Краткий курс стоматологии

Приятно ли, когда болит зуб? Риторический вопрос. Только мазохисту. Я не очень понимаю, что это слово значит, но мне кажется, что ему это будет приятно. Так почему же мы не спешим идти к зубному врачу, даже когда жареный петух клюнул в зуб? Вот об этом и будет наш краткий курс стоматологии. Чтоб напоминал вам о товарище Сталине, который знал толк не только в стоматологии. Но и в стоматологии тоже. Он наш лучший стоматолог всех времен и народов. И лучший друг стоматологов. И это не противоречит одно другому. Потому что у товарища Сталина не может быть внутренних противоречий. Как, впрочем, и внешних. Но я не об этом, а о больном зубе.
Внизу справа у меня был зуб. Потом он испортился. Я его починил. Потом пломба из него выпала. Это был процесс не одного дня, а многих лет. Пломба выпала, зуб разрушался. И разрушился до того, что от него остался один пенек. Да и тот скрылся в недрах десны.
Каждый из нас попадает к стоматологу. Рано или поздно, но все. Никому еще не удалось минуть этот кабинет. Никелированные инструменты, специфический зубной запах, от которого замирает все внутри. Глубокое удобное кресло, не будем кривить душой.
— Сядьте и откройте рот.
И ты открываешь рот, проваливаясь в ужас. Сейчас она будет сверлить. Бормашина, вот это слово. Это именно то слово, из-за которого мы так любим стоматологию. Гибкий шланг с фрезой на конце. И визжащий звук моторчика, который вращает эту фрезу. Говорят, чем быстрее вращается фреза, тем меньше боли при сверлении. Может быть. Я вжимаюсь в кресло, и открываю рот. Доктор лезет туда зеркальцем на длинной палке и иголкой. И начинает с их помощь хозяйничать в моем рту. Беспощадно и безжалостно. Лазит во все дырки, и пришепетывает при этом:
— Второй слева, четвертый справа, шестой.
И я начинаю понимать, что у меня во рту работы непочатый край. Во всяком случае, это мне хочет внушить доктор. И я попадаю в ее ласковые и беспощадные руки. Но труден только первый шаг. Потом проще. Она вкладывает мне в рот ватные тампоны и начинает сверлить. Постепенно я привыкаю к визжащему звуку моторчика и перестаю напрягаться во время сверловки. Потом доктор начинает ковыряться в зубе, вкладывая в него лекарство, очищая от обломков, и выполняя всю свою беспощадную работу стоматолога. Процесс пошел, как сказал великий предатель.
Но по своей воле в кабинет стоматолога идет мало кто. Ну, есть отдельные отщепенцы, высоко моральные и трепетно относящиеся к себе мазохисты. Я не из их числа. Я иду к стоматологу, когда прижмет, как и большинство моих сограждан. Говорят, это признак бескультурья. Может быть, я не уверен. Наверное, я не возражаю. Ну и что? Но поступаю именно так.
У меня заболел зуб. Справа внизу, если я смотрю в зеркало. Ну, то есть там, где моя правая рука. Как всегда зуб заболел в пятницу после обеда. Это у зубов такой прикол: болеть именно в пятницу и именно после обеда, когда Ляля уже ушла домой. Ляля это мой стоматолог. Домашний врач. Лечит зубы мне, жене, друзьям жены. Когда она колдует в моем рту, я не боюсь зубной боли. Ляля молодец, но об этом чуть попозже. Зубная боль начиналась исподволь, не торопясь, словно понимая, что у нее до понедельника времени достаточно.
Поначалу я на нее особо внимания не обращал. Поболит – перестанет. Я как-то до понедельника дотяну. И если будет нужно, схожу к Ляле. А вдруг, зубная боль сама пройдет. Рассосется. Как беременность? Не будем торопиться. Так я решил. Жена накормила меня таблеткой анальгина.
— Анальгин успокаивает любую боль, – сказала жена, – даже зубную.
Это было опрометчивое решение, как я теперь понимаю. Зубу это не понравилось. И после принятия таблетки анальгина, он немного выждал и усилил боль. Когда болит зуб это неприятно. Когда он начинает болеть еще сильнее это еще неприятнее. И становится все неприятнее. И не комфортнее. Господи! О каком комфорте я говорю? Этот проклятый зуб болит и болит. Все сильнее и сильнее. Не помогает даже сало.
Это такое украинское народное средство от боли в зубах. Только не берите соленое сало. Свежее. Я один раз положил на больной зуб соленое сало. У меня нет сил рассказать свои впечатления о таком поступке. Это выходит за рамки приличия. Но памперсы поменял несколько раз. А свежее сало очень и очень помогает от зубной боли. Но только не в этот раз. Зуб на сало не клюнул.
И тут я постепенно начинаю понимать, что до понедельника можно и не дожить. А в понедельник еще неизвестно на какой Ляля будет смене: на первой или на второй. То есть нужно что-то делать. Как в трамвае. Мужчина, вы лежите на мне уже полчаса, делайте хоть что-нибудь. Если я могу плоско шутить, значит еще не все потеряно. Но зуб от этого меньше болеть не стал. Если бы зуб стал меньше болеть от моих плоских шуток, я бы только бы плоско и шутил, ну, то есть, как умею.
А дело к вечеру. А значит к ночи. А спать с больным зубом кто-то пробовал? И получилось? У меня ни разу. И сейчас меня или ждет бессонная ночь, или надо что-то делать.
— В нашей районной поликлинике, – сказала жена, – есть скорая помощь. Она должна работать круглосуточно.
Я и районный стоматолог! Как вам это нравится? Еще чего не хватало.
— Давай, давай, пузырись, – сказала жена.
А боль не утихает. И я начинаю привыкать к мысли, что я и районный стоматолог это может быть и выход. И к этому непростому решению меня все сильнее и сильнее подталкивает разгорающаяся зубная боль. То есть зубная боль просто обнаглела и зуб болит все сильнее. Терпеть уже могу с трудом. Даже немного начинаю попискивать, не хватает терпежу. И уже визит к районному дежурному стоматологу начинает мне казаться панацеей. То есть, лучом света в темном царстве. Вернее, светом в конце туннеля. А именно волшебной палочкой, которая меня спасет.
— Ничего страшного, – сказала жена. –  Сходим в скорую зубную помощь. Они успокоят зуб. А в понедельник пойдешь к Ляле, и она все сделает, как надо.
И я решился. Я пойду к дежурному районному стоматологу. Я дамся ему в руки. Пусть он только успокоит зубную боль, пусть поставит свою районную временную пломбу. Пусть. Потому что так больше не могу. Потому что терпеть боль больше невмоготу.
А на дворе уже стемнело. Благо – лето. То есть и в темноте тепло. Звезды на небе. Полная луна. Полнолуние называется. Может это каким-то образом связано с моими зубами? Зубы ноют на луну. Темные силуэты зеленых деревьев, как их там, акации и тополя. Народ на лавочках у подъездов сидит, балдеет. А меня жена конвоирует в районную стоматологию. Там есть скорая стоматологическая помощь. Щас они меня спасут. Или не спасут. Нет, спасут, иначе я просто до Ляли не доживу.
Идти до этой спасительной стоматологии недалеко, если болит зуб, то еще ближе. Поэтому цели мы достигла довольно быстро, минут за десять. Стоматологическая поликлиника представляла собой первый этаж девятиэтажного дома. Интересно, каково жильцам этого дома? Нет, ну если прижимает, бежать недалеко? А как у них с общими ощущениями? Как с осознанием того, что под ними пыточные кабинеты стоматологов? Как им живется на втором этаже этого дома? А чем выше, тем проще, или нет?
Мы с женой, то есть, я под ее руководством прошли вдоль фасада, пока не наткнулись на дверь с надписью “Скорая стоматологическая помощь”. Это не там, где вход в нормальную поликлинику. Это немного дальше и стороне. Причина мне не известна, почему поликлиника и скорая помощь в разных дверях. Наверное так надо. Да, какая мне разница. Сейчас доктор – волшебник поколдует над моим зубом и я останусь жить. А если через минуту доктор не займется мной – я умру.
Мы входим в темный коридор. Лампочки на потолке горят через две на третью. Экономия. Я не помню, как мы нашли ту дверь, за которой сидел доктор – стоматолог. Наверное по следам. Потому что кроме меня еще кто-то там был на прием. Но я точно помню, что был в этой камере пыток не один. Я был второй. Первый сидел внутри. Потом он вышел и зашел тот, за которым я был.
Что вам сказать? Вот такие эти зубы сволочи. Как только мы с женой вошли в помещение стоматологии, зуб болеть перестал. Совершенно перестал. То есть, стал нормальным зубом. Я так жене и сказал:
— Все, пошли домой, у меня уже ничего не болит.
Я вам не буду тут пересказывать все, что она мне ответила. Конспективно. Ты, нехороший человек, с места не сдвинешься. Дождешься своей очереди и войдешь, трус, к врачу, который подлатает твой зуб. Понял?! Я понял. Сел и смирился с неизбежностью. Мне трудно вам сказать сколько времени я прождал, пока обработают предыдущего вошедшего. Мне, если честно, было не до хронометража. И, наконец, эта минута настала. Дверь открылась, выпустила предыдущего. У него перекошенная морда. Он держал левой рукой щеку, наверное, чтобы она от него, с перепуга, не убежала. И эта дверь гостеприимно распахнулась передо мной.
— Иди, – строго сказала мне жена.
Я опасливо посмотрел на жену, на дверь, и нерешительно шагнул за порог, в туда, где лечат зубы и закаляют характер. Вот как, вот так закалялась сталь, а не так, как они нам впаривали семьдесят лет. Меня встретила дама лет восьмидесяти. Она была невысокого роста, сухенькая. И по замашкам походила на стоматолога.
— Садитесь в кресло, – сказала старушка, – и показала рукой на “электрический” стул.
Я осторожно сел на краешек.
— Сядьте нормально, – в ее голосе проступили командные нотки. Отголоски сталинизма.
Я сел нормально. То есть провалил свое туловище в провал стоматологического кресла. И понял, что погиб.
— Откройте рот, что беспокоит?
Что я должен сделать раньше, а что попозже? Сказать, что меня беспокоит, или открыть рот? Я решил сначала сказать, а потом – будь что будет.
— Зуб болит.
— Где?
Если бы я знал.
— Справа.
— Откройте рот. Шире!
Куда уже шире.
— Еще шире! Хорошо.
Что хорошего?
И докторша полезла ко мне в рот с зеркальцем на длинной ножке и с иглой. Изощренная форма пытки, которая выдается ими за процесс диагностики кариеса. Она долго пытала меня этими двумя предметами и потом произнесла:
— Ага, вот, кто во всем виноват.
Она сказала это так, что мне стало себя жалко.
— У вас тут искрошился зуб и остался пенек. Это он болит. Мы его сейчас удалим. Клавдия, иди сюда будешь мне помогать.
Из недр стоматологического кабинета появилась Клавдия. Я не стану делать кастинг и выяснять, кто из них двоих был старше. Обе хороши.
— Будем удалять остаток зуба, возьми киянку.
Я содрогнулся. Это не укрылось от бдительного ока доктора. Все таки опыт не пропьешь.
— Вы пришли сами? – спросила она меня.
— С женой.
— Клавдия, пригласи жену.
Шустрая старушка выскочила в коридор и позвала мою жену.
— Вы жена? – спросила доктор мою жену.
— Жена, – ответила жена.
— Будете его держать. Не так, за плечи.
Жена обняла меня за плечи, и я решил: пусть они делают со мной, что хотят, я в надежных руках. Все равно зуб опять разболелся, видимо как результат процесса диагностики. И мне было настолько больно, что почти все равно, что старушки собираются со мной делать. Жена рядом, она не даст меня вздернуть на дыбу. Решительная докторша метнулась к шкафу с инструментом. И принесла себе долото. Обыкновенное слесарное долото, только металлического серебряного цвета. Стерильное, наверное. А своей подручной деревянную киянку. Такую, какая есть у любого плотника.
— Открыть рот широко, – скомандовала доктор мне. – Держите его покрепче, – скомандовала доктор моей жене. – Клавдия, я поставлю долото, бей.
Доктор поставила долото куда-то мне в рот и Клавдия ударила.
— Сильнее, – крикнула доктор.
Клавдия взяла долото обеими руками и размахнувшись с плеча, саданула по долоту.
— Еще. Еще. Еще.
Я не чувствовал боли от ударов молотком. Потому что все перекрывала боль от зуба. И я не помню точно, сколько времени длилась экзекуция, потому что назвать это лечением у меня не поворачивается язык. Старушки вспотели. Удары киянкой давались Клавдии непросто. Но бешеный напор и энергия доктора победили остаток моего зуба. Он был выкорчеван из десны. Кровь была остановлена. Зубная боль утихла. И мы ушли домой.
Наступил понедельник. Зуб, молчавший все выходные, после того, что эти старушки натворили в моем рту, молчал. А с утра понедельника опять напомнил о себе болью.
— Это у тебя так заживает, – сказала жена. – Но все равно надо сходить к Ляле. Пусть она посмотрит твои зубы.
Клиника находится в живописном месте нашего города, на бульваре, одна сторона которого обращена к морю. И открывается прекрасный вид на море и обратно. На развалины судоремонтного завода. На Лузановский пляж на том берегу залива. На корабли, стоящие на рейде. Турции отсюда не видно. Но она незримо присутствует на горизонте. Как и Крым по левую руку за углом последнего мыса. Это высокий берег. Он обрывается вниз, но не к морю, а к улице вдоль моря. По улице ходят люди и ездят автомобили. Они на воле. А я иду в стоматологию.
Ритуал посещения Ляли отработан годами. Мы приходим в клинику, подходим к кабинету, в котором работает Ляля и еще человека три врачей. Жена открывает дверь и здоровается с Лялей.  Потом мы занимает очередь и ждем. Когда приходит очередь, а это не скоро, мы вдвоем заходим в кабинет. Меня усаживают в модное зубодробительное кресло. И Ляля, большая, вальяжная женщина, улыбаясь, спрашивает:
— Что вас привело к нам?
И я излагаю ей причину.
— Зуб болит. Я в пятницу вечером ходил в скорую помощь, они мне вырвали остатки зуба, но боль не прекратилась.
— Понятно, – сказала Ляля, – откройте рот, я посмотрю. Да, – Ляля оторопело посмотрела на меня. – А зачем они вырывали этот зуб? Вот же рядом болит.
Я пожал плечами, потому рот был занят, он был открыт и в нем были инструменты, зеркальце с иголкой.
— Совершенно не надо было трогать этот зуб. Болен совершенно другой зуб. Сейчас я все сделаю.
Ляля включила бормашину, и стала сверлить зуб рядом с тем, что мне выбивали. Закончила сверловку и сказала:
— Я вскрыла зуб рядом. Попробуй языком.
Я попробовал языком. Что она там вскрыла. Под языком была абсолютно гладкая и твердая поверхность. Я не мог ее продавить.
— Вот именно. В твоем зубе скопился гной. Он создал внутреннее давление, поэтому зуб и болел. Я тебе так и оставлю зуб вскрытым. Пусть гной вытекает. Через три дня придешь. Как они могли не заметить! За три дня гной должен освободить полость, и мы продолжим лечение.
Еще день и половину второго дня под языком ощущалась гладкая и твердая поверхность. Потом появилось углубление. Потом углубление стало увеличиваться. И к тому моменту, как мне нужно было идти снова к Ляле, по моим ощущениям, зуб освободился от гноя.
— Ну, не совсем освободился, – сказала Ляля. – Но это не существенно.
Я не оканчивал стоматологический факультет, чтобы описывать процесс лечения. Зуба. Как обычно, лекарство, очистка, пломбировка. Или в каком-то другом порядке. Не суть. Важно, что зуб мне Ляля починила.