Очень бабский роман. Часть 1

1.
  - Мару-у-усь!!! Спаси меня, Марусенька! – и безудержные, судорожные всхлипы. Больше ничего вразумительного от Аллы в тот момент добиться было нельзя.
   
   …Вообще-то, меня зовут Марина, Марусей меня только Алла кличет (а я её в «отместку» – Алёной). Мы с ней задушевные подружки уже два с лишним года, хоть и учимся в разных группах, и даже на разных курсах, и даже на разных отделениях одного факультета родного вуза. Я училась на вечернем и уже работала секретарём-машинисткой в деканате, когда Алла только поступила на первый курс. Всех первокурсников тогда отправили в подшефный колхоз, на борьбу с урожаем картофеля (с ним каждый год приходилось бороться - колхозники обычно не справлялись и урожай побеждал), а моя будущая подруга мало того, что опоздала, так ещё и справку-освобождение от сельхозработ привезла, переболела только что. Вот её и направили мне в помощь, бумаги разгребать – та ещё волокита! Так и подружились, в совместном труде на благо деканата. Не зря сказано: «Противоположности сходятся!» -  более непохожих девушек, чем мы с Аллой, трудно было бы представить. Привыкнув за свои двадцать с небольшим наблюдать в зеркале полноватую, неяркую блондинку, этакий бесцветно-северный, почти скандинавский типаж, я оторопела, когда впервые увидела её. Водопад тёмно-каштановых волос, чуть смугловатая кожа какого-то необыкновенного оливкового оттенка, миндалевидные глаза цвета болотной осоки – абсолютно колдовские и нереальные... Высокая, стройная, ноги от ушей… ну, просто кинозвезда! Будучи от природы «конченой флегмой», я и от характера её пришла в полный восторг: лёгкая, весёлая, порывистая! Сейчас таких девчонок «зажигалками»  называют. Неудивительно, что нас притянуло друг к другу, как две половинки магнита.
    И, конечно же, мы были в курсе личной жизни и душевных переживаний друг друга. Хотя… о чём это я? Какая ещё личная жизнь у меня, невзрачной студентки вечернего отделения? Днём - работа, вечером - учёба, по выходным и в каникулы – рутинные домашние дела. Если мы выбирались с Алкой на дискотеку, то я обычно подпирала стенку, когда парни приглашали наперебой только её, мою красавицу-подругу. Короче, эта самая «личная» была только у неё, у меня лишь мечты и фантазии… Правда, зависти не было и в помине, это однозначно.
   Танцы танцами, но и серьёзный кавалер у Аллы тоже имелся. Странно там всё получилось…

    - Да что случилось-то, ты можешь хоть слово сказать?
Нет, только Алкины зубы стучат о стакан воды…
    Да что же это такое? Истерика… Может, водки надо? Где-то у неё была припрятана бутылка, помню. Отправляюсь на поиски, оставив рыдающую подругу в крохотной кухоньке. В комнате какой-то необъяснимый бардак – покрывало на диване смято, подушки на полу, кругом разбросана её одежда... Алла - аккуратистка, сроду бы такого не допустила… Что-то тут явно не так. Водка нашлась сразу, нетронутая, да и кому она нужна, трогать её! Стояла на всякий случай в качестве жидкой валюты - мало ли, с сантехником расплатиться… Вот, пригодилась раньше – после первой стопки, влитой внутрь чуть ли не силком, к подруге ещё не возвращается осмысленная речь, но по крайней мере утихают всхлипы и вздрагивания.
   - Алён, ну ты чего? Ну, что случилось-то, а? У тебя кто-то был? - Кивает, плечи опять начинают мелко дрожать…
   - Кто? Что он с тобой сделал? Да кто, говори! Он, Игорь? - Опять кивок. И - новый приступ рыданий…

    Понятно, Игорь… Игорь Вольский. Господи, как же я его ненавижу, этого носатого хмыря, этого очкарика с рожей, изрытой следами юношеского акне, с его вечной наглой ухмылочкой и саркастическими шуточками-издёвками! Как? Скажите, как Алёна могла влюбиться в него? Современная интерпретация сказки «Красавица и чудовище»? Или своего рода мазохизм? Хотя… о мазохизме мы тогда, в далёкие восьмидесятые, имели весьма смутное представление.
    Начиналось у них всё невинно и довольно весело. Когда Алёна впервые вошла в аудиторию, где собралась на первое занятие её группа, основательно сплотившаяся на картошке, то, конечно же, произвела фурор! И, конечно, этот Вольский сразу положил глаз на такую красотку. Надо отметить, что он был постарше своих одногрупников – и поработать успел до института и в армии отслужить. Естественно, сразу оказался «в авторитете» среди вчерашних школьников, благодаря знанию жизни, острому языку и недюжинной физической силе – он, несмотря на невысокий рост и кажущуюся тщедушность, занимался самбо и модным тогда полуподпольным каратэ. Так вот, Вольский сразу подсел к новенькой и со своей всегдашней кривой улыбочкой спросил:
    - А позвольте спросить, не восточным ли ветром в нашу скромную группу занесло такое неземное созданье? Вас не Мэри, случайно, зовут, девушка?
    - Нет, Алла. Я из Калинина.
    - Что, прямо из Михал Иваныча? И что, у вас там в Калинине, все – ТАКИЕ?
    - Нет, я единственная и неповторимая! – Алке тоже палец в рот не клади, умеет отбрить, когда надо.
    - Хммм… Единственная в своём роде?
    - Во всех. Родах, числах и падежах! – невозмутимо парировала Алка. На «падежах» Вольский расхохотался, да так и остался сидеть рядом, как бы застолбив место рядом с первой красавицей курса.
    Но повёл он себя по отношению к Алле довольно странно – не приставал, не оказывал обычных знаков внимания, не ухаживал, как принято ухаживать за девушками. Не провожал домой, не зазывал в кино или в кафе-мороженое, не приглашал танцевать на студенческих вечерах, равнодушно позволяя застывать в смешных медляках с другими ребятами… И… не прикасался к ней, даже случайно. Просто всё время был рядом, как бы просто «дружил», но при этом всем окружающие шестым чувством понимали – на Аллу «наложена лапа».
    Как-то раз она невольно подслушала обрывок разговора Вольского и Пашки – здоровенного парня с их курса, который явно на неё заглядывался. Речь шла о ней самой.
    - Вольский, да ты не охренел случаем? Ты чё всё время рядом с Алкой трёшься? Ты себя в зеркале-то видел? Да ты её на полголовы ниже, не смеши народ-то!
    - Павлик, лебедь мой белокрылый, я что, похож на рабовладельца, выжигающего тавро на бедре приглянувшейся девушки? И девушка Алла свободна в своём выборе – дерзай! Да и тереться не умею, я тебе не трут в корявых руках дикаря.
    - Чё, серьёзно у вас с ней ничего?
    - Эбсолютли райт, мин херц! Вперёд! – и обычная усмешка одной стороной тонкого выразительного рта…
     Но… в этот же день девушка Алла спокойно и невозмутимо отвергала предложение Пашки погулять где-нибудь вдвоём после лекций. Впрочем, как и в другие дни уже отвергла подобные предложения черноволосого красавца Тенго, волейболиста, КМС, Толика, а также прославленного институтского КСП-шника, обладателя приятного бархатного баритона, любимца всех нормальных девушек, Алексея.
- Алёна, ты ненормальная! – орала обычно я на подругу после таких рассказов, разом позабыв о своей природной флегматичности, - Ты чего творишь-то? На фига тебе этот урод Вольский? Вы же не пара! Тем более, он налево и направо рассказывает, что у него к тебе НИ-ЧЕ-ГО!!!
- Ты знаешь, Марусь… - колдовские, нереально зелёные глаза начинали смотреть мечтательно куда-то в свою далёкую болотную прародину. - А он мне нравится! С ним интересно… и как-то… спокойно, что ли? От него чем-то таким веет… надёжным… мужским… Я сижу с ним рядом, разговариваю на переменах обо всём подряд и… как будто улетаю куда-то… Меня какой-то тёплой волной обволакивает, я… я не знаю как это назвать…
Да, это сейчас вряд ли кто не знает о пресловутой химии любви, не кидается запросто терминами «либидо», «аура» и «сексапильность», а тогда было очень трудно описать подобное притяжение между людьми, не ведали мы с Алёной таких слов. В ходу было одно: «влюбилась», да и его стеснялись произносить.
Нет, скажите, ну не дура ли моя подруга? И вот к чему это привело... А кстати, к чему?

Сидим на кухне, в бутылке уже половина, но нас не развезло. Только глаза у Алёны сухо и горячо блестят, смотрит в одну точку, не на меня, мимо, в никуда. Наспех накинутый махровый халат съехал с левого плеча - по-моему, на нём тихо зреет синяк. Господи-и… Говорит медленно, заплетающимся языком, на одной ноте, повторяет одно и то же:
- Марусь, зачем он так со мной? Что я ему сделала, а? В чём я виновата? Я ничего не понимаю… За что он меня так?
- Ал, да что «так»-то? Он тебя что, изнасиловал?
- Хуже, Марусенька. Он меня просто… убил, я жить больше не хочу! - Тихие слёзы текут сами собой из колдовского, нереально-зелёного.
Ну вот, приехали…

Ко второму курсу все уже привыкли к этой странной парочке. Во время занятий они всегда были рядом, но по окончанию лекций и семинаров расходились, если не нужно было идти в библиотеку, писать очередной реферат по истории КПСС. Там они тоже садились вместе, дружно переписывая из тяжеленных тёмно-красных  томов развесистые ленинские мысли, больше напоминающие параноидальный бред. Невооружённым глазом было видно, что между этими двумя крепнет какая-то тайная внутренняя связь, когда степень общности и понимания доходит до состояния «с полуслова, с полувзгляда». Но… Вольский по-прежнему не делал никаких попыток сблизиться, закадрить Аллу, загулять с ней, как тогда говорили, всё было в рамках приличий. Ну, разве что прикасаться друг к другу они стали свободней, без стеснения, и конечно, чисто по-дружески, а вы что подумали? Не целовались – это я точно знаю, Алка бы сразу мне рассказала о таком событии! Но она по-прежнему не знала наверняка, как Вольский к ней на самом деле относится, продолжая тихо таять с ним рядом от неведомых мне волн… И, по-прежнему, никто из сокурсников не знал, общаются ли они вне стен института, созваниваются ли, ходят ли куда вместе? Я-то знала, что нет (мы вечера после моих занятий часто вместе проводили, то у меня, то у неё дома, то выползали куда-нибудь в кино или театр), а вот остальные… Короче, была моя подруга героиней всех досужих сплетен и домыслов на тему «есть между ними что-то или нет?» Но вслух их никто не решался подкалывать – острого  языка Вольского все боялись, да и в морду он, вне всякого сомнения, мог дать любому парню. Правда, прецедентов не было. Как и желающих.
Но если в первый год их необъяснимая дружба вызывала у всех, и в первую очередь, у меня, однозначную реакцию: «Да он тебе не пара, Алла! Разуй глаза!», то в начале второго курса всё как-то резко поменялось. В ноябре у Вольского случился день рождения и он пригласил к себе домой чуть ли не всех ребят из группы. Вот тут началась совершенно булгаковская тема про квартирный вопрос, испортивший москвичей.
Совершенно неожиданно выяснилось, что Игорёк у нас – не просто москвич, а очень даже "мажорный" и упакованный мальчик. Четырёхкомнатная квартира на Кутузовском, папа – врач, профессор, ведущий специалист из Кремлёвки, расфуфыренная мамочка – старший научный сотрудник какого-то помпезного НИИ, в названии которого гордо значились столь «любимые» нами марксизм и ленинизм. Он так удачно скрывал эти факты своей биографии от институтской общественности, так скромно их не афишировал, что даже завзятые сплетницы из их группы ни сном, ни духом не ведали, что рядом пропадает такой завидный жених. Алла тоже не знала! Нет, знала, конечно, что Вольский из обеспеченной семьи – в убогих мешковатых брюках от фабрики «Большевичка» тот замечен не был, но, в общем, ничем больше и не отличался от большинства таких же, одетых в «фирмУ» парней. Армия, а потом и работа на заводе также не позволяли «заподозрить» Игоря в происхождении из "номенклатурной" семейки. И, видимо, у них с Аллой были всё-таки другие темы для общения, нежели уточнение уровня материального достатка и социального положения предков друг друга.
Подруга моя была из матушки-Твери, то бишь, Калинина, по-советски. Стало быть, приезжая. И, стало быть, априори, попадала в разряд потенциальных охотниц за московской пропиской и шикарной квартирой. Да ещё мама у неё была простой медсестрой, а отца не было вовсе… «Мезальянс» какой! Такие вот гнусные были времена, хотя нынешние - чем лучше?
После «разоблачения» Вольского характер сплетен резко поменял вектор – "не парой" Игорю по мнению любителей поперемывать косточки, теперь выглядела Алёна! Хорошо, что до неё они не доходили, зато я наслушалась этой грязи вволю.
Что? А, день рождения! День рождения прошёл весело и непринуждённо, как и положено  студенческому междусобойчику. Кроме ребят из группы, Вольский пригласил своего двоюродного брата Артура. Вот уж кто потряс воображение настоящей "мажорностью" и нездешним, заграничным лоском! Прищуренный надменный взгляд васильковых глаз из-под модной короткой чёлочки завершал неземной красоты образ. А ещё - подругу детства Таню. Так и представил запросто:
- А это - Танюха, мы на горшке вместе сидели! – на что гостья нисколько не смутилась, лишь снисходительно улыбнулась и весь вечер её практически никто не слышал.
И ещё два события ознаменовали этот день для Аллы, которая ужасно боялась идти к Игорю в гости. Не зря боялась. Маман, радушно и гостеприимно встречавшая приглашённых сыном гостей, бедную Алку одарила на входе таким холодным презрительным взглядом, что та лишь чудом не обратилась в ледяную скульптуру. Потом, правда, родительница ушла по своим делам, и молодёжь веселилась допоздна без лишнего напряга. Артур весь вечер откровенно пялился на Аллу, но она не обращала на это никакого внимания. Вольский, заметив такой недвусмысленный взгляд, что-то коротко и тихо сказал братцу, тот ухмыльнулся, но пялиться не перестал.
А второе… Вторым событием стал долгожданный поцелуй. Как положено, в парке, на скамеечке, недалеко от дома, где жила Алла и куда Вольский впервые пошёл провожать её. Алла жила на квартире в старом, под снос, двухэтажном домике. Общагу ей, как и всем иногородним, дали на первом курсе, но она не выдержала там и двух ночей – полчища клопов и тараканов сделали своё чёрное дело. Мать Аллы, узнав о таком кошмаре, творящемся в столице нашей Родины, немедленно сняла комнатку у тихой аккуратной бабульки, решив, что будет подрабатывать, но не позволит дочери жить в антисанитарных условиях. Только хозяйку вскоре настиг инсульт, и её, почти обездвиженную, забрала к себе в новый микрорайон сноха, оставив игрушечную «двушку» в полном распоряжении квартирантки, наказав лишь поливать многочисленные цветы и кормить и без того жирного кота. Правда, при этом не забыла закрыть на огромный замок комнату старушки (господи, что там было брать-то? Патефон осьмнадцатого года выпуска? Или пожелтевшие от времени ажурные подзоры с металлической кровати?) и грозно предупредить, чтоб "не водила сюда… всяких…" - иначе вышвырнет одним пинком! Комплекция хозяйкиной родственницы не давала повода усомниться в действенности угрозы. На время каникул и поездок в Калинин, цветы и кот торжественно перепоручались соседке.
Про первый поцелуй не знаю ничего, помню только это сияющее колдовское и нереальное – оно тогда буквально выплёскивалось на лицо и переливалось всеми оттенками Изумрудного города…
Выплеснулось... Так что же всё-таки произошло?

      - Так, Алёнушка, давай по порядку... Я всегда так нежно любила (в кавычках) твоего Вольского, что уже сто пятьдесят лет не в курсе ваших отношений: ты же перестала со мной откровенничать, когда вы начали встречаться, вспомни! Что произошло, ты можешь по-человечески объяснить? Что с тобой? У вас, что… БЫЛО?..
      - Было. Всё было, Марусенька. Но совсем не так, как я себе это представляла. Он сразу накинулся на меня, но... молча. И всё время молчал, хоть бы словечко сказал! Я думала, что это от нервного перенапряжения, просто не может говорить, не знает что и как... А потом он вообще, как с ума сошёл! Хватал и швырял меня так, как будто нарочно хотел сделать больно... ещё больнее... Я от ужаса тоже не могла даже слова сказать. А когда всё закончилось, сказал, что я - … и ушёл.
   Нецензурное слово из пяти букв, произнесённое ровным, бесцветным и оттого страшным голосом звучит совершенно немыслимо и никак не может быть произнесено Аллой. Кем угодно – любой другой девушкой, эталоном хорошего воспитания, народной артисткой со сцены МХАТа, преподавателем этики и эстетики, министром культуры – может, а Аллой – нет. Не такой она человек. А уж то, что сказано оно о ней самой, и вовсе в голове не укладывается.
      - Не поняла… Это… Это как? Почему?..
     Тем же ровным, без всякого выражения голосом, сбиваясь с мысли и путаясь в хронологии событий, Алла рассказывает…
      -  Да не знаю я, не знаю, я ничего уже не понимаю… Марусь, он вообще последнее время странный был, нервный какой-то. Да мы и виделись-то редко, он вечно - то на сборах, то на соревнованиях… Я только чувствовала, что он последнее время на пределе каком-то, думала, что это оттого, что между нами настоящей близости до сих пор не было, и я… Я сама решила, Марусь, я сама его сегодня к себе позвала. Нам нужно было реферат срочно дописывать, мы ж, как обычно, тему одну на двоих взяли, в понедельник сдавать, а сегодня уже пятница. А книжку, которую он где-то достал, я у себя дома как будто нарочно забыла. Выхода не было, только – ко мне. Я шла и знала, что будет всё, а он молчал всю дорогу, я думала… Да ничего я не думала, у меня внутри всё тряслось… Марусь, зачем он так со мной, а? Я же не против была, а он… Так грубо, так жестоко… А потом молча оделся и пошёл к дверям. Я только спросить успела: «За что? Зачем ты так со мной?»… Он тогда оглянулся и говорит: «А ты со мной как?» - «Что я тебе сделала?» - «Как будто не знаешь, не прикидывайся девочкой-пай. Ты мне всё время врала!» - «В чём? Я тебя никогда не обманывала...» - «А-га… И про квартирную хозяйку–монстра, из-за которой ты никого к себе никого пригласить не можешь, это я сам сейчас придумал! Об этом вся группа была наслышана, что, забыла? Только хозяйка твоя второй год в Бирюлёве парализованная лежит. Вон, замочек-то на второй комнате заржавел уж!»… Марусь, а я в самом деле врала! Ты же знаешь наших – хлебом не корми, дай сабантуй устроить, песни под гитару поорать, поплясать да поржать до утра, я и сама люблю, а где? Вечная проблема. Если бы узнали, что я тут одна живу – я бы не смогла уже отболтаться, рано или поздно уговорили бы… А здесь одни бабульки кругом, дом-то старый, сразу бы пожаловались… этой… Тамаре, что шум, она бы меня на следующий день выселила! И разве она – не монстр? Ты же её видела… А мне и ответить ему нечего… Потом говорит: «Ещё расскажи, что ты с Артуром не встречалась, когда я был в Тольятти!» Как будто нас с ним вместе видели и Артур ему ВСЁ рассказал. Потом сказал, что я - …, и ушёл, хлопнув дверью. Нет!!! Потом он ещё кое-что добавил, совсем уж гадкое, даже вспоминать об этом не хочу. Потом я сразу тебе позвонила, иначе бы… Артур? Да это братец его двоюродный, красивый до омерзения. Мы в прошлом году познакомились, на дне рождения, да я рассказывала тебе… Ну да, пытался поухлёстывать, намёки прозрачные делал, когда Вольский не видел. Один раз я его в троллейбусе встретила, это действительно было, когда Игорь на соревнования в Тольятти уезжал. И что? Проехали вместе пять остановок, поболтали ни о чём, попытался опять поприставать – отшила, как обычно…  Это и было - ВСЁ. Я не понимаю, кому и зачем было надо такое про меня придумывать.
     Потом Алла рассказывает всю историю их отношений после прошлогоднего дня рождения, то и дело впадая в ступор от новых приступов «За что?»… О том, как они гуляли по вечерам, как Игорь показывал ей свою, не парадно-открыточную, а уютную и тихую Москву. Об экскурсии в Ленинград, как они белой ночью пошли погулять по набережной Невы и отстали от своей группы, пришлось ночевать на скамеечке до открытия метро. О милых смешных именах, которыми они называли друг друга: как-то он, дурачась, произнёс "Алка - Алюка - Люка-злюка!", да так и стал её звать с тех пор - Люка. Оказывается, он никогда не признавался ей в любви напрямую, но всё его поведение, все слова, все поступки, были  пронизаны ею. Из всех своих частых поездок он обязательно привозил ей какие-то милые подарки и не просто безделушки, а обязательно со скрытым смыслом, с подтекстом. Так, однажды у Аллы появилась маленькая мягкая игрушка - смешной волчонок в спортивном костюме, на котором было вышита какая-то аббревиатура: UGO. На длинном носу зверушки по неведомому замыслу художника красовались круглые очки. Алка, рассмотрев игрушку, пришла к выводу, что волк, как две капли воды, похож на Игоря и внешне, и... характером. С тех пор она называла Вольского не иначе, как "Юго"... И никогда, никогда он не настаивал на переходе их отношений на какой-то другой уровень, в приземлённую плоскость, даже намёков таких не делал, хотя это было бы вполне естественно и обычно в нашем возрасте.
      Я что-то переспрашиваю, уточняю, силясь понять, как маленькая, практически невинная ложь моей подруги привела к такой вселенской катастрофе её любви и есть ли выход из создавшегося положения… Кажется, начинаю догадываться «кому» и «зачем» это могло быть нужно. Утро подступает незаметно, стылое, мрачное, зимнее… Водку, так и недопитую, убираем в холодильник, завариваем кофе в турке. Алла постепенно успокаивается и часам к семи утра на неё нисходит какое-то просветление и само собой рождается неожиданное решение, полностью противоположное недавним мыслям о невозможности и бессмысленности дальнейшего существования.
    - А знаешь, Марусенька, я знаю, как я буду дальше жить. Я вот что думаю: если он считает, что я  - такая и верит каким-то небылицам и оговорам, то это – ЕГО проблемы, а уж никак не мои. Я-то знаю, что ни в чём перед ним не виновата. Я любила его, люблю и буду любить. И не делай такие круглые глаза! Я не собираюсь на него вешаться, обрывать телефон ненужными объяснениями или писать длинные покаянные письма, попутно поливая их горючими слезами. Но и обливать его презрением, объявлять войну и мелочно мстить, распуская подобные слухи, я тоже не буду, зачем? И простить его я вряд ли смогу… Я просто буду жить с любовью к нему, но без него, попытаюсь, верней. Если моя любовь прикажет долго жить, что ж… Значит, не судьба. Переживу как-нибудь…
     Алёна печально смотрит на меня своими колдовскими, нереальными, цвета совсем уж тоскливой осоки глазами, которые никогда больше не выплеснут на лицо все оттенки Изумрудного города.

    Надо сказать, что она претворила в жизнь своё решение: не бросила институт, не уехала домой, и… не отреклась от своей любви. Я только могла догадываться, каких душевных усилий ей стоило тогда видеть Вольского каждый день и вести себя, как будто ничего не произошло. В понедельник она пришла в институт раньше, заняла своё обычное место, а когда чуть не опоздавший Игорь с небритым и каким-то подозрительно опухшим лицом, не глядя, пролетел мимо неё и плюхнулся на последний ряд, совершенно спокойно передала ему ту самую книжку, по которой она дописала реферат, тот, на двоих выданный. Вольский только «спасибо» процедил сквозь зубы. Сокурсники первое время недоумевали, какая кошка пробежала между некогда дружной парочкой, кое-кто даже пытался выяснить что-нибудь у Аллы. Но на вопрос: «А вы с Вольским что, поссорились?» она невозмутимо и тихо отвечала: «Я ни с кем не ссорилась». - «А почему он от тебя отсел и не разговаривает?» - «Понятия не имею, спросите у него». Вольского по-прежнему побаивались, никто у него ничего не спрашивал. Да и в институте он тогда стал появляться редко, самбо своё забросил, не у кого и спрашивать было. И никто больше не слышал, чтобы Алла звонко и заливисто смеялась, как было раньше, даже в минуты самого бурного общего веселья она лишь улыбалась краешками губ.
     Я же в течение ближайшего времени провела своё собственное маленькое расследование случившегося, благо прекрасно знала всё Алкино окружение, да и связи многочисленные помогли. Всё оказалось до смешного просто, сложилось в целую картину из разных мелких штришочков, обрывочков и осколочков самой разнообразной информации. Сейчас так паззлы складывают, очень похожий процесс! Некоторые вещи я узнала гораздо позже, когда… Впрочем, всему своё время.
    Заподозрив красивую (слишком красивую, чтобы быть искренней!) подружку сына в меркантильных интересах, мама Игоря забила тревогу. Она прекрасно понимала, что тот влип серьёзно и вот-вот объявит о желании жениться. И женится! Игорь никогда не был послушным маменькиным сыночком! На ком? На этой? Ни кола, ни двора, ни связей, нищету провинциальную в дом приведёт! А вот у Танечки, подружки детства, папу назначают послом в одну очень сильно загнивающую капстрану, вот где перспективы-то, вот где связи! Страна эта как-то особенно сладко и красиво загибалась в своём капиталистическом тупике, и для мамы Игоря её название звучало гимном недостижимо прекрасной жизни. И кооперативная квартирка для Танечки уже выстроена, не надо ни с кем делить жилплощадь, если ребятки, знакомые с детства, поженятся. Ну, почему эти дети такие упрямые и бестолковые, счастья своего не видят?
    Мама знала, что никакие разговоры и убеждения ни к чему не приведут (скандальные, почти предынфарктные истории с уходом сына в армию и самостоятельным решением поработать на заводе были ещё свежи в памяти), и решила действовать окольными путями. Сделала вид, что Алла ей очень нравится, не забывала нахваливать её фотографии, которыми была обвешана комната Игоря. Делала упор на её яркую и запоминающую внешность: «Такую ни с кем не перепутаешь!» Но параллельно включала и якобы трогательную заботу о душевном спокойствии сына: «На неё, наверное, все ребята заглядываются, не ревнуешь? Не боишься, что уведут? Такая красавица! Ой, Игорёчек, она такая высокая, ты не стесняешься с ней рядом ходить?» Игорь довольно снисходительно относился к маме, недолюбливал её мещанские замашки, но это не значит, что мамино мнение ничего для него не значило, или что он ей совсем уж не доверял. Тут его бдительность мама ловко притупила, он был уверен, что она хорошо относится к Алле, а все полунамёки просто легли подобно зёрнам в почву, чтобы дать дружные всходы, когда наступит время.
     Параллельно мама провела разведку боем в семье Тани, и какова же была её радость, когда она убедилась, что тихая скромная девочка давно неравнодушна к её сыну! Родители также благосклонны к выбору дочери – ещё бы, давнишние знакомые, их круга, папа-известный врач – очень и очень нужный человек в списке потенциальных близких родственников. Вот только сын… Ах, что вы, что вы! Он у нас ещё учится, и потом спорт отнимает так много времени и сил! В общем, дело оставалось за малым – вычеркнуть из жизни сына смазливую, несерьёзную однокурсницу и ненароком обратить его внимание на настоящее, уготованное только ему, сокровище. Так как Игорь в то время действительно был увлечён и учёбой, и спортом, и Аллой, но жениться пока, вроде, не собирался, то времени у мамы было достаточно. Заметив, как изредка забегающий в гости Артурчик с интересом разглядывает снимки Аллы, мама решила прибегнуть к его помощи, посвятив в свои ближайшие планы. Артур с радостью согласился подыграть - двух зайцев сразу убить, плохо ли! Братцу хоть в чём-то, да насолить, оставить с носом, и строптивую девицу заодно проучить, а то ишь, нашлась принцесса - его, самого короля Артура, игнорировать! Операция с поездкой Артура в одном троллейбусе с Аллой была продумана и исполнена на уровне профессиональной  контрразведки! Якобы, случайный попутчик (и зачем бы Артур стал кататься на столь плебейском виде транспорта? У него давно была в распоряжении собственная красная «пятёрка»!) вышел с Аллой на одной остановке аккурат в тот момент, когда мадам Вольская вместе с Таней стояла на противоположной стороне улицы. «Танечка, у меня такая замечательная портниха, а ты хотела пошить платье к Новому году? Давай съездим к ней, завтра тебя устроит?.. Ой, подожди минуточку, я адрес в сумочке потеряла, а номер квартиры не помню. Сейчас-сейчас… Ах, вот же он, какая я растяпа! Таня, смотри, да это же наш Артур, вон на остановке! А с ним… эта… подружка Игоря… Ой, Артур - такой бабник!.. Как они смотрят друг на друга! Смотри, он берёт её под руку. Какой ужас! Я считаю, Игорь должен об этом знать. Боже, какая грязь! Ну, пойдём, нам пора»
     Когда Игорь вернулся из Тольятти, операция «Анти-Алла» вошла в завершающую стадию. Сначала мама, вызвав сына на откровенный разговор, сказала, что видела (неоднократно!) Аллу с Артуром. «Я же тебе говорила! Предупреждала! Такая легкомысленная девушка не для тебя!» Игорь не поверил, думая, что мама явно всё преувеличивает. Но тут в поддержку была привлечена Татьяна, которая подтвердила, что видела их вместе, и не просто вместе, а… совсем уж вместе! Она лично ни на секунду бы не усомнилась, что между ними что-то есть! В нечестности тихоню Танечку заподозрить было трудно, но и тогда Игорь решил, что это просто какое-то недоразумение. И вот в этот момент на сцену явился сам Артур. Уж он-то дал волю фантазии, живописуя свои якобы похождения с такой весёлой и такой доступной Аллочкой! В ход были привлечены и кое-какие любимые Алкины словечки (запомнил, гад, болтая в троллейбусе!), и некоторые факты её биографии (мама сама пересказала ему то, что успела выведать у Игоря), и даже… «А какая у неё пикантная родинка на левой груди! Ммммм…» Откуда Игорю было знать, что Артур с благословения тётушки внимательно разглядел не только портреты Аллы, развешанные по стенам, но и залез в альбом со снимками группы, среди которых попалось несколько летних, пляжных, где пресловутая родинка была отчётливо видна над краем купальника девушки. Во время этой талантливо разыгранной сцены Игорь отчаянно боролся с желанием отметелить родственника как следует, поправ все спортивные кодексы чести, и желанием самому забраться на крышу высотного дома напротив и шагнуть оттуда вниз.
   А вот история про квартирный обман приключилась параллельно по банальному закону подлости, на радость «заговорщикам». Собственно, они о ней и не ведали, но она послужила дополнительным (очень убедительным!) штрихом к портрету «Алла – великая обманщица». Вскрылся обман так: Москва оказалась какой-то большой деревней! Когда мама Аллы приехала в столицу целью переселить дочь куда-то из ужасного общежития, то за адресами сдаваемых квартир она обратилась на вахту института, там журнальчик с такими контактами имелся. В тот день дежурила старинная приятельница будущей квартирной хозяйки Аллы, она-то и направила заботливую мать сразу в нужном направлении, даже не доставая заветный журнал. И эта услужливая женщина по стечению обстоятельств оказалась родной бабушкой Ольги, одной из одногрупниц Аллы, любительницы посплетничать и во всё сунуть свой нос. Дальше – совсем просто. Ольга не любила вечеринки, держалась в группе особняком и информация о недоступном жилище Аллы  была услышана ею не сразу и случайно: кто-то обмолвился об этом, когда в очередной раз в группе шумно обсуждался вопрос, где и как достойно отметить грядущий праздник. Самой Аллы в этот день в институте не было. Ольга же была прекрасно осведомлена, что Алла снимает квартиру у бабушкиной подруги и что та в данный момент парализована и никаким образом не может ничему помешать. Так что, услышав фразу: «К Алке нельзя, она с хозяйкой живёт – там зверь какой-то!», "мисс Всезнайка" не преминула выдать информацию, которую впоследствии в точности повторил Вольский (в общем шуме, похоже он один её и расслышал, остальные или не услышали или не придали ей значения).
     Почему же он так поступил с Аллой? Для меня это долго оставалось загадкой - я слишком мало знала о его личности и характере.  Но эта печальная история не прошла для него даром: к летней сессии он оброс «хвостами» и был на грани отчисления из института. Вольский договорился, что осенью ликвидирует задолженности, а летом поехал на Север со стройотрядом, подзаработать. Там он попал в страшное ДТП. Летящий прямо на их хлипкий фанерный фургончик тяжеленный, гружёный лесом КамАЗ был последним, что увидел Игорь.