Бумажная корона гл. 12

Глава 12.
      
      Если б кто сказал, что Ла Ари способен, мчаться на согнутых ногах,  перебирая коготками, превратился бы в летучую мышь. Или сову. Или змею. Или…. Снова вопли и хлопки крыльев. Быстрее, быстрее, быстрее! Вот, когда низкий рост – преимущество. Подлесок устлан зарослями орешника, и если, Ла Ари тек меж стеблей, то преследователи продирались через самую гущу. Осиновый кол взбил листву, полетели камни, Ла Ари заметался. Черный взвился коконом под самые кроны, заметив Видящего, заклокотал, перемежая человеческую речь, и неуклюже спланировал правее. Остальные предпочли пешую погоню. Люди неистовствовали - снизошло прозрение,  кто виноват. Сложилась цепочка - где не хватало звеньев, изобретались новые. Война стерла из памяти создателей, загладились грани меж выдумкой и явью. Сильнейший стал свят, а слабый – виноват. Воронье Крыло затмило нежный образок – Дева снова умерла.
      Ла Ари ускользнул от булыжника, следующий, с подскока,  оцарапал бок. Ла Ари покатился под уклон тряпочной фигуркой.
      - Попал, попал! – завопил человек. Не желая отдавать пальму первенства, вслед полетел град камней и кольев. Ла Ари плюнул на скрытность и помчался, сильно забрасывая задние ноги и прогибая спину. Раздалось улюлюканье.
      - Я ранил его, я ранил его! – кричало, минимум, пять человек.
      - Проклятый колдун!
      - Демон, демон!
      - Бей!
      - Лови!
      Деревянные вилы с упреждением оцарапали землю.
      - Скотина!
      Видящий выдыхался. Люди, напротив, обезумев от азарта ломились через заросли. Он виноват! - пальцы тыкали в пушистую спину. Ла Ари пробовал прятаться - черные поводыри толкали переродков на пятна колдовства. И снова палки, камни, вопли.
      Однажды, когда не осталось сил, Ла Ари прижался валуну, с шипением дергаясь из стороны в сторону. Люди замедлились, деловито подбирая камни и палки - боялись промахнуться. Черные брезгливо роились  поодаль - Ла Ари затрясся, извечный страх сковал. И все-таки, жизнь с воинами научила, когда выбор «или-или», можно получить от Девы шанс через безрассудство. Он  Посмотрел….
      Толпа остановилась. На лицах - ни изумления, ни страха. Гнев легко трактовался, как радость пахаря, а камни в руках – кирпичи. Ни дать ни взять, фантазии скульптора на тему сельских будней. Визг разорвал ложбину, с изваяний посыпался песок. Черные вскинулись, заметались в воздухе. Но тщетно – Ла Ари не Видел ничего - с закрытыми глазами он стал котом. Вздыбленный мех делал его похожим на мохнатую гусеницу.
      Ла Ари приподнимался на цыпочки, замирал, тыкался усами в кусты. Визг Черных удалялся с каждым шагом. Падали ветки, мечи слепо секли налево и направо: слишком хитер оказался колдун – изваяние слепило пуще солнца. А Ла Ари, не веря в спасение, крался, пока не соскользнул в ручей. Рискуя утонуть, он глаз не открыл. Быстрое течение закрутило, Ла Ари понесся от короля и сумасбродной миссии ради любви к детям…. Рико, мой мальчик! Ла Ари зажмурился сильнее и отдался на волю течения….   
      После бесконечного сплава, он очнулся от шлепков по воде. Корни дерева, куда медленное течение подсовывало Видящего, располагались недалеко от обрывистого берега. Крутился ленивый водоворот из грязной пены и мертвых  мух.
      - Папа, я почти достала! – звонкий мальчишеский голос.
      Опять? Ла Ари  приоткрыл глаз - ребенок в огромной рубахе и колпаке. Деточка держалась за ствол ивы, тянулась к Ла Ари корявой веткой.
      - Аккуратнее, не свались! – предостерег ребенка бас. Видать, отец. – Не много проку – даже на суп не хватит. Добро, если утоп недавно - не переношу тухлятины. 
      Суп! - огорошено подумал Ла Ари.
      - Не-а! – ребенок ткнул добычу пониже раны. –  Кровь еще не свернулась.
      - Хорошо бы…. – протянул мужчина. Ла Ари шевельнулся, отец крякнул от удовольствия. - Иди ты! Правда, свеженький… Сойа, держи палку подлинее.
      - Не надо, я почти достала.
      - Ножки не замочи…. – позаботился отец.
      Деточка взбаламутила воду, Ла Ари оказался ближе. Он жалко пробовал сопротивляться: шевелил ногами, приоткрывал глаза - закисли. Пропал, точно пропал! Его бесцеремонно схватили за шкирку, Ла Ари повис, ручьем потекла вода. Голова неудобно попала меж протянутых лап.
      Он фальшиво сыграл.
      - Мяф….
      - Папа, какой хорошенький, давай оставим! – дочка протянула руки. Папа отжал воду с шерсти, движением ладони.
      Видящий трепыхнулся, колдовства хватило на жалобное «мяф».
      Мужчина потряс его, будто лисью шкурку.
      – Мяф! - совсем никак, больше напоминало скрип - слабость не добавляла артистизма.
      Мужчина выразительно вздохнул.
      - На, держи крепче, - он протянул добычу. – Они знаешь, какие шустрые! - снова вздохнул. - Что мы сегодня трескать будем, дорогая?
      - Ну, па-а! – девочка прижала Ла Ари, как куклу. – Пшенички немного осталось….
      - Много ли той пшенички? – батя давно сдался, но продолжал для порядка басить. – Супчика хотелось горяченького. Давно ли такой карась заплывал?
      - Ну, па-а, давай оставим котика!
      - Мяф…. – жалобно подыграл «котик».
      Отец, махнув рукой, поставил вердикт.
      - Смотри, оголодаем – пущу на суп. Я не переродок, чтобы за людишками охотиться. Как пить дать, пущу!
      - Спасибо, папочка! – взвизгнула девочка и поволокла Ла Ари к силуэту дома, что угадывался за густым кустарником.
      Массивные булыжники придавали дому внешность небольшой скалы. Над оковаными дверьми когда-то висел деревянный щит, теперь - треугольный силуэт, очерченный мхом. Печная труба росла из крыши дома – грубая композиция с пыльных страниц про обиталище злодеев. Отец под злодея подходил: квадратная голова, квадратное туловище, квадратные кулаки. Ноги утопают в огромных сапогах с серебряной пуговицей на одном, со щеточкой ниток в том же месте на другом. Мужчина был аккуратно выбрит, по Аккадской моде подстрижены усы, а черный колет и штаны застираны до дыр. Мужчина снял широкополую шляпу с остатками плюмажа – перья напоминали рыбьи скелетики – встряхнул, и открыл плечом дверь.
      Зашли в единственную комнату, небогато - зато чисто и уютно. Обиталище не имело углов и выполняло роли и спальни, и кухни, и купели: вот добротные дощатые нары, на стене огромный таз по соседству - кастрюльки, сковороды и мешочки приправ. В камине теплился огонь, девочка, поднесла Ла Ари к очагу, уложила на рогожку среди щепочек. Ла Ари не возражал.
      - Мяф, - сфальшивил он, а вот облизывание собственной спины удалось на славу.
      - Бедненький, - Сойа сложила ладошки перед лицом.
      Отец, скинул сапоги, запнул их под нары.
      - Грелся б немного дальше - в гораздо теплее.
      - Па-а! – возмутилась Сойа.
      - Не видит граф, как питается лесничий! Грош мне цена – поймал дохлую кошку.
      - Ну, па, не начинай. Мы поедим пшенички, а завтра добудем корову -  Стельма говорила, что видела живую корову.
      - Наша подружка водится с трупоедами. Они только и ждут, чтобы мы вышли из леса. Исчадия ада…. Это ж надо, водить дружбу с мотыльками, что убили доброго графа!
      - Стельма говорила – они красивые, только несчастные. У них одно крыло... и меч. Бедненькие.
      - Что им не хватает – меча или крыла? – отец снисходительно усмехнулся.
      Девочка растерялась, машинально погладила котика.
      - Ой, я не знаю! – предположила. -  Наверное, крылышка.
      Мужчина резко возразил.
      - Поверь, дочурка, если есть меч - «крылышко» ни к чему.
      - Ты несносный, папа! – воскликнула Сойа.
      - Лишила батюшку добычи и говорит о дурном характере? – мужчина притворно зарычал, подскочил к дочке и укусил несильно за ухо. – О, какой жирненький ребенок.
      Девочка заверещала.
      - Я не жирная, я не жирная! – отец, крутанул ее, угрожая снести стены. – Пусти, пусти!
      Мужчина послушался, потрепал по голове - колпак сполз на лицо.
      Сойа задрала голову.
      - Сварить пшенички? – она широко улыбнулась.
      - Пускай будет пшеничка, дорогая. – Отец заметил, между прочим. – Зверь подслеповат, дочка.
      - Вылечу - буду играть, и вязать на хвост бантики, - ответила она.
      Мужчина прошептал под нос.
      - Надеюсь, он располнеет, да надоест крохе…
      Ла Ари сделал вид, что ничего не понял.
                ***
      Жизнь ягненка: все умиляются, играют, но конец один - праздничный стол. Ла Ари подставлял бока для тепла. Не было сумасшедшей гонки, превращения в выдру, сражения…. Мелькнул Черный, он грациозно скользит меж дерущихся,  походя, срываются жизни - небрежно, как травинки. Уродливое крыло, плащ наемного убийцы, прячет всплески огоньков. Удар. Король вскинул руки, закричал. Заминки хватило, чтобы выскользнуть в разрез. Все к чертям – он никому ничего не должен! Но как сейчас, перерубает короля Осколок, а горячая кровь кропит лужицу на дне мешка….
      Ла Ари прижал уши, шерсть помнила лезвие. 
      - Не бойся, глупенький, – Сойа примерила розовую тряпочку - обрывок атласного платья - повязала ему на шею.
      - Перестань мучить кота, дочка, - заметил мужчина. Он чистил ствол охотничьего ружья - новомодную вещицу, образец причуд еретиков. «Гори в огне их души, но до чего хорош колесцовый замок: пружинки, ключик и граненый камень». Мужчина заглянул в ствол: «С такой радостью грех быть голодным». Вслепую нашарил мешок с пыжами, усмехнулся в усы. – Сбежит.… Пойду, сыщу ту корову. Эх, хорошая была ж баба – на кой связалась с ублюдками?
      - Па-а, не начинай….  – Сойа привычно отмахнулась.
      Отец увлекся чудесной машинкой - забит последний пыж, на полочку насыпан запальный порох. Мужчина ласково погладил восьмигранный ствол, его не портила барская золотая вязь по вороненой ковке. Резная ложа из аккадской вишни с изящной шейкой вызывала у лесничего добрую зависть. Да что у него! Зверье, что попадало графу на прицел, заглядывалось на это ложе. Тут то граф и разил их…. Где те зайцы?
      Мужчина натянул сапоги, притопнул, повязал платок, поверх -  широкополая шляпа из мятого фетра. Привычно устроился за спиной тесак, размером с небольшую саблю, в руке - ружье.
      - Запрись, детка, - властно потребовал он. – Я недалеко, проверю россказни Стельмы. Припрется – не пускай!
      - Ну, па!
      - Не спорь, - отрезал лесничий.   
      - Она рассказала про корову….
      - Знает, сучка, что поделюсь.
      - Не ругайся! – Сойа топнула.
      Лесничий расхохотался, неловко приобнял ее.
      - Прости, детка. Забываю, твое детство прошло среди розовощеких фрейлин, - мужчина отстранился, заглянул в глаза. – Прости меня и поверь старому – если б мы не приносили им кусочки свеженины…. Я тебя люблю, дочка. Не пускай никого!
      - Хорошо, папочка! – Сойа вжалась щекой. Он потрепал ее поверх колпака и вышел с шлейфом грохота.
      Сойа протолкнула в паз засов.
      - Видиш, Сослик, есть тебя не будем, - «порадовала» она. – Почему ты не открываешь глазки, ничего ведь не болит?
      Девочка заглянула под нары, Видящий сжался до размеров рукавички.
      - Бедненький, - протянула она, немедленно переключилась. – Прячься пока, мы с Тордой будем искать.
      «Я люблю спать, маленькая дурочка!» - подумал Ла Ари, недовольно помотал головой: тугой бантик над темечком тянул шерсть.
      Сойа с тряпичным чудовищем на руках ходила по комнате. Приподнимала кастрюльки, тряпки, двигала банки.
      - Со-ослик! – подвывала Сойа. – Со-ослик!
      Мысли о розыске заставляли поеживаться. 
      - Со-ослик! Видиш, Торда…. -  девочка заглянула в нарисованные глаза. Вдруг игра прервалась, Сойа оттерла остатки супа с тряпочной груди. прошептала. – Перепачкалась.… Ну, как маленькая, Торда!
      Внимание переключилось на игру.
      - Со-ослик! – могильным голосом пропела Сойа. – Выходи, маленький…. Зачем ты вышел?!
      Девочка топнула, надула губы. Ла Ари растерялся, бант сполз на лоб, ушки разверзлись в стороны.
      «А зачем звала?» - подумал он, наиграно четко скрипнул.
      - Мяф!
      Сойа присела на корточки, погладила, кончики пальцев дотронулась до спекшейся крови.
      - Ой, Сослик, весь в крови, - прошептала девочка.
      «Дуреха деревенская, - подумал Ла Ари, - знала б ты, чья это кровь». 
      Чтобы не выбиться из образа, ткнулся в ногудевочки.
      - Бедненький, - она взяла его на руки. Ладони украсила шерсть - Ла Ари безбожно линял. – Давай расскажу, как играть в прятки….
      Они резвились несколько часов. Ла Ари послушно сливался с паутиной, с корзиной гнилых томатов, прикидывался ночным горшком. Он вдруг обнаружил, что испытывает удовольствие не меньшее, чем, играя с Каталиной.
      - Ага, вот ты где! – задорно хохотала Сойа. Она сдвинула колпак на затылок, тот с упорством муравья сполз обратно. Ла Ари дернул за трубу, Сойа схватила веник и грозно начала наступать. В дверь постучали….
      Девочка застыла, громко шепнула.
      - Прячься, Сослик, по настоящему.
      Ла Ари понятливо попятился, кто-то норовил заглянуть через щель в досках. Ла Ари оказался между подушек, под свернутым покрывалом.
      В дверь стукнули, прозвучал мягкий голосок.
      - Малышка, открой!
      Сойа прижалась к стене, но гостья заметила.
      – Девочка моя, это же я, Стельма. Солнышко, не расстраивай меня….
      - Стельма, это ты? – девочка подошла к двери.
      - Конечно! Какая дурочка решиться идти в лес? Впустишь меня, наконец, или поговорим через дырку? – женщины обиделась.
      - Прости, милая Стельма, но батюшка запретил открывать, - девочка колебалась, ей нравилось болтать с женщиной.
      - И правильно, - согласилась Стельма. – Но это же я! Хочешь сказать, что папа запретил впускать меня?
      Сойа вздрогнула, положила руку на засов.
      - Боится старый холостяк, – захихикала Стельма. – Не хотела говорить, милая, но папаша, когда ты удишь рыбу, двери не запирает.
      Сойа решительно дернула засов.
      - Только ты ему не говори, – она помогла женщине. 
      Ла Ари видел краешек двери, но сумел рассмотреть гостью по частям. Мелькнуло худое лицо в сером чепце, волосы тщательно упрятаны - ничто не скрывает длинную шею. Субтильная фигурка в коричневом платье типична для горожанки. На груди легкая неровность, которую с натяжкой можно назвать женской грудью – Стельма не щеголяла глубоким вырезом, а под шею закрыалась рубахой. Нижняя часть тяжеловесна, будто прилеплена от другого тела. Стельма наклонилась, демонстрируя Ла Ари широкий зад, поставила у печи корзину. Затем распрямилась, потирая поясницу.
      - Чуть не обидела меня, противная девчонка! – пошутила она. – А что это воняет мокрыми кошками?
      Женщина по-звериному повела носом.
      - Неуклюжий папаша все-таки сумел подстрелить кота? – она обвела взглядом помещение. – Не угостишь?
      - Ой, тетя Стельма, что вы такое говорите! – обиделась Сойа. – Мы и не готовили ничего…. А хотите пшенички - осталась пара ложек.
      - Шерсть кругом…. – Стельма подцепила с кровати клочок пуха, заглянула в щель между подушками. Ла Ари засеменил, хвост уперся в холодный камень стены. Стельма обернулась к девочке, погрозила пальцем. – Ой, Сойа, нехорошо обманывать взрослых.
      - Я не обманываю, - обиделась девочка. – Мы не ели котика, он хорошенький-хорошенький!
      - Покажешь?
      - Он, наверное, не хочет, – пролепетала Сойа. – Сослик умный, если попросить, сам выскочит. Со-ослик!
      Ла Ари прижался к стене.
      - Со-ослик!
      Ла Ари стало не по себе, будто наяву засвистели огромные камни.
      - Со-ослик!
      Стельма покачала головой.
      - Да, ладно, дорогая – не хочет, так не хочет. Пусть прячется. Но когда поспеет, угостишь ножкой?
      Девочка опешила.
      - Ой, тетя Стельма, что вы говорите! Котик бедненький, у него шерстка в крови. Мне папа обещал помочь….
      Женщина встрепенулась, заметно подавила возбуждение.
      - Он ранен? Знаешь, милая, когда было иначе, при графе…. Моя мать лечила колдовством.
      - Правда? – девочка покосилась на подушки. Ла Ари, чтобы не натворить глупостей, зажмурился пуще прежнего.
      - Правда, - кивнула Стельма. – Ну ладно, если животное не хочет, давай посмотрим, что я принесла….
      - Яблоки! – взвизгнула Сойа.
      - Немного подгнили, но если подрезать, сгодятся для еды.
      - Ничего, тетя Стельма…. – одевочка застыла с охапкой яблок. – А мы папе оставим?
      Женщина рассмеялась, игриво огладила бока, кивнула на дверь.
      - Не надо! Я принесу другие…. яблоки.
      - Тетя Стельма! – заканючила Сойа.
      - Ну-ну. Давай помогу обрезать гнилье….
      Получилось немного, но лучшего лакомства Сойа не ела много месяцев. Она готова была простить заигрывания Стельмы. За работой женщина рассказывала последние новости. Оказалось, злой король решил повергнуть отважных мотыльков.
      - Он обманул Воронье Крыло, но слава…. – Стельма замялась, устав от пустоты, уверено произнесла. - Слава добрым людям, злой король погиб. Не обошлось без царя мотыльков. Ты б знала, как он прекрасен! И несчастен - когда вижу, как он мается с крылом, готова отда….
      - Стельма! – покраснела Сойа.
      - Что? – та прогнала окончание фразы и рассмеялась. – Дурочка, я хотела бы отдать свою руку.
      - А! – Сойе стало неудобно.
      - Дурочка, - повторила Стельма. Она откинула кусочек яблока в кастрюльку, стряхнула гнилую кожуру. Вытерла о подол лезвие складного ножа.
      - Вы зря прячетесь, - начала женщина заведенную песню. – Все утрясется, мы заживем слаще сладкого.
      - Не надо, тетя Стельма, - заныла Сойа. – Лучше расскажи о короле, какой он был?
      Стельмы обижено замкнулась, но ответила.
      - Король? Тиран - он насадил городов, где люди погрязли в роскоши.
      - Ты тоже жила в городе, тетя Стельма! И я, и папа….
      - Я ошибалась…. – растерялась женщина. После уверено заявила. – Теперь никто не сможет нам приказывать.
      - А мотыльки? – наивно спросила Сойа. Стельма зло посмотрела на девочку и заорала, брызгая слюной.
      - Мотыльки?! Мы слушаемся их из веры - не из страха!
      Сойа испугано захлопала глазами, всхлипнула.
      - Тетя Стельма, успокойся. Я не хотела…. Я ведь их боюсь. И все бояться. И вас я тоже боюсь - папа говорит, вы кушаете людей в городах….
      Стельма втянула воздух, раздутыми ноздрями.
      - Воронье крыло дало нам пищу. Ты же ешь яблоки - они тоже лежат на земле.
      - То другое.
      - Какая разница? – удивилась женщина, примирительно предложила. – Давай, сказку?
      Сойа запихнула в рот кусочек яблока, шмыгнула.
      - Угу.
      - Зачем нам с тобой ссориться, мы же подруги! Ведь подруги?
      - Угу.
      - Тогда слушай - король обманул мотыльков….
***
       - Отродье Ласаро, в кровавых доспехах ведет полчища на город греха, чтобы вставить Ключь, – Стельма многозначительно прервалась.
      - Это мальчик? – удивилась Сойа. – Настоящий-пренастоящий принц?
      Ла Ари где-то это слышал, но Рико… Рико жив! Ла Ари осторожно протиснулся, ловя каждое слово. «Рико жив, кроме того, вообразил себя полководцем» - ликовал Видящий.
      - А кто же? – Стельма неприязненно поморщилась.
      - Он красивый, тетя Стельма?
      - Что ты, солнышко – уродец! Чернявый, как папаша. Собрал адское войско - наивный, надеется открыть Коридор. Но есть секрет, дорогая, - Стельма склонилась к девочке.
      - Какой? -  шепнула та, приняв за правила игры.
      Стельма рассмеялась, запрокинув голову. Все еще дрожа от возбуждения, выпалила.
      - Никакого ключа нет – колдуны бросили его!
      - Бедный принц! - захныкала Сойа.
      - Ничуть, милая! Мы будем рвать злых «кошек», пока не истребим последнего.
      - Жалко котиков!
      Женщина приобняла девочку - Ла Ари показалось, женщина посматривает на убежище - подсказала, будто мама, что бережет чадо от ошибок молодости.
      - Пойми, дорогуша, падшие ангелы пришли в нежном обличье, дабы усыпить тревогу. Зло прекрасно - проще играть на жалости и сострадании….
                ***
      Выразительно топнули каблуки, в дом завалился хозяин. Изучил дам: дочку осуждающе, Стельму двояко – радостно и удрученно. Молча прислонил к стене ружье, повесил шляпу. Комната наполнилась запахом свежеразделанного мяса - охота удалась. 
      - Что, послушница темных сил, пытаешься заманить светлую душу? – спросил он, зачерпнул воды из кадушки, выпил залпом. – Умаялся - коровка тощая, но, скажу вам, кости, будто свинцом налиты.
      - Даже не поздороваешься, здоровяк? – прищурилась Стельма.
      - Зачем? – удивился лесничий. – Однажды увижу твой смазливый нос на тех подушках.
      - Нахал!
      - Заходишь на правах хозяйки – без спросу. Не обессудь, коли зажму в уголке. Зачем дочку портишь, у нас же уговор, отморозки!
      - Яблок принесла, - Стельма дернула плечиком.
      - Яблок…. Откуда здесь яблоки? – пробормотал лесничий. Невзначай заметил. – Ты была права – бедняжка пряталась в распадке. Я забрал ляжку, остальное  там - заберете. Подгниет, конечно, но вам то все равно. Что нового на хвосте принесла, сорока?
      - Папа, король обманул Воронье крыло! - выскочила Сойа, заслонив Стельму.
      - А! - протянул мужчина. – Смотрю, светлее стало…. Возвращаются ваши хозяева, Стельма – на западе черно, опять будет не продохнуть. Стельма, кого жрать станете – горожан то перебили. Вроде мяса в нас немного….
      - Па-а! – заныла Сойа.
      - Прости, детка. - Мужчина повертел головой. – А где кот?
      Ла Ари обмер.
      - Кот? – переспросила Стельма.
      - Ну да, кот, - согласился мужчина. – Раненая зверюга…..
      - Раненая?
      - Ага. Еще и слеповат - глаза постоянно закрыты…
      - Глаза? – Стельма подняла с постели волосок, помяла меж пальцами.
      - Мороки не оберешься, а проку – ноль. Лучше бы съели!
      - Действительно, Сойа. – Женщина опустилась перед девочкой на колени. - Милая, ты знаешь, новые Хозяева требуют вершить суд над кошками. 
      - Сослик, всего навсего, несчастный котик.
      - Сослик? – изумился лесничий.
      - Котик? – переспросила Стельма. – Не представляешь, милая, как вероломно зло. Мы беседовали на эту тему, дорогая.
      - Да.
      - Из-за них мотыльки наполовину чудовища. Тебе их жалко?
      - Да, тетя Стельма, - девочка колебалась.
      - Дьяволица, не дави на малышку! – потребовал лесничий.
      - Спокойнее, милый, я вам желаю счастья - не хочу, чтобы вы по глупости привлекли к себе внимание.   
       Лесничий насторожился.
      - И, правда, дочка, давай сдадим котейку? Я вырежу точно такого из коряги.
      - Папа, нет! – Сойа зло посмотрела на отца.
      Он смежевался, закусил ус.
      - Я так не могу, Стельма, - признался он. 
      - Жаль, милый, – женщина встала, посмотрела на постель. – Как бы чего не вышло….
      - Ты мне угрожаешь? – зашипел лесничий.
      - Увы, не я, дорогой! – ответила она с вызовом.
      Мужчина стойко выдержал противостояние. В знакомых с юности чертах, он открыл: напротив - не милая девица, что он прочил в жены - чужой надел оболочку, как платье из пыльного шкафа. Нежная Стельма давно вышла замуж за козни новой веры. Показалось, дыхание смердит разложением - неужели зашло так далеко? Пока она была посредником между ним и переродками, жила иллюзия, что он на островке, где жизнь, шатко-валко, течет прежним чередом. Островка не стало! Лесничий испугался до слабости в ногах.
      Сойа ничего не понимала, взгляды взрослых наполнились колючками.
      - Папа, Стельма…. – прошептала она.
      Взрослые одновременно повернулись, опять уставились друг на друга – лесничий сдался.
      - Хорошо, стерва, бес с тобой.
      - Папа! – девочка не верила ушам. Она раскидала подушки и сжала Ла Ари в объятиях. – Не отдам!
      Стельма опешила. «Кот» прятался под сгиб руки, но женщина разглядела сжатые глаза в темных ободках выделений. 
      - Послушай, Стельма, - отец дотронуться до струн женской души, - видишь, девчушка не в себе от игрушки….
      Женщина смолчала. Подошла к Сойе, не касаясь животного, оглядела его: банты, ленты, банты, обвислые уши, ранка на боку – бисером рассыпано стекло.
      - Стельма…-  робко выступил отец. – Стельма!
      Она остановила его, потянулась к девочке. Сойа вздрогнула и сжалась, прикрыла Ла Ари.
      - Не бойся – ты мне, как дочь. Может, ты права – это, всего навсего, полудохлый кот. Мы не станем его забирать.
      - Правда? – не поверила девочка.
      - Я тебя когда-нибудь обманывала, солнышко?
      - Не знаю, – пробормотала Сойа, опомнилась. – Ты не врушка. Прости.
      - Хорошо, дорогая. Но, пускай «котик» останется в тайне, а когда выздоровеет, ты его выпустишь. Договорились?
      - Но…. – Сойа поискала поддержки отца, он отвернулся. - Ладно, милая Стельма.
      - Вот и договорились! – женщина улыбнулась.
      Снова засияло доброе солнышко. Лесничему захотелось обнять эти хрупкие плечи. «Старый дурень! - обругал он себя. - Давно следовало пригласить ее в хозяйки».
      Он неуклюже произнес.
      - Приходила бы жить ко мне. Дочка тебя любит.
      Женщина изумленно посмотрела на него.
      - А что изменится? – она подняла пуховой платок, накинула на плечи.
      - Не понимаю? – растерялся лесничий.
      - Будешь удовлетворять похоть, превозмогая омерзение?
      - Нет омерзения, дура! – возмутился мужчина.
      - А так? – она дыхнула в лицо. Лесничий сморщился.
      Женщина рассмеялась.
      - Это давно не Стельма, идиот! – Она неожидано смягчилась. – Хотя, порой хочется согласиться. Редко. Иногда.
      Она взялась за ручку корзинки, у порога обернулась.
      - Никому не показывайте….
      - Кому я покажу? Мы одни….
      Женщина резко оборвала.
      - Не перебивай! Одно из этих милых созданий, - она ткнула корзиной в дрожащего Ла Ари, - и есть Ключ. Хвала Крылу, они предали короля. Однако, пока не уничтожен ублюдок в красном, велено убивать всех. До свидания, дорогой - береги дочь! Странно, меня все же….  - Не закончив фразы, Стельма покинула дом.
                ***
      . Дверь с грохотом захлопнулась. Лесничий зло посмотрел на Ла Ари и  заковыристо выругался. Сойа прижала Видящего словно куклу, заставляя ненароком открыть глаза – в темном углу посветлело, а трещина на кувшине преобразовалась в затейливый узор.
      Сойа пожалела отца.
      - Папочка, не волнуйся так, Стельмочка вернется. Она рассказала сказку про мотыльков. Представляешь, злые колдуны отобрали у них крылышко, теперь бедненькие не могут летать. А к Латриа идет настоящий принц в алых доспехах. Он Стельме не нравится. Па, а вдруг он освободит Таф?
      - Стельмочка…. Стельмочка…. Знаешь, дочка, давай оставим этого кота!
      - Правда? – глаза у ребенка заблестели.
      - Правда. Черт с ней, со Стельмой! Крыс теперь нет, но хоть какая польза будет…. – лесничий оценил Ла Ари, засомневался. – Или не будет. Надеюсь, сучке достанет совести….
      Неожиданно, будто слова, вернулись по большому кругу, лесничий встрепенулся.
      - Что ты говорила о принце?
      Ла Ари шлепнулся на перину, пыльные полки вдруг становились изящнее, холостяцкая берлога получила неуловимую изысканность.
      Девочка, сбиваясь от восторга, рассказала о злом короле, железнобоких рыцарях, сожженных Кораблях. В конце новеллы нашлось место кровавому принцу.
      - Па, представляешь, принц потерял ключик! Жалко его, и мотыльков жалко - почему мне жалко всех? Они не убьют принца, он не такой, как говорит тетя Стельма?
      Мужчине вспомнилось дыхание гостьи, отливающие желтизной глаза. Он передернулся, погладил дочку.
      - Не убьют, принцы не умирают. – Лесничий поразился. - Вот, что за грохот стоял позапрошлой ночью! Солнышко, король хотел освободить нас, но не учел – в аду живут люди. Они, мне кажется, страшней чудовищ. Принц… кто бы мог подумать! 
      - Папа, может, мы поможем принцу? Расскажем, как мотыльки мучаются без крылышка, - наивно пролепетала Сойа.
      Лесник с жалостью протянул.
      - Маленькая дуреха…
      - Чего это дуреха?
      - Благостью матери нашей Девы, им не дано второго меча. Мы с тобой никуда не пойдем. Я буду стрелять для Стельмы животных – даст бог, спасу какого-нибудь бедолагу от переродков. А ты лечить котика…. Гляди ка, глаза открыл. Оклемался, кусок дрянной шерсти! 
      Как он мог их не открыть, когда бант, тянет шерсть к загривку? Натянулась барабаном морда, глаза удлинились в косой разрез. Вытаращенные зрачки со взмахом ресниц меняли комнату. Незначительно, но заметно для человека, привыкшего видеть вещи на их обыденных местах.
      Даже пыль приобретала очарование, присущее архивной. Трещины исполнялись гармонии, метелка у порога грациозно изогнулась к посвежевшему совку. Обрезки яблок, сложились в мусорную кучку, цвет запросто назвался «глубокий бурый». В суровой кладке стены, что сложили руки лесничего, далекого от таинства каменщика, адепты смело узрели бы «дикий стиль» самого маэстро Колиньира Дэ.  Ла Ари не мог остановиться.
      - Что за бес! – выругался лесничий. Заблестела позолота на стволе, а стертый местами лак свежо заиграл. – Сойа! 
      - Ага! – дочка довольно хлопала ресницами, метаморфозы ей, безусловно, нравились. – Папа, что это?
      - Колдовство! Еще не хватало…. - мужчина завертел головой, неожиданно уткнулся в живую игрушку. С колета пропали засаленные пятна, локоть расстался с заплатой. Лесничий нахмурил высокий лоб - брови сложились в ласточку – и дрожащим от волнения голосом, спросил.
      - Карп…. Карпук?