Путник. ч. 2 гл. 34

  Глава 34

                Проехать через Австрию на автобусе не удалось… В бак вылили последние остатки бензина из бочки, и его хватило еще на десяток километров. До границы с Венгрией оставалось чуть более ста километров. Автобус загнали в глухой лес и тщательно замаскировали ветками.  Дальше снова пришлось идти пешком ночами, и на третью ночь перешли границу Венгрии.
 
                Венгрия оказалась тоже густонаселенной страной, поэтому шли, соблюдая все меры предосторожности. На дорогах стояли полицейские патрули, поэтому мысли о том, чтобы снова угнать какое-либо транспортное средство, отпали сразу. Чувствуя приближение Родины, шли ускоренным маршем, но все равно, чтобы пройти через Венгрию, группе понадобилось три недели.

                20 августа переплыли Тису и ступили на земли Западной Украины, которая была территорией Польши. За ночь дошли до города Хуст, поразившего путников светомаскировкой в домах и каким-то напряжением, витавшим в воздухе. Город обошли стороной и углубились в леса. Сербин почему-то не дал команду на дневку, а повел интербригадовцев в глубь леса.

                Путник шел сосредоточенный, явно ведя группу к какому-то, одному ему известному месту. Он не отрывал взгляд от земли, густо присыпанной опавшей листвой. И, наконец, остановился, внимательно разглядывая окрестности небольшой поляны, заросшей уже подсохшей дикой малиной.

                - Та шо ты шукешь, командир? – не удержался от вопроса Бойко.

                - Сейчас увидишь! – ответил Сербин и, присев на корточки, стал шарить рукой под листвой. – Есть!

                Он поднялся на ноги и с усилием потянул показавшийся из земли металлический якорь. Вслед за якорем потянулся трос в гуттаперчевой обмотке и… поднялся довольно широкий, примерно метр на метр люк.

                - Пришли! – сказал Путник. – Это замаскированная база для группы партизан-диверсантов из десяти человек.

                - А ты откуда знаешь о ней? – спросил Колпаков.

                - Так я ее сам и закладывал. Из-за этих баз я, в сущности, и в Испанию попал. Нас обвинили… - он замолчал и махнул рукой. – К черту воспоминания о грустном! Главное, здесь есть законсервированная рация, есть таблицы частот и позывные, и мы сможем связаться с разведупром. Ныряйте, хлопцы!

                Сербин наощупь нашел лампу «летучая мышь» и зажег ее. Внутри оказалось сухо и даже комфортно. Стены и пол землянки были обшиты досками, потолок светлел ошкуренными сосновыми бревнами, от которых исходил слабый хвойный запах. Двухъярусные солдатские кровати, на которых было сложено постельное белье, пирамида для оружия, в которой в ряд стояли девять карабинов и пулемет Дегтярева, стол обеденный и стол для чистки оружия, две широкие лавки составляли убранство партизанской базы. Отдельно, в закутке, занавешенном плащ-палаткой, лежали ящики с боеприпасами. Здесь же, на полке были сложены комплекты солдатской формы, пятнистые маскхалаты для разведчиков…
 
                Колпаков внимательно посмотрел на Сербина, но ничего не сказал. Сербин поймал его взгляд…

                Он распаковал рацию и долго возился, приводя ее в рабочее состояние. Наконец, на панели мигнула и засветилась ровным светом лампочка накала…

                - Так, хлопцы, радиодело я, конечно, изучал. Азбуку Морзе помню. Но стучать ключом я буду до поросячьей пасхи… Есть среди нас радист?

                - Я! – отозвался молчаливый и спокойный боец Дмитрий Гусев. – Я был радистом в отряде.

                - Тогда тебе и кодовые таблицы в руки! – пошутил Сербин. – Вот частота, вот шифровальный блокнот. Вызывай. Как только узел связи разведупра ответит, требуй к аппарату товарища Альфреда.

                В кабинете Станислава Ваупшасова раздался звонок внутренней связи. Он снял трубку и выслушал доклад дежурного начальника узла связи. Ваупшасов молча положил трубку и спустился в подвал. Показав пропуск дежурному красноармейцу из роты охраны, он вошел в аппаратную узла связи. Дежурный сразу же дал ему в руки расшифровку радиограммы.

                «Дон Паулито вызывает товарища Альфреда, - читал он. – Ушли из французского лагеря группой в 18 человек. Ушедшие с нами европейцы остались в своих странах. Нас на базе 12. Просим забрать нас».
 
                - Передавай! – сказал Ваупшасов радисту. – Назовите дату, когда Дон Паулито и товарищ Альфред расстались?

                Радист отстучал радиограмму и, дождавшись ответа, назвал дату.

                - Дальше! Какое задание получил Дон Паулито в тот день?

                - Захватить казармы «Пинья дель Дьябло» и удерживать их до того, как товарищ Альфред сможет выполнить свое задание, - прочел радист после расшифровки текста.

                - Что с группой Паулито? – Ваупшасов ждал ответа и боялся услышать его.

                - Вся группа погибла в казармах, - радист осторожно посмотрел на закаменевшее лицо легендарного разведчика.

                - Пусть назовется своим именем! – сухо сказал Ваупшасов, еле сдерживая слезу.

                - Сербин Леонид Кондратьевич.

                - И последнее: его допрашивал в моем присутствии следователь. Пусть назовет его фамилию.

                - Майор Вайнштейн, - расшифровал радист.

                Ваупшасов повернулся к дежурному.

                - Быстро приготовьте мне распечатку переговоров. Переговоры засекретить грифом «совершенно секретно»! Никто, кроме меня не должен знать о состоявшемся радиообмене!

                Взяв с собой листки распечатки радиопереговоров, Ваупшасов отправился к начальнику разведупра комдиву Проскурову.
 
                - Иван Иосифович, - доложил он. – Вышла на связь радиоточка в районе города Хуст. Это замаскированная партизанская база, которые готовились на случай войны с Германией… Там оказались наши товарищи, которые смогли уйти из Испании в числе последних. Они прошли практически через всю Европу, но добрались до точки! Я прошу вас принять участие в их судьбе. Гитлер не сегодня завтра нападет на Польшу, и они снова окажутся в пекле войны…

                - Что мы можем сделать для них? – спросил Проскуров – тридцатидвухлетний комдив, получивший это звание всего за четыре года службы, начав ее с лейтенантского звания; пятый за два года начальник разведуправления. Четверо его предшественников были расстреляны.

                - Насколько я помню, в том районе мы готовили площадку для приема самолетов. Я дам им поручение обследовать площадку, и если она все еще пригодна, отправить за ними самолет.

                - Чем вам дороги эти люди? – спросил вдруг Проскуров. – Только тем, что, как и вы, воевали в Испании?

                - Иван Иосифович, - Ваупшасов старался спрятать эмоции. – Вы даже представить себе не можете, через что прошли эти люди. Один из них – комполка Сербин воюет с 1904 года. Это талантливый офицер – разведчик – диверсант - начинал сотником в пластунском батальоне, а это были разведчики высшей пробы!

                - А почему он комполка? Его что, не переаттестовали на новое звание?

                - Так получилось, Иван Иосифович, что он в то время, когда проходила переаттестация, числился в списке погибших. А потом об «испанцах» вообще забыли…

                - Прежде чем он ступит в этот кабинет, у меня на столе должен лежать приказ о присвоении ему звания полковника. И… проведите в отношении Сербина и его товарищей собственное служебное расследование. Не нужно подвергать их излишним следственным процедурам. Результаты служебного расследования представите мне для утверждения! Занимайтесь вопросом эвакуации группы. Нам позарез необходимы такие люди!

                Вауашасов вышел из кабинета Проскурова окрыленный. Он хорошо понял последнюю фразу начальника разведупра: после последних «чисток» число кадровых разведчиков сократилось до минимума…

Продолжение следует -