Пролог. Утро

Ночь уползала куда-то вдаль, и в свои права вступало холодное весеннее утро.
Из-за сырого горизонта медленно выплывало в небо Светило. Мерцая бледно-голубым светом, оно с каждой минутой поднималось все выше над миром, всё выше, всё дальше. Казалось, будто Светило хочет вырваться, улететь, обрести свободу – оно не хочет быть здесь, прикованным к этому затхлому пространству, пропахшему пылью и плесенью, оно не хочет кружиться вокруг этой жалкой планетки, вокруг этого огромного куска мертвой плоти, падали…. Но нет. Нет. Выхода нет, и прикованное Светило никогда не обретет здесь покой. Оно обречено, и периодически мечтает о том, чтобы повеситься на проводах своего небосвода.
С каждой минутой из предрассветного полумрака выходили все новые и новые видения, погружая в пьянящую тоску тех, кто не жил и не бывал здесь прежде. Пустые поля, по которым с порывами ветра проносился мусор. Редкие деревья, простирающие к небу свои руки-ветки, будто моля его о скорейшей погибели. Озера-болотца с застоявшейся в них за многие годы вонючей и затхлой водой.  Юг. Прекрасный мой юг.  Дом мой.
Из темноты на свет выходил и город – прекрасная южная столица Долины.
Бледные лучи Светила открывали серые стены, пробивались с трудом сквозь пыль оконных стекол. Промерзшие за ночь улицы быстро прятали свою омерзительную жизнь в подвалы и полуподвалы, в заброшенные и недостроенные дома, что так недобро глядят пустыми черными глазницами окон на прохожих, которым, впрочем, безразлично. Столица. Город райских наслаждений, всевозможных благ, а так же проституции и наркомании. Днем – только наркомании. Мой Амстердам, со своими прекрасными улицами и переулками, мой Чикаго, тысячу тысяч раз сгоревший в воспаленном мозгу, мое Токио, где у людей нет имен, и каждый – будто безликий муравей в перенаселенном муравейнике. Вы верите, в то, что я прожил здесь целых семнадцать лет? Лично я – нет.
…Сквозь моё засаленное окно тоже пробился лучик света. Бледно-голубая полоска будто бы с трудом поборола многолетнюю пыль, плотным слоем обосновавшуюся на стекле. С трудом, но все же луч победил. Он ворвался в тесную мою коморку, прошел по полу, разделив грязный ковер с кучей перепутанных проводов тонкой бедной линией на две части, скользнул по старым порванным тапочкам, грязным носкам, и добрался, наконец, до дивана.
Пришло время вставать.
Я настежь распахнул входную дверь. Шок. Она с высоким скрипом ушла куда-то в беспространсвенность, но сейчас мне было все равно. Шок. Жадными глотками вбирая в легкие грязный воздух, я остолбенел, будто бы впервые в жизни. Просто я увидел его. Мир. Город. И он увидел меня. Он заметил меня. Он узнал о моем существовании. И мгновенно пожрал своими пустыми глазницами.
Начался новый день.