Чеширский Кот, глава 3 - slash, R

Глава 3. Когти.

– Чеширик! Эй, Чеширик, слышишь? – переворачиваюсь на другой бок, игнорируя надоедливый девчачий голос. Какая разница кто? Главное, чтобы отстали. – Че-ши-рик!
Амфитрита* и Посейдон! Кому там не спится?! У меня ночь тяжёлая была, бессонная, отстаньте!..
– Чеширик, солнце, ну где же ты? Хватит играть с мамочкой в прятки!
Чего? Какая «мамочка», ежа тебе в причинное место?! От неожиданности распахиваю глаза и, извиваясь угрём, уползаю в дальний конец розовых кустов, уже оттуда настороженно наблюдая за энергичными перемещениями Рии. И с каких это пор она записалась в мои матери? Ничего не понимаю! Сонно смаргиваю из-под век излишки ночного дождя и широко зеваю. Спать хочу, ё-моё! Спа-а-ать! Утро раннее, птички только начинают петь, а эта девица уже буйствует…
– Чеширик… Ах, вот ты где, проказник! – с маниакальным блеском в глазах – особенно страшным из-за чёрной радужки – представительница человеческой расы бросается в мою сторону, что-то сюсюкая на ходу. …Братик! Спаси меня! – Ну, куда же ты, солнце? – это она на мой рывок из кустов и к ближайшему дереву. – Постой!
Как оказался высоко-высоко на яблоне, так и не понял. Ну и ладно. Главное, здесь меня уж точно не достанут, даже с во-о-он той садовничьей стремянкой. Далеко забрался, да. Правда, тут жарковато, но для подобных случаев существует такая приятная и уютная тень от зелёных-зелёных листьев. А ещё здесь небо близко, пусть оно и бумажно-синего цвета и в нём летает огромное количество незнакомых мне птиц.
Интересно, когда придёт время моего первого полноценного песнопения? Поскорей бы. Может, тогда я смогу переместиться домой, к братику, к любимому старшему братцу? Ведь укрепление голосовых связок и последующая за этим Первая песня – завершающий этап совершеннолетия. У некоторых оно наступает в детстве, у других – намного позже. Когда как. И с его приходом у русала появляется нерушимое право управлять собственной жизнью, не оглядываясь на окружающих. А значит и возможность не насильственного перемещения между мирами возрастает.
– Дан, он совершенно не идёт на контакт! Ты же говорил, что…
Обхватив коленями ветку, я откинулся назад. Мир мощно качнулся, словно во время шторма, и предстал перед моими глазами в совершенно ином свете, вернее, виде – перевёрнутом. Далеко внизу, у корней дерева, злилась Рия, а от входа в сад к ней неторопливо приближался Даниэль. Его лицо было непроницаемым и холодным, отрешённым я бы сказал. Подойдя к яблоне, он приподнял подбородок, видимо, чтобы увидеть меня, и по его губам расползлась недобрая усмешка.
– Чеши-ирик, – тянет издевательски и щурится на яркое солнце. – С каких это пор рыбы лазают по деревьям?
– Прекрати так меня называть! – нервно передёргиваю плечами и испуганно жалею, что воздух – не вода, и если, не дай Посейдон, сорвусь, то обязательно разобьюсь. Поэтому тут же хватаюсь за ближайшую ветку и, чтобы оправдать свои действия, срываю с неё ярко-жёлтый плод. – И я не рыба, сколько раз повторять?! Русал! Ру-сал! Что в названии моей расы тебя не устраивает, а? Вид? Голос? Или то, что я не человек? Ну, уж извините, родился таким! Чего ты на меня злишься, Даниэль? Может, тебя моё существование у себя на территории надоело? Так я уйду. Легко! Или ты…
Договорить мне не дал противный хруст и толстая, но на деле оказавшаяся такой хрупкой, ветка сломалась. С ужасом уставившись на приближающуюся травянистую поверхность, я зажмурился и скомпоновался в компактный клубок, с отчаянием принимая факт своей немедленной гибели, но боясь смотреть смерти в лицо. Крепкий обхват поперёк тела, глухой звук от удара чего-то тяжёлого о землю и тепло, быстро перерастающее в жар, живительной сетью обхватывающий каждый дюйм моего окоченевшего от преддверия смерти тела. Неуверенно открыв глаза, наткнулся сначала на собственные колени, потом, немного разогнувшись, на перепуганное лицо Рии. Под правым боком перепуганной рифовой рыбкой колотилось чужое сердце. Медленно обернувшись, встретился с ну очень мрачным взглядом человека. Нервно сглотнул, и решил, что лучшая защита – нападение, в моём случае словесно-эмоциональное.
– Даниэль?! Ты в порядке? Ты… ты себе ничего не сломал? Зачем ты кинулся меня спасать? Я бы и сам смог правильно приземлиться! А теперь у тебя наверняка повреждены рёбра!.. – при виде его болезненной гримасы на ум пришла страшная догадка, заставившая меня побледнеть и задрожать. – И-или по-позвоночник… – вырвавшись из объятий, я вскочил на ноги и нервно посмотрел на Рию. – Что… что теперь делать?! Он… он серьёзно ранен, а как помочь?! Аптечка не поможет! Но… надо что-то сделать! Иначе он ум-умрёт! Рия, что делать, Рия?!
Утерев слёзы тыльной стороной ладони, судорожно попытался вспомнить правила помощи, но, осознав, что они не помогут в наземном мире, попытался найти другое решение. Испуганные мысли натыкались друг на друга, словно оглушенные морские котята и совершенно не проясняли ситуации. Что делать? Что делать? Что, дьявол вас всех задери, делать?!
– Я, конечно, польщён твоей тревогой за мою бесценную жизнь… – раздался из-за спины насмешливый голос. Я резко развернулся и уставился в совершенные здоровые карамельные глаза, от неожиданности давясь отступающей паникой. – Однако должен тебя разочаровать, травм у меня нет.
– Ты… в порядке? – медленно протянул я, чувствуя облегчение и непонятную злость. Странно, с ним же всё хорошо, чего это я злюсь?
– Именно, так что не вижу причин для истерики, – с удобством вытягивается на травке, скрещивает руки за головой и усмехается.
– В порядке, значит… – руки сжимаются в кулаки, глаза недобро сощуриваются. Делаю шаг вперёд и нависаю над расслабленным человеком. Считает, что трогательный шестнадцатилетний русал не представляет угрозы? Зря. – Я тут переживаю, пытаюсь найти наиболее эффективный и мобильный способ излечить травму, а он говорит, что «всё о’кей». И на что ты надеешься, я тебя спрашиваю? – парень настораживается, но молчит. – Думаешь, раз «успокоил», то избежал наказания? – Ёж порывается возмущённо воскликнуть что-то. – Молчи! Планктону слова не давали. Считаешь, что белый и пушистый Шир обрадуется скоропостижному выздоровлению и бросится обнимать, целовать и прочее? По глазам вижу, что да. Но, знаешь, я отнюдь не «белый», да и не «пушистый» тоже. И наказания ты отнюдь не избежал, – пытается подняться, но я с силой толкаю его обратно на землю. – Далеко собрался, Ёжик ты мой недожаренный? Ааа… Знаю, знаю. Решил, что на ногах будешь выше и иметь явное психологическое преимущество, да? Вынужден тебя разочаровать, подобное на меня не действует. Кстати… – нагибаюсь ещё ниже и шиплю ему практически прямо в губы, не разрывая зрительного контакта и не переставая излучать угрожающую ауру. – Куда это подевалась твоя группа поддержки? Что, уже никто не болеет за «старшее поколение»? Какая жалость. Я-то думал, в этом мире присутствует понятие «преданность», но, видимо, ошибся. Поздравляю, ты подарил мне величайшее разочарование в людях, – выпрямившись, развернулся и неторопливо пошёл вглубь сада.
***
Ночь сегодня звёздная выдалась, красивая, чистая. А ещё прохладная, но почему-то невыразимо одинокая. Словно родные рисунки созвездий, в точности совпадающие с теми из моего мира, осыпали чужой город ледяными иглами с внутренним огнём, неприятно обжигающим кожу и сердце.
Помню, Сора рассказывал, как он с друзьями из другого мира валялся на траве глубоко ночью и обсуждал на что похоже то или иное скопление мерцающих точек. Я тогда смеялся вместе с ним и с любопытством выспрашивал всё больше историй о чужих мирах. Воспоминания Соры были такими яркими и живыми, что я невольно заражался духом пережитых им приключений, и нестерпимо хотел поучаствовать в подобной эскападе. Что ж… вот я и добился, чего желал – попал в иной мир, в незнакомую ситуацию и вынужден теперь удерживать равновесие на хрупком бумажном мостике.
Домой хочется нестерпимо. Тело покрывается бисеринками удовольствия от одного воспоминания о родных прохладных водах Атлантики. Что я оставил там? Волнующегося брата и друзей, привычные яркие пейзажи городских окрестностей и мрачный холод Кладбища Кораблей. Что-то ещё? Ну, да: детские воспоминания и добытые в запретных местах трофеи, ежемесячные концерты в Приёмной Зале дворца и собственные ежедневные тренировки в потайной пещере. Если задуматься, то ничего особенно-ценного меня там не ждёт, но всё же… всё же это – Дом. И ностальгия по нему вечна и естественна как дыхание.
В городе ночь. В этом высоком многоэтажном здании – тоже. В спальне потушен свет, а значит, Ёж спит. Рия никуда не ушла и осталась ночевать, наверное, разложив диван в гостиной. Квартира погружена во тьму. В саду тоже темно, и тихо. Все спят. А я сижу у самого невысокого заборчика, огораживающего сад, и задумчиво смотрю в небо. Мне не до сна – я поругался с Ежом. Не знаю, насколько серьёзно, но факт остаётся фактом: выходить к нему стыдно.
Надо бы заканчивать с этим поскорее и возвращаться обратно Домой.
***
– Чеширик? – из окна в зал выглядывает Рия и удивлённо наблюдает за моими действиями. – Ты чего это делаешь?
– А что? – подкидываю в воздух очередное медно-красное яблоко и кладу его на собственную расстеленную майку к небольшое кучке уже собранных спелых плодов.
– Рановато ещё для сбора урожая. Или так натерпится наказать Дана? – ухмыляется и подмигивает мне. Хмурюсь и, отвернувшись, ловко взбираюсь на дерево. – Что такое?
– Да нет, просто яблоко увидел! – срываю фрукт и поворачиваюсь к ней лицом, широко улыбаюсь, жмуря глаза и показывая крупный красный-красный плод. – Смотри, какое аппетитное!
– Да уж! – смеётся. – Дан будет просто счастлив такому отличному урожаю!
– А то! – срываю ещё парочку приглянувшихся яблок и спрыгиваю вниз, аккуратно складывая их в общую кучку. Надеюсь, она не заметила моего грустного выражения лица. – Готов поспорить, что он таких ещё не видел!
Со дня нашей ссоры Ёж так ни разу и не взглянул на меня: обходил стороной, игнорировал. А я улыбался, ярко, радостно, скрывая невыразимо страшную боль за поднятыми уголками губ и всё чаще пропадая в саду. Правда, теперь уже не среди так полюбившихся роз, а в самых зелёных глубинах, стараясь как можно меньше попадаться ребятам на глаза. А сегодня вот вышел, решившись на извинительный подарок: рано созревшие благодаря слабенькой магии красивые фрукты и ягоды. Надеюсь, он не будет их выкидывать. От одной лишь мысли об этом сердце болезненно сжимается, а на глаза наворачиваются слёзы. Не хочу больше с ним ссориться. Не хочу и не буду!
***
– Что это? Подношение? – приподняв одну бровь, смотрит на корзину полную моих даров и окидывает мою трясущуюся фигурку насмешливым взглядом. – Решил возвысить «жалкого человечишку» до ранга Бога?
– Н-нет! Я не говорил подобного! Я просто… – захлебнувшись воздухом под его ледяными карамельными глазами, опустил голову и неразборчиво прошептал. – Прости меня, пожалуйста…
– О? Да ты что, реально решил, что всё так просто? Мол, принёс жалкую подачку, пробормотал слюнявые извинения, и тебя тут же простили? – каждое слово, словно ядовитая игла; каждая пауза, словно смертельный жар факела. Больно-больно-больно… – Если так, то ты ещё больший идиот, чем я считал. Это же надо, быть таким наивным кретином? Знаешь, что? Катись-ка ты в задницу своего старшего брата, а? Мне надоело с тобой нянчиться, Ши…
– Заткнись! – метнув в него один из фруктов, а затем и всю корзину, я взбешенно закричал. – Не смей говорить о нём, используя такие выражения! Ты ему не ровня, понял? Так что не вздумай даже думать о нём, ясно тебе?! – парень пронзил меня очередным ледяным взглядом, сверкнул яростно глазами, но не успел ничего сказать, как я зло прошипел. – И не смей ко мне обращаться, иначе я не знаю, что сделаю, – в мгновение ока взобравшись на ближайшее дерево, я показал ему «фак» и скрылся в саду, проклиная на чём свет стоит всю человеческую расу.
***
Почему всё так сложно? Почему он так рассержен? Или же… Или же просто расстроен?
«Чеширский Кот» – зверь, и у него есть когти, способные не просто ранить, но и убить. Так что же, получается, я ранил его, сам того не заметив? Но как глубоко? И найдутся ли лекарства, способные залечить подобные порезы? Надеюсь, что да, но… надежда? Глупо это всё. Ой, как глупо…
Жаль, что брат так и не научил меня втягивать эти самые когти. По-настоящему жаль, потому что теперь я не знаю, как помириться с человеком, внезапно ставшим для меня таким бесценным, что любая его отрицательная эмоция ранит покруче акульих челюстей.
Надо найти способ. Но какой?..
***
– Длинные когти, острые когти… Я запутался, бли-ин! – стукнувшись пару раз затылком о ствол груши, я хлопнул себя по лбу и зажмурился. – Втягивать, вытягивать… Как, морского ежа тебе в задницу?!
– Ну, зачем так жестоко? – насмешливо тянут над ухом. Открываю глаза и в изумлении смотрю на мирно облокотившегося о моё дерево Даниэля. – Чего уставился?
– Ты… ты со мной разговариваешь? – недоверчиво вопрошаю и, на всякий случай, тру глаза – а вдруг, лишь привиделось?
– Что, надеешься это глюк? – садится на корточки и кладёт ладонь мне на макушку, мягко поглаживая чувствительную кожу. Ловлю себя на мысли, что нестерпимо хочется замурлыкать, только вот я – русал, а не оборотень, и поэтому подобные звуки воспроизводить не умею. – Или же, считаешь, что ослышался?
– Эээ… – краснею. – Скорее второе, чем первое…
– Фех! Всё с тобой ясно! – улыбается чему-то, продолжая поглаживать макушку, и задаёт совершенно неожиданный вопрос. – Зачем это тебе когти понадобились?
– Когти? – недоумённо хмурюсь, вспоминаю, о чём ранее «думал вслух», и неловко отвечаю. – Ну… Эээ… Как бы… попросить у тебя прощения?.. – поглаживания прекратились, я тут же поспешил возмутиться. – Эй! Не останавливайся! Приятно же! И вообще, чего ты ко мне пристал? Я просто пытался с тобой помириться! Но я же Чеширский Кот, верно? Зверь, проще говоря, у которого когти имеются! Ну, вот я и думал над способом «втянуть» их, чтобы мы больше не ссорились! Меня брат подобным трюкам ещё не научил, вот я и занимался самообразованием! А тут ты!..
– Ладно, ладно. Я понял, ; уселся рядом и, как ни в чём не бывало, поинтересовался. – Ну, и?
– Чего? – отвернувшись в противоположную ему сторону, буркнул я.
– Извиняться собираешься?
– Нет!
– Почему это? – изумленно.
– Потому что ты меня достал, – угрюмо.
– Вот оно как… Ты не бредишь, малец? – хватая за шкирку и притягивая к себе поближе.
– Неа! – улыбаясь и обнимая за шею. – Я действую вполне осознанно.
– Уверен? – взъерошивая волосы на затылке и подначивающее ухмыляясь.
– Ага! Когти, помнишь? – показательно сжимая и разжимая пальцы прямо перед его носом.
– Помню, забудешь такое… – перехватывая ладонь и притягивая ближе.
– Ну, и молодец! – оскаливаясь в улыбке.
После этого был – о, отнюдь не поцелуй! Нее, я не такой извращенец! – молниеносный и своевременный побег на кухню. Потому что всё это время я питался сплошняком фруктами и ягодами, а на кухне сейчас хозяйничала Рия, и у неё можно было бы выпросить чего-нибудь этакого. Как только она узнает, что мы помирились, то обязательно сытно накормит меня, это точно!
Дааа… Хорошо иногда иметь когти, чтобы срывать вкуснейшие плоды!
Амфитрита — в древнегреческой мифологии одна из нереид, по Гесиоду, дочь морского бога Нерея и Дориды (либо дочь Океана и Тефии, согласно Псевдо-Аполлодору). Жена Посейдона, мать Тритона, Роды и Бентесикимы.