Третий отчет

Преданный кому – либо, чему – либо.
Преданный кем – либо, или самим собой.


Надо ехать
- Надо ехать … Надо ехать, - повторял директор, провожая меня до дверей своего кабинета.
- Трое детей…трое детей… . Надо ехать…. У меня тоже трое.
Я остался мужественно серьезным, и, сочувственно склонил голову. 
- Трое детей - это не так страшно.
  - Пожалуйста, пригласите ко мне начальника отдела кадров - закончил директор.
Через минуту я уже улыбался секретарше директора, а еще через минуту шел по коридорам института, переваривая состоявшуюся беседу и всеми силами стараясь унять дрожь.
Не дано мне «открывать двери ногами».
Директор, спасибо ему, усадил меня спиной к окну. Говорили «про работу в полях».
- Как вы попали на работу в наш институт?
- Да посмотрел, что поближе к дому.
- Нравится здесь работать?
- Да какое, нравится! Сидят… помещения набиты,… целый день болтают, сосредоточиться нет возможности.
- Да, да. Такие люди, такие люди! Я не успел в это кресло сесть, а уже целая телега анонимок!
- Родителям помогаете?
 - Да какая помощь при такой зарплате! И трое детей…
Я пришел в свой отдел, все еще пытаясь успокоиться, как вдруг появился кадровик и зашептал мне на ухо, что бы другие не услышали.
- Вы должны написать автобиографию на предмет…
Что я тут же и составил на тетрадном листке: « Родился, учился, служил, работал. Жена, дети, число, подпись …» и  понес в кабинет начальника отдела кадров.
Пока хозяин кабинета знакомился с моим «крючкотворством», я через стол увидел у него на колене инструкцию, с которой он сверял мою писанину, укоризненно качая головой.
- Дайте мне инструкцию, я согласно ей напишу, что нужно.
- Нет,  нет, что вы! (он казался испуганным) - я сам вам напишу.
Дело завертелось.
 Этому предшествовало вот что. Друзья из Министерства геологии, что умели устраиваться в жизни, или лучше знали, что почем, прямо сказали: «Тебе пора за кордон». Сказали, что на меня будет персональная заявка на загранкомандировку, но при условии, если мое начальство даст «добро».
И я пришел к начальнику своего отдела и доложил, что, мол, так и так.
Какие начальник отдела имел установки на такие случаи, точно не знаю, но он без малейших колебаний сказал:  «Конечно, конечно».
О чем я и сообщил соответственно.
И вызов и вправду пришел. Персональная заявка на заграничную командировку.
Однажды во время службы в армии наблюдал я веселую картину. Из окна второго этажа казармы ротный узрел, что к нам движется командир дивизии. И началась комедия! Командирским приказом ротный оставил за себя дежурного офицера и исчез. Дежурный офицер отдал приказ старшине и так же исчез. Старшина, не задерживаясь, передал приказ сержанту и сбежал. Сержант, прежде, чем сбежать, приказал дневальному:
- Стой смирно. Твое дело телячье.
И тоже сбежал.
Пока это происходило, солдаты, что находились в казарме, постепенно испарились кто куда. Смотреть со стороны – сплошная комедия. Но теперь, когда пришел персональный вызов, а начальник отдела просто исчез и неизвестно куда и насколько, мне было не до смеха.
Такое вероломство грозит унынием.
  Давно - давно, в пору школьных душевных исканий, мой друг изрек истину
- В безвыходном положении ищи смешную сторону – там и выход.
Я побрел к начальнику отдела кадров, но он не захотел ни слушать, ни говорить, ссылаясь на отсутствие начальника отдела.
Алик Ж-ев, референт директора, дал совет:
- Иди на прием к директору.
И, видя мою растерянность, убедил:
- Ну, что ты теряешь, если пойдешь?
  И я записался на прием к директору института.

Иногда, не зависимо ни от чего, впадал я в какое - то неистовство, мне самому необъяснимое. В эпосе «Давид Сасунский» один герой «в великом гневе, войдя в скалу, оказывался за ней».
Нечто подобное, видимо, случается.    

Сборы

Собраться в Африку – не  одно и то же, что собраться в Заполярье или на Дальний Восток, если еще считать, что Дальний Восток – твоя вторая родина.
Но Африка!
Из расспросов.
- Там все в дефиците.
- А у нас…?
- Ну, не скажите. Африка! Там все голодают!
- Но сказали, что запрещено везти продукты.
- Ну, это так говорят, но все берут.
   Слушай, что говорят, а поступай, как знаешь.
И на Север и на Юг мы едем с работой. И в тундре и в саванне живут люди, и мы не туристы, мы «на службе государевой».   
Рассуждениями такого рода руководствовался я, собирая чемодан в дорогу.
Когда ты спокоен, то большую приятность можно получит, собирая рюкзак. По опыту мне было известно, что как ни взвешивай, как ни прикидывай, а половина вещей потом не пригодится или что-нибудь забудешь.
Было и так: за месяц до начала сезона начинается – попала в руки вещь – складываешь ее в угол, и так целый месяц, а потом, в последнюю минуту – то, что в мешок поместится, то поехало, что не влезло,  то осталось.
Я проверяю список необходимых вещей. Список пугающе внушителен и все вещи требуют твоего внимания. Их (вещи) следует уложить, увязать и так, чтобы знать с закрытыми глазами, где что лежит.
Есть два предмета, жизненно необходимых на случай, если останешься один в тайге. Это спички и нож. Это должно быть при тебе. Всегда!
Нож должен быть удобным, по руке.
Спички. Один коробок заливается парафином, заворачивается в «изделие № 16» и зашивается во внутренний карман телогрейки. В тайге ты в телогрейке почти постоянно, а вот в Африке телогрейки точно уж не носят.
- Говорят в Африке нет спичек.
- А зачем там спички? Если там есть солнце.
И я уложил увеличительное стекло, которым еще в детстве выжигал на школьных партах….
Книги, инструменты, пособия (этого уж точно там не найти).
Одно время я работал в университете им. П. Лумумбы. Тогдашние иностранные студенты отмечали, что в Советском Союзе низкие цены на научную литературу, а роды в родильных домах – вообще  бесплатно.
 В профком было подано заявление от окончившего Университет, и улетающего к себе на родину с просьбой дать возможность подработать. Деньги были необходимы на провоз багажа самолетом. Багаж состоял из книг по геологии. (Для сравнения. «Стратиграфия» Страхова у нас стоила 9 руб. 50 коп. По его (студента), словам, в Англии такая книга стоила 95 фунтов).
 Брал я с собой различные инструменты и прочее, что необходимо для работы с аппаратурой и проводами при проведении полевых геофизических работ.
Как потом выяснилось, во всем Мозамбике я не мог найти ни  канифоли, ни олова, ни изоленты.
Уже собирался огромный чемодан!
Продукты я почти не брал, исходя из соображений, что,  во-первых, «на всю жизнь не напасешься», а во-вторых, чем - то там люди питаются.
Сборы – это так, между делом, а «Дело» в министерстве, как мне сообщили, было уже заведено и даже «переложено из правой стопки папок в левую».
И начались проверки и инструкции.
И было предложение.

Предложение

Второго дня неожиданно позвонили из министерства, и просили зайти в комнату №., что я и исполнил в договоренное время.
 В министерстве из моего «Дела» стало известно, что моя жена по специальности картограф, и ей, к моему удивлению, предлагалось поехать вместе со мной в этом качестве в Мозамбик, т.е. не как жене при муже, а как самостоятельному специалисту!
Я попросил время на обдумывание.
Конечно, предложение заманчивое, что и говорить. Вместе! Опять же, два специалиста – это две заграничные зарплаты.
Но!… Детей оставить не с кем, и мы решили отказаться. Наутро  я пришел в министерство извиняться.
Пока я, войдя в кабинет, мямлил, что вот, мы не можем, у нас не получается, я вдруг услышал зло сказанное
- Дураки.
Я заморгал глазами.
-Дураки, вам предлагают такой вариант! Люди такие деньги платят за подобные предложения.
Я почувствовал себя кругом виноватым.

В райкоме

Опять же, в назначенный день, я прибыл на собеседование в райком партии (районный комитет КПСС), хотя в партии  не состоял.
Народу собралось много, но не все в один кабинет. На нескольких дверях, где сидели комиссии, прикноплены бумажки с названиями организаций, от которых посылались командированные за границу.
Разыскивая свою комиссию, я прочел на одной двери «Институт Ленина».
Значит, правда, институт такой есть. В поле, в моем отряде один сезон работала коллектором Н. и рассказывала, что есть такой институт, и она там работала лаборанткой, и что институт специально создан с целью сохранения тела Ленина. И что от мавзолея под Красной площадью идет подземный ход, соединяющий мавзолей с этим институтом, и что тело Сталина там «готовили», а теперь он сохраняется в условиях лучших, чем Ленин, так как запаян в семь оболочек. И что хотели сохранять и Хрущева. И готовились сохранять Брежнева. Но возникли трудности «в связи с обводнённостью объектов». И еще рассказывала, что разрабатывается органическое стекло, которым будут заливать тело, и оно, это тело, будет сохраняться веками.
Собеседование прошло неожиданно для меня, быстро и гладко. А я знал людей, которые собирались просто на экскурсию в соцстрану, и их «резали» на таких вот собеседованиях. 

Старая площадь

Следующая комиссия – «Старая площадь».
В назначенный день и час я был в кабинете чиновника… Так и хотелось сказать: «Большого чиновника», глядя на его костюм и модную обувь. Все скромно, строго, загранично. Что-то в хозяине кабинета на «Старой площади» напоминало породистую лошадь.
Беседа, а вернее сказать наставления, поскольку говорил все больше чиновник, значительно посматривая в мою сторону холеным лицом, протекала миролюбиво. Как вдруг он задал вопрос:
- Не страшно ли ехать в Африку?
О войне в Африке не было сказано ни слова. Я, думая серьезно о работе, отвечал в том духе, что работа есть работа, а представления о стране можно получить, в частности, из произведений Хемингуэя, и замолчал, уловив мимолетную  гримасу. Я понял, что сказал невпопад… .  Нужно было сказать что – нибудь вроде «если партия прикажет – то мы и Африку…» Но было уже поздно. Подобные проверочные вопросы имеют вполне стандартные ответы. Мой товарищ, чтобы получить должность начальника участка на строительстве, обязан был вступить в партию. На экзамене на вопрос: «почему во всех странах многопартийная система, а в Советском Союзе однопартийная» - следовало отвечать: «исторически сложившееся».
 Собеседование закончилось, и меня препроводили в другое помещение читать и подписывать инструкции. Выходя, я еще раз взглянул на занятого делом чиновника со «Старой площади» и понял, что породистые лошади знают, что они – породистые.
Инструкции содержали много пунктов, из коих я запомнил два. Один, запрещающий брать в руки оружие и охотится на территории Мозамбика. И другой, запрещающий перевозить чью - либо почту. Последним стояло – «о том, что здесь говорилось..»
Уходя со «Старой Площади», я порылся в памяти, а что мне собственно «такого» известно про Африку, кроме выражения «Черная Африка»? И припомнил, что еще пели песню «Летят перелетные птицы» и с особым энтузиазмом строчки: «Не  нужен нам берег турецкий, и Африка нам не нужна»


Первый отдел,

А вчера меня пригласили в Первый отдел.
Первый отдел – это Первый отдел. И подумалось: «Хорошо работают».
Помнилось мне, как в свое время отца посылали от завода в Китай. То была морока. Проверка благонадежности, сбор справок и прочее, и прочее. Отец специально ездил в Баку брать справку из архива о том, как правильно пишется фамилия. В Баку когда-то жил дед, что плавал капитаном на Каспии.  Все бумажки отец складывал в мой старый школьный портфель, я залезал в это портфель и видел и эту справку, и много других
Как мне показалось, меня почти не проверяли. И я подумал:
«А, что если все эти справки «лежат, где надо»? Фамилия у нас с отцом одна, и ее не с кем не перепутаешь. Отец был партийным и совершенно бескорыстным человеком. И его свет лег на меня!
Ну, а Первый отдел он и есть Первый отдел. Мне как бы между прочим было предложено стать информатором, то есть осведомителем, то есть «стукачем». Но не даром я жил и учился в Стране Советов! Я прикинулся непонимающим. Меня «отпустили», пожелав мне доброго пути.
Гора с плеч!

Отъезд из Москвы

Так или иначе, но «на Калошином», где размещался отдел «Зарубежгеологии» и где непосредственно оформляли документы отбывающим в загранкомандировку геологам, дали «добро», и я совсем уже собрался, но…
- Знаешь, – сказала мне куратор Х-а, что вела дела отъезжающих в Мозамбик, - порядки  изменились. Теперь мы им туда должны предварительно отсылать документы на тех, кого посылаем. Они должны прислать подтверждение, а потом мы - вас  отправить.
- Предыдущие сказали,- продолжила она, - «вот еще, какие - то негры» и уехали. А теперь возвращаются!
  - ????
- Да, да.
- Так, что мой совет – подождать.
Мне пришлось вернуться в институт, где меня уже проводили и, соответственно, рассчитали.
Во времена социалистической экономики – «что должна была быть экономной» «интеллигенцию бросали» на разрушение «границ между городом и деревней», то есть посылали на колхозные поля, на стройки, на овощные базы, на дежурства и уборки и ввели новую, нигде не виданную «единицу оплаты» - отгулы. Профорги завели толстые амбарные книги, где скрупулезно вели учет «плюсов»: кто и сколько имел отгулов. Некоторые сотрудники умудрялись накопить этих отгулов на два дополнительных отпуска в году! Отгулы можно было использовать и по необходимости.
В одном журнале было: А. имеет +10,  Р-н имеет +30. А у Маши Пономаревой было «– 7»  отгулов!
На радостях, что я объявился, отправили меня на строящийся тогда «Белый дом». За месяц ожидания я проработал «на Белом доме», а потом еще на «Американском торговом центре», что на Пресне, и посмотрел серий тридцать американского кино «Неизвестная война».
Кино интересно тем, что собрано из документальных кадров. Но кадров множество и скорость большая и, если не пережил то время, много деталей проходит мимо сознания.
«Белый дом» буквально поражал разнообразием строительных материалов, которые использовались при внутренней отделке. Из отечественных материалов – только  кирпич. Но плитка итальянская, жалюзи французские, стекло бемское. Все это богатство плохо учитывалось. Гранит и мрамор, разбросанные по всей территории строительства, перемешались с кучами мусора. Шофера смеялись: «Мы этим гранитом все кладбища Москвы обеспечили».
Прораб подшустрил, и я организовал бригаду из рабочих стройки. И получал зарплату. Прораб получал от меня треть от этой зарплаты. Рабочие – получали зарплату, как рабочие стройки.
Бросались в глаза  огромность коридоров и теснота будущих кабинетов. Но были и другие кабинеты. Мне показали кабинет  чиновника «уровня министра». Кабинет для работы, рабочий стол и комната отдыха с душем и туалетом. И раздвижная стена, открывающая зал заседаний. И тогда кабинет превращался в президиум.
Чем моя «бригада» занимались? Вдоль стен по периметру  лестничных площадок были проложены и зацементированы водопроводные трубы радиаторов, задрапированные панелями под  красное дерево (большой дефицит по тому времени). Мои работяги безжалостно отдирали панели, вырубали из цемента вентиля, чтобы ими можно было пользоваться, и волокли ящики с мусором по полированному мрамору полов вниз по лестницам.
 И так по всем этажам.
И еще неделю пришлось мне провести на строительстве Американского торгового центра, что на Пресне. Это здание возводили американские специалисты. Были и наши подсобники.
Сразу отмечалось – на стройке порядок. Где вы видели  стеновые панели в стеллажах?
А рабочие! Что твои райские птицы. Спецовки цветные, каски яркие, на поясе инструмент всякий – всяческий, а рядом наши… в телогрейках.
В материалах – сплошная экономия. Цветной металл – только водопроводные краны, в полу проложены коммуникации в трубах и залиты раствором. Оконные рамы (с тонированными стеклами) – из тонкого алюминия, для твердости сложенного вчетверо.
Чувствовалось присутствие инженерной мысли.

Наконец звонок «с Калошина».
- Пора! Завтра встречаемся в аэропорту.


В аэропорту

Всех, кто летел в Мозамбик, куратор собрала в кружок и распорядилась без лишних слов собрать с каждого столько-то для уплаты носильщику, чтобы сразу переправить вещи на весы, минуя досмотр, что и было исполнено. Но потом, что-то изменилось и пришлось стоять в очереди.
Пока движется очередь, можно отойти в сторону, окунуться в вокзальную суету и поглядеть по сторонам.
В углу, вокруг горы узлов и на узлах сидели люди из Западной Украины. Молодые, пожилые, дети. Они казались членами одной семьи. Они улетали в Америку «насовсем»! Их посеревшие лица ничего не выражали. То ли этих людей утомили мытарства дороги, то ли угнетала предстоящая неизвестность.
- Насовсем!
Это следует осмыслить. Для себя я знал, что вернусь, я обязан вернуться. И всегда так было – куда бы не уезжал, я всегда возвращался.
Я встал в очередь.
В очереди передо мной стоял господин с небольшим чемоданчиком. Чем-то он таможеннику «приглянулся», и он, таможенник, под нервные подергивания господина доставал по одной вещи галстуки, рубашки и прочее и прочее, встряхивал и складывал в кучу рядом с чемоданчиком. И эта куча набухала, набухала, грозя расползтись, и я уже с тревогой подумывал, где поместятся необъятные глубины моего чемодана, и как я потом все уложу, и сколько это времени займет, когда я буду все укладывать по – новому. Но таможенник, удовлетворив свою страсть на предыдущем господине, в четверть глаза глянул в мою сторону.
- Геолог?
- Да, да. Мы геолог.
- Проходи.
И воззрился в следующего. А я потащил свой неподъемный «сундук» (в первый раз разрешалось везти сто килограммов) на взвешивание. Пока весовщики вдвоем втаскивали на весы мой багаж и оформляли какие-то квитанции, я смотрел, как наш будущий доктор вел переговоры с теми же весовщиками.
Мы еще не были знакомы. Уже потом я узнал, что он летит с  геологами как врач, что очень любит поесть, а более того накрыть стол.
- У вас лишний вес, - проронил весовщик.
 Я догадался, что речь идет о чемоданах, а не о докторе, который тоже имел «лишний вес». Доктор, открывая чемодан и произнося:  «Не может быть» - начинает перебирать содержимое, говоря при этом: «Это нужно, это нужно, а это лишнее», достает литровую бутылку водки, ставит рядом с чемоданом, и она тут же исчезает, а чемодан закрывается, затягивается ремнями, и отправляется в багаж
Вокзальная обстановка, как и тишина читален, может отвлечь от мыслей или создать тревожное настроение перед неизвестным, как кажется будущим. Но ….
 «Счастлив, кому знакомо щемящее чувство дороги».

Из Москвы в Африку

Состоялось! Мы в самолете. И уже через семнадцать часов в иллюминаторе увидел я желтую под солнцем страну и чернокожих рабочих аэродрома в своих синих комбинезонах, похожих на цирковых униформистов, и, как показалось, - незабываемая жара (пекло!), когда вышли на трап, разминая ноги.
Встретили, определили в гостиницу «Святой крест», назначив на утро сбор у экономсоветника.
А пока знакомились с «новыми деньгами», заняв их у «старожилов» и слушали их, старожилов, рассказы, привыкали к левостороннему движению, смотрели на аборигенов, наверно так же, как они смотрели на нас; «улавливали» местный говор и пробовали местное пиво – в общем дивились.
Помог мне поднять вещи в номер служитель отеля. Я дал ему чаевые, столько, сколько посоветовали. Уже потом, я подумал, что лучше было бы дать ему банку консервов.
У экономсоветника собрались с утра. Такие собрания стали ежедневными, до самого отлета в город Тете, в район, где планировались геологоразведочные работы.
Начались инструктажи и «политическая накачка». Было указание всем, кто знает иностранные языки и кто не знает, слушать «вражеские голоса» (радиостанцию «Голос Америки»),  не пропускать сообщения и все, что будет услышано «приносить» утром на собрание (тоже – чтение газет). Слышать это было странно, еще вчера, в Москве слушать «голоса» не рекомендовалось и даже запрещалось. «Голоса» забивали глушилками, и слушать можно было только за городом.
Впрочем, сейчас мы были далеко «за городом».
Почему-то ожидали результатов выборов в Родезии. Если на выборах побеждает Смит, то все бросаем и «на броне рвем в сторону моря». Это такое выражение, надо понимать. Танки в Мозамбик еще не завезли.
Ходят слухи, и слухи тревожные: где-то в районе Газа (есть такой район в Мозамбике, в этом районе протекает река Лимпопо) «уже захватили наших».
Опять убеждали не охотиться и не «брать в руки оружие»,  дабы не провоцировать… (кого и что?). Опять брали подписки.
На территории миссии была столовая, но… не для всех, не для всех «советских», только для сотрудников миссии.
«Каждый сверчок знай свой шесток».
При выезде из Союза оформили мне загранпаспорт! (отнюдь не «краснокожая паспортина»). По прибытии в Мозамбик, в столицу его Мапуту, в Управлении экономсоветника… паспорта у всех отобрали(!) и выдали ксерокопии, а затем и их отобрали и заперли, как говорили, в сейф.
«Военная обстановка обязывает».

Обязательства, политзанятия

На собрании буровички - бравые ребята - взяли обязательства выучить ко дню рождения Ленина португальский язык. По наивности можно и умилиться. Я знал, как вьетнамцы, учась в университете, через полгода, занимаясь «по шестнадцать часов в день», уже слушали лекции на русском и могли поддерживать разговор. Но то - вьетнамцы.
А потом вспомнились и другие «обязательства» к торжественным датам. «Обязуюсь каждый день ходить на работу»
Все в порядке вещей.
Опять же было указано:  на питание тратить не меньше 120 чеков в месяц на человека, так как уже случались голодные обмороки («на почве экономии»).
Запрещалось в разговорах на улице произносить вслух имя Саморы Машела: это местным жителям понятно и без перевода.
Начальника геологической партии именовать техруком, комсомольцев – физкультурниками, военных - инструкторами («чтобы враг не догадался»).
Вся эта «возня» шла своим чередом, не смотря на то, что в это время отправляли на родину «груз-200», и на ЧП.
Экономсоветник А-в в «нетрезвом виде» (как у нас принято говорить) «сел за руль» и… врезался в столб. «Отмечали» встречу с капитаном прибывшего военного корабля. Капитан отделался синяками, а экономсоветник сломал себе шею. По этому поводу какая то энергичная дамочка собирала со всех советских деньги (чеками), потому что: «Такой большой человек».
С чего начинаешь знакомство с новыми местами в первые дни, что первое смотришь, когда прибываешь в новый для тебя город?
Улицы, рынки, лица, магазины, кинотеатры, театры (если они имеются), церкви, памятники - все привлекает твое внимание.
Очень понравились уютные кинозалы с буквенными светящимися указателями рядов и снабженные кондиционерами. И после жары ты блаженствуешь в прохладе. И еще особенность. На самом интересном месте фильм прерывается, и все выходят курить. Потом фильм продолжается.
В Мозамбике курят все, но на улицах чисто, хотя урны отсутствуют, и дворники с метлами не бегают. И не сразу свяжешь эту чистоту с отсутствием в магазинах продуктов и товаров.
Нет упаковок – нет мусора.
Если у нас на афише стоит «дети до 16 лет не допускаются» - это служит своего рода рекламой, то в Мозамбике для привлечения публики на афишах пишут «карате».
Посмотрели «Кубанские казаки» (с «карате»). Киномеханик перепутал коробки с пленками, но местный зритель этого конечно не заметил. Фильмы, их много и они разные, со всего света. Такое впечатление, что фильмы обошли весь мир, а потом были «слиты» в Африку.
Посмотрели серию американских боевиков «времен покорения запада» с великими актерами.
Смотрели фильм «Апокалипсис» с титрами на португальском. (В Россию этот фильм пришел потом лет через десять).
Много фильмов, где «полные ванны крови». Такие картины мы, советские, видели впервые. После такого кино «три дня ходишь и вздрагиваешь».
«Нет, у  нас такого не допустят! Никогда!»
Похоже, что церкви днем, когда нет службы, используются, как «дома культуры» для занятий различных кружков.
Мапуту - столица Мозамбика - находится на берегу Индийского океана, но воздух в городе кажется пресным. Пляжи. Но белые люди предпочитают бассейны.
Одно из первых впечатлений по прибытии в Мозамбик, которое ухватывает «свежий взгляд», что одна половина женщин «на сносях», а другая - беременна (по замечаниям наших остряков).
Согласно науке о живой природе, при ухудшении условий жизни, при угрозе обществу (сообществу) рождаемость увеличивается, чтобы компенсировать неизбежные потери.
Мы вступили в другую страну.
Обсуждали мы, вновь прибывшие, и такие «мелочи», как «длинный пепел» местных сигарет. Сигарета сгорает очень быстро, даже если ее просто поджечь. И пиво, сделал два глотка, и бутылочка закончилась, покупай еще.
«Это все уловки бизнеса».
Очень «событийно» бывает, когда встречаешь земляка, да еще знакомого. На родине в друзьях никак не числился, а тут искренняя радость.
Говорят, что через пару дней вылет в г.Тете, говорят, что там самое «жаркое место», что «лагерь уже в поле».
Говорят.… Много говорят. Много говорят, когда не ясно, что и как сложится.
Пока что я хожу по улицам и «обнюхиваю» город.
На площади стоит памятник, нечто среднее между богиней плодородия и русалкой. Наши находят его «неприличным». Сейчас не помню, кому и зачем памятник. Какому-то португальцу. Главное не это, а то, что «власть переменилась», а памятник не снесли!
У железной дороги Москва - Владивосток стоял памятник Сталину.
Я видел этот памятник дважды. Первый раз, когда ехали поездом на Дальний Восток, то у памятника поезд останавливался, все выходили и смотрели на памятник, и поезд шел дальше. Это было в 1943 году. Второй раз - уже в 1945, победном, году. Я уже закончил первый класс, и мы возвращались в Москву, и опять в этом месте поезд останавливался, и все выходили смотреть. Памятник вырубали из скалы, из останца, художники, отец и сын, как говорили в поезде. А много позже, прочитал я, что и отец, и сын были из заключенных.
А через десять лет везли меня опять же на Дальний Восток на службу в Советскую армию в «телятниках».
И я помнил, что тут должен быть памятник.
Но состав гремел на стыках, сыпал искрами из топки паровоза, и искры гасли в темноте.
Остановились на станции «Зима». Все вагоны спали. Примораживало. Ночь и тишина. И звук молотка по буксам вагонов.
Обходчик – женщина в телогрейке, плаще и пуховом платке,  с фонарем.
- Скажите, пожалуйста, - обратился я к женщине, ориентируясь на фонарь,- где-то, здесь должен быть памятник Сталину. Мы проехали, или еще не доехали?
- И… милый, был памятник! А, как наши дураки узнали, что он «враг народа», побежали и взорвали его.
В Мозамбике шла война, для нас непонятная. Не понятно кто с кем воюет, где воюют?
Вот завтра отправляют в Союз борт, а с бортом «груз-200».   Шесть гробов. Под городом Бейра из гранатомета взорвали машину и добили из автоматов пятерых «инструкторов» и переводчика. Дело «банды» «Африка без белых». Так говорят.
Острое чувство вызвал взрыв бомбы в городе. Пришла мысль: «Такого у нас в России никогда быть не может!!!»                Мы почти сразу попали в музей (кажется, всех вновь прибывших посылают в музей). Музей произвел впечатление тем, что панорамы экзотической фауны и флоры сопровождались записями голосов саванны.
Был такой анекдот: маленького мальчика привели первый раз в зоосад, а потом спросили, что ему больше всего понравилось? Он ответил: «Воробей».
В 1975 году попали мы на выставку в Сокольниках. Собственно, там было сразу три выставки. «Геология», «медицина» и «почтовое дело». Все там поражало воображение.
В павильонах по геологии было много чудес: установка для бурения скважин на склоне, титановые трубы опять же для бурения, такие легкие, что их «можно поднять одним пальцем», цейсовская оптика. Теодолит, который при измерении расстояния от Земли до Луны дает погрешность в доли миллиметра. Установки для определения содержания веществ в растворе. Берется дистиллированная вода. Анализатор показывает «0». Экскурсовод берет копейку (в сплав входит медь), опускает ее в дистиллированную воду, и прибор показывает содержание меди в растворе.  И много чего другого было на выставке в Сокольниках. Но один экспонат потряс моего заведующего кафедрой. Этот прибор и не демонстрировался, и не продавался. Это был «демонстратор». Величиной с кейс. Открывалась крышка, и устанавливался экран (находящийся под крышкой). Внутри: диск с слайдами, кинопроектор и репродуктор. Прибор включался; диск подавал слайд на кинопроектор, на экране показывалось цветное изображение геологических разрезов, образцов минералов и репродуктор голосом объяснял изображение. Потом кадр менялся, и лекция продолжалась.
Не было у нас таких «игрушек». В аудиториях стояли  проекторы огромные, как стенобитные машины.
Демонстратор произвел впечатление.
Впрочем, я был свидетелем впечатления, которое произвел на человека увиденный в первый раз рулон туалетной бумаги.
- Ишь, гады – капиталисты, чего придумали!
Судя по опустевшим полкам магазинов в Мозамбике до ухода колонизаторов «было все». И почти «все исчезло». Как исчезали продукты, разрушались мосты, здания, и дороги.
Со мной произошел казус. В гостиничном номере я включил душ. Напор воды выбил из стены трубку с «тучкой». Ладно, что я стоял с намыленной головой, не понимая, что произошло. Струя проносилась над моей головой. Но этот кусок трубы с этой самой тучкой пролетел по дуге и угодил в унитаз. И развалил его. Я выбрался из душа, нашел служителя отеля и «воззвал к нему». Он меланхолично пришел, посмотрел разрушения и… перевел меня в другой номер.
 После «московских изогнутых улиц» удивили широкие проспекты в центре столицы. Если верить объяснениям, сложились они тоже «исторически». Когда основным транспортом были буйволы, запряженные в арбу, то такому транспорту развернуться - нужны очень широкие просторы. Если были буйволы, то где они теперь? Или муха цеце не всегда жила в Африке?
В канцелярских магазинах нам представилась уйма того, что в Москве появилось через несколько лет. Ластики, открытки, карандаши, ручки, альбомы. Открытки на все случаи жизни, только вставил имя виновника торжества и подписался.
Книжных магазинов не попадалось, но на лотках (что-то среднее между книжным развалом и газетным ларьком) и Горький, и Цвейг, и Моэм, и Солженицын, но на португальском.
 
29.07.79 воскресенье. В посольстве – траур.
Нина Федоровна, машинистка экономсоветника, рассказывала, что перед отправкой гробов жены погибших, что должны были лететь с этим же самолетом, бегали по магазинам и закупали джутовые веревки для плетения макраме!
 Человек, в подобных случаях делает мелкую, часто бессмысленную работу, что бы не сойти с ума.




Знак свыше

На территории миссии, в стороне, у стены стояли две машины. Наши отечественные «Жигули». Было в них что-то необычное. Мы подошли, и почесали в затылке. Показалось, что кто-то невменяемый деревянной киянкой с силой бил по крыше и капоту. Глубокие аккуратные вмятины разных диаметров и глубины. Интересно, кто это постарался?
Нам пояснили – был  град.
Прямо – таки  знак свыше.
А потом я подумал, что если это «предупреждение свыше», то я о нем знаю!
Это как на дороге, ты знаешь, что опасность может возникнуть в любой момент, но  садишься за руль и едешь. Со стороны можешь казаться беспечным, но ты следишь за дорогой и за собой. И получаешь удовольствие, и испытываешь радость от движения.

Тете

По прибытию в Тете я был встречен женой переводчика (мы познакомились еще в Москве), сопровожден в отведенные апартаменты и там оставлен с напутствиями и приглашением сегодня же вечером заходить в гости. И заторопилась. Ее ждала машина.
Ночь настала мгновенно.
Звездное небо открылось как в театре, когда поднимается занавес и гаснет свет, только показалось мне, что в театре это действие происходит медленнее.
Я остался в совершенном одиночестве и в кромешной темноте – между небом и землей.
Где-то далеко внизу, как в темном ущелье, шумела река. Замбези!
Вглядываясь в чернеющие, там далеко линии холмов, я вслушивался в тревожные звуки тамтамов.
В здании ни света, ни воды. Соответственно, не действует ни душ, ни туалет, ни кондиционер. Света нет во всем городе.
«Рио де Жанейро, чего там только нет! Там нет воды ни капли, а ночью света нет».
Зная на ощупь, где и что уложено в моем сундуке, я достал и засветил огарок свечи, набил трубку табаком и раскурил ее, включил походный приемник.
Тамтамы гремели всю ночь.
Может быть, там танцевали или собирались воевать, или сообщали, что был самолет и привез еще одного белого?
А может быть приглашали в гости?

Утро

Утро наступило так же стремительно, как накануне наступила ночь.
Вот показался оранжевый ярый шарик, и не успел я, как мне показалось, взглянуть на него вторично, как он оказался, далеко в зените и обосновался там, на целый день.
Я смотрел теперь уже при солнечном свете, на африканские дали с высоты восьмого этажа туда, откуда ночью неслись тревожные звуки тамтамов, на реку Замбези, на троих африканцев, что внизу заводили с пригорка автомобиль.
Утро наполнилось криками петухов, запахами табака не наших сигарет (уже появились служители), запахами апельсиновых корок и кокосов, запахом реки и другими, еще не знакомыми запахами. И все это, напоенное утренним солнцем, будоражило и волновало, как таинственный запах кулис или запах книжных полок библиотек.
Так пахнет ветер странствий.
Я в Африке!
Спускаясь по широкой лестнице, я отмечал, что на каждом этаже располагалась «какая-нибудь наука».
Вход в «Дом науки» обрамляли заросли бугенвилий – зеленая стена с пунцовыми «колокольчиками». Цветы без запаха казались  бумажными. 
Я двинулся по грунтовой дороге в сторону городка, ни сколько не сомневаясь, что я не только не заблужусь, но и легко найду адрес, куда меня вчера приглашали заходить.
На вытоптанной босыми ногами площадке мальчишки играли в футбол.
По краям площадки стояли ворота и вратари криком и руками старались руководить игрой. Тени великих кумиров тоже принимали участие в игре мальчишек.
Мяч – сетка, набитая тут же сорванным хлопком (ватой). По такому мячу не «вдаришь», не «засветишь» что есть сил!
 Такой мяч можно только перекидывать, только «нести», только подбрасывать, проталкивать ногами, головой, грудью, всем телом.
Когда - то у нас была война, когда-то и мы были мальчишками и так же играли в футбол, и у нас были свои кумиры.
Зашивали покрышки, заклеивали камеры. Зимой гоняли консервные банки. Клюшки гнули из проволоки и мечтали о «гагах» и «ножах». И брали «мертвые» мячи.
Мимо, бодро пыля босыми ногами, шла фигура с ружьем. Фигура настолько живописная, что я пошел за ней, забыв про футбол.
В рубашке, от которой остались воротник и манжеты, с вороньим гнездом на голове, что некогда было соломенной шляпой, и с рогаткой, торчащей из кармана драных шорт.
Потом мне объяснили, что это воин мозамбиканской армии, а рогаткой он добывал себе на завтрак.
Я добрел до рынка, рассматривая людей, как они несут поклажу на головах, а младенцев – за  спиной, с содроганием наблюдая, как мотается головенка младенца, грозя оторваться.
По советам наших врачей, младенцев пеленают туго, как мумию, для того, якобы, чтобы вырастали стройными.
В Африке детей вообще не пеленают. Прикрывают платком от мух. Не более того.
Базар скучный, а предупреждение о том, что в Мозамбике на рынке торговаться не принято, показалось излишним.
Апельсины, табак, скрученный в жгуты, и вяленная напластованная рыба, кишащая опарышем, не менее демонстративно, чем червивое мясо из кинофильма «Броненосец Потемкин». Но, кажется, для местного населения это в порядке вещей.
При подходе к базару сидели нищие. Сидели на земле, в пыли, под солнцем. И при виде белого человека развеселились, загомонили, стали протягивать руки, норовя поздороваться или прикоснуться. Своей кутерьмой впечатление они производили отталкивающее, я не сразу понял почему. То были прокаженные.
Говорят, что новая власть, не имеет средств содержать резервации и лепрозории, объявила больных свободными людьми, поскольку преступлений они не совершали, и распустила учреждения, где при португальцах содержались прокаженные и венерические больные.
Очень скоро все вновь прибывшие знакомились с военными, которые находились в Мозамбике.
Военные – это  офицеры (с женами), занимают здание, где до революции был «дом любви». Вывеску над входом замазали краской, но прежнее название проступает через краску.
Офицеры именуются «инструкторами».
 Стены их комнат увешаны автоматами. Под кроватями ящики с патронами и гранатами. Их командир заставляет постоянно «держать форму» и игра в волейбол этому способствует. Играли «на вылет» военные с военными, с геологами, с местными. На площадке и познакомились.
Разговаривая с вновь прибывшими, они посмеивались.
- Армию прислать нельзя – прислали геологов.
Осторожно, еще не зная обстановки мы отшучивались.
 - Начальству виднее.
Военные держались своей группы, группа подчинялась приказам командира (полковника). В их составе был и «комиссар», зам по политчасти, которого они все дружно недолюбливали.
Вполне возможно, что комиссар обязан был «писать свои собственные отчеты».
Об их внутренних отношениях свидетельствовали злые реплики в адрес замполита за его спиной.
Потом пришла депеша – замполит  срочно выезжает в Союз.
Его сын, ученик шестого класса, «спутался с хулиганьем» и попал за решетку. Предстоял суд.
Такого рода известия действуют удручающе.
Тяжелое известие. Вдвойне тревожное вдали от дома, и, казалось, должно вызывать сочувствие?
Однако такого открытого злорадства, переходящего в торжественное ликование (особенно это проявлялось у офицерских жен) не часто увидишь Пугающее зрелище.
«На войне дружбы не бывает».
Чем занимаются инструктора в Мозамбике?
«Инструктора» дисциплинируют мозамбиканскую правительственную армию, приучают их к строю, ведут (где-то) боевые действия, выезжая для этого в различные места. До нас, геологов, доходят только слухи. Много интересного узнаем мы из разговоров с ними. Общих застолий не было, поскольку живут инструкторы обособленно, в силу своей работы. И командир у них крут.
От военных мы узнали, что на этой неделе охрана обстреляла и чуть не сбила свой самолет, что войско Мозамбика приодели в камуфляжную форму, что африканцы не хотят зарываться в землю. Не умеют копать (?). Земля камениста, и на жаре много не накопаешь, и еще отговариваются тем, что, «земля для мертвецов», и зарываться в землю – признак трусости.
 Еще рассказывали, что, отбывая в отпуск, в Союз, берут с собой оружие, пистолет «Макарова». Через таможню провозят   между сковородками в багаже, а валюту – под  погонами.
Говорят, что в Африке обитают дикари.
Наших геологов расселили следующим образом. В отдельном шестиквартирном доме жили «семейные», те, кто приехал с женами. Переводчики и несколько специалистов жили на виллах. «Холостяков» разместили в гостиничном этаже «Дома науки». Там же, в «Доме науки», организовали камералку, где работали геологи, когда находились вне поля.
Итак, я обосновался в отведенной мне комнате гостиничного этажа «Дома науки». Гостиничный восьмой этаж специально для командированных. На этаже с полдюжины номеров, большая кухня и огромная гостиная со столами, креслами, диванами.
И муравьи, муравьи, муравьи…. Здесь преобладали мелкие и «чуть средние», в поле муравьи оказались и крупнее, и многочисленнее. Говорят, что муравьев выделяют до четырехсот видов и что с каждым видом следует бороться «индивидуально».
Муравьи уничтожают все! Любые продукты кроме соли и перца хранят только в холодильнике. Не по вкусу им также мебель из черного и красного дерева.
Комната мне понравилась. Очень-очень уютная комната. Шкаф, туалет, душ и кровать во всю комнату. Место для стола не предусмотрено. И еще кондиционер, установленный на уровне кровати и который тарахтел, как трактор. Включая «кондишен»,  ты рискуешь простудиться, а если выключить – начинаешь потеть, и кажется, что лежишь в луже.
Ожидая выезда в полевой лагерь, я обследовал  помещения «Дома наук».

Дом науки

Или упрощенно – «дирекция» - восьмиэтажное высотное здание г.Тете, высилось на окраине города, на самом краю правого берега реки Замбези. Здание возвели на выходах базальта, как памятник на пьедестале.
Каждый этаж отвели под какую-нибудь науку: геология, гидрология, ботаника…
На площадке отдела зоологии стояло чучело бегемота  (детеныш или карликовый бегемот, но с мощными клыками). Клыки, после прибытия советских специалистов быстро исчезли и теперь находятся в виде шахматных фигурок где - то в Северной Осетии.
Помещения были пусты, но в отделе геологии высилась гора бумажного хлама, который, надо полагать, после «ухода» португальцев прислуга просто поленились выбросить.
Дело прошлое, но должен сознаться, что я не оставил без внимания и эти кучи мусора, и не запертые двери некоторых комнат.
В одной из комнат я обнаружил арсенал оружия. Но что это было? Я никогда не узнаю, для чего изготавливали эти ружья, кучей наваленные на полу.
В детстве мы делали самопалы. Из обрезка доски выстругивалось ножом подобие пистолета. Сверху прикреплялся ствол – металлическая трубка, сплющенная с одного конца и с пропилом в казенной части. Трубка – ствол набивалась головками от спичек, к прорези подносилась горящая спичка, пистолет с грохотом срабатывал.
То, что лежало в куче,  было прообразом тех самопалов. Грубо вырубленные ложа и приклады винтовок, и вместо трубок обрезки полудюймовых и дюймовых водопроводных труб.
Можно предположить, что и использовались эти самопалы, как пугачи. По ночам отпугивать хищников от лагеря. В другой комнате так же навалом лежали мачете с клеймом «сделано в Англии». Эту комнату я запер на замок, прихватив парочку мачет.
«Открытия» ждали меня в куче мусора геологического отдела.
Уходя, португальцы, естественно, не оставили ни отчетов, ни собранных материалов геологических разведок. Но посчитали, что черновики, листки из записных книжек, наброски, отрывочные записи, ценности не представляют.
 Когда наши геологи посмотрели эти материалы,  то устроили нечто подобное победному танцу. Можно было начинать писать главы отчета. Материалы были на те площади, на которых мы должны были вести разведку.
Получалось, что мы пойдем по местам уже обследованным. В этой куче я не нашел ничего о бурении. Ни тогда, ни потом я не выяснил, каких максимальных отметок  достигли бурением. Я узнал, что по всем площадям проводилась аэросъемка, но ничего не нашел, ни по геофизике, ни по аэромагнитке. Из разговоров в дальнейшем, я узнал, что геологические исследования в виде отчетов португальцами сдаются в финансирующий эти работы банк, который и выдает материалы последующим исследователям за определенные деньги.
Первое впечатление было, что мы варимся в собственном соку, не имея в руках  материалов предыдущих исследователей.
 Такие отчеты имелись и находились у начальника экспедиции, а последний, находился в столице при советском представительстве.
Попались мне фотографии из какого-то отчета какой-то комиссии без адреса и числа. На фотографиях расстрелянные женщины, дети. Тела, вздувшиеся от жары, с отметинами пуль. 
Днями позже появился на крыше здания «Дома науки» новый охранник. Иногда я вылезал на крышу по утрам, если хотел сделать зарядку. Там мы и познакомились.
Этот охранник будет охранять здание от воздушных налетов!
Не много, не мало!
При нем был гранатомет советского производства, и автомат Калашникова китайского производства. Днем мы встретились с ним на лестнице, и он, увидев на мне новую рубашку, тут же предложил меняться. Я ему рубашку –  он мне пистолет ТТ.
Я обещал ему такую же рубашку, а пистолет мне и даром не нужен.
При выходе из здания, под лестницей я увидел Хулио (из обслуживающего персонала), он был плох, его трепала лихорадка. Я отсыпал ему таблеток, поделил их на приемы, и объяснил, когда и сколько принимать. Он внимательно выслушал, принял одну таблетку, остальные спрятал на потом, завернув их в бумажку с расписанием порядка приема
До выезда в полевой лагерь времени было достаточно. Я уже познакомился и с городом, и с военными, и с геологами, что по делу оказались в Тете, и с вновь прибывшими из Москвы. Скоро должна была вернуться на отдых основная группа полевиков и уже тогда всем составом мы должны отбыть в поле (до следующего возвращения).
А пока я осматривался и узнавал местные порядки.

Учебник по бурению

Что тесен мир – давно известно. Но до какой степени?
По прилету в Тете встретил я Сержио. Выходец из Бразилии, по профессии буровик, он окончил Университет им. П. Лумумбы, учился в аспирантуре… И вдруг я встречаю его в… Африке! Он рассказал, что по политическим соображениям возвращение в Бразилию для него закрыто. Поэтому  «распределился» в Мозамбик, и следует заметить, устроился он здесь весьма не дурно. Поскольку Сержио знал испанский, португальский, русский, то, он, учебник по бурению, изданный в России, перевел на португальский и издал под своей фамилией.

Дополнительные штрихи.

Много разговоров и наставлений вертелось около африканского климата и антисанитарии, но при всей серьезности положения смешно было смотреть, как наши мыли апельсины с мылом.
Интересно! В Мозамбике все  мозамбиканцы: и негры, и португальцы, и индусы, и все, кто родился в Мозамбике!
Наши имена и фамилии мозамбиканцы воспринимают инертно. Если мы в России привыкли составлять характеристику человека по звучанию и значению его фамилии, то мозамбиканцам эти звучания ничего не говорят.

Выезд в полевой лагерь.

Итак, на завтра выезд в полевой лагерь
  Предстоит обустройство на новом месте, разбивка профилей на выделенных под разведку геофизикой площадей и, главное, –  «натаскать» (на работу) рабочих. Рабочих поставляет местная администрация, она же им платит.
И вот машины заводят двигатели (выезд подан), и вдруг заминка – галдеж, смех, веселье. Оказывается кто – то  из местных пожелал передать гостинец с водителем в деревню, которую будем проезжать. Смотрю, бежит, летит негр, а в руке что-то, издали похожее на шампур шашлыка …с ленточками. При близком рассмотрении – сушеные  мышки. Шесть полевок в шерсти и с хвостиками, уложенные на две лучины голова к хвосту, сверху прижатые третьей, и концы лучин перевязаны веревочкой. Наконец тронулись.
 По календарю шел август. Следовательно, до работы я добирался больше месяца.

. Разговоры в машине

Находясь на заднем сиденье «Уазика», стиснутый с двух сторон, или прижатый сбоку, или на переднем сиденье, а спутники известны и известно, что будут говорить, о чем. И можно не поддерживать разговора, и даже дремать. Подобные поездки однотипны и, за некоторым исключением не оставляют впечатлений.
Запомнилась самая первая поездка. Едем. Во все глаза смотрим, открываем Африку, и вдруг при дороге три или четыре женщины мотыжат грядки. У одной за спиной младенец. Все по пояс разделись – жара. Машину по тормозам, все высыпали с фотоаппаратами. То же повторилось, когда встретилась другая, подобная первой, картина, но уже на третий раз проехали мимо только проводили глазами.
В Африке правила приличия позволяют женщине быть обнаженной до пояса, но ниже все прикрыто до самых пят. Аналогичные правила имеют место и за Полярным кругом, если, конечно, температура в чуме и гнус позволят.
Разговоры во время поездки такие же однообразные, как сами поездки. Если человек собирается в отпуск, то начинает подсчитывать, сколько не хватает на машину, а когда возвращается из отпуска – подсчитывает, что от этой машины осталось.
 Говорили о том, кто что продал (часы, электрочайники). Что – либо  продавать советским строго – строго  запрещалось.  Продавали, когда уезжали, и знали, что не возвратятся. А поскольку, к примеру, наши часы не рассчитаны на африканский климат, то участились случаи жалоб экономсоветнику от местного населения. И у означенного советника по этому поводу было заседание с извечным вопросом «что делать?» И, якобы, было предложение открыть при посольстве часовую мастерскую по ремонту.
Рассказывали, что советник, когда летит в отпуск, везет столько собственного багажа, что чемоданы не умещаются на одну двухосную телегу носильщика, да еще таскает с собой огромного, лохматого барбоса, и на промежуточных аэродромах выгуливает этого пса по взлетному полю, когда всех пассажиров загоняют в душный бункер.
 Откуда – то  было известно, что жена советника продала мозамбиканскому правительству радиостанцию и что она же приобрела необыкновенные изумруды, месторождение которых есть, кажется, в Мозамбике, но где находится это месторождение, никто из геологов не знал. При этом речь говоривших, как обычно, скреплялась всеми неофициально принятыми в обиходе междометиями и образными выражениями, на которые от частого употребления внимания не обращают.
 В тот раз за рулем был Теофил. Он  привлекал к себе внимание неторопливой степенностью, даже скромностью. И вдруг во время, поездки при каком – то  оживленном разговоре Теофил, повернув голову и не выпуская из глаз дороги, внес свою реплику на русском языке, вполне грамотно строя фразу и применяя непечатную лексику. Потом я узнал, что Теофил работал и с бельгийцами, и с немцами, и с англичанами, и с французами, и вот так, «на слух» усваивал их язык.
Таким способностям можно искренне позавидовать.

Начало полевых работ

В лагере установили движок – живем при электричестве. Я теперь встаю с движком, но просыпаюсь раньше и ухожу на источник. Хорошо побыть в тишине и не слышать чужой храп.
Военные поуезжали в отпуска и пожелали нам перелетовать , как на севере желают перезимовать.
Одним – на  Родину, другим – только  начинать работу.
Методы геофизической разведки стандартны. Начали с «магнитки», т.е. «брать замеры по точкам на профилях при помощи магнитометра». 
Получил неожиданный подарок. Магнитометр выдали немецкого производства. Что за чудо! Прибор размером с портсигар, а на поясе аккумулятор, размером с театральный бинокль. Встал на пикет, нажал на кнопку – высветились  цифры, как на часах. Назвал цифры записатору, что находится с журналом рядом и… шагай дальше. И кажется, что так можно шагать сколько угодно, не уставая. При таком приборе и записатор не обязателен, но по технике безопасности проходить маршрут в одиночку запрещено.
И на контроле те же цифры показывает! Огромное удовольствие работать с хорошим инструментом.
Наши магнитометры (в просторечии «самовары») то ли в пути задержались, как провода, катушки и прочее оборудование, то ли наши постеснялись и позориться не захотели. Работать с таким прибором сложно. Устанавливают треногу, потом по уровням устанавливается горизонтальная поверхность, потом  устанавливается прибор и тоже выводится на горизонтальный уровень, потом, поворачивая прибор на 180 градусов, берут отсчеты и потом высчитывают среднюю величину и только потом - переход на другую точку. И затем повторение операций.
Однажды в Министерстве геологии в Москве по коридору третьего этажа, широкому, как столбовая дорога, из кабинета в кабинет бежал чиновник и ругался последними словами. Введение его находились вопросы зарубежных контрактов. Оказывается, чадо одного экзотического царька, что оканчивало УДН им. П.Лумумбы у себя на родине стало заведовать вопросами геологии и заключило контракт на работы, но не с нами.
И не мудрено. Геофизические приборы, на которых студенты проходили практику, настолько древние, что место им в Политехническом музее.

Отдельные слова и фразы.

«Я этих черных на дух не терплю».
«Страна воспитанных рабов».
«Дом без хозяина».
«Они как дети».
«Злость в них копится». 
«Обитающие в саванне, отличаются от городских, как наши деревенские отличаются от заводских».
«Они грязные». «С чего ты взял? Смотри, как они за кожей следят! Целый день готовы сидеть в Замбези!». «Вчера один к Доктору пришел – весь покрыт коркой грязи». «Так это он специально, от гнуса».
«Они воняют». «Так они же всю ночь у костра проводят. А что в костер бросают, чтобы ярче горел? Да черное дерево, что на поделки не годиться. А черное дерево, когда его жгут воняет, как кости, когда горят. Посиди у такого костра, и будешь вонять, как московский бомж».
«Они тупые». Когда Бориса Яковлевича Кудымова, что читал курс геофизики на геологическом факультете Университета им. Патриса Лумумбы спросили: «Правда ли, что негры тупы и ленивы?» - он  замечательно ответил. «Что Вы! Они совсем как наши. Есть светлые головы, а есть пеньки».




Свадьба

Вчера по приглашению были на свадьбе. Женился Сандо. Сандо – «геологический администратор» в городе Тете, а по сути «начальник» целой геологической провинции.
Во времена, теперь позабытые, был у моего тогда еще будущего тестя знакомец (их свела вместе эвакуация). Кем только этот знакомец не служил: и продавцом, и администратором, и милиционером,  даже заведовал виварием. И имел подпольную фабрику по производству галстуков! Где бы  не работал, он жил на «широкую ногу»! Обрастал знакомствами, обставлялся, заводил машину, обзаводился любовницами… до того времени, когда пора приходила «садиться». Тогда он быстро все сбывал, садился в тюрьму, выходил из тюрьмы, и все начинал сначала.
Сандо тоже сидел в тюрьме, но не когда-то сидел, а сидел конкретно – сейчас.
Сандо судили за растрату. Ночь отбывать он должен был в тюрьме, как арестант, а днем являться на работу, как госчиновник.
Порядки в этой тюрьме удивительные. По утрам выстраивается у ворот длинная очередь: родственники принесли еду арестантам. Арестанты плетут кошелки и кошельки из соломки, вырезают сувениры из черного дерева. Потом это можно продать. Имеется охрана, но можно войти.
И опять в который раз! Тесен мир. Вдруг выяснилось, что один из охранников тюрьмы г.Тете великолепно говорит по -  русски. Оказывается, он окончил в Союзе танковое  училище им.Фрунзе.
 Невеста – девочка лет 16-ти поражала не своей детскостью и непосредственностью, а рассудительностью. Я услышал от нее буквально следующее: «Хорошо иметь троих детей. Один обязательно умрет. Двое останутся, потому что питание плохое, медицина отсутствует, лекарств нет».
 Подобные выводы могут украсить учебники маститых ученых.
Между «высокой» наукой и жизнью расстояние такое же, как между чужим опытом и собственными шишками, но, по правде сказать, свои шишки дороже.


 Быт африканцев

Сегодня на профилях произвел впечатление на африканцев, подобно тому, как актер Курилов в роле Миклухо-Маклая поджигает спирт, наводя мистический ужас на аборигенов. После восьми утра, когда солнце припекает, я прикурил при помощи увеличительного стекла!
Конечно, не так эффектно, но все же
Но рабочие мои удивили меня еще более того. Как только они заметили, что инженер собирается закурить, а у него нет спичек, один из рабочих, тут же срывался с места и исчезает в саване. И, как показалось, тут же возвратился, неся в руках дымящуюся головню. Все очень просто - он знает, где выжигают участок под посев.
Если бы так выжигать участки в наших лесах, то все горело бы до океана. Деревья в Африке держат в себе запас влаги на полгода. Поэтому на участках, предназначенных под посев, деревья валят предварительно, и сохнут срубленные стволы год, прежде, чем их сжигают. И огонь окружающему лесу  не страшен.

Прямохождение

Жители саванны передвигаются изумительно прямо. Подвижность их позвоночника много лучше, чем у белых и африканцев, осевших в городах. Такое прямохождение определяется условиями жизни в саванне. Когда человек идет через саванну, ему приходиться преодолевать участки леса, кустарника или травы, высотой с человеческий рост. Трава саванны – совсем  не шелковистая зелень нашей средней полосы. Это заросли с жесткими, как наждак, стеблями. В таких зарослях пробита узенькая тропка. Заросли таят в себе опасность. Там может прятаться и зверь и змея. И идущий должен увидеть и услышать опасность прежде, чем с ней столкнется.
Большинство аборигенов ходят босиком. Можно встретить пожилых африканцев никогда не носивших обуви! У таких людей на ступнях образуются мозоли, как у верблюдов. Встречается самодельная  обувь. Такие сандалии иногда мастерят наши «пижоны». Это сандалии, подметки и ремни которых выкроены из автомобильных покрышек. Ядовитая змея представляет угрозу босым ногам. И африканцы убивают все, что ползает. Все змеи именуются «кобра», и африканцы не отличают змей ядовитых от неядовитых..
Африканцы носят груз на голове, подложив шинку – кольцо, скрученное из травы. По узким тропкам через траву и кусты корзину или мешок не протащить, а груз на голове – прикрытие от солнца; груз на голове – руки  свободны. Можно держать лук, копье или палку наготове. Но самое главное достоинство такого прямохождения – у идущего «открыты» глаза и уши! Он видит и слышит все вокруг. У нас примерно так держатся только в армейском строю.
Наши геологи пробовали ходить прямо, положив на голову полевую сумку. Через несколько шагов задумчивости глаза «опускаются и смотрят под ноги», шея склоняется вслед за взглядом, голова наклоняется, через минуту сгибается поясница, и   человек обязательно спотыкается, и груз на голове не удержать.
В Африке носить груз на голове, ходить прямо приучают с детства. Ребенку 3 – 5   лет ставят на голову консервную банку с водой, когда все несут воду от источника. Нередко можно видеть, как двое устанавливают бак с водой на голове у третьей, и та несет  этот бак от источника до хижины.
Утром проснулись от страшных воплей. Пете в носок ночью заполз, по его словам, скорпион. Все обошлось. Хоть ты и молодой, а правила знать надобно и за ногами ухаживать.
 Кузьмич с Петей поцапались. Они из одного управления. Кузьмич старший, Петя молодой, Кузьмич порывается командовать, Петя – ершиться. Поверхность почвы прокаливается так, что наши белые ноги не в состоянии сделать двух шагов из тени до душа.


«Символ Африки»

Однажды, когда бригада уже расположилась на профиле, готовая по команде начать движение, когда стало совсем светло и лучи солнца уже ощупывали землю, а остатки ночной прохлады еще цеплялись за придорожные камни, сухие желтые стебли травы и ветки кустарника, по дороге прошла женщина с детьми.
На голове африканка несла тюк в белой простыне, сама в цветастом платье до земли и босая. За спиной у женщины прикорнул ребенок, и в себе она несла. Левой рукой придерживая тюк, правой держала за руку карапуза, сзади ковылял, стараясь не отставать, карапуз постарше. Впереди вышагивал старший мальчик, а слева от нее шла совсем взрослая девочка. Эта живописная группа, казалось, возникла из неоткуда и растворилась в никуда. 
Вот когда жалеешь, что нет под рукой фотоаппарата. Фотография называлась бы «Символ Африки» и думается, что «любой географический журнал не пожалел бы за такую фотографию «любые деньги».
Но «два дела за раз не деются», как говаривал старшина.
В саванне встречаются одинокие машамбы (тип хутора). В машамбе женщина с детьми. Мужчины на заработках в ЮАР.
.При машамбе обязательно собачка, задача которой лаять на любое шевеление в траве. Неизвестно, чем и кто их кормит, так неправдоподобно торчат у них ребра, но трудно представить себе, что, быть может, они являются прародителями наших догов и доберманов.

Вяленая рыба

Маршрут проходил мимо «заготовительного пункта». На горизонтальных жердях висели распластованные вдоль до хвоста рыбины. Африканцы вялят рыбу на солнце так же, как якуты. Так же прикрепляют шелестящие ленты из бумаги, отгонять мух. Мы невольно остановились.
- Сколько мух!
- Разве это мухи? Это биомасса!
- Теперь понятно, почему на рынке рыбу продают с червями. 


Топорик

Я рассматривал топорик аборигена, и тут же выменял его на нож, который был у меня; охотничий и с номером. Этот нож был не  удобен, и мне не нравился. Зато топорик заинтересовал, как всякий хороший инструмент. Топорище - тонкий ствол с утолщением у комля. Точно так же делают в России пастухи. Находят молодой дубок с утолщением у корня, и получают отличную дубинку.
Поскольку металл в дефиците, из малого куска отковывается железка с четырехгранным шипом, в топорище в утолщенной части прожигается отверстие под шип. Если железку поставить параллельно топорищу, то можно работать как топором, если в крест – то работается как мотыжкой. И можно выбирать из цельного ствола, когда изготавливается сосуд или долбленка.

Грядки.
 
Солнце так нагревает почву, что на солнцепеке выгорают все посадки. Африканцы делают так: насыпают грядки на пол метра, чтобы ветер обдувал растения, и высаживают ананасы. Так же поступают корейцы в Якутске. Насыпая высокие грядки, «уходят» от вечной мерзлоты и за летний сезон снимают урожай огурцов, помидор и другой зелени.

Удав

Зека был за рулем, и удава задавил неслучайно. В Мозамбике все змеи считаются опасными. Удав переползал через дорогу, машина прошла по нему в двух местах. Все бросились фотографироваться с мертвым удавом. Потом негры бросили его у дороги, и мы продолжили путь. Странно это было видеть. Они употребляют в пищу и цветы и насекомых, а здесь оставили без внимания столько великолепного мяса!
 Похоже на то, как в некоторых российских областях все грибы считаются несъедобными.

Обезьяна

Возвратясь с работы, наблюдали, как Жозе исполнял какой-то танец в меховой шапке. Потом я рассмотрел эту шапку, то был скальп обезьяны. Свободные от работы негры отправились в лес и убили обезьяну. Такое событие – повод к пиршеству и празднику.   Убитую обезьяну разделали и съели, согласно ритуалу. Скальп с неочищенной мездрой натянули на кастрюлю и выставили на солнце. Головной убор был готов. Оригинальный головной убор с пучками волос на макушке.
В таком уборе можно и по Москве пройтись, но если этот головной убор отсыреет, будет запах.

 Инструктаж по военной подготовке.

 Командир обещал и прислал геологам военспеца - «просветить штатских». Идет война, но кого не коснулось – тот не поймет. Нас она не коснулась, но разговоры о войне идут постоянно. То что идет война геологи узнают от наших офицеров, когда мы бываем в Тете, а они возвращаются с боевых операций.
Подполковник в форме, не смотря на жару, перетянутый ремнями. Со следами бессонной ночи на красном выбритом лице. Он уже рассказал, в каком порядке следует двигаться машинам по дороге, что делать, если начнется пулеметный обстрел, как действовать, при обнаружении пластиковой мины.
На вопрос: «Чего они воюют?» - подполковник ответил предельно просто:  «Портфели не поделили». Последний портфель достался главному интенданту в новом правительстве, это ему не понравилось. Пользуясь своей властью, он организовал склады припасов и оружия в саванне, и объявил новому правительству войну.
 Вопрос. Из кого формируются «банды»?
 Ответ. «Да из местных. Заплати ему на 50 эшкудо больше – он и перейдет» (для справки: бутылка пива стоила 37 эшкудо).
Вопрос. «Почему нам не выдают оружия»?
Ответ. –« Невелено».
Наш переводчик Саша С-ов встал и, блеснув очками, потребовал выдать пистолет его жене, хотя бы на то время, когда он убывает с геологами в поле, а она одна остается в городе.
- Саша, ты даже не знаешь, куда там пульки кладут. Вы же друг друга постреляете.
 Саша с пафосом произнес
- Лучше умереть с оружием в руках, чем стоя на коленях!
- Саша, если вам выдадут пистолет – я к вам в гости ни ногой! Не надо никаких пистолетов… Его охранять  устанешь, носить  замучаешься. 
Я, конечно, дурачился, и, конечно, понимал, что Александр на меня обижается, но как серьезно и доходчиво объяснить человеку, далекому от подобных вещей, что само оружие не спасет, а что бы  овладеть оружием с ним следует не расставаться ни днем ни ночью и еще учитывать фактор страха,
Я мог бы рассказать много поучительных историй, относящихся к оружию, которые знал по рассказам и которым был свидетелем.
Человек шел по маршруту. Волк метил свою территорию. Случайно пути их пересеклись. Расстояние между ними было метров пятнадцать. Не знаю, что думал волк, но человек испугался. Человек вспомнил прием защиты, о котором слышал, но который, конечно, не отрабатывал.
Нужно незаметно для волка, держа нож правой рукой за спиной, левую руку выставить перед лицом, и когда волк бросится и вцепится в левую руку, принять волка на нож.
Кончилось тем, что человек сам себя пырнул ножом пониже спины. Волк посмотрел на все на это, надо думать, усмехнулся и потрусил своей дорогой. Полярный волк летом не нападает
Сашу С. это бы не убедило. Он был специалист в другой области. Он знал с десяток иностранных языков, из которых четыре в совершенстве, и соответственно имел иные представления о жизни.
Лекцию свою подполковник закончил неожиданно. 
- А вообще для меня эти негры все на одно лицо. А вот товарищ полковник (назвал фамилию) пленных осмотрит и говорит – этот шпион. И точно.





Мы не собаки

В жизни анекдоты на каждом шагу, в который раз убеждаюсь. Прибыли из полевого лагеря в Тете на отдых. По дороге мечталось попариться в баньке. Мечтать - это можно.   
Утром были с тезкой Леней Б-м. в гараже. Следовало проверить, что делается с машинами, как идет подготовка к отъезду. Стоим, смотрим, разговариваем. Два африканца, совсем мальчишки, рихтуют измятую, как пачка от сигарет, колымагу, при этом весело балагуря и дурачась. Мой собеседник Леня Б-н. смотрел на них, смотрел, а потом в большой задумчивости произнес:
- Немец долго качает головой, а потом делает, а русский, сначала делает, а потом долго качает головой.
Я еще не успел отсмеяться, представляя себе, глядя на негров, как безнадежно долго русский качает головой, когда подошел главный механик Т-ы, и тоже стал смотреть на проделки рабочих. К слову сказать, работали африканцы аккуратно, совсем не торопясь, и работа у них спорилась.
Была у механика присказка «Ну Барбосы».
Произносил он это на разные лады и во всяких случаях. Это, надо понимать, оживляло разговор. Обидного в этих словах ничего не было, и никого не задевало. К этим словам привыкли. В данном случае эти слова, скорее были даже одобрением. Надо же, такую развалину и оживляют! Механик явно хвалил рабочих.
 - Ну барбосы, ну молодцы!
Механик ушел, мы еще стояли, когда рабочие подошли и задали вопрос.
 - Синьор, что означает слово «Барбос»?
Пока я соображал, о чем это они, мой товарищ напрягся, собрал весь свой запас португальских слов, и стал объяснять.
- Барбос -  это…  очень - очень большая, это… очень - очень лохматая, это… очень - очень ленивая собака.
 Африканцы, по своему обыкновению, улыбаясь и дакая (Si,Si), когда говорит белый начальник, выслушали, отошли в сторонку и стали обсуждать между собой добытые сведенья.
Мы уже и забыли про них. Как вдруг, они опять подходят к нам.
- Синьор, мы не собаки.   

Электроразведка

Электороразведка так же стандартный метод, позволяющий отбивать ниже лежащие слои по их электропроводимости.
Электроразведочная установка включает в себя: питающие и приемные электроды, катушки с проводами, потенциометр, генератор, бочки с водой, кувалды для забивки питающих электродов, телефонную связь.
Длина установки (расстояние между питающими электродами) зависит от заданной проектом глубины. Длина моей установки 600 метров. Это означает, что мы достигаем глубины 200 метров (теоретически треть длины установки). У буровиков задание - бурить на 200 метров. Почему считалось, что медь следует искать на такой глубине, никто толком не объяснил. 
. Питающие электроды соединены с генератором проводами. Контур запитывается от генератора. Перенося соответственно приемные электроды, получают соответствующие глубины залегания пластов с определенной электропроводностью.
Гористый рельеф и залесенность делают работу трудоемкой. Еще более трудоемкой ее делают каменистость и сухость почвы.
 На концах установки кувалдой забиваются по шесть полутораметровых ломов (питающие электроды) и для большей электропроводимости землю, где забиты электроды, поливают водой
Если аппарат или лопату несет один человек, то генератор - четверо, а далее надо видеть! Шесть ломов несет один! Ему же пытаются всучить кувалду! Бочку с водой тоже несет один (на голове). Та же картина и на другом конце установки.
Генератор, потенциометр, питающие и приемные электроды соединенные проводами устанавливаются, подключаются, проверяются. Включается генератор. По команде по телефону переставляются приемные электроды. Производятся замеры. Несколько таких переносов приемных электродов и выполненных замеров позволяют вычертить график. Точка отработана. Все провода сматываются. Все питающие электроды (железные ломы) выдираются из земли. Все оборудование переносится на новую точку. Все операции повторяются. Норма – 3 точки в день. При этом желательно закончить работу к полудню, пока жара не даст знать о себе.
Первый день я только наблюдал.
И опять же, это надо видеть! Африканец порученную работу выполняет на загляденье аккуратно, и не более того.
Один несет лопату, другой маленькую катушку с телефонным проводом, но этот – шесть ломов, а этот бочку с водой (на голове), генератор несут четверо, а этот – один шесть ломов! Самый привилегированный Ваня: ему поручили телефон. С каким достоинством он говорит в трубку «Алле».
А далее такая картина. Один забивает в камень шесть электродов, а другой прикопал приемный электрод и сидит в тенечке.
Я вспомнил, что португальцы, которые еще не уехали из Мозамбика имели по несколько слуг. Один поливает сад, другой  - цветы в доме. Один ходит на рынок, другой моет вилки, ложки. Самый главный – повар.
«Белый синьор сказал - я сделал». И никакой инициативы! Не сметь!
Значит, работают так, как приучили.
Заставить «крутиться» быстрее, пообещав премиальные, не в моих силах и не в их понятиях. К тому же платила рабочим местная администрация.
И абсолютно не в их понятиях отгулы. Это только у нас!
И суббота у них святой день.
Но… три точки – норма, и жара – вот она!
Я, как умел, объяснил, что если помогать друг другу, то мы возвращаемся в лагерь, как только выполним норму.
Завтрак у полевиков - в четыре часа утра. На профиль прибывали еще затемно, и замеры брать я начинал, как только мог различить цифры на приборе.
Послушали они меня, что я хотел им сказать и как обычно отошли в сторонку и начала обсуждать, потом подошли и сказали свое «хорошо».
И работа закипела!
Перед выездом и по окончании работы я уже не проверял что взято, что забыто. Я знал, что все в полном порядке. Меня буквально под руки усаживали в машину. Скорей, скорей, чтобы успеть вернуться до жары.
И заканчивали… и даже раньше, и с песнями въезжали в лагерь между десятью и одиннадцатью часами утра. Скорей, скорей окунуться в воды Замбези.
Бригадиром я назначил Жозе. Высокий, со ступнями невероятного размера, не унывающий, улыбчивый и быстро схватывающий. Уморительно слышать по утрам, как он поднимал рабочих. Их лагерь отдельно от лагеря геологов. Он смешно кричал фразу на русском, которую выучил от нас:
- Давайте работать! Давайте быстро работать!
На профиле Жозе был постоянно при мне. Связь с находящимися на профиле осуществлялась по телефону.
 Когда в цепи возникал разрыв, я посылал Жозе устранить этот разрыв.
-Жозе, надо проверить 62 пикет.
 Жозе хватает соломинку, царапает на темной коже руки или на ляжке цифру 62 и бежит по профилю, сверяя нацарапанные цифры с цифрами на пикетах.
 Присмотревшись, он быстро навострился манипулировать тумблерами и усвоил форму записи показаний прибора. Даже если стрелка замирала на середине деления, то это показание тоже понял, как записывать. Дошло до того, что я отходил от прибора, отдыхая от шума генератора, а Жозе с гордостью брал и записывал отсчеты по прибору и давал команды по телефону.
Мне нравилось, как африканцы сматывают провода. Обычно один рабочий подтягивает провод, другой наматывает на катушку. Протяните полукилометровый провод по камням, и очень скоро от него останутся одни ошметки. Африканец, не ленясь, идет за проводом, аккуратно наматывая его на катушку. При таком отношении с одним и тем же проводом можно работать не один сезон. Мне кажется, что аккуратность движений – отличительная их черта. И еще. Они умеют, отдыхая, расслабляться. И любят отдыхать. Наши кажутся все время в напряжении и озабоченны.
И еще мне нравилось, что Жозе называл меня не синьером, (господином), а «Мой инженер».
В Африке несколько раз приходилось слышать, что «вы, русские – идиоты!» Первый раз это дали понять исключительно деликатно рабочие на профиле. Волей-неволей с местным населением, то есть с рабочими аборигенами, нам приходилось общаться и обсуждать жизненные вопросы, сколько получаете, как живете, зачем приехали и сколько, что стоит. Дело в том, что в Африке апельсины практически ничего не стоят, при острейшем дефиците мяса. И когда африканцы узнали, что в Союзе апельсины и мясо стоят одинаково, по два рубля, они очень долго совещались, обсуждая это, и укоризненно качали головами.
Довольно скоро в бригаде установилась четко организованная рабочая и даже веселая обстановка, что имело несколько неожиданные последствия.
Был донос.
 Какому начальнику понравиться, когда бригада заканчивает работу так рано? Мне (правда, очень осторожно) намекнули, что я – «не работаю!» Но позвольте! Объем работ выполнен, графики вот они, разрезы построены и хорошо известно, что ни одной цифры, ни одного замера «из пальца не высосешь».
- Да, да… конечно, конечно... Но, на сигнал надо реагировать.

. Совпадения

Какие случаются совпадения! Они кажутся мистическими, вызывают безотчетную тревогу, когда только, что перекреститься и сказать: «Господи, помилуй!»
Что Петю за язык потянуло?
 За столом во время завтрака. В четыре утра! Ни с того ни с сего, вдруг! Петя стал рассказывать, что он потерял (по пути в Москву) документы, которые потом нашлись в Коломне.
Мистика и тревога! Дело в том, что мой сокурсник, ранее побывавший в Африке, рассказывал, что тоже терял документы, и что тоже потом они нашлись в гор. К.! (Гор.К., ко всему – мой родной город). Этот товарищ при вторичной командировке в Африку погиб. Он был специалистом по электрооборудованию автомобилей и работал в Анголе. При получении новой техники, «кто-то подпилил тормоза».
Слушая Петю, я запаниковал. «Нет, нет, это не мое, не нам. (Чур, меня, чур).Сказать Жозе, чтобы не забыл… Впрочем, ему говорить не нужно. За работу, за работу, не думать, не думать».
Говорят, на этой неделе, крокодил, на реке Замбези, утащил двух человек.

.Посещение монастыря.

Опять же благодаря общению Саши С. с местными португальцами, еще не покинувшими Мозамбик, попал я на экскурсию в католический монастырь. Монастырь расположился километрах в двадцати от г.Тете на берегу Замбези в чудесной зеленой долине на возвышенности под солнцем. Долина ограничена черным ущельем, из которого вырывается река.
В долине - возделываемые поля. Кровли монастырских построек крыты жестью (такое не везде в Африке встретишь). Крыша отражает солнечный свет так, что больно глазам.
Монастырь охраняется. На башнях устроены гнезда для автоматчиков. Невдалеке красуется баобаб. Кажется, там дупло и мед диких пчел. В мягкотелую древесину баобаба вбиты заостренные колья, образуя винтовую лестницу.
Сам монастырь выполнен в стилизованном готическом стиле, но до предела «упрощенном», с применением панелей и заменителей металла. Единственно алтарь выделяется ценными породами дерева.
При монастыре школа, где негров, обращенных в католицизм, обучают ремеслам и землепашеству.
Нам показали памятник первому настоятелю монастыря. Памятник (бюст) невелик и его легко не заметить.
Скульптор явно был талантлив. Лицо настоятеля – лицо аскета обращено к вам и кажется, что настоятель смотрит на вас, но поворот шеи и опущенные плечи создают ощущение, что глаза настоятеля смотрят туда, где Бог. Настоятель улыбается.
- Обрати внимание, у него улыбка больше лица.
- Кажется, он обманул самого Бога.
- А, не кажется тебе, что еще чуть-чуть…что он на грани сумасшествия?

.Приезд губернатора

Лагерь полевиков удостоил своим посещением губернатор области.
Настоящий губернатор. Глядя на него, хотелось сказать: «Китайский мандарин» - такой он был толстый и важный.
Выезд  внушительный. Машину губернатора сопровождал эскорт. Машина с солдатами впереди, две сзади. На платформе замыкающей машины установлен зенитный пулемет. В другой машине взвод солдат с автоматами.
Докладывал губернатору техрук, специально прибывший из города и с переводчиком. Переводчик Саша С.
 Ни единожды не моргнув, выслушал губернатор объяснения нашего начальника партии о том, чем здесь занимаются советские геологи, и отбыл далее, в соседнюю деревню, где выступил с пламенной речью. По случаю прибытия губернатора населению деревни по списку были выданы банка молока и банка рыбных консервов.
Веселый выдался денек. Встреча губернатора приурочивалась к моменту возвращения геологов из маршрутов. Не обошлось без анекдотов. Техрук давал указания водителю. Смысл указаний: ты быстро перекуси, немного отдохни, скоро опять уезжать. Выглядело это так: милейший Михаил Иванович Р-в, подобострастно глядя через толстые стекла очков, делая перед лицом хватательные движения пальцами, говорил: « Ты, давай, быстро, хам - хам и поехали». Подлый шофер Зека, улыбаясь, по обыкновению поддакивал, забывая добавлять «синьор». Но представление было впереди.
Бывают ситуации, когда люди почтительно слушают, что говорит начальник, а если он говорит «смешные» вещи, но смеяться никак нельзя, а нужно при этом стоять буквально «по стойке смирно» - тогда люди, сохраняя серьезные лица, начинают покачиваться.
Все шло нормально, пока техрук говорил, а переводчик переводил, добавляя собственного красноречия до того момента, когда докладчик стал руками показывать диаметры пробуренных скважин. Само по себе это уже было смешно. Но несчастному переводчику пришлось переводить эти фигуры в сантиметры, миллиметры и даже в дюймы. Ему было не до смеха.
Строим машамбу.
Какие лунные ночи. Можно читать газеты. Правда Александр Б. храпит «как утопленник» и мешает слушать ночь. Днем рабочие сооружали для геологов машамбы, то есть хижины из травы и жердей (каркас из жердей, стены и крыша – снопы травы). Пол из толченого известняка. Работа им привычная. Но днем во время накала жары находиться даже в таком помещении нет мочи, если оно не стоит в тени деревьев. Я попросил своих рабочих сделать хижину с двойной крышей, расстояние между крышами любое, лишь бы продувалось. То же самое я делал и с палаткой. Если над палаткой натянуть тент, это спасет и от дождя и от солнца. А между тентом и палаткой можно бросать мокрые после маршрута вещи и портянки для просушки.
Ночью в хижине слышно беспрерывное шуршание. Это термиты грызут нутро жердей. Через месяц - другой от машамбы ничего не останется, и можно строить новое жилище.

Охота, или добывание мяса

В лагерь по нашей просьбе привезли двух ополченцев с автоматами охранять советских геологов на случай нападения. Толк от таких пацанов, что случись, будет никакой. Еще бы знать, кто для кого свой, а кто чужой. Мы их в шутку попросили автоматы не прихватывать, если будут убегать.
Нужны не охранники, нужны, их автоматы. Автоматы нужны для охоты.
За все время моего пребывания в Мозамбике не встретились мне ни слон, ни жираф, ни лев, ни бегемот. Думается, что война их распугала, и они ушли подальше от войны к заповедникам. А кто не успел, тех съели, надо полагать.
Когда идешь днем по маршруту, создается впечатление, что в саванне нет ничего живого, хотя и знаешь, что все прячется от солнца. Ночь - другое дело. Почему-то вся парнокопытная живность выходит к дороге и располагается в придорожных зарослях.
Охота или добывание мяса осуществляется так: машина (ГАЗ-66) медленно ползет по дороге. На борту добытчики (их двое) и помощники. Добытчики, один с автоматом, другой с лампой, подключенной к аккумулятору машины.
Медленно движется машина, скользит луч по придорожным кустам.
И вдруг вспыхивают в темноте под лучом два чудесных зеленых изумруда. И исчезают, и опять появляются, и опять исчезают. Тот, который с фонарем, стуком по кабине останавливает машину и направляет свет в то место, где то открываются, то закрываются глаза. И, целясь по свету, тот, кто с автоматом, выцеливает и стреляет по этим глазам. Попасть можно только одиночным патроном, ни в коем случае не очередью. Промахов обычно не бывает. За ночь, таким образом, добывается до пятнадцати  – двадцати голов. Размером трофеи разные. Обычно величиной с козу или барана, но случались и не крупнее кошки.
Ловили на Замбези рыбу. Рыба в полтора-два раза крупнее хариуса и очень сильная. Снасть простая: палка, чтобы можно было ухватиться вдвоем, веревка, стальной поводок, тройник и блесна из ложки.         
Если ночью смотреть с пологого берега, то видишь приближающиеся два красных глаза. Была уверенность, что это крокодил, но очередь из автомата не произвела никакого эффекта.
На прошлой неделе в лагерь вдруг прилетел чиновник из аппарата экономсоветника. Первое, что он сделал, переменил штиблеты на кроссовки и устремился на ночную охоту.
Интересно, он тоже подписывал инструкции  «не брать в руки оружия»?

Дележ.

В лагере теперь стоит огромный электрический холодильник. В него можно поместить все добытое за ночь мясо.
Добытое на охоте мясо частью отдавалось в лагерь рабочим.
 Но со временем я стал замечать, что настроение моих рабочих как-то поникло. И вот, что выяснилось. Администрация лагеря во главе с Сандо с «легкой руки» Михаила Ивановича Р-а это мясо забирает себе и не просто забирает, а ссылается при этом на советских геологов.
 Худо дело. Таким  образом, Сандо вбивает «клинья» между африканцами и советскими! Ах, прост Михаил Иванович Р-ов! Такие «макли» в Союзе заканчиваются «выяснением отношений». Правда, пока вышколенные португальцами негры ходят «по струнке». А завтра? Не обернулась бы саванна тайгой, где  «медведь хозяин». Тем более, что кругом идет война.
Военные рассказали, что недавно был расстрелян автобус с новобранцами.

Слуг иметь, или не иметь.

А вчера Александр Б. разразился громогласной бранью.  Причиной гнева стал слуга.
Нет, нет и нет. Не положено советским людям слуг иметь, и даже теоретически. В наши экспедиции иногда брали повара (на большой коллектив), но он считался как рабочий. Разница же между «слугой» и «рабочим» существенная. Рабочему поручают дело, и он сам сообразит, как сделать, поскольку он в коллективе делает общею работу. Ну, а если и «примет лишнего», опять же «свой». Слуга, да еще африканский! Как с ним общаться? За общий стол его не посадишь, а перевоспитывать его мы не умеем: некогда,  нельзя и не знаешь как.
Холостякам выделили для услуг человека, на то время когда они не в поле, а в городе. В его обязанности входили готовка, уборка, закупка продуктов. Мы поступили как обычно:  выделили деньги на месяц и примерно объяснили, что и как должно быть.
Через день деньги кончились. Доминго (так звали слугу) и понятия не имел, что значит «на месяц». Им (африканцам) ближе  другое – съедать сегодня, что есть. И опять же, ты имеешь работу и у тебя есть родственники… Нет, со слугами слишком много хлопот.
И пришлось «белым господам» переходить на самообслуживание.

Барство.

Ухватить время до солнцепека! Поэтому подъем в четыре утра, завтрак и выезд по темноте. Завтрак подается в столовой, разносят негры в белых перчатках. Чья уж это идея и забота? Это, верно, от португальцев осталось.
Нынче по утру, еще глаза не продравши со сна, сидим за столом, и вдруг К-га начал возмущаться, что ему миску, то есть тарелку не так подали.
Откуда берется барство?
Что говорить - четыре часа утра - тяжелое время. И что, этого товарища не учили отец с матерью вставать рано? Он что, никогда не делился в маршруте тушенкой с собакой? Не растягивал продукты? Не пил из одной лужи с лошадью? Никогда не работал с «приличным обществом»? «Приличным обществом» именовали себя бичи. Существовала такая разновидность советских граждан у которых «адрес – Советский Союз». «В приличном обществе» за такое поведение ему бы обязательно надели миску на голову (просто так, из международной солидарности).
Может быть товарищ К-га болен? Может быть, у него шизофрения, или он страдает манией величия? И скрывает это?

.Ебун - кора, ебун - трава
Кузьмич и Ю-в набивают сидор какой- то травой. Делают это втихаря, никого особо не посвящая, но в «замкнутом пространстве» все становится известным и скоро, особенно когда они потом вытряхивают содержимое за палаткой. Выясняется, что от местных, то есть от своих рабочих, они узнали, о «чудодейственной траве» (а перед этим была какая-то кора), что и то и другое повышает «сексуальную потенцию».
Есть подозрение, что Кузьмича и Ю-ва подвело понимание иностранного языка. Может быть, эту кору и траву аборигены употребляют в пищу, варят кашу? В португальском слова «каша» и «папа»  озвучены одним словом «папа». Кузьмич и компания восприняли слово «папа» как «отец», а остальное довершила фантазия.
 Со мной был такой случай. В зарослях рабочий нашел деревце. На деревце - орехи. Рабочий срубил деревце, дабы не трудиться залезать, набрал орехов.
 Я разгрыз орех, и, держа его на ладони спросил, как это называется, думая, что спрашиваю как называется растение. И получил ответ – «каска». Я не сразу сообразил, что  «каска» – это «каска», то есть скорлупа.

  Мебельная фабрика.

На днях осматривал мебельную фабрику, принадлежащую португальцам.
На территории, обнесенной стеной, напоминающей среднеазиатский дувал с вцементированным по верху битым стеклом, расположен одноэтажный цех. Изготавливают на заказ мебель: столы, кресла, кровати, сундуки с резьбой и без и другое.
Утром, к началу работы, грузовик привозит три чурбака (бревна) красного дерева, длиной до двух с половиной метров и сантиметров 50 – 70 в диаметре. Бревна тут же по одному подаются на пилораму и распускаются на пластины – двадцатки, не требующие ни просушки, ни выдержки и из которых тут же кроят детали и по конвейеру собирают мебель. Матрацы набивают морской травой, каковая считается лучшим в данном случае материалом.
Позавидовал отличным инструментам и клеям.
Отходов почти никаких. К концу рабочего дня пришел негр с салазками (!) и увез щепки и опилки, коих набралось с ведро.
От португальцев узнал, что «пара гарнитуров красного дерева из Мозамбика – это пять лет безбедной жизни в Европе».

Немцы.

Африку осваивали не только наши.
В нашу там бытность, после Мозамбиканской революции, португальцы еще не все уехали. Так что из «белых» встречались советские, немцы, болгары. А также «чекисты с острова Куба».
Однажды, возвращаясь из маршрута (близь г. Тете), я вдруг увидел новенькие сборные домики под баобабами. Ни охраны, ни замков! Внутри столы, кровати, холодильники, кондиционеры, чайные сервизы, ложечки и… полки с книжками!!!  Мебель и посуда дачного типа, а книги в большинстве своем фотоальбомы. Все готово принять новоселов.
Этот поселок подготовили для немецких специалистов. И они прибыли, человек двадцать. Вечером отметили свое прибытие пивом и утром в восемь часов вышли на работу!
Мы только смотрели.
Всему есть причины. Видимо так были составлены контракты. Немцы «пригнали» оборудование, а затем прибыли специалисты. А «наши» прислали людей, а «поставки где-то задержались».
Познакомились с немцами на свадьбе у Сандо. Пятеро из них хорошо говорили по-русски.
От них мы узнали, что геологов в Германии специально готовят «для заграницы», предоставляя работу непосредственно на родине, тем, кто уже «в годах». В командировках спецы бывают по полгода, с обязательным отпуском. Ребята объездили много стран. Работали и в России, вот почему знали русский язык. Личности незаурядные, был, например, среди них чемпион по ходьбе на 24 часа.
 Чувствовалось, что они составляют одну команду.
Кой - чему они нас научили! Однажды, когда мы в очередной раз получили от экономсоветника посылки, где были «продукты и бутылки», мы, живущие в Доме науки, при встрече с ними, похвастались, что  «у нас есть» и пригласили их в гости. По нашей привычке к неконкретности, мы пригласили в гости, так сказать, «вообще», мол, приходите в гости. И вдруг нас ошарашили простым вопросом  «когда?».
Нам пришлось назначить день и час. Это был урок.
Гости пришли. Все, что было, было выпито, но мы не жалели. Хороший гость тоже подарок! Было спето много песен. Мы в очередной раз узнали о себе, что мы «дураки»!
- Но почему?
- У вас столько земли, а живете вы по - скотски.
Мы узнали, что в Германии ходят строго по дорогам, а не рядом. Что садовые участки в четыре сотк, и строить дачи на них запрещено, что все деревья в лесу «пересчитаны», а зайцы «бегают под номерами», а пятнадцатисантиметровые прутики – деловая древесина. Прутики продается в магазине для подпорки цветов. Об этом писал еще журналист Песков.
К тому же, знали они уйму русских песен и великолепно их пели. К своему стыду, мы только подпевали, путая и забывая слова.
В Мозамбике немцы разрабатывали небольшое месторождение угля, который сами и покупали. Этот уголь содержал значительный процент германия.
Новое правительство отменило хождение португальских эшкудо и ввело новые деньги - метикалы. Новые деньги печатались в Германии. Здесь можно было встретить женскую обувь и овощные консервы немецкого производства.
В целом отношение к немцам более почтительное, нежели к советским.    




Немного ностальгии

Купили огромную банку консервированного черного хлеба немецкого производства. Вскрыли. Аромат умопомрачительный. По маленькому кусочку, смакуя, съели. Остальное оставили «на потом». «Потом» не получилось. Когда потом открыли банку, увидели кучу каких-то опилок  без всякого запаха.
Встретились с товарищем С. из аппарата экономсоветника, прибывшим в Тете из Мапуту. Встречу решили отметить. Нажарили рыбы, достали сухого вина и расположились на крыше  Дома науки под роскошными звездами Млечного пути, убеждая себя, что на крыше не так душно и даже прохладно.
То застолье стало памятным еще одним событием. Попивая вино и разглядывая звезды у нас над головой, мы обратили внимание, что вон там, далеко-далеко на севере созвездие, напоминающее Большую Медведицу. Возник спор можно ли увидеть Большую Медведицу из Южного полушария?!
Уже в Москве в планетарии знакомые специалисты сказали, что с южных широт, где протекает река Замбези, можно видеть созвездие Большой Медведицы, но Полярной звезды увидеть нельзя.   

Метель
 
В «замкнутом пространстве» деваться некуда. «Жизнь начинает давить», и каждый испытывает это давление. Кто-то начинает пить, кто-то впадает в меланхолию, а кто-то начинает много говорить, и нет спасения от его назойливости. Спрятаться невозможно: тебя найдут. И тогда ты спасаешься бегством.
Так однажды, спасаясь, пробежал я по неосвещенные улочкам Тете и оказался за городом на «сельской дороге», вдоль которой стояли виллы и тянулся ряд столбов с фонарями уличного освещения. И фонари давали свет! Улица была освещена!
И почудилось мне, что я в Рязани, что на дворе февральская метель, и снег, снег кружится в свете фонарей и заметает дорогу.
 Нет, то был совсем не снег. Личинки термитов покидали свои города и летели куда-то, чтобы организовать новые. Мягкотелые белые опарыши, снабженные прозрачными крылышками, как снег кружились в свете фонарей и как снег устилали дорогу.  Африканцы жарят их на пальмовом масле и употребляют в пищу.

Трехдневная лихорадка

В провинции Тете свирепствует «трехдневная лихорадка». Говорят, есть еще четырехдневная, но в других местах. Предупреждение получили еще в Москве. В качестве лекарства от трехдневной лихорадки рекомендовался «Делагил» (кажется, применяемый при ревматизмах)..
Я уже знал, как это начинается.
Работаешь, двигаешься, жару превозмогаешь, и вдруг холодок пробегает промеж лопаток по спине, а начинается этот холодок от икр ног.
Все! Предупреждение получено! Принимаешь по инструкции шесть таблеток, через час- еще четыре, через час- еще две. И… отключаешься. Три дня тебя трясет и корчит, сознание меркнет, временами проясняется и так три дня (если, конечно, сразу принял лекарство). Через три дня остается только слабость. Но… встал, покачался на непослушных ногах, и… опять побежал.
За время пребывания в Африке двоих, пренебрегших  рекомендациями, уже уколами жидкого делагила внутривенно возвращали к жизни.
Я переболел «трехдневной лихорадкой» за два года с полдюжины раз.

Сказка про социализм.

И что только не доведется услышать, когда вынужден ждать! Ждать борта, ждать писем, известий, ждать завтрака, ждать неизвестно чего. А если ожидания затягиваются и особенно если духота и дышать нечем! В один из таких моментов узнал я интересную историю. Поведал ее Саша С-ов.
Пришлось ему присутствовать на совещании и переводить (такая у него работа) выступление советника  представителям народного правительства Мозамбика, объяснял, как Мозамбик будет строить у себя социализм! И получит свободу! И освободится, стало быть, от португальских колонизаторов!
То что мы несем им свободу, это само собой разумеется! А вот строить социализм должен рабочий класс!
Так, будет вам рабочий класс!! Геологи откроют вам ваши недра. Найдут месторождение медных руд на «миллион тонн запасов». На основе этого месторождения возникнет комбинат, а на комбинате - рабочий класс!
Не всякой сказке можно верить, но Саша С-в говорил серьезно. Так серьезен бывает человек ни когда сочиняет, а когда старается точно передать, чему был свидетель, и не упустить детали.
После такого сообщения два момента, не связанные друг с другом, вызвали недоумение: почему при экспедиции нет «медника всесоюзного значения» (кажется, португальцы тоже медь искали?) И зачем при геологической партии переводчик такой квалификации?

За микстурой.

В Мозамбике все спиртное определяется одним словом – «микстура» (как все змеи – «кобра»). Договорились с аптекарем- индусом, что он продаст нам спирт.
- Приходите и приносите пузырек.
 Мы пришли с пятилитровой бутылью. Индус выпучил глаза и что–то заговорил в растерянности. Из его слов мы поняли, «что русские очень любят ликеры». В конце концов, он продал нам  литра два. Спирт «пился тяжело» (по общему мнению), но вреда никому не принес. Попутно выяснилось, что четкого представления, как приготовляются ликеры, никто из наших не знал, но зато все знали уйму рецептов самогона (на словах все мастера).
Уже потом стало известно, что в медицине португальцами применяется «спирт трех сортов». Чистый медицинский, спирт для всяких (не выясненных) нужд и спирт «которым только моют руки».
Какой мы спирт приобрели – осталось невыясненным.

 Исход.
Вечером, возвращаясь по темноте в свои апартаменты, стали мы свидетелями явления почти фантастического.
Нужно было перейти дорогу, ведущую вверх от реки в город, но сделать это было невозможно.
Вдоль дороги, ведущей в город от Дома науки и пролегающей параллельно реке, между рекой и дорогой были канавы и заболотины. В этих садках обитали лягушки. Их хоры заглушали речь идущих мимо людей. Мы, проходя неоднократно по этой дороге, как-то не соотносили мощь их хоров с количеством исполнителей. В этот раз мы их увидели. Заполняя всю ширину шоссе и прилегающие тротуары, в полной тишине сплошной конвейерной лентой, при слабом городском освещении, подпрыгивая, шлепаясь на впереди идущих, двигалась лягушачья рать. Ногу поставить было некуда, чтобы не наступить на живую или уже раздавленную лягушку. 
Что за механизм заложен в живой природе – менять место, устремляться куда-то? Или это «перенаселение», нехватка пространства и пропитания, когда начинает действовать закон «перехода количества в новое качество»?
Так и человек, когда ему становится тесно там, где он родился, разрывая «пространство и время», уходит из родных «болот» обитания.

 ЧП.

В этот приезд «с поля» всех поразило и все обсуждали невероятное событие – милейший, тишайший наш техрук (т.е. начальник партии) Михаил Иванович Р-ов напился! И не просто напился. Были они с компанией в ресторане (!) и только, что зеркала не бил!
Бывалые сразу определили – три месяца. Три месяца – это срок!
«Сроком» могут быть первые три дня и первый месяц, первые три месяца и полгода, семь месяцев, год. Это те моменты, когда если с кем-то случаются неожиданные происшествия, то этим «сроком» и определяются и совершенно оправдываются.

  .Второй завтрак

Поскольку «холостяки» жили при «конторе», где проводились камеральные работы, когда геологи были не в поле и обрабатывали полевые материалы, они наладился «второй завтрак».
Времени это занимало нисколько, тем более, что «холостяки» сами себе готовили, (когда охота была).
В обязательной продуктовой посылке от экономсоветника оказался сухой компот (довольно залежалый)! Ну зачем сухофрукты в Африке, когда кругом столько свежих? Но племя интендантов неистребимо! И, нет худа баз добра, и спасибо за идею. Сообразили (не выбрасывать же), стали варить компот, добавляя кое-что из африканских фруктов. Огромный холодильник позволял охлаждать большие емкости. Так что в жару холодный компот очень приветствовался.
Добавить сюда бутерброды с малосольной рыбой и крепкий сладкий чай!.
И было еще одно блюдо, изготовляемое по «рецепту» Доктора, и пользовавшееся, что называется, «бешеным успехом». По-русски это блюдо можно назвать «винегретом». Только готовилось оно не из овощей, а из фруктов. Из африканских фруктов: мандаринов, апельсинов, лимонов, ананасов, папайи, киви, бананов и еще каких-то плодов, найденных в саванне. Все это крошится, перемешивается с сахаром и охлаждается.
Фрукты быстро приедаются, а приготовленные таким образом, поглощались тазами.
Себе я «изобрел» завтрак. Крепкий сладкий чай и бутерброд с малосольной рыбой. Рыба морская с вечера посыпается солью, заворачивается в целлофан и помещается в морозилку. К утру «малосол» готов. После такого завтрака до обеда не хочется ни есть, а, главное пить.
«Изобретая» завтрак, вспоминал я рассказы товарища, того, который погиб в Анголе. Двумя годами ранее был он в командировке за границей, и рассказывал, что в обязательном порядке полагалось по бутылке сухого вина в день на человека.
- Примешь с утра стакан, и до обеда пить не захочешь!
- По бутылке каждый день! Целый год!! Не много ли будет?
- Да нет, в самый раз.
 Он задумался и потом добавил:
- Вот только мозги разжижаются.

Командировка
Предстояла командировка в Мапуту. Цель командировки - ремонт потенциометра и пополнение, по возможности, запаса провода.
Не в первый раз возникает ощущение, что в Мозамбике я «прохожу повторение пройденного».
Вот пример. Никто нынче даже не помыслит, что может быть «организация» без бухгалтерии или хотя бы без бухгалтера. Всеми инстанциями должность бухгалтера утверждена. А было время иное. Отправляется геолог на задание, получает предписания, документы, деньги, амуницию. За амуницию отчитывается старыми подметками, за деньги расписками. Нанимал лошадь с возницей за три рубля, написал соответствующую расписку, коей и отчитывался по окончании сезона.
То ли деньги имеют способность прилипать к рукам и утекать сквозь пальцы, то ли учет и контроль - суть социализма, но приставили к начальнику бухгалтера, дабы следить за финансовой дисциплиной последнего, как красных комиссаров приставляли в свое время к «белым генералам». 
Есть предположение, что профессия бухгалтера зародилась со времен морских пиратов, когда на лихой промысел снаряжались корабли по приказу короля. И был на корабле доверенный от его величества, обязанный следить, чтобы доля короля от грабежа строго соблюдалась! Надо думать, что это доверенное лицо получало вознаграждение из рук короля, а не от капитана корабля. Но времена изменились. Теперь бухгалтер получает зарплату из рук начальника. Так проще. Но молва гласит, что рука руку моет.
Так вот, не было у Сандо ни бухгалтерии, ни бухгалтера. Отправляя меня в командировку, Сандро открыл сейф, достал шкатулку, на бумажке прикинул стоимость билетов на самолет, гостиничные, командировочные, сложил, округлил цифру, отсчитал деньги и вручил их мне, а в шкатулку бросил бумажку с расчетами. Чтобы не забыть. С тем я и отбыл.
В Мапуту
Я уже обжился в Мозамбике, полгода постоянных полевых работ прошли однообразно, и командировка сулила новые впечатления. Я отправлялся в «свободный поиск» найти мастерскую, детали, чтобы отремонтировать прибор и по возможности пополнить дефицит провода. 
В чужой стране, в чужом городе… выручил переводчик Р-н. Он состоял при комитете экономсоветника, знал всех и все, постоянно курсировал между различными учреждениями. Отправка и получение грузов и почты, встреча прилетающих и разное другое тоже поручалось ему. Поскольку я был «свободен», я «присоединился» к нему, вдвоем было веселее. Благодаря Р-ну, я не был «брошен», не испытывал одиночества, выполнил свои задачи, вечера проводил в обществе и познакомился с ночной жизнью города.   
Не сразу, но мастерскую мы нашли в Мапутском университете и даже выцыганили две бухты провода. Провод был жидковат, но я знал своих рабочих, и был уверен, что при их аккуратности эти провода послужат.
Новые места – новые люди, но круг общих вопросов ограничен бытом и газетными новостями.
 На одной из вечеринок (как раз пришли свежие газеты), а в газете статья -  письмо священника о.Дудко.
  В Москве у меня были знакомые из его окружения. От них я знал о проповеднической активности о. Дудко, о том, что своими проповедями он привлек массу молодежи. Пройти мимо такого явления «официальная идеология» никак не могла, отца Дудко вызвали в соответствующий отдел и как результат такого вызова – письмо о.Дудко в газете «Известия». 
Статья обсуждалась. Общее мнение было такое: испугался, покаялся, вот и не «посадили».
 И вдруг девица У-на заявила, что она верующая. Наступило молчание. Сказанное ею прозвучало как признание в наследственной дурной болезни. Такие вещи обычно не афишируют. И не один я подумал: «Как же тебя за рубеж «пустили»? И, отвечая на немой вопрос, она добавила: «Я поехала с благословления батюшки» (!)
Говорят, что умные люди не удивляются. И умные люди промолчали. Умные люди знали, что есть попы и есть батюшки. «Но… что он ее в Африку послал?»
О.Дудко осудили. Все присутствующие были абсолютно уверены, что покаянные письма в центральные газеты добровольно не пишут. Значит, спасал себя. Вот если бы «посадили», тогда другой разговор.
И опять У-на всех поразила. Она не осудила о.Дудко ! И умные люди опять промолчали.
И перешли к другой статье. Тут же в «подвале» на пол газетного листа писали «об увеличении мясо-молока на душу населения». Основная идея – сделать так, как на «Западе» делают: молоко пожиже, а в колбасу добавки.
В этом месте все имели свое общее мнение: «Как же так? Мы нация хлебосольная, у нас сметана – ложка стоять должна».
-А что получается?
 Но и эту тему оставили, поскольку в данный момент тема была «беспредметна» (не было ни сметаны, ни ложки… и не за тем мы сюда приехали), а  еще и потому, что все знали, что «раз в газете появилось», то это либо уже есть, либо обязательно будет… и обсуждать тут нечего.
Несколько вечеров гостевали в номере у Т-ва. Он также переводчик и согласно контракту проживает в номере гостиницы, питается за счет заведения, завтрак и ужин ему подают в номер, но пиво и прочие напитки контрактом не предусмотрены, т.е. за свой счет.
На письменном столе, когда сдвинули книги, чтобы освободить место под пиво, я увидел библию. Библия лежала на столе, но не на виду, а заваленная другими книжками. Афишировать не рекомендовалось, не смотря на то, что рядом валялась изодранная и исписанная номерами телефонов гостиничная библия.
-Откуда?
 И хозяин, не проявляя энтузиазма, сказал, что в Мапуту есть магазин «Дом библии», а потом назвал и адрес и адрес, и даже пояснил, как этот магазин найти.
Такие карманные библии, напечатанные на рисовой бумаге, в синих виниловых переплетах уже продавались в Москве из-под полы, стоили дорого (средняя месячная зарплата инженера) и пользовались спросом.
Я без труда нашел этот магазин. Наряду с дорогими изданиями на индийском, португальском, французском, английском были Библии и на русском языке. При мне притащили четыре кипы с карманными библиями и сразу распечатали.
Такой тираж явно не рассчитан на то, чтобы залеживаться, и свидетельствует, что советских людей в Мозамбике очень-очень немало и что Библию покупают. Говоря газетным языком, Ватикан провел «мощную идеологическую диверсию».
Напрашивался и другой вопрос: если в стране в магазинах пустые полки, нет промышленности, сельское хозяйство то ли есть, то ли нет, туризм на «нуле»… кто же оплачивает такое количество иностранных специалистов? Но это уже другая политика.
Стоили библии сущие копейки, и я сообразил, что это будет великолепный сувенир. И купил пятнадцать штук.

Металлометрия.

По плану  металлометрия. Металлометрия – один из методов поисковой геологии, основанный на том, что геологическое тело на глубине в силу происходящих физико-химических процессов с этим телом  «оставляет следы» этих процессов на поверхности земли. По этим следам геологическое тело можно оконтурить и получить некоторые его характеристики.
Опять разбивают площадь профилями, размечают пикетами (через 10 метров), потом по точкам (пикетам) берут  образцы пород, буквально горсть земли, пакуют в конверт, нумеруют, и отправляют в лабораторию на анализ. 
Простейшая, на первый взгляд, работа непонятным образом осложнилась. Техники из африканцев, прикомандированные к геологам для прохождения практики, буквально возмутились, посчитав такую работу абсолютно пустой. Следовало прочесть им лекцию. С этой целью я задействовал переводчика, объяснив ему   суть процесса.
В геологии термин «выветривание горных пород» определяет совокупность всех процессов, как химических, физических, температурных и прочих, происходящих с данным геологическим телом. То есть выветривание – это не разрушение породы под действием ветра (ветровые процессы определяет термин «эоловые»). Переводчик должен был усвоить суть этих терминов и донести до африканских кадров, образовательный ценз которых, по  нашим меркам, определялся 4 - 5 классами начальной советской школы. Кажется, переводчик вполне справился, поборов свои сомнения, судя по тому, как после лекции мальчишки подобрели.
На участке по отбору образцов на металлометрию прокладывал профили и контролировал отбор проб геолог К-а. Его  голос я услышал, как только заглох мотор машины.
- Я им русским языком говорю, а они …. (далее не печатное).
 Оказывается  К-а перестарался. Заготовив колышки для пикетов, он сам их пронумеровал и вручил рабочему. Тот схватил колышки в охапку и побежал по профилю, через каждые 10 метров втыкая колышки, не глядя на номера…
 Потом  геолог пошел по профилю отбирать пробы…
 Нужно было дать рабочему колышки и карандаш. Номера написать он смог бы и сам.

 Т-лы ищет «писателя».

Нежданно посетил меня Т-лы, главный механик.
«Ради чего было карабкаться на восьмой этаж на ночь глядя. Утром все одно встречаться?»
Говорили о разном. Еще раньше я слышал от него рассказ, как он давал взятку, чтобы вторично поехать за границу. Он уже был знаком с чиновником, от которого зависела эта поездка. Оговоренная сумма не передавалась из рук в руки. Взяткодатель спрятал сверток в машине чиновника и вернул ключи.
В этот раз он поведал с неизъяснимой теплотой, что оставил дома любимую машину, что купил после первой командировки. Оказывается, можно наслаждаться, испытывая чувство превосходства, наблюдая, сидя в машине, как «безлошадные» под проливным дождем прыгают через лужи, бегут к метро.
На утро я спросил Петю о визитах Т-лы. Он посещал не только меня, но и других обитателей  Дома науки.
- Понимаешь, он хочет найти, кто написал его жене, что он, якобы, здесь завел любовницу.   

Вон русский побежал

Неизвестно кто составлял контракт, кто был ответственен за поставки оборудования. Буровики жаловались на нехватку буровых коронок, геофизика не получила провода и катушки и прочих мелочей: как инструмент, канифоль, изоленту и т.д.
В эти дни полевики отдыхали в Тете, и я отправился на «дело». Проходя через город в сторону аэродрома, я заметил группу наших рабочих, что-то обсуждавших и махавших мне руками, а недалеко от них переводчика из военных. Я помахал им рукой и отправился дальше.
«Дело» заключалось вот в чем: мне нужны были шаеры, специальные разъемы при работе с многожильным кабелем.
На аэродроме за ангарами стоял никем не охраняемый «Боинг». Аэродром когда-то бомбили, и взрывной волной самолет так деформировало, что летать он уже не мог. Вот этот самолет я собирался «раскурочить», свинтив с панели нужные мне детали. А вечером переводчик Е-в рассказал мне, что слышал, как негры в разговоре между собой сказали: «Вон русский побежал». Смысл их разговора сводился к русскому выражению  «побежал с бутылкой что-то доставать».
Все то они знают.

Прозрение или счет по - русски

В Тете из столицы прибыл инженер из местной администрации, размещен был на гостиничном восьмом этаже Дома науки, и мы оказались соседями. Молодой человек, образованный, доброжелательный и мягкий в общении. Звали его Ланга.
Я, на правах «старожила», пригласил его к завтраку.
Обсуждали разное. Беседа шла очень «оживленно»: мои скудные познания португальского и его незнание русского дополняли жестикуляция и телепатия с обеих сторон.
Заговорили о торговцах апельсинами на рынке, не имеющих ни разновесов (их заменяет камень, взвешенный под килограмм), ни монет меньше эшкудо.
Я принялся учить моего собеседника торговле «по-русски»
Основа «науки» - торговля на глазок.
– Положи на пару апельсинов больше или меньше. Или продавай поштучно. И нет проблем.
Он терпеливо слушал, и лицо его было напряженно.
Пока он думал, глядя перед собой, я вспомнил, что когда-то  подобное случилось с матерью.
Ей понадобилось 200 граммов чернослива. Чернослива в магазине не оказалось, но был компот, в составе которого был чернослив.
- Я приду в магазин, скажу – пусть мне взвесят  200 гр. чернослива из компота. Но вот сколько это будет стоить?
 И я видел, что напряжение ее умственных центров начинают достигать определенной черты от бесплодных попыток сосчитать, сколько же отдельно будет стоить чернослив.
Все разрешилось, проще некуда. Когда мать начала объяснять продавщице, та даже не стала вникать в «проблему».
- Что за дела? Я тебе отберу 200 гр. чернослива из компота, а ты заплати  в кассу, сколько стоит 200 гр. компота.
 Мать была потрясена простотой решения.
В то время, когда я вспоминал историю с матерью, лицо моего сотрапезника прояснилось, отражая прозрение, какое бывает, когда постигается истина.
Он понял!
Но он вдруг улыбнулся.
 - Русский шутит.
Да, братья африканцы, далеко вам с вашими апельсинами до нашего Елисеева.

День рождения

Намечался у Комбрига день рождения. А как отметить, «если не то, что выпить, «жрать нечего», как выразился сам виновник события.
В тот раз обследовался участок вдали от основной базы
То, что отряд советских геологов сидел на «подсосе», никого не трогало. Если раньше мы сами себя снабжали мясом, то здесь, на новом участке, не было ни машины, ни оружия. Был всегдашний УАЗик, но не с рогаткой же идти.
Решили объезжать «ближние деревни» и попытаться что-нибудь доставать на «авось».
На авось мы добыли две бутылки местного самогона и курицу, тощую и жилистую, «как вяленый сапог», по критическому замечанию именинника.
Попутно узнали технологию местного самогоноварения
Сахарный тростник рубят и заливают в бочке водой, дают ему бродить на горячем африканском солнце. Воду берут тут же, из мутного ручья.
Из глины выделывают и обжигают на огне калебас (горшок) шарообразной формы, объемом литров на десять.
Перебродившую бражку заливают в калебас и ставят на костер. Сверху отверстие закрывают маленьким калебасом, как крышкой. Щель между ними замазывают глиной. Прилаживают кусок водопроводной трубы (змеевик), который проходит через подвешенное к этой трубе корытце с налитой в него относительно холодной водой. Процесс пошел.
Я не поинтересовался, каков выход готового продукта этого агрегата. Мы приобрели у производителя пару калебас из высушенной тыквы с пробкой из початка кукурузы с жидкостью  кофейного цвета, крепости не выше осетинской араки и с таким  же неописуемым запахом. Кстати, кто пробовал осетинский национальный напиток под названием арака, тот знает. Запах араки описать невозможно, но его можно увидеть. Человек несет стакан к губам и в то же время всем телом отодвигается назад.
Кстати, сахарный песок из тростника тоже коричневого цвета. И тот, кто видит такой сахар впервые, теряется.
Вот кажется и все. Но… нет, нет. Жизнь состоит из
неожиданностей или условностей, переходящих в неожиданность. Кто-то донес, что «советские геологи пили»!!! Могли это сделать и наши и африканские осведомители.
Пришли указания из парткома управления экономсоветника – «пишите объяснительные по поводу произошедшего»!
Дурацкий вопрос – дурацкий ответ. Юмор оставил меня. И «отбухал» я в отдел экономсоветника, что я, такой-то, «пил и пить буду, и никто мне в том не указ».
И настала тишина. Никто меня никуда не вызывал, никто ничего не говорил.
 Правда, Леню Б-на вызвали, и вернулся он бледноватый.
- Его «поимели», как заключил Комбриг.
И было очевидно, что пришлось ему там что-то говорить, какие-то слова, что повторить он не хотел бы и не смог бы.
-Ему простительно, ему полагается, он партийный.
Таково было общее заключение.
Пройдет время, и, вспоминая этот случай, я пойму, что «бардак» уже назревал.
Опять же, по прошествии лет я вспомнил, что у меня уже был «опыт».
Во время службы «зарядили» всю роту на месяц через день в караул на гарнизонной гауптвахте.
В одиночных камерах на «строгаче» (5 суток, на хлебе и воде) сидели двое. Камеры находились в коридоре, что выходил на улицу. Коридор не отапливался, и температуру имел ту же, что и «за бортом». Зима, хоть и на Дальнем Востоке, все равно зима. И на цементном полу (в пространстве 2 х 3 шага) в гимнастерках находиться тяжеловато
 Под утро, приняв караул, свел я двух в одну камеру и кинул им два полушубка. И все бы ничего, но вдруг с проверкой залетел начальник гарнизона. Может, бдел, а может быть, продулся в преферанс. Первым делом, пока просыпался начальник караула, открыл одиночки!
Все в глазах у меня замелькало, как мелькает в кино, когда лента обрывается. Я успел увидеть, как спят арестантики, (обнявшись, как родные братья), онемевшую на миг фигуру полковника, почувствовал всеми членами, что будет не просто взрыв, и, как солдат перед взрывом гранаты успевает упасть на землю, выскочил за дверь… и просто сбежал. Добрался до гарнизона своим ходом, и когда возвратился весь караул, я не услышал ни единого слова, но ощутил одобрение за побег. Нет виновника, и суда нет.
Участились случаи неподчинения приказам, а такое в армии самый тяжкий грех!
Последствий не было, никаких! А почему? А потому, что происходил очередной «вселенский бардак», как говорили «отцы командиры». Это было время хрущевского «сокращения армии». Офицеры, а было немало тех, что заканчивали войну, и даже две и теперь дослуживали до пенсии. Эти офицеры плохо представляли, что ждет их в будущем и что делать сейчас. Лишат или не лишат пенсии? Что делать с теми, кто начинает служить, и что делать с теми, кто срок не дослужил? У рядовых те же вопросы: чего ждать, куда выгоднее попасть, чтобы скорее от армии отвязаться.
Видимо, и сейчас «время менялось» и какие-то глобальные перемены заслонили всякие мелкие происшествия, которые можно было «раскрутить».
.
Смерть в машамбе

Геологи из маршрута принесли весть: в машамбе, недалеко от лагеря умерла роженица.
Уже собираются из ближних и дальних машамб на похороны.  Хоронить будут тут же, около машамбы, завернув труп в шкуру. Родственников у женщины нет, и ребенка кормить некому и нечем.  И его, ребенка, должны похоронить вместе с матерью.
Слышать такое нам было дико, и мы повезли ребенка в Тете, надеясь, что там должен быть приют. Конечно, никто из местных не понес бы этого ребенка в город за сто километров. Да и охрана на мосту через Замбези не пропустила бы никого из них в Тете без пропуска.




Дисциплина.

Попал мне в руки шикарно изданный португальский словарь.  С иллюстрациями. Смотрю, картинка – семихвостая плетка!
Мы все смотрели кино «Приключения Буратино». Там, ужасный Карабас Барабас с семихвостой плеткой держал в страхе актеров.
Разбираю статью. Семихвостая плетка давалась монаху с тем, чтобы, он монах, во время общения с Богом, сам себя стегал этой плеткой, дабы не отвлекаться на мирские мысли.
Плетка называется «дисциплина»!
 Я показал это место Комбригу, он со вниманием смотрел и слушал.
 Странный вид имел Юра С., носящий прозвание Комбриг. Сутуловатый, довольно нескладный, с незапоминающимся лицом и незаметный, как бредущий в толпе человек.
- А скажи-ка мне Комбриг, как ты переведешь на португальский язык слово «самодисциплина»!?
И Комбриг в карман за словом не полез.
 - А ты дай им две плетки в одни руки.
 - Э, Комбриг,  это только у нас в одни руки дают две бутылки.
 И Комбриг вдруг преобразился. Он как бы позволил посмеяться шутке, но тут же забрал верх, многозначительно поднял палец и превратился в начальника «трудового коллектива», который он, начальник, собрал в обеденный перерыв и перед которым должен выступить с речью «по поводу». Лицом став  значительно-пустынным, он, глядя поверх голов, толпящихся внизу,  казалось он читал за их спинами огненные строки.
 - Мы знаем - нам не нужны эти заграничные штучки. Но мы твердо знаем, что нам нужен контроль, контроль и еще раз контроль!
 - Комбриг, тебе мои аплодисменты.

Коммерция.

Эрнест увидел у меня мачете.
-Дай мне. Прикреплю его в каюте на моей яхте!
Я знал, что у них имеются катушки для проводов. На этих катушках был провод, применяющийся при взрывных работах. После проведения взрыва провод списывается, а катушки сохранялись до окончательного списания. Мне эти катушки были нужны позарез.
- Ладно, давай, я тебе мачете – ты мне пару катушек. Все одно, они у вас только место занимают.
- Нет-нет, не могу, эти катушки числятся.
Он замахал руками, утратив свою немецкую сдержанность. В другой раз не стал бы я спорить, но не теперь.
Через день Эрнест опять встретил меня.
- Я даю тебе катушки, а ты пишешь мне расписку.
Только представить себе, что учудил! Я даю расписку иностранному государству! Да за такое точно «по стенке размажут, по Кремлевской!». Кстати сказать, он это понимал не хуже меня.
- Ни-ни! Ни в коем разе!
И так - таки он сдался!
-Я даю тебе катушки, но ты, когда приедешь к себе в Союз, скажи своему Брежневу, что он мудак!
Про себя я подумал
- Ишь, какие слова знает, мерзавец.
А вслух выдал тарабарщину.
-Обязательно, всенепременно, как только, так сразу, наше вам с кисточкой!
Иногда давать обещания легко … и даже приятно.
Чем же генсек так насолил моему немцу? От наших экономистов я слышал, что немцы, покупая у мозамбиканцев уголь, цену назначили смехотворную. Но наши представители подсказали мозамбикцам, и цена за уголь увеличилась. Это его злит?
Едва ли.
 
Шаровая молния

Мне приходилось быть свидетелем явлений, которые мне никто объяснить не мог и даже относились с недоверием к тому, о чем я рассказывал, и давно перестал я «бить себя в грудь», приводя последний и единственный довод «я сам это видел»
Уже который день тучи толпятся на левом берегу Замбези и никак не в состоянии перевалить на правый берег. И дождя нет. И сегодня, когда стемнело, все отправились на другой конец города в открытый кинотеатр. Я тащиться не захотел и остался «шаманить» на кухне, благо были и свет и вода.
 Ливень начался часов в десять вечера. Начался «без предупреждения».
Окно было открыто, я смотрел на стену воды в отблеске света из кухни, когда возникла шаровая молния. Возникла и исчезла. Гром потряс городишко Тете
Когда я очнулся, я понял, что лежу на полу «ногами в сторону взрыва». В мозгу четко отпечаталась картина: шаровая молния в разрезе (?!) и как она исчезала.
 В кромешной черноте возник голубоватый шар. Я видел его  внутреннее строение?!  Шар состоял из ядра, оболочки и пространства между ними. Ядро и оболочка имели более интенсивный цвет.
 Я видел, как шар исчез. Он не взорвался, не разлетелся на куски. Он исчез «во внутрь». Коллапсировал.
 Шаровая молния при исчезновении выделила столько энергии, что сработали предохранители городской электростанции, свет погас во всем городе.
Как мне показалось, шаровая молния была размером с баскетбольный мяч. Зная высоту восьмого этажа над урезом воды реки Замбези, я прикинул, что возникла она на высоте не более пятидесяти метров над землей, приблизительно над тем местом, где проходит граница между базальтами (на которых стоит Дом науки) и тем пространством (поймой), на котором река намывает и потом смывает песчаные километровые пляжи.
 Я могу провести сравнение виденной мной шаровой молнии с яблоком с толстой кожурой. Ядро молнии занимает такой же объем, как сердцевина яблока, а оболочка по толщине сравнима с кожурой.
Все это последующие соображения. Но ни тогда, ни потом я сам себе не мог объяснить – как, чем я видел? Затылком, спиной, третьим глазом, боковым зрением?

Футбол

Была встреча двух команд. Советские геологи плюс недостающие игроки из местных (у нас был настоящий футбольный мяч) и мозамбиканских рабочих и техников. Мы выехали из лагеря и несколько дней работали и жили на другом участке. Судя по зарослям, профиля прошли по выработкам двадцатилетней давности. Португальцы тут взяли все, что можно, и оставили эти места.
Играли азартно, но самое главное было после игры. Главное было в том, что и сама игра и «после» - все превратилось в праздник. Взгромоздившись на грузовики, участники матча проехали две деревни и всюду рассказывали об этом событии жителям каждой деревни. Со стороны глядя, это походило на митинг. Для местных людей эта игра в футбол была событием!
Взошла луна, неправдоподобно огромная. В лунном свете четко была видна улица, деревья. Я видел, как люди, держась тени по одному пробирались в один дом. Потом я узнал, там они молились своим богам. Властям этого знать не полагалось. И опять я вспомнил Север. Ненец Виктор говорил мне, что у них, аборигенов Тазовского полуострова, есть шаман. Я много раз читал в газетах о последнем шамане.
 - Как шаман? А почему я не видел?
 Виктор посмотрел на меня щелками глаз.
- У вас есть попы?
-Да.
-А у нас шаманы. Без шамана нельзя.
-Но почему я их никогда не видел?
Он опять посмотрел на меня. Его взгляд говорил – «мало ли чего ты не видел».
 -Тундра слухом полнится. Когда мы знаем, что едет комиссия, мы сажаем шамана на нарты и увозим в тундру.
Мне говорили, что португальцы удерживали свои колонии отнюдь не силой. Аборигенам разрешено было служить, то есть учиться в университетах, быть и военным, и чиновником, и учителем. При условии принятия католической веры.

Перелет Африка – Россия

Я лечу в отпуск!
В этот раз воздушный лайнер транспортировал рыбаков.
Полгода эта команда по их словам «болталась в море». Подошел срок отпуска, свое «корыто» они оставили в порту - и на самолет.
Звон стаканов перекрывал рев моторов, от дыма сигарет было сизо. Кто-то играл в карты, кто-то пытался играть на гитаре.
Капитан был сдержан, но видел всех. Медсестра бегала с валидолом и нитроглицерином. Кто-то, стесняясь, спрашивал бодягу.
 «Штормило». И я, сторонний наблюдатель, прикидывал в уме, выдержит самолет или не выдержит.
Настоящая служба всегда видна! Какой-то «непорядок»  возник у капитана в форме, и нашлась иголка с ниткой в подкладке кителя, и под прикрытием того же кителя прореха была ликвидирована
Бывало, и мы возвращались из экспедиций подобным образом. Иногда интересно взглянуть на себя со стороны.
Непросто возвращаться домой после длительной отлучки.

Олимпийская Москва.

Отпуск пришелся на время проведения Олимпимпиады. Столица своей тишиной и пустынностью заставляла напряженно прислушиваться. Вычистили Москву! Только кое-где мелькала белая милицейская форма.
Ну кто поверит, что на эскалаторе метро Курская я поднимался в одиночестве?!

Родная речь

Год не было меня в Союзе, а через год я прибыл в отпуск.
Помниться, перед отъездом газета «Комсомольская правда» предложила своим читателям решить вопрос, как нам обращаться к женщине.
В Польше, когда обращаются к женщине, говорят «пани». В Англии – «мисс, миссис». Во Франции – «мадемуазель, мадам».
А у нас?
У нас часто окликают 
-Девушка.
 Некоторые «девушки» обижаются. «Гражданка» – такое обращение более подходит при составлении протокола. «Товарищ» – совсем не годится. «Товарищ женщина – что-то из анекдота.
После длительной отлучки я острее чувствовал и чутче прислушивался, и однажды, проходя мимо магазина, услышал.
 - Женщина, встаньте в очередь.   

Из отпуска.

Когда мы все дома, утром уходишь на работу, к вечеру возвращаешься. Это становится привычно.
С годами стало привычно уезжать в экспедиции, возвращаться. Это  работа. И как далеко и надолго ты бы ни уходил, твои заботы остаются при тебе, и решать их все равно придется. Отпуск кончился. Прощание «у трапа» затянулось, и  заботы напомнили о себе в самый не подходящий момент…
«И провожают пароходы совсем не так, как поезда… ».
Но вот пройден турникет, и ты за чертой условной границы. И впереди - магазин и посадка в самолет. Магазин, как «у последнего трактира». Нет, там нельзя выпить рюмку перед дальней дорогой, но за валюту можно приобрести пузырь-другой и взять с собой в самолет.
Разместились в креслах, в ожидании взлета и первой «кормежки». Стюардессы уже суетились у контейнеров. Я сидел и не то что бы дремал, а так, прислушивался. Как вдруг меня отвлек сосед «что справа». Он показывал мне, держа в руках раскрытую сумку. Там было что-то домашнее, и что-то поблескивало и позвякивало.
- Будешь?
 Вопрос прозвучал утвердительно, но в глазах читалась просьба. И мы разлили водку по стаканам
- Ну, будем.
Стюардессы уже разносили подносы. Я открыл свою полевую сумку.
- Повторим?
 И мы тут же повторили. Самолет пошел на взлет.
Начался второй год работы в Африке. Основное отличие от года прошедшего в «постановке поисковых задач». Геологов, геофизику и буровиков «бросали» и на золото, и на редкоземельные. На новых территориях сразу бросалось в глаза, что территории эти не только разведаны, но и освоены.
 Руководство придерживалось принципа «пусть себе работают, лишь бы не бездельничали», и план выполнять нужно. Исполнители думали про себя: «Ну и ладно, платят - будем работать, «солдат спит - служба идет» и прочее в том же духе.
Но если в первый год работы проводились на одной территории, то теперь прежде надо было добраться до городов Мапуту, Нампула, Бейра, а уж потом до запланированных участков.

 Квартира.

По прибытии в Нампуло, в ожидании дальнейшего следования к месту полевых работ, поселили нас с товарищем в квартире дома, где до того жили португальцы. Тот самый средний класс: инженеры, врачи - одним словом, «интеллигенция», по замечаниям моего спутника.
Квартира нам понравилась, и даже очень понравилась рациональностью планировки. Прихожая переходит в Т-образный  коридор. Справа кухня, уютная, с выходом на балкон, слева – зал для приема гостей и тоже с балконом. Вдоль стен коридора - встроенные шкафы, по концам Т-образного коридора – две  квадратные комнаты, а между ними - ванна, туалет и еще один туалет, совмещенный с душем. Утром, когда все собираются по своим делам, никто никому не мешает.
Потолки высокие. Дома днем прокаливаются солнцем, при низких потолках - задохнешься. На высоте двух с половиной метров – тонкая планка красного дерева, и от нее вниз обои, а выше побелка, и высота замечается, только если приглядеться.
Все замечательно!
И все бы ничего, но ведут в зал две двери! Одинаковые! Широкие, нормальные двери, между ними сантиметров 20-30.
Почему две двери?
Стояли мы у этих дверей и «репу чесали». В одну дверь входишь, в другую выходишь.
- Загадка, однако! Ну, зачем им две двери? 
Пришлось расспрашивать коменданта.
Оказалось, все очень просто! Когда идет прием гостей, то  одна дверь только для гостей, другая - для слуг, когда подают к столу. Чтобы не сталкивались.
И вспомнили мы наши «лазы» в магазины, где через одну дверь входят и выходят, рискуя остаться без пуговиц.
- У, заевшиеся колонизаторы!
 - А давай им посоветуем сделать один вход основной, а другой запасной.
-И что?
- А тогда один можно будет забить досками.
- Ага. И что?
-Нет, не поймут, однако. 
Комендант еще что-то говорил. Причем тут Греция, какие три двери? Это было выше нашего внимания.
Из популярного журнала: «Трапезную помпейцы организовали на греческий манер. В такой столовой обычно три двери, две из которых предназначались исключительно для слуг».

Разнарядка на закапушки.

При проектировании геологоразведочных работ в смету были включены так называемые «закапушки» - неглубокие шурфы где-то 50 х 50х50 см, из которых также берутся образцы пород.
И таких «закапушек» было запроектировано полторы тысячи.
Когда же наши увидели рассечки, дудки, тоннели выполненные под руководством португальских геологов, оставленные, можно сказать «на века», то подумали, что необходимость в этих закапушках отпадает. Попутно следует заметить, что такие масштабные геологические выработки, оставленные португальскими геологами, возможны только при наличии абсолютно бесплатной рабочей силы. После совещания с начальником экспедиции решили эти работы не делать, о чем известили Москву.
Но через пару недель Москва распорядилась: «если в смету заложено –  должно выполняться». О чем, как-то смущаясь, и донес до сведения геологов начальник геологической экспедиции.
Закапушки эти никто не делал, но в отчет о выполненных работах они были включены. 

Гимны

В феврале состоялся военный парад мозамбиканской правительственной армии. Я в это время застрял в Нампуло. 
Прошла какая-то техника, за техникой строевые колонны. Вдруг впереди очередного подразделения выступил какой-то чин верхом на лошади! За время моего пребывания в Мозамбике я это тягло видел первый и единственный раз. Откуда привезли эту лошадь и куда потом ее дели?
Лошадь крупная, масластая, да и всадник был дороден. То ли всадник был слишком дородный, то ли лошадь была «покусана пресловутой мухой це-це», но выступала лошадь как-то странно. Казалось, что ноги лошадь выносила немного в сторону, как бы подпирала сама себя.
Во время прохождения парада звучала музыка - гимны освободившихся африканских республик.
 В 1953 году, в день похорон Сталина, я поймал по приемнику какую-то станцию. Исполнялись, как я теперь понял, гимны разных стран, в том числе и африканские. Наряду с торжественными гимнами, звучали чуть ли не танцевальные мелодии. Мать, когда вошла в комнату, замахала руками: «Выключи скорее! В такой день…»
Когда в газетах появились фотографии парада, я в разговоре с африканцами попытался изобразить, как они, африканцы, маршируют, выбрасывая руку вперед.
 С непривычки у меня получилось «левой, левой» (левая рука, левая нога). И мне тут же заметили
-Синьор, мы не обезьяны!
Я понял свою ошибку и вспомнил, что означает слово «атавизм».
    Служил со мной один несчастный, у него был атавизм! Военкомат, руководствуясь высшими принципами планирования, не только признал этого товарища годным к армейской службе, несмотря на «минусовые очки», но еще и определил в пехоту. Оно бы, как говорится, и ничего, но вот сержанты не знали мудреного слова «атавизм», и никак не могли понять, что над ними не издеваются.   
Спасибо, вмешался ротный. Но и ротный и сержанты руководствовались простейшими правилами армейской службы. Комиссия тебя признала годным, наша задача – сделать из тебя «человека». Основа основ службы – строевой шаг. Муштрой можно исправить все – даже природу!
Да, хрен редьки не слаще.

Международный день 8 Марта

Меня «командировали» из лагеря в Тете на пару дней раньше  остальных со строгим наказом – «подготовить женщин к 8 Марта». Деликатность поручения заключалась в том, что «женщины взбунтовались». Они заявили, что «участвовать отказываются».
-Опять вы нажретесь. А нам потом посуду мыть.
Сказано, конечно, в сердцах, и слишком преувеличенно, но понять их можно.
-Да они просто «озверели».
 Выражение, прозвучавшее на собрании по поводу «проведения мероприятий в связи с празднованием международного дня 8 Марта». Выбор пал на меня, поскольку жил я «на отшибе», «на нейтральной стороне», и склоки и сплетни меня обходили.
Причин «озверения» искать не приходилось. Вынужденное пребывание «при мужьях», которые работают, фактическое безделье, изнуряющий климат и как - следствие – склоки и сплетни. Все женщины имели образование. В Союзе все они работали. Как они радовались поначалу, что можно не работать и ничего не делать! Но эта радость скоро кончилась. Делать нечего, пойти некуда. Контакты с иностранцами «не поощрялись». Говорили, что мозамбиканское правительство предлагало, якобы, обеспечить жен советских специалистов работой, но наши на это «добро» не дали.
. За то время, пока мы были в поле, пришли посылки от экономсоветника, и в них бутылки к празднику.
Я выставил «свою» водку, но с условием, что бы все, то есть женщины, собрались вместе. Благо, все они жили в одном доме.
 Накрыли стол, посидели, попили, попели песни, «потрепались», и сердца их оттаяли.
Мозамбиканцы день Восьмого марта не отмечают, но отмечают День рождения жены Саморы Машела, главы правительства. Не отмечают они и Новый год, но отмечают Рождество. Не ведают они ни Дня танкиста, ни Дня строителя ни других наших праздников. Но, когда мы отмечаем свои праздники,  они не работают, когда их праздники – мы тоже не работаем.

Посещение Каборы-Басы

Спасибо Саше С-ву. Благодаря его знакомствам с местными португальцами, взяли и меня на экскурсию – смотреть плотину электростанции Кабора-Басы на Замбези, недалеко от водохранилища.
Величественное сооружение. Как наполненный ветром парус. По завершенности линий, по тому, как сооружение вписывается в окружающую природу, оно звучит как гимн инженерной мысли. Говорят, что в строительстве принимали участие бельгийцы,  французы, немцы.
Линия электропередачи уходит куда-то на юг, возможно в ЮАР.
По своей законченности это сооружение напоминало построенный в Москве велотрек в Крылатском. Велотрек, выполненный в дереве, своими очертаниями напоминал и парусник, и скрипку одновременно.
 .
Культпросвет работа

Лене Б-у как партийному поручили показать африканцам фильм про Ленина. Из подвалов посольства извлекли проектор и коробки 16-миллиметровой пленки.
- Шестнадцатый век! Шестнадцатый век. А, тезка?
- Хватит ерничать, надо почистить и наладить.
Сказано – сделано. Продули, запустили. Привезли в саванну.  На баобаб наклеили афишу (без «карате»). И в назначенное время, по темноте, собралось несметное количество народу. Натянули простыню – экран. Зрители расселись на земле.
Про Ленина эти люди, быть может, слышали, как они слышали про Гитлера, про Сталина, про Кастро и прочих других. В Тете стены двухэтажной школы разрисованы портретами Кастро, Че Гевары, Муссолини, Альенде.
Проектор застрекотал, засветился белый экран, и слышно было дыхание людей. Фильм шел на русском языке, без титров, да и слышимость оставляла желать лучшего.
Вот Ленин зимой с проводником по льду Финского залива переходит границу. Лед, снег, метель. Все это малопонятно им или совсем непонятно. Подходила сцена встречи Владимира Ильича с Надеждой Константиновной. Человек после трудного пути встречается с женщиной. Это понятно. И невидимая в темноте шевелящаяся масса ожидала увидеть любовную сцену. Но Ленин вдруг… снимает парик.
Рев восторга и разочарования разнесся по округе. Разочарование – поскольку любовной сцены не последовало, и восторга – был человек с волосами, и вдруг обнажил голый череп.
На другой день народу пришло еще больше.

К нам прибыл министр геологии СССР

Что ни говори, но, если сам министр посещает полевой отряд,  это не просто так. Это событие! По такому поводу надо поэмы слагать, картины писать! Жаль, геологи народ суровый и не о том думали.
А что? Есть же картина «Посещение Н.С. Хрущевым шахтеров».
На черном фоне подземелья, в огромной, как зал, выработке со всех сторон из тоннелей черные рабочие, светя фонарями, по рельсам катят вагонетки с углем. А в центре картины, в кремовом костюме, излучая розовый свет, скромно стоит Никита Сергеевич.
Министра встретили более-менее торжественно, одарили изделиями местного рынка, статуэтками из черного дерева и накрыли стол.
Министр обратился к начальнику экспедиции:
- Говорят, здесь стреляют? Не страшно вам?
Кажется, начальник экспедиции был глуховат, либо излишняя торжественность подвела, но прозвучало в ответ бодро:
 - Ну что вы, у нас в Сибири еще не так стреляют.
 Произошла заминка, и, чтобы исправить положение, министр задал другой вопрос:
 - А как у вас здесь с питанием?
- Да все отлично. Не то, что у нас в Сибири.
Министр нашелся быстро! Он больше не спрашивал. Он сам заговорил! Говорить так много и так быстро – несомненно природный дар.
Мы узнали, что еще немного, еще совсем немного и мы т.е. министерство геологии, переплюнем военное министерство по… затратам.
Да здравствует затратная экономика!
Мы узнали, что чем больше под началом министра сотрудников, тем он (министр) весомее. В самом министерстве три тысячи народа, а филиалы, а научные институты, а… нет-нет, не сосчитать. Пробудись, дедушка Крылов!
Посидеть с министром у походного костра - это что-нибудь да значит!
А что это значило? Не ради романтики прилетел министр в Африку! И причина эта стала известна от переводчиков, что присутствовали на совещании. Оказывается, правительство Мозамбика вызвало министра, чтобы его личным словом заручиться: «Будет медь или нет?»
Тяжела министерская ноша.
Министр естественно обратился к специалистам, подтвердить, «что медь будет». Специалисты как могли отнекивуались.
Ах! Друг Володя! Тебя бы сюда. Уж ты бы не растерялся! Поддержать министра, если сам министр просит! Зато потом, в Москве. Сам министр тебе друг!
Да, не было тебя «в нужный момент в нужном месте».
На другой день принесли из маршрута черепаху. Очень крупную черепаху. Оказывается, вскрывается черепаха очень просто, ножом по линии соединения верхнего и нижнего панциря. Из мяса черепахи сварили суп.
И каких только деликатесов не приходилось пробовать у походного костра!
 Жаль, что министр уже отбыл. Было бы ему что приятного вспомнить

Открывать двери ногами

Что везут наши в качестве сувениров?
Брелки из черного дерева, статуэтки, засушенных бабочек, ракушки, плетенки - все, что полегче и подешевле. Настоящая африканская резьба «черное дерево Маконды» стоит недешево.
К тому же правительство Мозамбика объявило все это «национальным достоянием», взвинтило цены и рекомендовало сувениры приобретать не на рынке, а в магазинах, где можно получить сертификат на провоз через таможню.
У меня за время пребывания в Мозамбике накопилось кое-что по мелочам, и, уже зная характер африканских таможенников, на всякий случай решил обзавестись официальным документом. Для этой цели, набросав текст и отредактировав оный у переводчиков, отправился я в соответствующий департамент.
У длинной стойки, барьером отделявшей просителей от чиновников, толпились терпеливые очереди. Белых среди них не было. За барьером восседали писцы и священнодействовали, окружив себя стопками бланков для заполнения справок на все случаи жизни. Я стал присматриваться. Служащий за столом медленно, подчиняясь внутреннему ритму, выбирал бланк, брал перо, пододвигал бланк, дотягивался до чернильницы, значительно поднимал ручку, что-то писал, потом вставал, шел куда-то, видимо советоваться с начальником, что сидел невидимый в закрытом кабинете, возвращался, опять повторял все движения.
Я вдруг увидел картину: когда-то, в этом кресле сидел португалец, а этот, кто сейчас в кресле, стоял за его спиной и ловил каждое движение патрона. И теперь, заняв его место, повторяет все эти движения. Мне показалось, что я вижу того, кто раньше сидел в этом кресле.
Увидев все это так отчетливо, я подошел к барьеру, минуя  очередь, и, не утруждая себя тем, чтобы привлечь внимание чиновника, стал орать, тыча в него листком с заранее заготовленным текстом. Орал я в основном на русском, с немногими португальскими словами. Чиновник испуганно вскочил, опасливо схватил мой список, и полетел куда-то, к кому-то, и тут же прилетел обратно, протягивая мне документ на фирменном бланке и с печатью!
Как говаривал мой научный наставник Борис Яковлевич Кудымов, «жизнь всему научит».
Приходите завтра

Встретил П. Мы из одного контракта, но он не геолог, и находится при управлении экономсоветника. И как столичный чиновник обязан носить форму: легкие брюки и рубашку навыпуск с короткими рукавами и отложным воротником. Наши называют такую форму «балалайка». В сопровождении местного администратора, роль которого была мне не совсем понятна: с одной стороны, вроде как, лицо официальное, а с другой, вроде как оказывает любезность - мы вошли в лавку-мастерскую, где хозяин- индус, без суеты и внимательно оглядел нас и провел к стойке. За ней виднелась дверь подсобки. На стене располагались полки со штуками материала. На пространстве от двери до стойки расположились два древних ножных Зингера, за которым сидели два негра. Хозяин, извинившись, ушел в подсобку и тут же вернулся, неся в пухлых руках охапку, как у нас дрова для печки и такую же объемную, пластмассовых лекал.
 Развернув на прилавке, который служил ему столом для кройки, выбранную материю, он стал перебирать лекала, бросая взгляды на заказчика, тут же приложил пару раз сантиметр, тут же сделал несколько крестиков мелком, приложил лекало, обвел мелком, и заработал ножницами, бросая, как фокусник, через наши головы выкроенные детали, которые с ловкостью были приняты неграми за швейными машинами, которые тут же мерно застрочили, и когда это мелькание сменилось только стрекотом машинок, хозяин снизу вверх взглянул на нас, как бы удивляясь, что мы еще здесь. На наш вопрос: «Когда приходить?» - был ответ: «Завтра, завтра приходите». Мы тупо стали допытываться, подбирая слова и разводя руками: «Завтра? Завтра примерка?»
Хозяин, не понимая, поморгал глазами, поговорил с сопровождающим нас администратором, сделал приглашающий жест ладонями рук, и мы уразумели, что завтра, «завтра все будет готово, и можно после двух часов дня получить заказ».
 В полном недоумении с недоверием мы под мерный перестук швейных машинок вышли из прохлады мастерской на знойную улицу.
Назавтра, как и было обещано, костюмчики были готовы. За исключением длины брюк, что было подогнано тут же и что удивило нас, и немало, не было на спине складок, и брюки не провисали.
У нас так не делают, у нас твердый принцип:
- Готовь сани летом, телегу зимой! А уж если заказываешь вещь в ателье, то готовься к бесконечным примеркам, и обязательно должен быть блат. Хотя наличие блата не есть гарантия качества.

Юридический казус.

В Бейре на слуху была история И-а. Прибыл И-в в Африку в качестве начальника геологической партии. Прибыл с семьей. Прибыл с Дальнего Востока! Прибыл и запил. Типичная российская история. Что делать в таких случаях? В таких случаях решение принимает коллектив (выгнать или взять на поруки), и решение утверждает вышестоящее начальство.
- Ну не отправлять же его на Родину! Он столько денег затратил, что бы сюда приехать.
 Так решил коллектив, а начальство постановило: «Понизить в должности, перевести в завхозы с соответствующим окладом».  Известили Москву, и стали ждать подтверждения решения. Но толи на контракте сидели неграмотные юристы, толи «слишком грамотные»?
 По советским законам, «повысить в должности без ведома» – это можно, но «понизить в должности без согласия» – нет. Так вот, в Москву пошли документы на И-а о переводе его с должности техрука в завхозы без его личной подписи, подтверждающей, что он, И-в, ознакомлен и согласен с мнением коллектива и решением начальства. Поэтому Москва эти решения не приняла и отослала документы обратно в Мозамбик для доработки. И так «бумага гуляла» туда - обратно около года. А товарищ И-в, продолжал пьянствовать, будучи завхозом, но получая при этом зарплату «техрука».
 «Да, не легкая это работа, из болота тащить бегемота», если болото - естественная среда обитания бегемота.

Возвращение

В Москву мы, советские, возвращались через Одессу. Совершенно необъяснимая была ситуация в одесском аэропорту. Всех пассажиров окружили в два ряда люди в фуражках и препроводили в душный каземат, продержали там два часа, после чего выпустили «на Москву».

Два отчета, или дальше ехать некуда
По прибытии на Родину я, как положено, отправился «отметиться на Калошин» и встречен был более чем странно. Как только я, сияя улыбкой, переступил порог, в меня буквально вцепились со всех сторон. Раздались голоса:
-Что там у вас происходит?»
???
-Вы что, не могли каждому в отдельности «набить морду»?
???
-Министр на ушах стоит!
???
И куча восклицаний и столь же нелепых.
И вот что выяснилось. Из Мозамбика в Министерство геологии пришло два отчета! Один – «от главного геолога», другой – от «начальника партии», лично от Михаила Ивановича Р-ва!!!
Растерянный и оглушенный, стал я клясться и божиться, что такое слышу впервые. Это была истинная правда, и мне поверили.  Разговор продолжился более спокойно.
И вот что еще выяснилось. В первом отчете, в том, что от «главного геолога», говорилось, что «меди нет».
Во втором, в том, который от «начальника партии» Михаила Ивановича Р-ова, утверждалось наличие месторождения на «миллион тонн».
Интересно было бы взглянуть на этот отчет.
 Геологические отчеты составляются не «абы как», а в соответствии с инструкциями и положениями, скрепляются подписями ответственных исполнителей, печатями, проходят экспертизу.
Впрочем, что голову ломать? Видимо, я устал, к тому же предстоял отпуск, к тому же сказано мне было, что будут рады видеть меня опять, но если я поеду вместе с женой. Одному – нет, «по нашим законам одному можно ехать только на один год».
Мы с женой своего решения не меняли. Нет – так нет.
 В конце концов, если наличествует два отчета, во что трудно было не только поверить, но вообразить подобное, то разбираться здесь - либо специальной комиссии, либо психиатрам.

Касимов

Так получилось, что сразу после Африки, после шума городов и аэродромов оказался я под Касимовым, что стоит на реке Оке, и провел там два месяца. Город Касимов - из тех русских городов, что пропитаны вековечным духом провинции, как стены дома при дороге пропитываются дорожной пылью, город, где можно отдыхать от дальних дорог и, где можно вдруг ощутить «затерянность среди миров».
На Оке я родился. Ока - моя Родина, но чувствовал я себя по возвращении из Африки неуютно. Африка - такая страна, в которую нельзя не влюбиться.
С удивлением наблюдал я себя. Чувство вины не оставляло меня. Будто бы я предал свою любовь или стал другим.
 Африка прочно сидела во мне.
Под Касимовым, на Оке, тоже была «экспедиция». Самая настоящая.
Замечательный человек организовал это мероприятие. Он собрал две-три семьи единомышленников, в которых были маленькие дети до школьного и школьного возраста, и вывез этот лагерь на машинах в места, которые знал еще со времен, когда водил школьные походы, будучи председателем туристкой секции при Центральном Доме Пионеров.
Палаточный лагерь – как полагается. Палатки под жилье, палатка под склад, кухня. Обеденный стол под навесом. Место для костра. На берегу у причала байдарки.
Место сказочное! Старица широкая, как сама река, протяженностью до трех километров. Лагерь от ветров, как и зеркало вод старицы, защищены островом. Правый высокий берег, где стоял лагерь, – заповедный сосновый бор, закрытая зона, где добывалась ижица (сосновая смола). Песчаная почва и лесные просторы. В километре от лагеря - молочная ферма, где можно посидеть верхом на лошади или прокатиться на телеге, не говоря уже о свежем молоке. На левом берегу Оки, напротив фермы, - деревня Перво ( Перво на Перво, перво – наперво). Слова эти произносились со вкусом. Слова иностранного языка так не звучали. Слова иностранного языка напоминали африканские овощи, выращенные на африканских красноземах. Однажды в машамбе купили огурцы, помидоры и арбуз. Красивые, как восковые муляжи, но абсолютно без вкуса и запаха.
В Перво магазин и почта. До деревни можно дойти на байдарке.
Родители детей по очереди брали отпуск и сменяли друг друга, а организатор такого великолепного предприятия находился при детях постоянно. Дети звали его Игорь. Он тогда уже был болен, но об этом никто не знал, а сам он знака не подавал и по - мальчишески гнал мысль о болезни.
Экспедиция была «сугубо практичная». Дети были заняты делом:  собирали грибы и шиповник. Ловили рыбу. На байдарке ходили за ключевой водой на остров. Грибов - море. Заготовками руководил Игорь.
Все было чудесно.
Нет, по ночам Африка не снилась. Дни проходили без забот, в хозяйственной деятельности, но чувство вины возникало вдруг в совершенно неожиданный момент и надолго оставляло след.
Иной раз, отправляясь на байдарке в Перво и задерживаясь там, я возвращался в лагерь уже по темноте.
 Пересекаешь Оку. На ощупь пробираешься через камыши на старицу. И вот уже идешь по широкой воде, вдоль острова, и правый лесистый берег черной стеной стоит. На темном небе, если и нет луны, хорошо различима линия, вычерченная по верхушкам сосен, и ты знаешь тот перегиб в этой линии, напротив которого нужно строго повернуть под прямым углом и в полной темноте, продолжая ориентироваться по этому перегибу, точно уткнешься в причал. А потом поднимаешься по песчаному откосу на голоса и свет костра, где тебя ждут и рады твоему возвращению. Чаевничанье у костра, а потом тебя ждет спальный мешок. И, лежа в темноте, ты слушаешь, как сосны, качая головами, увещевают ветер, что шастает по просторам Оки. Приемник доносит «Голос». Начинали читать «Красное колесо» А.Солженицына.
И под речь приемника, голоса сосен, ветра вдруг приходит воспоминание из детства, когда тебя заставляют идти в постель, а так не хочется, но глаза слипаются, и нет сил спорить. И ты говоришь себе: «Скорей, скорей, заснуть, чтобы скорей, скорей настало утро». Воспоминание переходит в осознание события, таящего выздоровление.
«Скорей, скорей чтобы настало утро».

Статья в «Известиях»

Прошло совсем мало времени. Еще как-то поддерживались связи с теми, с кем был в Африке, а теперь все разъехались по своим углам. 
И вдруг среди московской суеты и повседневности поползли слухи и разговоры.
- Наших в Мозамбике взяли в плен.
На Колошином знали подробности, знали и в министерстве.
Говорили о захвате геологов «бандой». О двоих убитых при захвате. Об угоне в плен. Позже говорили о тех, кто сбежал из плена.
Говорили, что у берегов Африки находился наш авианосец. Говорили, что видели с вертолета, как пленных гонят через саванну, связанных веревкой (как показывают в кино рабов, скованных одной цепью). 
Но не говорилось, почему их взяли в плен, почему такое случилось.
И не было официальных заявлений и каких-либо сообщений.
Потом разговоры всплыли вновь, когда через полгода пятнадцать человек вернулись живыми!
И опять только слухи, только разговоры.
Потом и эти слухи затихли. Очередные события вытесняли прежние, и за этой сменой событий не замечалось время.
Дни пролетали. Да что дни! Годы пролетели! И вдруг через пять лет в газете «Известия» - статья «ПОД ЧУЖИМ НЕБОМ»!

ПОД ЧУЖИМ НЕБОМ
ДОЛГОЕ ВРЕМЯ МЫ НЕ ЗНАЛИ О СУДЬБЕ СОВЕТСКИХ ГЕОЛОГОВ, ОКАЗАВШИХСЯ В ПЛЕНУ У БАНДИТОВ В ТРОПИЧЕСКОЙ АФРИКЕ

На этих днях народный суд Киевского района Москвы принял решение (как это бывает в случае исчезновения человека, если долгое время его не могут найти) «объявить умершими» геологов Истомина и Гаврилова, которые больше четырех лет назад, находясь в загранкомандировке, были вместе со своими товарищами захвачены бандой так называемого «мозамбикского национального сопротивления» (МНС) и следы которых не удалось обнаружить до сих пор. Что же случилось в африканской саванне!
1 августа 1983 года вооруженные бандиты напали на расположенный к северу от реки Замбези рудник Морруа, где работали советские геологи. Двух убили, двадцать четыре других силой увели с собой. За 158 дней плена двое из захваченных умерли от изнеможения, пятеро бежали, пятнадцать удалось освободить. Корреспондент «Известий» в странах Юго-Восточной Африки тогда же встретился с оставшимися в живых, совершил поездку по следам их скитаний. Но от публикации приходилось воздерживаться. В плену в качестве заложников оставались два геолога. Было опасение, что огласка может отяготить их участь. Теперь можно рассказать, что же произошло в Мозамбике.

В ПЕРВЫЕ дни, едва их освободили, было трудно различать этих исхудавших старичков с окладистыми старообрядческими бородами. Даже глаза их смотрели с одинаковой невысказанностью младенца, который вот-вот заговорит. А большинству было от 30 до 40, все прошли закалку Сибирью, или Дальним Востоком, или Крайним Севером. Мозамбик пригласил их помочь освоить Алту-Легонию, одну из самых крупных пегматитовых провинций в Африке. Семьи поселились в Мозамбикском городке Нампула, а геологи выезжали за двести километров на рудник Морруа.
В то утро рудничный поселок был разбужен короткими разрывами. Геологи, отбрасывая марлевые пологи, вскакивали с кроватей, полагая, что возник пожар: так потрескивает в огне черепица. Они не знали, что в пять утра в поселок ворвалась вооруженная банда, убила в полевом вагончике буровика Воронова и бульдозериста Зиатдинова, а теперь цепью окружала их блочный дом у реки. В окно влетела граната, взрыв контузил Синявского.
Тут рухнула дверь, и ввалились бандиты. «Пришла мысль оказать сопротивление, но удерживало, что мы в чужой, хотя и дружественной стране. Жертвами провокации могли стать уже вытолкнутые на улицу мозамбикские товарищи, с которыми мы работали на руднике, их жены, дети. Мы не знали, как себя вести»,— говорил мне Попов, горняк из Магадана.
Геологов повели в саванну.
По обеим сторонам шел конвой. Это была одна из банд МНС, военной антиправительственной группировки, возникшей в Мозамбике во второй половине 70-х годов. Она объединила сотрудничавших с португальской колониальной администрацией мозамбикских коллаборационистов, дезертиров из Партии Фрелимо, из народных вооруженных сил. В захваченных районах они уводили с собою крестьян, преимущественно молодых, зачастую подростков двенадцати — четырнадцати лет. Их обучали в военных лагерях на территории Южно-Африканской Республики.
Бандиты часто одеты в форму вооруженных сил Мозамбика, называют свои подрывные действия «второй освободительной войной», направленной против «марксистского правительства». Действуя почти во всех провинциях, намереваясь если не захватить власть, то хотя бы разделить страну по реке Замбези на два государства, мятежники передвигаются небольшими диверсионно-террористическими группами. Они избегают столкновения с подразделениями народной армии, предпочитая нападать на деревни, на предприятия, устраивают засады на дорогах, творят кровавые расправы над местными жителями. Похищение иностранцев — один из принятых ими способов дестабилизации обстановки. В Морруа они впервые захватили советских людей.
Геологов вели тропою среди высокой травы. Они шли, почти бежали, босые, спотыкаясь о камни. И только к ночи, когда стал слышен в темноте рев зверей, шеренгу посадили в траву. Сгрудившись, пленники избрали старшим техрука Еремина, парторгом оставался Арутюнов. Постановили: чтобы уберечься от тропических болезней, не пить стоячую воду. Они не знали, что очень скоро, опаленные солнцем до звона в ушах, будут радоваться каждой мокрой вмятине под босыми ногами, увлажнять затвердевшие губы.
В другой раз ударил ливень. Вода не падала — валилась, они продвигались в траве, как в морских зарослях. Ночью выдали одеяла: одно на двоих. Они лежали в мокрой траве, в воде, укрываясь от дождя, а когда одеяло провисало от тяжелой воды, поднимались и выжимали. Некоторые были на ногах и всю ночь держали одеяло над головами.
Трудно теперь, четыре года спустя, восстанавливать в подробностях, что происходило тогда в саванне, но представить картину помогают рассказы оставшихся в живых.
Однажды группа натолкнулась на взвод солдат вооруженных сил Мозамбика. Бандиты уложили шеренгу за термитником. Бой шел в ста пятидесяти шагах, пленники пробовали подняться, но автоматные очереди пригибали их к земле. Двое конвойных замешкались, охраняемые ими Богданов и Волегов бросились в траву и поползли. На третьи сутки скитаний высмотрели деревню, при ней школу. Значит, там народная власть. Крестьяне приютили беглецов, на попутной машине отправили до Морруа. От них стали известны первые сведения о геологах.
Тут я должен Написать о том, что понять затрудняюсь.
Командование МНС не делало секрета из похищения, об этом сообщали зарубежные органы информации. А в наших осведомленных об этой истории ведомствах при упоминании о случившемся прижимали указательный палец к губам. Родственники геологов, их товарищи по работе должны были довольствоваться смутными слухами, доходившими за тридевять земель. Бывают обстоятельства, когда мы, щадя близких, о чем-то умалчиваем, принимая тяжесть печальной вести на себя. Но те, кто держал в тайне историю с геологами, разве милосердием руководствовались?
— Вы же знаете не хуже нас, писать о таких вещах как-то не принято, — говорили мне в Государственном комитете СССР по внешним экономическим связям.
— Раз об этом не сообщают, значит, видимо, так нужно, — слышал я в объединении «Зарубежгеология» Министерства геологии СССР.
Тут следовали традиции, считавшей нормальным держать в неведении своих о том, что давно знают чужие.
Убедительны ли были опасения, что огласка отяготит участь геологов и помешает действиям по их освобождению? Не думаю, и дальнейшие события свидетельствуют, что возможны были иные подходы. Тем паче, повторяю, что случившееся оставалось неизвестным только у нас.
Можно утверждать с большой долей вероятности, что если бы захват геологов был в 1983 — 1984 годах предан огласке — нами, именно нами самими! — возможно, было бы, предпринимая шаги по освобождению наших товарищей, опираться на мировое общественное мнение, в том числе в странах, имеющих представительства МНС.
Однако привычную атмосферу таинственности, секретности рассеять тогда никто не решился.
Но вернемся в 1983 год. В последние дли октября подразделения вооруженных сил Мозамбика предприняли наступление в провинции Замбезия, бои шли поблизости от троп, по которым вели пленников. Однажды часть конвоя отправилась в соседнюю деревню за продуктами, охрана была ослаблена. Еремин предложил бежать. Но всем бежать было невозможно: в группе трое больных, с ними далеко не уйдешь.
В ночь с 27 на 28 октября бежали Еремин, Бурнадзе, Мирахмедов. Они шли пять дней. Пройдя две сотни километров, добрались до деревушки Лекуаре, где была народная власть.
В бандитском лагере поднялась суматоха. Побег! Часть охранников кинулась за беглецами, остальные перевязали пленников веревками по рукам и ногам. Теперь они спали связанными. После побега оставшимся двое суток не давали воды, лишили пищи. Пленники шли под солнцем, с наброшенными на голову одеялами, глазам было больно от липкого пота в невозможной для дыхания темноте. То один, то другой терял сознание, падал на тропе.
«Душа до сих пор у меня не на спокое, и я даже высказывал сомнения в целесообразности нашего побега. Не знаю, что думают по этому поводу оставшиеся ребята, но полагаю, что они не одобрили принятое нами решение»,— признавался потом Еремин, услышав, что побег сильно ухудшил положение остальных.
Хуже всех было Николайчуку. Он уже не мог передвигаться. В последнее время ничего не хотел, есть, даже от воды отказывался. «Поднимите, хочу посидеть, всех видеть»,— просил. Его поднимали, скатывали ему под спину одеяло, чтобы лучше держался, но он снова сползал в траву. Однажды в полдень кто-то обратил внимание, что глаза Гриши неподвижны. Взяли руку — холодная.
Собрались обмыть Гришу, переодеть в белую рубаху, но конвойные не дали это сделать, переложили с одеялом на носилки и унесли. Последнее, что ребята видели,— это направление, куда шли могильщики с кирками. Так и остался геолог Николайчук лежать в земле на Юге Африки, в тех пластах, которые не успел описать.
Я полетел в провинцию Замбезия, в тропические леса, по которым шли наши геологи. Иначе как было представить, что перенесли они, гонимые по чужой таинственной земле. Бажин, бывалый сибиряк, мог бы, кажется, слепым прокормиться и сохранить себя в тайге, его медведь не испугает, но тут, когда ночью укусил скорпион и нога стала до колена черной, словно обуглилась, он растерялся от бессилия. Пленники шли и шли, из-под накинутых на голову одеял присматриваясь, запоминая дорогу.
На одном из привалов избрали старшим Журниста, помощниками — Попова и Гаркавца.
Делить пищу, разрезать на восемнадцать равных частей зеленый плод манго доверяли им.
Стал слабеть Ахмадеев, хотя за плечами были каракумские маршруты. Он потерял около двадцати килограммов и, слабо улыбаясь, говорил, что его девятнадцатилетний сын теперь весит больше. Однажды во время ночевки он почувствовал, что горит голова, тело знобило — малярия. «Володя, неужели помрем на чужой земле?» — шептал он Журнисту. «Нет,— отвечал Журнист,— землю грызть буду, на корточках поползу, а дойду до своих, и ты дойдешь!».
Плохо стало Чупахину. Когда его несли на носилках, он ни разу не попросил пить или поесть, страдая, что своим бессилием вынужден обременять товарищей. По утрам Бажин мыл ему лицо, расчесывал волосы. Однажды, чуть приподнявшись, Чупахин зашептал, что ему уже не выкарабкаться, наверное. «Да ты что,— возразил Бажин, — как я в глаза твоим посмотрю?» — «Скажи, не смог, сил не хватило...». Утром Бажин услышал, что Чупахин дышит хрипло, прерывисто. Прильнул к нему, почти бездыханному, разорвал на груди рубашку, стал делать искусственное дыхание: «Ребята, Женя умирает!». Все проснулись, подползли в угол, где Бажин, стоя на коленях, с мокрым от слез лицом массировал холодеющую грудь. Дыхания не было. «Женя,— закричал Бажин,— не умирай!»
Чупахина похоронили 23 ноября.
Уже не могли передвигаться Абрамов, Тупицын, Петров. Испытывая трудности в продвижении с тремя совершенно ослабленными людьми и побаиваясь увеличивать число жертв, бандиты отделили этих трех от группы, увели в горы, там сдернули с их голов одеяла:
— Спускайтесь к своим.
Они тоже добрались до деревни, где была народная власть. Когда я встретил их в Мапуту, они не могли двигаться, еле шевелили губами. Я спросил Петрова, что в плену было непереносимей — голод или жажда?
— Разлука,— сказал Петров. Тут надобно отступление. Хочу сказать о женах наших геологов, оставшихся в Нампуле. Они не дрогнули, не заторопились выбраться домой, а с непреклонной решимостью, молча и достойно ждали своих мужей. Только один раз, когда в город дошла весть о смерти Николайчука, жена Гаврилова, Галина Ивановна, выбежала на улицу и заголосила, и запричитала среди хижин под пальмами в кругу мозамбикских женщин, как в русской деревне.
Шел шестой месяц плена, позади было почти 650 километров их перехода босиком по саванне, когда неожиданно для них в обращении бандитов стали улавливаться новые признаки. По всему чувствовалось, что усилия по освобождению геологов, предпринимаемые все это время Советским правительством, а также правительством Народной Республики Мозамбик, не оставляли командованию МНС другого разумного выхода, кроме как отпустить пленников. В конце января 1984 года двенадцать геологов были переправлены через границу в Малави, оттуда их вывезли в Мозамбик, а потом на Родину — в заснеженную Москву.
Мне бы закончить на этом рассказ, но не могу. В плену оставались еще два геолога — Истомин и Гаврилов. Их отделили от группы раньше, чем отпустили остальных, никто не знает, куда увели, что с ними затем случилось. В поездках по местам, где проходили геологи, я расспрашивал жителей деревень: не встречали ли, не слыхали ли об этих двух? Но ответы были неутешительны. В мапутский корпункт «Известий» на Руа Руи де Пина приходили жены пропавших, Галина Гаврилова и Вера Истомина, писали письма в международные организации. А новостей не было. И только в сентябре 1985 года при разгроме центральной бандитской базы в Горонгозе были захвачены секретные документы МНС, в том числе датированный 26 мая 1985 года протокол совещания командования МНС со старшим офицером вооруженных сил ЮАР, из которого следовало, что Истомина и Гаврилова уже нет в живых.
Хотя умом осознаешь вероятность горестного исхода, иначе за четыре года геологи где-нибудь обнаружили бы себя, но и после горонгозского документа, даже после недавнего решения народного суда все же остается надежда, какая бывала и поддерживала в годы войны семьи, получавшие письма о пропавших без вести.
История с геологами еще раз свидетельствует о мужестве наших людей, которые в экстремальной ситуации сумели выстоять, сохранить достоинство, остаться товарищами, готовыми помочь друг другу. Были проявления человеческих слабостей. Мне рассказывали, как кто-нибудь на рассвете, когда еще все спали, рылся в кострище, выискивая остатки пищи, и, заметив взгляды товарищей, плакал от бессилия и стыда. Право судить об этом имеет тот, кто прошел через те испытания. «В плену мне снился дом, семья, а теперь ночами все еще не могу избавиться от кошмаров плена...», — пишет четыре года спустя Гаркавец из Донбасса.
Другое дело, что история эта исключительна, не должно бы ей быть, и я не стану делать вид, будто происшедшее — чистая случайность, за которую никто не несет ответственности. Тысячи советских людей работают за рубежом, в том числе в регионах со сложной военно-политической обстановкой, часто в тех местах, где вспыхивают или продолжаются бои. Они не военные, а специалисты мирных профессий, вызвавшиеся помочь дружественным нам странам. И те, кто пригласил их, хорошо поймут наши ведомства, если первейшим условием направления специалистов за рубеж они выдвинут безопасность. И если наши посольства, участвуя в разработке планов сотрудничества, лучше других зная ситуацию на местах, будут в каждом случае руководствоваться интересами безопасности, они тоже найдут понимание другой стороны, всегда уважающей тех, кто превыше всего дорожит людьми. Этот принцип нравствен, независимо от того, исповедует ли его человек или государство.
И напоследок еще раз о монополии на «секреты», связанные с судьбами наших товарищей, работающих за рубежом. Дело дошло до того, что земляки погибших геологов до сих пор не слышали, не знают, что за мужество, проявленное при исполнении интернационального долга по оказанию братской помощи Народной Республике Мозамбик геологи Г. В. Николайчук и Е. П. Чупахин посмертно награждены орденом Дружбы народов. В ведомствах, причастных к случившемуся, сообщают об этом едва ли не шепотом.
Зачем же так-то, люди добрые...

Леонид ШИНКАРЕВ.
МАПУТУ—МОСКВА.

Был еще тогда жив мой товарищ. Мы как-то беспокоились друг за друга, иногда встречались и рассказывали «кто что видел», и которому, в свое время я с восторгом расписывал чудесное небо Африки.
Он нашел меня, как только появилась статья в газете.
- Ты читал?
- Читал. Протезная статья. Думается, что если бы советские граждане оставляли за себя Генеральные доверенности, то статья эта могла бы и не появиться.
Мой друг, казалось, думал о своем.
 -Это же предательство! Чистой воды предательство!
- Да.
- Они нас предали.
Я знал моего друга – он признавал только «да» или «нет» и к тому же был «зациклен» на вопросах «несправедливости» и был бы занудлив и невыносим, не имей он при этом душу художника. Он любил все живое и, как редко кто, мог «раствориться в природе». Он умел слушать и умел услышать. Он был немногословен. Когда начинал говорить, бывал восторжен и косноязычен, но мысли его были светлы.
 -Святой Лука был художник! Только художник мог видеть такие детали. «Ученики при встрече не узнали Его, но они узнали Его по рукам Его, как Он преломлял хлеб».
Слово «предательство» было произнесено. Друг ждал ответа на вопрос.
- Да, тяжелую медаль ты отлил… но медаль имеет свои свойства… медаль следует носить с гордостью, иначе она превращается ни во что.
-Почему ты так говоришь?
- В русском языке преданные (от слова предательство) и преданные (от слова преданность) пишутся одинаково.
 - И… что на обороте. На обратной стороне медали?
- Если начинать счет от самого себя… то сдается мне, что где-то мы сами себя предаем, а потом уже предают нас.
Мы молча подняли рюмки. И помолчали.
Мой друг все еще был под впечатлением статьи.
 - Ты мог оказаться там (он имел в виду плен), ты вовремя ушел.
- Не совсем так. Частично меня «ушли», впрочем, это – детали.
- И, знаешь, что самое гнусное во всей этой истории?
?
- Мы не последние.
Мы еще посидели за столом.
- Ты все не так мне рассказывал про чудесное небо Африки.

В заключение.

Воображение человека часто поражает явление, но он, человек, мало берет труда осмыслить причины этого явления или причины эти основательно скрыты от него.
В детстве была у меня книжка. Пока я не умел читать, мать читала мне. Книга называлась «Что я видел», Бориса Житков. Ее желтый переплет и сейчас напоминает мне детскую, полную утреннего солнца. В этой книжке был мальчик, который все спрашивал: «А почему?». Мы называли эту книжку «Почемучкой».
Мать постарела, а я научился читать. И даже «читать между строк». И отстоял свое право читать.
 Иногда при разговоре на «животрепещущую» тему (животрепещущая тема напоминает мне выловленную рыбу, пока рыбу вытягивают из воды, она живо трепещет, но быстро засыпает), я начинал тянуть под сурдинку.
-А почему?
И когда мать видела, что я «валяю дурака», она сердилась. 
- Перестань шутовать! Смотри сам. И не задавай глупых вопросов. 

К О Н Е Ц.
 
 Москва 1985