Родная кровь-1

 
Я разошлась с мужем, прожив  в браке  без малого три года, и после  развода  осталась одна  с двухлетним сыном  на руках.   За три года супружества    я успела   пройти  все круги ада.  Муж был щедрым только на ругань, побои,  оскорбления.  Во всем остальном   был скуп: и на доброе слово, и на деньги, и на ласку. Я долго терпела,  молча сносила обиды и оскорбления,  нередко на глазах у всего нашего небольшого городка тащила  пьяного в стельку мужа домой. А утром  в редкие моменты его трезвости просила его  лишь  об одном - одуматься.   В душе теплилась надежда, что такая жизнь, в конце концов,  надоест мужу,  и   весь этот  ужас  жизни с ним закончится  сам  по себе.     Но пьянство было не единственным  пороком моего  благоверного.  Уже через два месяца после свадьбы   я узнала о том,  что  он мне изменяет. Это периодически повторялось с разными женщинами. Я  смирилась   со всем и решила терпеть все, чтобы  не рушить семью  и   не оставлять сына безотцовщиной.  Но муж  с каждым днем становился все невыносимее, обрастал новыми и новыми пороками.  Стал пить регулярно, гулять, не приходить домой ночами. А я даже не знала, где мне его искать.  Будучи трезвым, он клялся, божился и каялся, а потом все начиналось снова.
Любовницы, друзья,  вечеринки  и связанные с ними большие расходы вне дома, холод отчуждения  со временем  окончательно  разрушили нашу семью. Такой образ жизни  требовал дополнительных расходов, больших, чем муж мог заработать.
Он стал тайно уносить из дому  и продавать ценные вещи: дорогую посуду,  редкие книги, мои украшения. Я простила ему и это,  видя слезы раскаяния на его глазах и   надеясь, что  в будущем такое не повторится.  Но когда муж  ради выпивки   продал новую шубку    сына, это стало последней каплей моего терпения. Обнаружив пропажу, я стала лихорадочно по всему дому искать ее, ведь мне и в голову прийти не могло, что муж может продать   одежду  маленького  сына.  Когда же  он признался мне, что продал шубку, я была потрясена. Этот его поступок словно открыл мне глаза.
Я вдруг словно со стороны  увидела всю свою жизнь в супружестве. Себя - изнуренную работой, его – не утруждающего себя никаким трудом, не приносящего в дом и жизнь семьи  ничего, кроме проблем, долгов, скандалов. Наши безрадостные будни,  где  каждый из нас жил своей жизнью. Я – работой  за двоих,  он – развлечениями.  Праздники, свадьбы,  вечеринки в кругу семьи и родных, в которых нам приходилось участвовать. А в них  себя - постоянно дрожащую с  самого начала веселья от мысли, что муж напьется и будет буянить при всех. Свою мать,  плачущую все время от жалости ко мне и умоляющую  уйти от  мужа. Длинные  ночи в спальне, пропахшей хроническим перегаром,  когда  от отвращения   к пьяному, храпящему  рядом мужу   мне хотелось  заснуть и не просыпаться  никогда.   И самое  главное  - личико  сына, который  при виде  пьяного отца испуганно прятался по углам от его криков.   И  горькие слезы малыша,  когда муж поднимал на меня руку, - а это было очень  часто.
Молча  собрав свои   вещи  и взяв ребенка,  я  ушла от мужа.  С тех пор я, хорошо познавшая на себе прелести жизни замужней женщины, и осталась одна с сыном... Решила по¬святить жизнь ему. Отдавала мальчику всю свою любовь, время, силы. Вкладывала свои скромные средства в его образование и воспитание.  Водила в кружки, покупала самые лучшие книжки, дефицитные в то время энциклопедии... Каждую свою свободную минуту я была с сыном. И мне казалось, что большего счастья на свете нет  и не бывает.  Не слушала тогда подруг и родных, которые наперебой  советовали мне устроить свою жизнь, пожить немного   для себя.  Я работала не покладая рук, и была рада тому, что могла купить своему Муслимчику все необходимое: фрукты, игрушки, нарядную  одежду. И не зря...
При том, что я безумно любила его,  и он стал для меня центром Вселенной, мальчик рос послушным и скромным. И самое главное – учился на отлично. На родительских собраниях мамы и папы его одноклассников  с завистью оборачивались на меня. А  все учителя только и говорили о моем Муслиме, о его особых способностях, необходимости продолжить учебу  желательно,   в хорошем,  престижном вузе.
-Он у вас     потянет  не только любой московский вуз, но и  Сорбонну, и Гарвард. У мальчика феноменальные способности и  страсть к учебе. Дайте ему хорошее образование -   у Муслима большое будущее. Откуда учителям  было знать, что я, так много внимания уделяющая сыну и  одевающая его лучше всех в классе, была  при этом бедна  как церковная мышь.
Школу   Муслим окончил с золотой медалью  и  сразу же сам, без всякой поддержки и помощи (да и откуда было нам ее взять) поступил в вуз. Легко сдавал сессии,  параллельно занимался английским и к концу учебы знал его в совершенстве.    Наконец  пришло время, когда мой двадцатитрехлетний двухметровый красавец и умница-сын стал завидным женихом и мечтой для многих знающих его  девушек.
  Муслим был на примете и у особо активных мамаш девушек на выданье. Они  не раз открыто намекали    на свое желание породниться...
- Мой сын для твоей дочери не пара, мы слишком бедны, - сказала я одной очень богатой мамаше, которая  пыталась в шутке довести до меня долю правды.
- О чем ты, Мадина? Сейчас такие ребята, как твой Муслим, - большая редкость. Мы с мужем  все сделали бы для него. Такому умнице надо  только помочь в самом начале, а дальше, сама знаешь, он  будет подниматься самостоятельно. И высоко поднимется, поверь мне.  Так что у меня свой расчет.
Иногда я начинала с Муслимом разговор о женитьбе, но он в основном касался будущего... Сын не торопился, да  я и сама раньше, чем в двадцать пять, его женить не собиралась...
Так и жили. Я стала  присматриваться к девочкам среди родных   и друзей. А  он словно и не думал   об этом. Но я, как оказалось,  ошибалась.
Все в нашей жизни  разом  изменилось в тот день, когда он однажды пришел домой не один... Это была первая девушка, которую я видела рядом со своим сыном... Я тут же отметила для себя, что она ничего особенного собой  не представляет: обычная, ну разве что миленькая... Красавицей ее назвать было трудно, и одета она была очень  скромно... Я  немного растерялась и, встретив  их на пороге, никак не могла найти  нужных слов для дежурного приветствия. 
- Мама, ну что ты молчишь? Познакомься, это Дина...
Я вдруг  очнулась,  почти на автопилоте поставила чайник, собрала что-то на стол и села напротив сына и его подруги.
Дина внешне  напоминала полевой цветочек -  неброский, но привлекательный именно своей простотой.
Беленькая, с серо-голубыми глазами, стройная,   скромно, но со вкусом одета.  Почему-то запомнилась ее тонкая и какая-то беззащитно детская шейка с родинка¬ми.
- Вы учитесь вместе? - спросила я, чтобы как-то нарушить затянувшуюся тишину.
- Нет, Дина работает на почте, - ответил за нее Муслим. - Поступала когда-то заочно, но пришлось пока учебу оставить. Она   одна живет, у нее ни родителей, ни родных нет.
Я еле дождалась, пока они, пообщавшись в его комнате, послушав музыку и поужинав со мной, засобирались уйти.
- Ты скоро придешь, Муслим? - спросила я.
-Я только провожу Дину. Ей за ребенком в садик  надо,  - сказал мне сын. Я  успокоилась.
- А-а ... За ребенком. У нее племянники, что ли? - спросила я.
-  Нет, это ее сын Даник. Он сейчас в садике, и его надо забрать.
 -Ну и слава Богу, значит  они просто друзья, - с облегчением подумала я. - А иначе как можно было   понять сына?  Разве пара ему - разведенка с ребенком, когда на него засматриваются самые лучшие девушки, а мамы самых богатых и красивых невест только и мечтают  видеть его в зятьях?
Сын, проводив Дину, вскоре  вернулся, и я нетерпеливо спросила:
- Кто это, Муслим?
Помолчав немного,  он  уверенно ответил:
- Я люблю ее,  хочу на ней жениться, мама. Вот и привел ее с тобой познакомиться, а ты ее  так  странно, холодно как-то встретила. Я   не смог тебе ничего  при ней сказать, подумал, что  сначала поговорю с тобой, подготовлю, а  потом приведу к нам Дину еще раз.
Я  не смогла устоять на ногах,  присела.
- Вот  как!!! Она, оказывается,  замужем была, мальчишку пятилетнего имеет. Вот и сейчас спешила за ним в садик. Я  не нашла   слов, только горько  расплакалась. А сын подошел ко мне, ласково обнял.
- Мамуля, не плачь. Ты себе даже не представляешь, какая моя Дина хорошая, какой у нее Даник смешной. Ты его как увидишь, так и полю¬бишь.
Посмотрела я в лицо сыну - глаза горят, светятся  от счастья. А мне не до веселья, душа кровью обливается. Муслим  всегда был для меня единственным смыслом жизни.  И  теперь он, для которого я выбирала лучших из лучших, привел в дом молодую женщину, видимо, ровесницу, уже успевшую развестись и родить.
- Даник у нее смешной. Надо же!!! Ха-ха-ха, только мне почему-то не смеяться, а кричать и рыдать хочется от этого знакомства! Что ты несешь, Муслим? Скажи, что шутишь. Не пугай меня так...
- Нет, мама, я не шучу, - ответил мне сын. - Этот вопрос для меня решен окончательно...
Обида опять захлестнула меня. Он решил,  все ре¬шил сам. А я, отдавшая ему жизнь, так и оставшаяся одна с двадцати пяти лет, я не в счет...  Я  из-за него и    замуж не вышла  в свое время. Все боялась, что чужой дядя может обидеть моего обожаемого сына, может  не так на него посмотреть. Не было у меня никакой личной жизни... Никакой. Только сын и работа – все годы  были  только эти две составляющие моей жизни. И вот теперь - такой сюрп¬риз. Уже потом я, наводя справки, узнала, что родители   Дины умерли давно,  и никого из родных в городе  у нее действительно не было. С тринадцати лет после смерти родителей она жила у тети, а потом вышла замуж за соседского парня... Как будто любил, долго за ней ходил, а она, не видевшая никогда тепла и ласки, потянулась к этому парню всей душой.
Но прошло меньше двух лет, и муж заявил ей, которой еще и двадцати не было, что любовь   прошла, вернее, все было увлечением, ошибкой молодости.  Они развелись, а год назад бывший муж разбился на машине.  Свекровь уже в день похорон намекнула, что Дине с ребенком ничего не светит,   квартира и машина мужа по документам принадлежат его младшему брату. Дина сказала, что пришла не за этим, а чтобы проводить в последний путь отца своего ребенка. Тогда свекровь, видимо, устыдившись, дала мальчишке немного  денег. Дина попробовала отказаться, а свекровь, расплакавшись, сказала, глядя на Даника:
- Купи ему что-нибудь на память об отце.
Дина купила  сыну очень дорогой и добротный велосипед...
- Пусть   мальчик не чувствует разницу между собой и сверстниками, - подумала она.
Дина нашла недорогую квартиру, но, увидев ее в первый раз, расстроилась - она была настолько заброшенной и грязной, что жить в ней как-то не представлялось возможным.
Несколько дней Дина отмывала, скоблила, мыла окна, рамы, двери, полы. Потом купила по две банки   краски  - белой и  для пола и несколько рулонов недорогих обоев, сама сделала небольшой косметический ремонт, и не только в своей комнатке, но и в комнате хозяйки. Старушка приехала с дачи и ахнула, не узнав своей заброшенной квартиры. Все блестело чистотой и порядком.  Со временем одинокая бабушка Валя, окруженная теперь заботой, вниманием и уходом  своей  квартирантки, так полюбила Дину и ее сынишку, что они стали жить одной семьей...
Они складывали свои скромные доходы, экономили каждую копейку и жили в общем-то,  сносно.
Дина устроилась еще на одну работу - по утрам и вечерам прибиралась в офисе, недалеко от дома, а бабушка  Валя   с  удовольствием сидела с Данечкой дома,   гуляла  с ним,  читала ему сказки.
Так и жили. Бабушка Валя все чаще и чаще говорила Дине о том, что ей нужно устроить свою жизнь.
- Бабуль, кому мы с Данькой нужны? Был у меня  один ухажер, так он еще до того  как спросить у меня, согласна ли, условие свое поставил: "Возьму  тебя замуж, только мальчишку своего куда-нибудь пристрой. Хочешь,  говорит,  помогу в интернат его отдать? По выходным забирать его будем, если пожелаешь". Я тогда  сказала ему, что хочу только одного - что¬бы он оставил меня в покое и ушел.
И вот теперь Дина - эта разведенная женщина, ровесница моего сына с пятилетним чужим ребенком - моя будущая сноха. Могла ли я с этим смириться? Во второй раз они опять пришли к нам вместе. Дина  сидела со мной за столом, мы пили чай. А Муслим забежал в ванную. Некоторое время  мы  сидели молча, после чего  я заговорила первая:
 - Ну и как ваш ребенок?
Я слышала себя со стороны и чувствовала в своем го¬лосе и презрение, и жалость, и ненависть. Ну  неужели она  сама не понимает: мой сын ей  не пара. Дина, опустив голову, молча смотрела на свой уже остывший чай. Она так и не отпила от него ни глотка. Чувствовалось, что она волнуется и прекрасно видит, как я "обрадовалась" их новости и такому знакомству с будущей снохой.
На душе скребли кошки... Да разве ж я для Муслима такую жену хотела?
-И чего, интересно, она ждала?  - недобро подумала я про себя, видя, как грустно и задумчиво смотрит она пе¬ред собой. Что невестой ее с радостью назову, кольцо надену?  Эх,  Муслим, Муслим, как же ты позволил себя так охмурить? Попался  как мальчишка  в сети этой разведенки.
Муслим, искупавшись, присоединился к нам, сел за стол. Он пытался шутить, поддержать разговор, но мы с Диной словно онемели - она от волнения, а я - от удивления и разочарования. Какая из нее будет жена моему Муслиму? Простая она для него, как две копейки -  без образования, да еще  с ребенком на руках. Да, завидное приданое...
Все остальное время, пока они сидели у нас,  Дина не проронила ни слова.  Я накрыла на стол.  Предложила им поесть. Но она лишь  отпила несколько глотков чая, ни к чему так и не притронулась. Заметно было:   переживает.
-Значит, совесть есть, - шептал мне внутренний голос. Так и расстались.   Сколько ненависти к ней в моей душе было, один Бог знает.
Проводив Дину,  Муслим  вскоре вернулся. Он был    подавленным и расстроенным. На все мои попытки заговорить с ним отвечал односложно, всем видом показывая, что обижен.
- Ты чего такой, Мусик? - подошла я к нему и потянулась, чтобы, как обычно, чмокнуть его в щеку. Разговор о Дине отложила на потом, когда у него настроение получше будет. Почему-то я была уверена, что еще не все потеряно,  и я смогу предотвратить эту казавшуюся мне роковой ошибку.
Но Муслим  холодно отреагировал на мой порыв.   
Мы молча пили чай, и это молчание тоже было новым явлением  в наших отношениях. Обычно вечернее время, когда мы вместе ужинали или пили чай,    было временем нашего очень оживленного общения. Мы с сыном были друзьями и делились всегда и всем - новостями, мыслями, планами. И нам всегда было хорошо и интересно вместе...
Первым камнем преткновения стала Дина, здесь  мы не могли и не хотели искать согласия.
- И как этой хитрюге удалось оторвать от меня сына? - злясь на Дину  и в душе    проклиная ее, думала я. - Откуда она вообще взялась на нашу голову? Муслим и сейчас уже   говорить со мной не хочет. А что    будет завтра, когда она хозяйкой войдет в этот дом?"
- Что случилось, Муслим? – первой, не выдержав такой длительной паузы, начала разговор я.
- Это я должен у тебя спросить, мама. И  я  спрошу: что все-таки случилось? И что тебе плохого сделала Дина? Она  же     хорошая, замечательная девушка. Я счастлив с ней. Я всегда думал, мама, что ты мой самый лучший друг, что все поймешь...
- Девушка? Она хорошая девушка? Ты о ком вообще говоришь? О Дине, что ли? О ней правильнее будет  сказать не девушка, а разведенная женщина с ребенком... Или ты, несчастный, разницы не улавливаешь, настолько  слеп и  глух? Я твоя мать, я больше чем друг. И больше своей жизни люблю тебя. Так чему я должна сейчас  радоваться? Тому, что она вдруг появилась в твоей жизни, и хочет разом все в ней разрушить?
- Эх ты, мама... Я думал, что ты меня  поймешь. Что обрадуешься моему счастью.
 Продолжение.   http://www.proza.ru/2011/09/15/1173