Supergirl. Часть 2. Глава 6. Послесловие. Сцена с

Настя Приходько: Мне точно скажи- я играю твою Попутчицу-мне для понимания моего образа надо, сейчас в твоем сердце есть для нее место, и было ли хотя бы когда, потому что я чувствую сердцем женщины-что ты до конца в этой главе не раскрылся-ты слишком много спрятал за свои образы и вводные слова. Ты слишком много наговорил-пустив эту тяжеловесную пехоту  своих сравнений и размышлений о любви и отношениях –как будто ты пьяный и тебя развезло «на поговорить»…
Я: На мое сердце еще не ввели уплотнительную застройку.
Н.П.:  А ты потрудись, себя жалеешь?
Я: Как мне найти тебе в нем место? Я же не торгуюсь, не взвешиваю-не ставлю на каждый фунт моего заветного мяса ценник.
Н.П.:  Да только и говоришь, что набиваешь себе ценник..
Я: Я уже своей точечной застройкой так сотворил, что уже нет живого месте, где можно было бы как -то нам умоститься -даже не знаю- как это уладить можно. Рецепт успеха в расширении сердца как столичного федерального округа-позаимствовав фронтир у «партера». Мы думаем с тобой об архитектуре личных отношений, и в то же время не знаем как подбодрить- как нам справиться с этой задачкой-чтобы «угодить и нашим, и вашим»..
Н.П.:  так ты еще рассчитываешь на какое-то развитие отношений. Или ты как в «Искуплении» хочешь подарить хотя бы еще один шанс своим героям- на встречу-на развитие их отношений.
Я: Даже если бы я просил что-то у Бога от каждой из них-я бы попросил всего один поцелуй.
Н.П.:  Даже не ночь?
Я: Для меня поцелуй-это как точка, жирная клякса, и мы –вымышленные, персонажные, построенные на реальных фактах, такие фатальные, с поцелуями а-ля Вивьен Ли и Кларк Гейбл.. а потом..все..яркий свет.. и мокрое место..здесь..пачкались…
Н.П.:  Тили-тили-тесто..мокрое место..
Я: Знаешь, Настя, для понимания роли Попутчицы мы должны понять-что для нас означает дорога. Наша дорога. Как движение к цели-как сама наша жизнь-постоянное движение-какое-то в деталях суетливое и беспорядочное..какое-то обрывчатое и бессистемное, какое-то в полунамеках и полуправдах..какое-то полуспасение.. какие-то полугрехи… и мы живем этим. И проживаем свои жизни в местах назначения и выпавшем нам пути. И все мы – в этом переживании. И предвкушении дороги. И когда- то, совсем недавно –на день Ильи Пророка 2 августа 2011 года –мне снова выпал шанс прочувствовать на своей огрубевшей шкуре..это настроение пути. Я снова попал в этот единственный любимый мною город-в котором я родился, как будто «меня отпустила зима на свидание короткое с летом (1)». И я знаю, что для тебя это тоже личное. Потому что когда ты ехала на «Евровидение» с песней в припеве нашего родного языка, а злые языки кляли тебя за то, что ты «запрыгнула в последний вагон уходящего поезда»-поехав на конкурс представлять Россию (2). И ты и я «заробiтчани»..
Н.П.:  «Сини мої на чужині, На чужій роботі (3)»
Я:  Да, когда я стоял под дождем на платформе. И он легко накрапывал своей моросью, как будто эти все такие полуневесомые-но уже непостижимые, от обитающей и кишащей  в них полноводной и полноценной, но обесцененной религией потребления, жизни, эти живительные капли мне представлялись тогда даже не совсем «полноценными» –как будто какая-то высшая небесная механика или небесный коллайдер выделил из каждой капли –по иону-электрону воды- такому мизерному-микроскопическому-что меня обдает эта водная пыль, пыльца и питает мой покровы и насыщает собой все мое попавшее «в водный кадр».
И я стоял и думал-что мне опять будет предстоять путь и в этой дороге-в отведенные мне дорожные и путевые часы-когда я свободен от дел на меня сваливается вся тяжесть моих закабаленных мыслей, несказанных слов, непрочитанных книг, весь содом мной не принятых вовремя решений по всем фактам моих досугов и невзгод, не расставленных акцентов, и мне дела нет, ни до моих попутчиков, и ни до чего, и вся моя дорога –мой электрический стул-высиживая на котором, я должен обдумать мое самое важное и самое трудное решение-как школьную задачку из сборника Сканави, ради которой я в своей голове должен исписать этим решением все промасленные извилины моего мозга, и найти «ключ», воссоздав умопомрачительную конструкцию будущего воплощения моей самой заветной мечты.
И не всегда дорога для меня дозаправка идеями и наблюдениями ведь я почти теперь все время молчу-сосредоточен на себе и своих мыслях-да и люди сейчас чужие-и всегда были чужими-а теперь вообще чужее чужих стали-никто не кивнет, и, выходя из купе, не пожелает оставшимся счастливой дороги. Уткнется в свой мобильник-ссутулившись и провалившись в угол между спинкой и сидением, и присосавшись к своей электронной соске-как домовенок Кузя к своему сундучку-убьет свое время и не получит ни ответа на свои вопросы-не утопит своей великорусской тоски-не расправится с тенями из прошлого-распарывая их ножом, как старые портянки из шинельного шкафа. Так и сидят, прикипевшие к своим клавишам-и наушнички в ушах на тонких проводочках-как на ниточках аудиодебилирующей капельницы разжижают голову от мыслей о переустройстве мира и собственном возвышении.
Н.П.:  Не скажи. Поезд. Сплошной обмен любезностями.
Я: Можно так и назвать, что фаворз-favours- в духе «я вам выкину мусор-потому что мне в ту сторону идти курить- вы мне помешайте ложечкой, и спустите свернутый суши-роллом матрац с самой верхней полки. Спасибо. Пожалуйста. Я вам не мешаю». Сама услужливость. Сама вежливость порожденная убожествами неперсонифицированных ежедневных наступаний на ноги и толчков в трамвае- среди которых и посылание на три буквы и слово из пяти букв тоже «непринужденно» «схавается» и девальвируется, как хрустящие купюры в момент обвала мировых финансовых рынков. Все проявления доброты -как будто именно ты написал все подписи к вкладышам «love is…» и такой большой знаток и докучный собеседник-что им не стоит давать тебе повода-потому что взорвешься переполненный своими военными байками или как товарищ Дынин будешь рассказывать, что ты делал в подобном случае –когда был маленьким.
Н.П.:  Знаешь, у Куприна есть «Киевские типы» (4) про разных персонажей там, с описаниями людей, их внешностей. Характеров..
Я: Ну если бы мне предоставилась возможность описать фон-на котором сосуществуют мои герои-то их должны оттенять куча второстепенных персонажей. Ну и расписать из этих эпизодических и второстепенных ролей самые яркие, самые колоритные..
Н.П.:   Ну и кто, молодь или старые?
Я:  Например, бабушка. Бабушка- старушка. Все люди с хлипким здоровьем, про которых хочется сказать «дохляки», и которых «смерть посрать отпустила» -все курят и курят. Да хоть невзатяг дымите! Бросьте это дело! Сама скрюченная и сгорбленная, как будто ее тянут на невидимом поводке и все туда-же в тамбур покурить.  Посмалить своей палочкой здоровья. В движении такая согнутая-как будто она-сам Эней из разрушенной дотла Трои, несущий на спине престарелого невидимого отца.
Дедок. Старичок духовного звания. Ну вы отсаживайте таких, которые бросаются в глаза  и позволяют увидеть в нем больше человеческого, чем от духовного сана с его «кравчучкой» и застилом белья проводником. Они-ему подобные «дискредитируют» «тело Христово». Или скажем другой «духовный» попутчик: «Скиньте мне пару другую сотен за молебен». И сует в руку визитку с двумя номерами мобильных. Одни сплошные коммерсанты-призывать их жить иначе, чем все мы, стыдить их рясой, попрекать их рясой и требовать отричь все земное и бросить дом свой и кров свой. В них больше мирского, чем в самих мирянах.
Я ведь не против стариков. Не против священников. Людей нужно держать на дистанции. Чтобы человеческое не запруживало. Все  то, что может бросать тень на «посредничество в отношениях с Богом». Стариковская немощь не бросалась в глаза, чтобы не пахла «кравчучка»-чтобы в не виделась братия в таком неприглядном свете, чтобы хотя бы на йоту  «терялся авторитет». Когда увидел дорогие облачения высокий церковных иерархов в близлежащем помещении  у Храма Григория Неокесарийского  (5) (Господь для солидных господ) –прямо повергло в шок от этой бесстыдной роскоши и щегольства- и этого старика, который не может самостоятельно заправить постель в плацкарте и которого «подкармливает» вся его месса- как водимая Солидными господами –поводырями –биомасса- рушится привычное осознание того- что в армии, и в клире все до последнего братчика должны быть равны-нося одинаковую форму. Так вот, даже видимого равенства нет. И даже в самой форме неравенсто. Сан и иерархи- и здесь ни спишешь ни на возраст, ни на духовный сан- обвинив в нечистоплотности, или еще в чем.
Да и сам я мастак всех критиковать, многогрешный, где -то размазанный в вагонных спорах за жизнь, как будто говорю  не в одну пару ушей, а на весь вагон-и всех прилипших к стенкам, как земноводным в банке-тритончикам- лишь бы жадно внимать моему слову- моей изящной словесности.
Он-мой московский полукровка между другом и братом- их защищал, когда мы говорили за них «принцев и нищих» в рясе, который кричал, что да надо их всех, и верующих и неверующих, ни в Бога, ни в царя, ни в себя, и сатанистов, и магометан и христиан православных  в один узкий коридор на всех-чтобы начался этот долгожданный «комильфо всех со всеми»-чтобы среди них наконец победил сильнейший в социалистическом соревновании буддистов и анархистов-и мне было горко и за  эти слова, очень похожие на слова Гитлера в то, что опять в  мыслях поселяется заноза учредить естественный отбор –потому что это рецепт от того-что я сокрушаюсь от всего того творимого на моих глазах и зримого мною стыда и непотребства и вакханалии потребления-везде –не только среди мирян.
Н.П.: Какой бы я была в твоих глазах. Твоей Попутчицей?
Я: Всю ночь на тебя смотрел, скрипел зубами и ворочался. Столбенел от желания, комкал простыни в жабо французских лакеев, только из них журавликов оригами на свил, как белые гнездышки, где ты кочевряжилась, будто Марья Искусница-распуская свои шпильки -ломтики и лямки своего кружавчатого лифа, как испускающая дух лебедь  белаю. Торопливо и суетливо пыхтя себе под нос, почти становясь на мостик между двумя верхними полками как ловкая гимнастка, вытаскивающая за бретельку свой лиф –как фокусник Амаяк Акопян-задевая своим движением свои сяськи-масяськи.
Н.П.: Хотел бы меня?
Я: Да. Я. Лежащий. В объятиях бессонницы с растворенными в воздухе цепами убаюкивающего движением сна-по направлению движения. Отдавая не вслух, а тебе самой в треугольник между лбом и глазами мысленные приказы- отринь земное- выйди вон-глаза открой-со мной дыши-со мной-моргай со мной-займи у меня эти краткие моргания век во сне-зацепись за меня хоть одной деталью-чтобы я взял тебя за руки-ладони в ладони-перекачивать тепло конвенцией в сообщающихся сосудах двух кровеносных систем. Мы мазались красками с тобой-как художники-выкладывая те краски-которые дал нам Бог-друг на друга за неимением палитр-пытаясь выкрутиться как в древнерусской задачке о переправе про волка, козу и капусту и всего одну лодку с мужиком с  единственной пронесенной через всю жизнь формулой «волк не ест капусту». Мы бы мешались кистями и горстями. Ты неподкованная чувством. Мы бы разошлись потом, выйдя каждый на своей станции,  улепетывали бы в разные стороны.

Примечания:
1. " в этот город меня отпустила зима на свидание короткое с летом" -Би-2 "научи меня быть счастливым"
2. Скандал с участием Насти Приходько в конкурсе "Евровидение"-представляя Россию. www.ng.by Народная газета -
"Не осталась внакладе и 21-летняя Анастасия Приходько. Получив от ворот поворот на ... что называется, успела запрыгнуть в последний вагон уходящего поезда"
3.-Т.Г.Шевченко.  РОЗРИТА МОГИЛА. Джерела тексту: чистовий автограф у рукописній збірці «Три літа» (ІЛ, ф. 1, № 74, арк. 10 — 11); список І. М. Лазаревського кінця 50-х років XIX ст. з виправленнями Шевченка (ІЛ, ф. 1, № 88, арк. 14 — 15).
4. Очерк "Киевские типы". Куприн Александр Иванович.
5. Храм святителя Григория Неокесарийского в Дербицах