Про родное

Сегодня очень подозрительно плодотворный день. Мысли так и сыплются из меня, только пальцы помогают им оформиться во что-то нужное, что-то ценное. Что-то «не просто так». Прочитав n-ное количество сообщений от него, я вновь поняла, что все это какое-то особенное для меня. Его присутствие в жизни не является глотком воздуха или чего-нибудь еще… это что-то большее. Что-то отчетливо родственное и такое теплое. Что-то было в нем заботливо-душевное, такое чуткое и очень проникновенное. Это беспокойство в его еще пока мальчишечьем голосе: «Съешь зефиринки. Пока не съешь – мы не уйдем». В его карих глазах всегда отображалось какое-то томление по чему-то несбыточному. Он всегда интересно молчал и забавно слушал. Изредка рассказывая что-то свое. Я все никак не могла понять почему: то ли разница в возрасте, то ли нет такой притирки друг к другу, но очень часто он просто брал и спасал, даже сам не осознавая того. Когда я однажды потеряла саму себя, мне вдруг пришло приглашение от него на чай. Чая не было. Была гитара, немного сонное настроение, и хоть он и жаловался, что не умеет петь, все выходило так душевно, так по-настоящему, что я успела привязаться к нему. Привязаться не только в этот момент, наверное, просто завязать узелок сильнее, чем раньше. Это совсем не забавное возмущение моему курению, отбирание зажигалки и сигарет, приводило и будет приводить меня в нотки понимания. В нотки ощущения, что я просто дорога. Это приятно. Неописуемо. Невообразимо, но так. Его заключительные слова в конце разговоров будут продолжать наталкивать меня на мысль, что такого человека нельзя забыть. О, его опрятный вид и молчание – только это стоит увидеть в живую. В такого человека действительно можно влюбиться, это того стоит. Поверьте. Ради близких и дорогих он готов свернуть горы, но нужно не забывать, что в ответ стоит сворачивать их тоже, иначе… иначе это будет выглядеть как-то несправедливо по отношению к нему. Мне давно хотелось написать что-то подобное. Давно хотелось сказать: «Эй, родной, ты такой близкий и дорогой, ты такой особенный и живой!», но мое вдохновение приходило на секунды, и я никак не могла сосредоточиться даже на первой строчке, которая порядком раз пять не рождалась, а тут родились. Так много. Так четко и так по-доброму. Когда целуешь его в щеку на прощанье, ощущаешь себя еще младше, чем он, то ли потому что он выше, то ли потому что стал как брат, но от него я всегда ухожу довольная, будто в пасмурный день вдруг вылезло неожиданно солнце и засветило такими яркими и пробивающими лучами. Он будет читать это и узнавать в каждой строчке себя, потому что он такой и есть: чуть романтик, чуть реалист… и, мне кажется, не стоит его обижать: он слишком хорош и добр для этого. Они слишком открыт. И каким бы он не казался с первого взгляда, по рассказам и по действиям, все может оказаться совсем иначе, если внимательнее присмотреться к нему. Я помню, как однажды поздно вечером мы пересеклись с ним у среднего подъезда. Я откуда-то возвращалась, а он шел домой. Мы стояли под звездами и просто так смотрели на них. Руки он держал в карманах, но я точно знала, что он просто не привык к такой искренности. Я признаюсь честно: из него вырастет потрясающий человек. Не тонкий и не ранимый, просто «человек» в правильном понятии. И тем, кто есть и будут рядом с ним очень повезет. Повезет быть просто частью его мира. Ему осталось лишь повзрослеть, но это придет со временем. Это потом. Это не сейчас. И выпрямляя спину, сидя на полу, переписываясь одновременно с тобой, я говорю тебе: «Спасибо.» Спасибо, что дождался заметки про самого себя, заметки про того, кем ты являешься на самом деле. Заметки про человека, которому не страшно посмотреть в глаза и сказать, что он просто дорог. И пусть так будет всегда.

С улыбкой и сердечным спокойствием, К.
23. о8. 2011 год