Не-сказка

СКАЗОЧНИК

-Смотри, какая сирень! Обалденно пахнет…
Он поглядел на пышную , усыпанную цветками ветку, улыбнулся девушке уголками глаз.
-Да… Я люблю запах сирени. Он такой… почти летний.
-А скоро еще ландыши будут. Если зацвели ландыши, значит началось лето… Ой, слушай! - она ухватила его за руку. – У меня на балконе мята растет – настоящая. Хочешь чаю с мятой?
Он рассмеялся и притянул ее к себе:
-Конечно, хочу! А целоваться после чая мы будем?
-Будем! А почему – после? – смешливые искорки в зеленых глазах.
-Ммм… Можно и до. И после тоже. И вообще постоянно можно целоваться…
После чая они снова вышли на улицу. Вокруг цвел, благоухал, сводил с ума май. И небо было синим-синим, и хотелось туда – в эту синеву, раствориться, закружиться с ней в вальсе.

В августе они сидели под зонтиком летнего кафе, он пил свой кофе, она ковыряла вилочкой карпаччо с ананасами.
-Солнц, мне скоро в командировку.
-Куда ты едешь?
-В твой город, дорогая. По делам службы.
Ее серые глаза широко распахнулись, превращая ее из гламурной столичной штучки в маленькую изумленную девочку.
- Серьёзно??!! Ой, это так здорово! Ты не представляешь. Как это здорово! Мы целую неделю сможем быть вместе, да? Я буду варить тебе по утрам кофе. И… много всего еще буду. Правда. А ты правда приедешь?
-Да. У меня уже и билеты на руках.
-А когда? А ты только по вечерам будешь свободен? А куда мы пойдем? – она засыпала его вопросами, а он отвечал, смеясь, даря ей сказку, то самое чудо, которого ждала маленькая девочка, которую он в ней так любил.

Сентябрь встретил их золотом листопада и ярко-красными гроздьями рябины.
-Угостите меня чаем, моя леди? – он поцеловал нежную кожу тонкого запястья.
-Конечно, мой рыцарь! – полуулыбка, обещающая нечто большее, чем чай.
-Позвольте, я разведу огонь в камине?
-Разумеется, позволяю.
Он дунул в сторону камина, и дрова ярко вспыхнули, разгоняя полумрак комнаты.
-Оооо! Господин Дракон умеет создать подобающую атмосферу… - нежный изгиб руки, пальцы касаются его затылка, большие глаза совсем рядом.
- А моя леди умеет это оценить… - притянуть к себе и целовать долго-долго.
Чтобы потом, спустя полчаса, вымотанный этой сказкой, закрыть ноутбук и смотреть в окно, на котором дождь оставляет плохо различимые письмена.

ПАУК

Их почти всегда больше, чем одна – его девушек-доноров. Они дарят ему то бесценное, чего он ему неоткуда больше взять – эмоции. У каждой – свой вкус. Своя волна. Свой цвет и запах. Страсть Инны похожа на буйство розовых пионов. Нежность и доверчивость Али – на хрупкость подснежников. Изысканная игра Рины – на лаконичность белой розы. Все разные. Все они разные – женщины…
«Иветта, Лизетта, Жанетта, Жоржетта», - улыбался он, вспоминая песенку прожженного ловеласа из старого фильма. Он почти любил их – за то, что они отдавали свои чувства, свое кокетство, свои желания ему. Он умел вести игру сколь угодно долго, точно зная, что нужно сказать каждой, какие движения сыграть и прожить, как отреагировать на ту или иную фразу. Он играл, пока не вмешивалась реальность.

-Ты… Я тебя не вижу. Ты где вообще? – голос в телефонной трубке срывается на истерику.
-Да я рядом. Погляди в конец бульвара.
-Я тебя не вижу!! Слышишь??! Ты обманываешь? Тебя там нет, правда ведь?
- Ну, родная, как нет, когда есть? – он говорит уверенно и весело. – Я тебя вижу и машу тебе рукой.
-Где? Где?!! Зачем ты мне врешь, - Инна говорит бесцветно, роняя слова, как листы скомканной бумаги. Потом плачет. Он нажимает на кнопку – отбой. Она страдает. Страдает из-за него. Раз из-за него могут страдать, его могут ждать – значит, он живой и чего-то стоит. Так ведь?

Он прижимается лбом к стеклу и почти видит, как Аля стоит на платформе – прямая и немного взволнованная, всматривается в лица выходящих с сумками пассажиров. Ищет его. Тоже – ждет. Потом подходит к проводнику, о чем-то спрашивает. Выслушав ответ, отходит в сторону. Закуривает и достает из сумочки телефон. Входящий на домашний.
-Ты… Ты почему не поехал?! Что стряслось?!! Не молчи.
-Я решил не ехать…
-Ты же написал мне вчера, что выезжаешь, что уже в поезде??! Зачем?
Хороший вопрос.. Зачем… Чтобы она подольше ждала его. Чтобы предвкушала встречу. Чтобы была в той реальности, которую он для нее нарисовал, до сего момента. Чтобы он мог получить от нее вот этот нерв в голосе и тревожность. О нем беспокоятся, нервничают. Значит – он живой.
Она еще что-то говорит ему, почти кричит. Спрашивает его адрес. Он машинально отвечает и нажимает на отбой. Хм… Вот будет номер, если она приедет… Не хотелось бы. Любить сказочника, а найти на его месте паука… Разочаруется ведь, уйдет, хлопнув дверью – и он потеряет букет ее эмоций. Он быстренько набирает смску «не езди ко мне, я должен сам» и нажимает «отправить». Пусть лучше ждет, пусть не знает, что он никогда к ней не приедет. Если будет ждать, он на какое-то время и сам поверит, что это возможно.

«Драгоценная моя леди, позвольте мне просить Вашего прощения. Недостойный Дракон не может сегодня встретиться с Вами. Предлагаю завтра. Я заберу Вас, откуда Вы пожелаете».
«Хорошо, господин Дракон. Давайте завтра. Но учтите, что если Вы обманете меня в третий раз – я Вас забуду. Навсегда».
Забудет? И слава богу… Он порядком устал от этой игры в великосветских лордов и леди.
Завтра от нее придет сообщение: «Я рассказала мужу, что люблю тебя». Послезавтра: «Отзовись же, скотина!» и потом еще несколько с площадной бранью. И последнее: «Ты сломал мне жизнь!» Он не ответит ни на одно из них, но будет благодарен ей. Чего-то он стоит в этой жизни – если ради него рушатся многолетние отношения. Ну, а что ему нечего дать ей – так его ли в том вина?

ИНВАЛИД

Закрыв ноут, он резко ткнул в клавишу выключателя на стене за его спиной, позволив электрическому свету залить все пространство комнаты и еще резче обозначить тьму за окном, накрывшую Город. Задумчиво потер виски. Потянулся за костылями. Протопал на кухню. Улыбнулся, слушая уютный шум закипающего чайника. Здесь все так привычно, все знакомо.. Это и есть его мир – его настоящий, а не выдуманный мир: маленькая «хрущевка» с желтыми обоями, запахом сигарет и чая с лимоном. Осенью и зимой ему почти никуда не выйти – даже до магазина. Продукты ему приносит мать, постоянно ворчащая, что он совсем не выходит на улицу и скоро растолстеет, как бегемот. Нет, все не так уж фатально. Можно, конечно, пройтись, вызывая сочувствующе-жалостливые взгляды встречных прохожих. Можно даже рискнуть и выйти на декабрьский, по-предательски скользкий и припорошенный снегом лед… чтобы через несколько минут растянуться посреди улицы, а потом - долго вставать, злобно огрызаясь на поспешивших на помощь. Им-то потеха, само собой… бонус в личную карточку совести – как же, помогли инвалиду, не дали пропасть. А ему каково, а? Уж лучше он посидит дома. В уютных четырех стенах, с ноутом, в котором его ждут «Иветта, Лизетта, Жаннетта, Жоржетта», где он будет Драконом, Другом, Возлюбленным, Рыцарем в белом, да хоть чертом лысым из гоголевских мистерий!.. Лишь бы только не самим собой.
Проковыляв в ванну и сбрив там трехдневную щетину – чаще бриться смысла нету, ведь его все равно никто не увидит – он вернулся в комнату… и, чуть подумав, снова открыл крышку ноутбука. Привычный и насквозь знакомый мир иллюзий ждал, манил и обещал насыщенную эмоциями жизнь … Резкий и неожиданный звонок в дверь заставил его вздрогнуть . «Кого еще принесла нелегкая?» Снова потянуться за костылями, крикнуть «Иду!» настойчивому трезвону.
-Кто? (черт вас дери, уродов, шатающихся в ночи)
-Привет, это я. Прости, что поздно – так поезд приходит. Ты меня впустишь?
От неожиданности открыть дверь и увидеть распахнутые навстречу глаза.

ЧЕЛОВЕК

-Держи мяту. Я тебе привезла.
-С балкона? – он пытается шутить.
-С какого балкона, нафих. На балконе снег. Это дачная – сушеная еще летом.
-Альк… Зачем ты приехала?
-Да просто посмотреть на тебя. Задолбало вранье. Я же давно поняла, что ты никуда поехать не можешь…
-Совсем давно?
-Ага, - пристальный взгляд зелёных глаз поверх кружки. – Еще когда ты в первый раз не приехал.
И тут же, без перехода:
-А ты красивый…
Он поперхнулся чаем:
-Спасибо, конечно, меня таким никто… не видел. А… что теперь?
-В смысле? Теперь я лягу спать. А ты будешь заниматься своими делами. А завтра ты мне все расскажешь. Хотя я и так все знаю.
-Откуда?
-От Инны. Интернет тесен, Гош.
-А… с нами что будет?
-Да ничего не будет… замуж я за тебя не пойду – зачем мне паук-игрок в мужьях? А в остальном… все будет как раньше.
-Аль. Не пойдешь именно по причине того, что я .. паук?
-А по какой еще? Что ты из дома не выходишь? Так сидящий дома муж – это удобно.
Похоже, она действительно не видела ни костылей, ни инвалида, ни беспомощности. Ему не за что прятаться…
Утро встретило их за кофе - все на той же маленькой кухне с уютно закипающим чайником. Рассеянно помешивая золоченой ложечкой сахар в подаренной ею чашке с золотым драконом, он то и дело мимолетно поднимал на нее взгляд, изо всех сил пытаясь понять - неужели ей действительно неважно, что он из себя представляет и почему живет так, как живет?.. Неожиданно он понял, что вопрос этот – был им задан вслух
- Да. Мне действительно неважно, что ты не можешь того, что могу я или твоя мама. Или Инна, или еще почти шесть миллиардов людей. То есть вот от слова «совсем», - она накрыла его ладонь своей, чуть переплетая пальцы. - Мне важно только одно – чтобы ты был самим собой. И любовь мужчины и женщины тут совершенно ни при чем. Как человека – я тебя и так очень люблю, Гош. Но дело не в этом, и ты сам это прекрасно знаешь. Давай взглянем правде в глаза – ты бежишь от себя. А я хочу, чтобы ты был равным себе самому. Не ради меня или кого-то еще. Не ради эмоций, которыми всласть питается твой Паук. Не ради жалости к себе, которая составляет жизнь твоего Инвалида. Не ради сказок, которые твой Сказочник с легкостью дарит всем, кто того пожелает. Каждый из них – часть тебя. Че-ло-ве-ка, понимаешь? Гош-ка, да перестань ты уже прятаться за масками, наконец - и выйди на свет, чтобы все увидели твою настоящую красоту. Ты ведь очень красивый, когда не прячешься и не боишься.. Разве жизнь, настоящая жизнь – не дороже иллюзий? Я не прошу тебя отвечать на этот вопрос – мне, он для тебя только. Просто подумай, когда я уеду, над тем, чего ты хочешь от себя. Ты - сам по себе, хорошо?.. Ты, а не кто-то там еще…

ЖИВОЙ

С тех пор прошло уже два месяца. Зима постепенно сдавала свои права, и снега на улицах было все меньше, а солнце отражалось в оконных стеклах все чаще. На пороге была весна – то самое время, когда он мог более-менее спокойно выбираться на улицу и взаимодействовать с миром хоть каким-то иным способом, кроме пальцев, порхающих над клавишами. Собственно, так было всегда или почти всегда: какая-то активность - примерно полгода или даже чуть меньше, а потом – «спячка», уход в иллюзорный мир, игры, эмоции, голод и его насыщение… Разве что-то изменится теперь? Разве что-то уже изменилось? – спрашивал его внутренний голос, пока он смотрел на себя в зеркало во время бритья.
«Да, изменилось!» - без паузы и неожиданно резко для самого себя ответил он. И то, как это было сказано, а главное – как отозвалось внутри, не оставляло сомнений, что это правда. Впервые за многие-многие месяцы – правда, да еще и сказанная при этом самому себе и добровольно, а не кому-то другому и с ощущением пистолетного дула на виске. С той самой ночи, когда Алька приехала к нему и в упор посмотрела на него своими зелеными глазищами, он вдруг понял для себя одну вещь - очень простую, но до этого словно бы закрытую и запертую от него. И вещь эта заключалась в том, что, как говорил английский писатель в сказке про девочку, попавшую по ту сторону зеркала, «никогда и ни в коем случае не надо казаться или представляться тем, кем ты ни в коем случае ни являешься, ни представляешься». Нужно (и более того - вполне достаточно) просто быть самим собой. Радоваться этому миру. Солнцу. Людям, которые тебя окружают. Или не радоваться. Или болеть и негодовать – жизнь-то не из одних радостей состоит. Точно так же, как делают это Алька или Инна. И все остальные. Тогда все то, чего ты так отчаянно ждешь и просишь у мироздания – счастье, любовь, нужность, защищенность – придет к тебе само. Просто потому, что ты увидишь, что ты этого заслуживаешь сам по себе, а вовсе не из-за того, что о тебе кто-то скажет или подумает. Ты - заслуживаешь всего того, что с собой делаешь, и достоин всего того, чего сам себе пожелаешь.
- Гош, иди сюда!.. – Алькин голос был совсем негромким, но при этом обладал удивительной способностью быть слышным во всей квартире сразу (включая и ванную, где шум воды был естественным фоном). – У меня тут запарка с не глаженым бельем, а яблоки для слоек до сих пор не наструганы!.. Поможешь, а?..
Услышав это, он совершенно по-детски ухмыльнулся во весь рот. При этом он, правда, чуть не порезался, но совершенно не обратил внимания.. Вот уже три дня, как он был в Алькином городе и наслаждался ее миром – с плюшками из совершенно особенного теста и книжками про необычные Дома и их жителей, с церквями в виде драконов и фонтанами, с набережными и мостами, на которых, как и у него дома, висело много-много самых разных замков с именами влюбленных… Да, это было всего лишь путешествие, и оно не было навсегда и в один конец – как и ничего, наверное, не бывает. Но именно благодаря этому путешествию он впервые почувствовал, что значит это – просто жить, ловя от этого бесконечный, ни с чем не сравнимый кайф. И это ощущение, кажется, поселилось в нем если и не навсегда, то весьма и весьма надолго. А что было еще важнее – так это то, что, судя по всему, его «внутренний» Человек – нашел способ жить в мире с Инвалидом, Пауком и Сказочником, не пытаясь за них спрятаться или сделать вид, что их не существует. Он еще раз улыбнулся, подмигнул собственному отражению и пошел на кухню разбираться с яблоками для слоек.