообработке, ловко стянутый в библиотеке ПТУ № 13.
- Да что же это со мной сегодня творится то? - откинув простыню, Максим Петрович прошлёпал босыми ногами по ковру и вышел на балкон. Полная луна на чёрном небе смотрела холодно и осуждающе, словно говоря: «Ну и подлец же ты, Максимка, а ещё пионером был. Ты зачем бензин по ночам у соседа сливаешь, окаянная твоя душа? Мне отсюда твоё девиантное поведение как на ладони видно…»
- Тьфу на тебя, - рассердился Максим Петрович, - и ты туда же. Сговорились все сегодня что ли.
Закрыв балконную дверь, он, было, направился к кровати, но вдруг заметил  какое-то смазанное движение в углу, словно промелькнула чья-то тень.
«Кошка», - первое, что пришло в голову Максима Петровича. Но кошаков он отродясь не держал. «Что за чёрт….», выругался Максим, и, вернувшись на балкон, вошёл в комнату, вооружившись украденным колуном. В свете ещё более подозрительного взгляда луны он заметил очертания какой-то фигурки, забившейся между столом и креслом. «Что за….», - прошептал опять Максим Петрович, но до конца фразу всё же доводить не стал. Мало ли чего…
- Эй, кто тут, - негромко проговорил Максим Петрович, одной рукой сжимая колун, а другой неумело крестясь, то справа налево, то наоборот, - Ты кто?
- Сове…., - услышал он тихий шёпот, похожий на шелест осенних листьев.
- Кто-кто? - переспросил Максим Петрович, удобнее перехватывая колун левой рукой.
- Совесть, - чуть громче пошептала фигурка, осторожно выглядывая из-за кресла.
Максим Петрович приблизился к противоположной стене, нащупал рукой выключатель и вспыхнувший свет, наконец, выхватил из темноты странное существо, которое, кутаясь в лохмотья, смотрело на него испуганно, большими, чистыми глазами, дрожа, словно огонёк свечи на ветру.
- Совесть? - озадаченно пробормотал Максим Петрович и тут, неожиданно всё встало на свои места, так сказать картина маслом. И эта бессонница, и это ноющее, отравляющее существование чувство. Максим Петрович почувствовал, что кровь потихоньку подбирается к голове и вот уже левая щека начинает дёргаться как в моменты сильного раздражения.
- Так вот оно что…. Вот кто мне сегодня спать не даёт…. Ну-ка ответь-ка мне, как же это я тебя проворонил то, когда успела прошмыгнуть?
- Вчера, на бульваре, - тонким голоском проговорила Совесть, потихоньку выбираясь из-за кресла.
И точно, сегодня, то есть уже вчера по дороге на работу Максим Петрович, засмотревшись на облачко в голубом небе, случайно толкнул какого-то старика и, сам того не ожидая от себя, извинился. Судя по всему, в этот момент проклятая Совесть, воспользовавшись его секундной слабостью и ухватилась за полы нового плаща, купленного на деньги, вырученные от продажи титановых изделий, которые удачно были перемещёны с территории завода в пункт приёма цветного лома. И потом в течение дня Максима Петровича не покидало ощущение чего-то инородного в душЕ, что нарушало естественный ход его стяжательских мыслей и в итоге приняло форму этих ночных кошмаров.
Совесть тем временем выползла на середину комнаты и уставилась на Максима Петровича ясными голубыми глазами, без тени хитрости и коварства. Такие глаза бывают только у детей, не познавших ещё всю негативную сторону этой жизни и не влившихся ещё в порочный круг человеческих страстей.
Тут раздражение Максима Петровича вдруг стал сменяться страхом, так как он заметил, что Совесть стала меняться, и меняться на глазах. Бесформенное тряпьё стало приобретать форму какого-то одеяния, морщины на лице разгладились, и землистый цвет лица стал больше напоминать цвет задницы новорождённого младенца.
«Растёт сволочь», - с ужасом подумал Максим Петрович, - «Эдак силы наберёт я и не справлюсь с ней, а жизнь с совестью – это же не жизнь, а сплошная мука…»
И не долго думая и отбросив все сомнения, Максим Петрович схватил за горло доверчивую Совесть, придушил для надёжности, чувствуя, как хрустят под грубыми пальцами нежные позвонки и, выйдя на балкон, швырнул со всего маху хрупкое тельце с седьмого этажа. Дождавшись глухого стука о землю, довольно хмыкнул, закрыл балкон, плотно занавесил шторы, и, погрозив пальцем мотку кабеля лёг на диван и наконец-то заснул спокойным безмятежным сном.

21.08.2011