Чеширский Кот, глава 6 - slash, R

Глава 6. Караоке–бар.

В этот раз мне не приснилось ни единого сна, правда, я ведь и не ложился вовсе. После той памятной ночи, когда, очнувшись, я обнаружил себя под боком у Ежа в невыносимо горячем объятии и довольно долго не мог решить, какую линию поведения выбрать, ночами мне не спится. Это, конечно, немного раздражает, однако выбора–то у меня нет, вот и приходится как–то с этим уживаться: проще говоря, часами шататься по саду, распугивая задремавших пташек и напевая разные мотивы понравившихся песен. Иногда даже пробивает заглянуть в гости к беззаботно дрыхнущему Даниэлю, слишком часто, к моей же досаде. Бывает, приоткрою дверь, просуну скучающую мордочку осторожно и, понаблюдав некоторое время за развалившейся на кровати фигурой, тихо пройду вовнутрь. Замру настороженно у изголовья, прищурюсь раздраженно, сложу руки за спиной и, наклонившись вперёд, замру в таком положении где–то на половину часа. А потом, покачав недовольно головой, также бесшумно покину чужую комнату.
Однако на этот раз моему, измученному бесчисленными бессонными ночами, организму подобное поведение, похоже, окончательно надоело. Вместо того чтобы, как обычно, закрыть дверь спальни со стороны гостиной, я душераздирающе зевнул и, пошатываясь, двинулся к кровати, чтобы тут же плюхнуться на «свою» сторону и свернуться в клубочек на небольшом свободном пятачке в изножье. Стоило только закрыть глаза, как восприятие мира мгновенно сменилось на сюрреалистическую многогранность царства сновидений.
На мою макушку уселась огромная птица с рыжим оперением. Задумчиво склонив аккуратную головку набок, она шевельнула крыльями, понукая меня двигаться вперёд, что я безмолвно и поспешил сделать. Тропинка была тёмно–зелёной, а  трава – цвета вод Мелководья – лазурной. Над головой светило ярко–красное в серую крапинку солнце, а небо отличалось тошнотворно–яркой розовой гаммой. Прошагав метров пять, в буквальном смысле наткнулся на огромный чёрный валун, в центре которого была вымыта небольшая выемка, в которой плавал небольшой тёмно–синий комок, покрытый длиннющими острыми иглами. «Мёртвый, наверное», – ни с того ни с сего решил я. В противовес этому выводу, тельце дёрнулось и осторожно втянуло иголки, неохотно показывая нежную розовую кожу. Не удержавшись, протянул руку и коснулся тёплого комка кончиками пальцев. Птица на макушке недовольно курлыкнула и хлопнула крыльями, выражая своё раздражение. Пригладив прохладное оперение свободной рукой, прикрыл глаза и с каким–то непонятным удовольствием ощутил постепенное затемнение окружающего мира.
На мгновение проснувшись, откатился подальше от Даниэля, на более прохладные участки постели, и тут же провалился обратно в чуткую дрёму.
***
Я теряю тебя: опять и опять,
Без тебя я желаю лишь тосковать.
Твои тёплые руки, горячие губы, всё это – в прошлом.
А надежда на чудо исчезла давно:
Я шатаюсь по миру, мне – всё равно.
Чужие глаза на незнакомом лице прожигают в теле горящие дыры.
Те шторы бордовые, комната тёмная,
Помнишь? В том зале – дверь застеклённая.
Утро пугает, особенно солнечное, когда окно не зашторено и красиво золотятся половицы.
Помнишь, яркость мгновения,
Холод реки, чувство безделья?..
Осень и лето – раздражают. Потому, что они – есть, а ты – нет.
Читаешь книгу, кося на меня карамельно–карим глазом. В голову приходят странные тоскливые строчки слов и нот, и это невероятно похоже на сумасшествие: настолько несхожи испытываемые чувства. Поднимаю с пола небрежно брошенный журнал, бездумно водя пальцем по контуру лица какой–то модели. Ёж полностью отвлёкся от своего чтива и теперь пытается достать меня глупыми, многочисленными вопросами. Эй, творческий порыв, сгинь, а?
На полу – пепел, под окном – тоже,
Всё лишь потому, что мы так схожи.
Ванная и кухня усыпаны битым стеклом – с некоторых пор очень сложно смотреть на собственное отражение.
Были так близко, а сейчас – далеко,
Больно на сердце и – всё равно…
Мир несправедлив, но в это до самого последнего момента не хотелось верить. Теперь же – поздно.
Журнал с громким хлопком падает куда–то за диван. Я облокачиваюсь о спинку и, глубоко вдохнув, закрываю глаза, стараясь очистить сознание от непривычных, неприятных образов. Что творит Ёж, уже не имеет значения. Лишь бы это всё прекратилось и голоса в голове потеряли свою силу. Но нет… нет, так просто не бывает, только не в этой реалии, этом мире. Домой – домой хочется. До той самой «боли в сердце». Вот бы меня кто–нибудь обнял…
Солнце сквозь шторы слепит невнятно.
Что я хочу, даже мне не понятно.
Кто–то однажды сказал, что главное – поставить себе какую–то грандиозную цель, чтобы достигать её, но медленно. Склеротик – забыл, на что именно нацелился.
Чёрные лилии, белые розы…
– Эй, какого цвета солнце? – зачем это говорю? Можно было и промолчать, безмолвно сочиняя будущее произведение. – Нет, правда, мне очень интересно! Оно то красное, то оранжевое, то жёлтое, а бывает и вообще белое! Так, какое?
Он молчит, и в голове тут же формируются совершенно ненужные строчки, заполняя повисшую тишину:
Бесчисленные цифры на стенах и потолке,
Они напоминают о прошлом – повсюду, везде.
Каждый проведённый день с тобой безжалостным кнутом вгрызается в память и не отпускает, не позволяет отрешиться от прошлого. Это моя плата за пережитое счастье.
Слова лезут, лезут… мешают. О, боги, прошу вас, оградите от этого безумия!.. Словно услышав мою беззвучную мольбу, Даниэль привлекает меня к себе и касается губами макушки. От этого простого жеста в голове наступает полный кавардак: мысли, до того вышагивающие ровным строем, панически натыкаются друг на друга, сбиваясь с общего ритма и воссоздавая прежний беспорядок. Вздохнув облегченно, расслабился и стал тихо–тихо напевать мотив недавно услышанной композиции.
– Что, решил перейти на девчачьи песни? – насмешливый хмык сверху.
– И вовсе она не девчачья! Песни, вообще, не имеют пола, чтоб ты знал! Только настроения, вот! – наклонился вперёд и, подхватив с пола журнал, раскрыл его на нужной странице и, возбуждённо сверкая глазами, указал Ежу на фотографию молодого исполнителя. – Гляди, это – Агито, – человек немного напрягся, но я не обратил на этого внимания. – У него великолепные данные, поёт он в основном о… эээ… взрослой любви, да. Я тут недавно послушал его песни… Знаешь, мне до такого уровня ещё расти и расти! Как он управляет своим голосом!.. – завистливые нотки сменились искристым восхищением. Помолчав немного, мечтательно добавил. – Я тоже так хочу!
И получил в ответ самый странный взгляд в своей жизни: пристальный и насмешливый, с лёгкими искрами самодовольства и обещания. Поэтому и обычная моя улыбка вышла несколько растерянной и словно не к месту.
***
– Шир, сделай одолжение, слезь оттуда.
Выглянув из своего своеобразного убежища, я еле сдержал тихий смешок и тут же спрятался обратно. Даниэль, скрестивший руки на груди и сверливший верхушку шкафа напряжённым взглядом, выглядел настолько смешно и… как–то уютно, что ли. А ещё нелепо, потому что он не должен вызывать у меня подобных чувств. В немом раздражении прикусив губу, постарался думать о чём–то другом. Как назло больше ничего в голову не приходило. Настороженно глянув на так и стоящего у шкафа человека, осторожно шевельнулся, перекатываясь в более удобное положение, совершенно случайно задев какую–то безделушку. Раздался довольно внятный звяк.
– Шир, вылезай сейчас же.
Блин. Заметил–таки. Эх… Неохотно поддавшись вперёд, выполз из–под кровати, и поднялся на ноги, даже не подумав отряхнуться или изобразить неловкость. Взгляд Ежа мне ну совершенно не понравился, но среагировал я как обычно: расплылся в широкой улыбке. Почему–то ему я был всегда рад. Странно это и неправильно. Не должен русал испытывать подобное к человеку. Ох, не должен! Улыбка несколько поугасла и теперь жёсткий взгляд Даниэля был особенно неприятен. Невольно поёжившись, неуверенно подал голос:
– Эмм… Извини? – сделав полшага вперёд, неловко коснулся рукава золотистого свитера. Человек никак не отреагировал, только между бровями залегла ещё одна складка. – Я это, наверное,… зря сделал?.. Мне и перед ними извиниться нужно… да?
Дело в том, что около двух часов назад в нашу квартиру заявились гости: для меня нежданные, для Ежа – нет. Естественно, я их появлению не обрадовался! Меня, блин, дожидалась полная холодной воды ванная со льдом, а тут эти пришли и устроили конкретный облом! «Этих» было пятеро: три парня, незнакомая девушка и Рия. Появление последней несколько поумерило моё раздражение, однако наглость одного из парней, посмевшего развалиться в кресле Даниэля и бросившего в мою сторону какой–то колючий упрёк, всё испортила. Не помню уже, что я ему высказал, но хватило одного мрачного взгляда хозяина квартиры, чтобы мой пыл поутих, и я поспешно ретировался в спальню, где и заныкался под кровать.
Ёж молчал. И это нервировало. Приблизившись настолько, что кончик носа касался мягкой, приятно пахнущей, шерсти его свитера, я обхватил торс парня руками и замер, ожидая хоть какой–нибудь реакции. Вообще–то я не должен был этого делать. Потому что мы слишком разные, да и Домой мне скоро возвращаться – совершеннолетия–то достиг и Первую Песню спел, не свою, правда, но да это мелочи. А ещё было неясное предчувствие, преследовавшее меня по ночам: словно скоро должно было что–то случиться, а что – неизвестно. Вряд ли плохое, но ухо лучше держать востро. На всякий.
– Даниэль… – его молчание и бездействие напрягало, поэтому решил поступить как обычно: уболтать противника, а там посмотрим. – Знаешь, я не люблю, когда меня чем–то попрекают незнакомые люди. Это просто выводит из себя. Более того, у твоего друга не было никакого права лезть ко мне в душу и насмехаться над моим проживанием у тебя. Скажешь, что я не прав? – не отвечает, только ладони медленно ползут по плечам, касаются шеи. Что он делает? Приятно… – Вообще–то, я не горю желанием говорить об этом, просто хотел прояснить ситуацию, да, – под его прикосновениями хочется растечься фиолетовой, блаженно улыбающейся, лужицей. – Ну, вот! Я из–за тебя ход мысли потерял! Ёжик недоделанный!
Злюсь, а он неожиданно откидывает голову назад и громко хохочет. А мне не смешно, мне – хооорошооо… Пусть и тепло, но зато уютно. И Домой даже как–то не особо хочется. И плевать, что неправильно – пле–ва–ть! Мне здесь нравится. Ага. Хотя в океанариум было бы неплохо ещё раз сходить.
– Ммм… Даниэээль?..
– Ну, чего тебе, малой?
– Как насчет сходить к Рие на работу в нерабочее время?
Не отвечает. Только целует в макушку и гладит, гладит, гладит…
***
В океанариум мы так и не выбрались – Даниэль сказал, что даже в закрытом помещении дежурят сотрудники. А я даже и расстроиться не успел, как он предложил съездить в парк аттракционов и покататься на водных американских горках. Предложение было принято мгновенно и с бурным восторгом. Вездесущая Рия ненавязчиво ввязалась в нашу компанию, втянув заодно и Стаба с Йирой – ребятами с неудавшейся посиделки. Последний был примерно моего возраста, может на пару–тройку месяцев старше и именно он упрекнул меня в тот раз. Правда, при более близком знакомстве оказалось, что мы в чём–то – даже во многом – схожи и сошлись довольно быстро. Ёж общался со Стабом и Рией и косился на меня неодобряюще.
До парка мы решили добираться на «метро» – поезде, ездящем по подземным туннелям. Там, по словам недоумевающего из–за моего незнания Стаба, было невыносимо душно, но зато так было быстрее. Даниэль запасся бутылкой ледяной минералки, впрочем, как и Рия. Под землю я не спокойно спускался, как делали остальные, а, максимально расслабившись, с разбегу перепрыгнул ступеньки первого пролёта, чудом не подвернув лодыжку при приземлении. Кажется, за спиной кто–то не слабо выругался. Мне было всё равно: мощный сквозняк, едва не снёсший меня в полёте, выдувал из ушей все звуки кроме странного грохота откуда–то снизу и впереди. Рванув вперёд, не останавливаясь, проскочил мимо каких–то прямоугольных металлических ящиков, попытавшихся прищемить ногу внезапно выскочившими поручнями. «Стой!!!» – вопят сзади, а я бегу дальше потому, что уже – жарко и надо как можно быстрее добраться до поезда. Проношусь по двигающейся лестнице вниз и оказываюсь в просторном холле, к обоим бокам которого с одинаковым интервалом прибывают поезда в шесть–семь вагонов. Вот тут–то я и остановился, подошёл к одной из колонн, подпирающих потолок, и облокотился об неё. Чтобы отдышаться и, дождавшись сопровождающих, вызнать у них, какая из сторон – наша.
Через несколько мгновений прибыла знакомая четвёрка. У всех лица злые, встревоженные, восхищённые; последнее, правда, относилось только к Йирой. Заметили меня мгновенно: во–первых, станция была практически пустой, во–вторых, у меня внешность довольно приметная – шорты, сандалии на босу ногу и бандана, ну и в–третьих, Даниэль – это вам не хухры–мухры, да. Вся эта компания двинулась ко мне, но Йирой успел первым. Схватив за руку, он потащил меня к прибывшему ко «второму пути» поезду и втянул в открывшиеся двери. Вот там было Жарко. Именно так: с Большой буквы и неслабым ударением. Зашедшие следом ребята, окружили нас, словно защищая от чего–то. Даниэль же отцепил новоявленного друга от меня и втянул мою ошалевшую от духоты персону в яростный, перемежающийся укусами, поцелуй. Отвлекая от реальности и в очередной раз погружая в пучину удовольствия. И я с радостью ответил ему. Потому что, несмотря на всю неправильность, наши отношения – изначально верны. Так нужно, можно и хочется – вот и всё, что надо знать.
А вместо парка мы пошли в симпатичный ресторанчик, где все назаказывали блюд из рыбы, чем ввергли меня в состояния шока и ужаса и полностью отбили аппетит. Даниэль же понимающе ухмыльнулся и, взяв за руку, отвёл к соседнему столику, усадив спиной к жуткому зрелищу и вполне миролюбиво поинтересовавшись, а не желаю ли я пирожного с молочным коктейлем. Аппетит тут же вернулся, понукая согласиться на предложение и с улыбкой заказать официанту оговоренную еду и чашечку кофе без молока, но с двумя ложечками сахара без горки. Ёж был приятно удивлён. Я тоже. Ну, он же поцеловал меня в благодарность, вот и… Зато я не покраснел, так–то!
– Ты есть собираешься, или как? – прервал мои размышления привычно–насмешливый голос. Мотнув головой, потеряно взглянул на собеседника. – Заказ, – кивок в сторону принесённого блюда. Недоумённо посмотрел вниз. Хм, и правда. Цапнул кекс и с наслаждением откусил довольно много. – Так–то лучше, – в голосе слышится удовлетворения и что–то ещё, чего слышать совершено не хочется.
***
– Слушай, Рия тут хвасталась, что знает отличного певца, – как бы между прочим, заметил Йирой, равнодушно глядя на веселящихся ребят. Я ничего не ответил, лишь настороженно прислушался к словам собеседника. – Не знаешь, кто это?
– Тебе зачем? – в бесплатный сыр не верю. Да и любопытство гложет. Человек ухмыляется довольно. – Я и не скрываюсь, знаешь ли. Правда, и петь «special for you» не собираюсь, – намеренно вставляю слова родного языка, провоцируя его реакцию. Парнишка хмурится и смотрит уже на меня, странно так. – Объясняй, зачем тебе это всё. Иначе – никак.
– С какой стати, я должен что–то тебе пояснять? – не знаю, о чём он там подумал, но побледнел отменно. Скалюсь в ответ, отмечая пробившую его дрожь. – Мелкий ты ещё, чтобы в подобные дела лезть!
– Здесь не в возрасте дело, понимаешь? Тут либо ты мне говоришь и я тебе тоже, либо – никакой инфы, – теперь он краснеет, от злости, наверное. Делаю морду кирпичом и махаю рукой на прощание, срываясь на бег и кидаясь на шею Даниэля. – Слушай, а куда мы сейчас идём? Не домой же, правда? Может на аттракционы? Ну, или в океанариум? Нет? А как насчет… ммм… музыкального магазина? Даниэээль, ты обещал отвести меня туда как–нибудь!
От такого напора все вокруг сначала ошалело моргают, а потом сгибаются пополам от хохота. Вскоре нас нагоняет крайне недовольный Йирой, разбавляя искрящееся веселье своим раздражением. Неохотно отцепляюсь от своего проводника и незаметно напрягаю отвыкшие от драк мышцы. Возможно, пронесёт и он не решится напасть в окружении взрослых. Но нет, моим надеждам было не суждено сбыться: парнишка рванул вперёд и выбросил левую руку вперёд, целясь мне в лицо, затем, не успел я увернуться, нанёс сильный удар ногой по рёбрам. Блок удалось поставить чудом. Что было потом… целая серия быстрых движений, многие из которых достигли своей цели. Всё–таки за прошедшее время я немного потерял форму. Взрослые не вмешивались и это не удивляло. Просто не было времени удивляться: тут бы увернуться вовремя и самому ударить посильнее. В конце концов, не выдержав затянувшихся побоев, резко поддался вперёд, отбивая последующие удары, и повалил противника на землю, наваливаясь сверху и прижимая руку к его горлу, перекрывая дыхание и не давая перевернуть себя. Человек бессмысленно молотил руками и ногами, явно задыхаясь. «Сдавайся», – угрожающе сверкнули мои глаза. И он, ещё пару раз дёрнувшись, хлопнул раскрытой ладонью по асфальту, признавая своё поражение. В мгновение ока, поднявшись на ноги и протянув руку, помогая Йирой встать, я только теперь заметил многочисленные синяки и ушибы, выделяющиеся по всей коже. К моей чести, на теле не было ни одной ссадины, в отличие от побеждённого. Не потрудившись отряхнуться, повернулся к Даниэлю, отмечая довольный и гордый блеск его глаз.
– Ну, так что там насчет магазина? – мимолётный взгляд на мрачного Йироя. – Хотя нет. Передумал. Давай лучше в прошлый караоке–бар заглянем, а? Может и настрой к этому времени появится.
И если никто, кроме Даниэля с Рией, не понял, о каком таком «настрое» идёт речь, то те лишь кивнули согласно. И пошли в сторону автобусной остановкой, не желая рисковать моим здоровьем, пользуясь метро. Улыбнувшись самому себе, поспешил догнать их и схватить Ежа за руку, чувствуя, как сжимаются в ответном пожатии пальцы.
…
В караоке–баре мы заняли ту же комнату, что и в прошлый раз. Ёж расположился на диване и притянул меня к себе под бок. Возможно, мне это только показалось, но, похоже, он ревновал. Йирой устроился напротив и теперь сверлил меня ожидающим взглядом. Рия и Стаб зашли последними, принеся с собой толстенную пачку альбомов с песнями. Я выхватил первую попавшуюся папку и начал с интересом перелистывать страницы, все последовали моему примеру. Пара–другая минут и за первым каталогом последовал второй, третий… В глазах ребят нарастало недоумение, а их глаза, по мере увеличения стопки просмотренных произведений, походили на круглые блюдца. Даниэль не произнёс ни слова, лишь искривил губы в усмешке и понимающе сверкнул глазами, чтобы через несколько секунд схватить меня за затылок и ткнуть носом в одну из песен.
– Что за?.. “No ma–n in the mir–row”. Шутишь, что ли? – отталкиваю его руку и качаю головой. – Не нравится она мне. Нет.
В комнате тишина, слышен только шорох перелистываемых страниц да шумное злое дыхание маленького человека. Мой указательный палец скользит по строкам песен, замирая время от времени, но не останавливаясь решительно. Где–то через полчаса первым не выдерживает Стаб: хватает микрофон, набирает на сенсорном экране номер нужного произведения и начинает… Ну, лично я бы ЭТО пением не назвал. С другой стороны, и ритм у песни обязывает и громкость инструментов тоже. После Стаба за микрофон берётся Рия, потом Йирой приятно удивляет мелодичностью своего выбора, затем эта троица пытается уговорить спеть Даниэля, последний бросает на них один фирменный взгляд за другим, но что толку? Отрываюсь от очередного каталога и смотрю на Ежа, на его ледяные фразы и явное нежелание выступать, не знаю, на глазах ли публики или просто так… В общем, гляжу я на него и где–то на периферии слова начинают складываться…
Я так желаю рядом быть!
Я всё смогу тебе простить,
Но только не бросай меня
Посреди злого огня.
Тебя я буду защищать,
Невест прекрасных даровать,
Но только не кидай меня
Посреди злого огня.
Ты – мой единственный Король.
Ради тебя переживу и боль.
Ты только не бросай меня
Посреди злого огня.
Я быть с тобой желаю, но
Тебе, похоже, всё равно.
Так брось скорее же меня
Посреди злого огня.
На скорую руку набросав эти строки на первую попавшуюся бумажку, я поставил жирную точку и задумчиво замер, поднеся ручку к губам. Слова, конечно, неплохи, но какие–то слишком… сырые. Надо будет ещё постараться, впитать как можно больше впечатлений и написать что–нибудь новенькое. Да. А пока можно подовольствоваться и чужими произведениями. Аккуратно сложив листик, положил его в карман шорт и  только тогда обратил внимание на внимательно наблюдающую за мной четвёрку. Самым недоверчиво–изумлённым выглядел Йирой, Даниэль же, напротив, был само спокойствие.
– Ну что, поём дальше? – весело улыбнувшись, протянул руку и зацапал первый попавшийся сборник. – Так, что тут у нас? Хм… Вот эта вроде ничего: весёленькая и вообще! Даниэль, включи ту хрень, которая музыку играет! Угум, спасибо! Ну что, поехали?!
И только я сделал глубокий вдох, как вырубило всё электричество. И настала тьма, такая же, как в книжках. А ещё очень громко завизжала Рия. Нет, вы не поняли, ОЧЕНЬ громко. Так, что будь в округе какая–нибудь стеклянная вещица, она лопнула бы обязательно. Визг девушки поддержал вопль то ли Йирой, то ли Стаба. Я заткнул уши и начал судорожно вглядываться во тьму, не успев даже пискнуть, когда крепкие мужские руки сграбастали меня в объятие. Поначалу, каюсь, струхнул. Потом вспомнилось: русал я или кто?! Пришлось в срочном порядке прийти в себя и взглянуть на возможного противника. Которым, к моему небывалому облегчению, оказался Ёж.
– Даниэль? – шёпотом и чуть приподнявшись, чтобы можно было расслышать сквозь чужие вопли. Он чуть нагнулся и коснулся губами моего лба. Хорошо, здесь темно… – Может, на улицу выйдем? Там можно будет так–си поймать, домой вернуться и вообще…
– Тут двери на электронном замке. Все. Единственное, что нам остаётся, это ждать, – притягивая меня ещё ближе и осторожно касаясь губами губ. Меня аж пробрало. Правильно говорят, что, не видя, мы чувствуем прикосновения ещё лучше. – Не бойся, скоро…
– Да не боюсь я! – оторвавшись от такого привычного тепла человеческого тела, я резко отшатнулся, чудом сохранив равновесие. – Просто в этой темноте невыносимо скучно, вот! А я тебя сюда не для этого зазывал! К тому же эти трусишки, – кивок, который никто не увидит, назад, – портят весь настрой. Поэтому, давай, придумаем что–нибудь, а? Ну, чтобы даже в подобной тьме нам было весело, а?
Все молчат. Не знаю, обдумывают ли мои слова или стараются не сорваться в панику. Не в этом дело. Просто, в данный момент мне необходимо сосредоточиться на действиях, иначе снова накроет… «творческим порывом», блин. Поэтому, слезаю с колен человека и, старательно вглядываясь во тьму, подхожу к резервуару с водой. Наливаю жидкости в стакан и одним движением опрокидываю её на себя. Ммм, освежа–ает… А теперь надо постараться и вытащить нас из этой западни.
– What did I say, what did you do? – тихо мурлыкал я себе под нос, проводя пальцем по косяку двери. Правда, в тишине комнаты слова было прекрасно слышно. – How did I fall in love with you? – магия у меня не сильная, но на временное включение электричества в одном месте вполне хватит. Правда, целая дверь это, похоже, мой лимит на сегодняшний день. – I hear your voice and I start to tremble, – по периметру нужного «объекта» поползла светящаяся голубоватая линия. К счастью, уровень мой низковат и проявления собственной магии вижу только я сам. – Brings back the child that, I resemble, – теперь пара десятков секунд ожидания и… – I cannot pretend, that we can still be friends. Don’t want to be alone tonight*, – тяня последние слова, довольно улыбаюсь – с тихим щелчком дверь открывается. Оборачиваюсь к замершим соляными столбиками ребятам и интересуюсь. – Ну, что стоим, кого ждём?
В темноте раздаётся отчетливый хмык Ежа. Похоже он чего–то подобного от меня и ожидал, забавно. Мимо проносится перепуганный Йирой. Странный он, чего боится? Здесь ведь не так уж и темно, по сравнению с Глубиной, конечно. Хмурюсь ему вслед и совершенно пропускаю тот момент, когда Даниэль подхватывает меня на руки со словами, что кто–то хотел развеяться.
– Отпусти, чертов Ёж! – мгновенно сориентировался я. Человек лишь чуть поморщился. – Да как ты только посмел?! Пусти! – ну да, конечно. Отпустит он меня, сволочь такая. – Идиот, дурак, придурок! Ну, всё! Если ты сейчас же не…
Целует. На пару секунд затихаю, недоверчиво ощущая чужие губы на своих, затем язык, нагло проскользнувший внутрь… Укусив незваного гостя, ловко спрыгнул на пол и поспешно скрылся в направлении выхода. К щекам словно приложили что–то горячее, а шорты стали на пару размеров меньше. Чёртов Ёж!
***
– Слушай, Шир, а… Да, послушай же!
– Отстань от него, Йирой. Не видишь, у мальчика настроения нет?
– Тебя не спрашивали, Рия! Молчи и не суй свой нос в чужие дела, поняла?
– Захлопнись, щенок. Не выводя меня из себя. И Чеширика не трогай.
– Бедный «Чеширик», приходится искать защиты у такой слабой сучки! Неужели он настолько слаб и несамостоятелен?
– Я тебя предупреждала, Йирой. Теперь не плачь.
***
– Стаб?
– Ммм?
– Ты в океанариуме когда–нибудь был?
– В том, который открыла Рия? Пару раз.
– Здорово! Я там тоже был! А ты в аквариумах плавал?
– Нет. Разрешается же только рабочему персоналу?
– А я плавал! Попросил у Рии разрешения, и она меня пустила! Там так классно было: прохладно, красиво, уютно… ммм! Хочешь, как–нибудь вместе сходим?
– Я не плаваю.
– Эээ? Как это «не плаваешь»?! Это же… Как?!
– Когда был шестилеткой, едва не утонул в местном озерке. С тех пор не плаваю.
– Ой, прости, я не хотел… А в ванной тогда как?
– Ничего. У меня душевая кабинка.
– …Извини…
***
Прошло около трёх часов, свет так и не включили. Мы расположились в «нашей» кабинке, широко распахнув дверь и надёжно закрепив её в этом положении. Чтобы не захлопнулась. Даниэль развалился на одном из диванчиков и крепко спал. Мы со Стабом устроились подле него, оперевшись о софу спинами. Реплики нелестного характера раздавались со стороны другого дивана: там, перевернув мебель во время одной из драк, разместились Йирой с Рией. Мне хотелось… чего–то непонятного. Хотел было поболтать со Стабом, но разговор не получился. Петь не получалось: тьма человеческого мира сильно давила на плечи, перехватывая дыхание. Через некоторое время перевернулся на другой бок Даниэль, обхватив меня за плечи одной рукой, прямо как Кийл. Только вот действия брата не вызывали у тела такую неоднозначную реакцию. Блин.
Потянувшись, чтобы убрать чужую конечность, замер. Мне показалось или Ёж, действительно, пробормотал «Шир»? Да не, быть того не может! Или может. Ну вот, опять. Блииин! Если он ещё раз… Сволочь! Так, ладно, где здесь уборная?
– Стаб?
– Угум?
– Не знаешь, где здесь туалет?
– Напротив тридцатой кабинки.
– Спасибо.
Ну, вот, очередной «разговор»! Ладно, не до того сейчас. Отцепив от себя мешающуюся руку, поднялся на ноги и выбежал из нашей комнатки, затем, быстро оглядевшись, рванул вглубь караоке–бара, не натыкаясь при поворотах на стены лишь благодаря привычности к тьме. Туалет нашёлся довольно скоро. Проигнорировав табличку «не работает», влетел в первую попавшуюся кабинку. Нетерпеливо расстегнув шорты и приспустив их до колен, облокотился спиной о стенку и обхватил рукой изнывающий от желания член. С губ срывается облегченный, томный вздох. Как же хорошо… О, Посейдооон!.. Ещщё… А если представить, что это рука Даниэля… Стоило только подумать об этом, как меня мгновенно накрыло ослепительно–яркой волной удовольствия. Когда пришёл в себя, тут же стёр с груди и живота подтёки спермы туалетной бумагой и натянул шорты. По противоположной стенке неторопливо ползли белесые разводы.
По возвращении в наш «номер», Стаб шутливо–иронично поинтересовался:
– Ну как, полегчало?
– Ага! Спасибо большое! – на моих щёках горел румянец, а с губ не сходила широкая довольная улыбка.
***
Когда свет, наконец, включили, Ёж тут же пошёл разбираться с руководством, никого с собой не взяв. Ребята мгновенно воспользовались ситуацией и вплотную занялись усилением своих голосов. Я сидел в сторонке и, то и дело, фыркал. Вот, Йирой вырвал микрофон из цепких лапок Рии и набрал нужный номер на дисплее. Зазвучала весёлая ритмичная музыка, но, не успел он пропеть и слова, как раздраженная девушка оттолкнула его в сторону и сама начала петь. Стаб, из прикола, забрал запасной микрофон и теперь исправно подпевал главным «солистам». Где–то после девятнадцатой песни мой живот заболел от непрерывного хохота, а щёки, веки и виски, стягивали подсыхающие дорожки слёз. Вернувшегося Ежа мы встретили дружной истерикой.
__________________________________________________________
* --> Backstreet Boys "How Did I Fall in Love With You"