Больше не живёт на крыше

Это случилось, когда начали желтеть листья каштанов. Совсем чуть-чуть, только краешки – ровно настолько, чтобы сообщить прохожим: август заканчивается.
Осторожно, стараясь не испачкать в ржавчину клетчатый костюм, по пожарной лестнице поднимался профессор К., привычно зажав в зубах ручку потёртого дипломата. Поднявшись на крышу, он аккуратно прошёл по загаженной голубями черепице к крохотной двери, ведущей на чердак, достал из кармана брюк причудливо изогнутый кусок проволоки и с лёгкостью открыл дверцу.
Профессор бросил пиджак на застеленную синим пледом кровать и прошёл к холодильнику. Он открылся со смешным скрипом и почти сразу закрылся, так как не смог предложить своему хозяину ничего более привлекательного, чем макароны и солёные огурцы. «Сейчас бы варенья», - вздохнул профессор. Но он тут же отогнал сию греховную мысль, зная, как надоел своему доктору. Годы взяли своё: рыжие волосы уступили место белоснежной седине, веснушки – морщинам, а безумная любовь к сладкому – сахарному диабету. Сейчас ему почти семьдесят. Как многие старые люди, он выбрал самый действенный метод «омоложения» - общение с подрастающим поколением. По крайней мере, именно так считало его начальство, видя, как упорно старик К. не хочет уходить с работы. Но у него самого были иные причины. Он ведь преподавал в авиационном техникуме. Он учил детей летать.
Избавившись наконец-то от назойливой мысли о малиновом джеме, профессор открыл шкаф и аккуратно, бережно достал оттуда что-то, что на первый взгляд могло показаться вентилятором. Это был небольшой пропеллер со сверкающими лопастями. Уже больше тридцати лет он не желал работать, и каждый вечер на протяжении всех этих лет старый К. пытался его оживить. Но тщетно. Почти вся мизерная зарплата преподавателя уходила на новые детали, журналы по механике и поездки на различные семинары. Всё бесполезно.
Открыв ящик с инструментами, профессор в который раз принялся за работу. Нагрелся паяльник, в комнате запахло гарью. Звеня, словно бокалы из фальшивого хрусталя, на пол падали крошечные болты, гайки и ещё какие-то совершенно непонятные детали, и тогда бедный старик подолгу ползал, разыскивая их под кроватью. Сейчас он был похож на Дедала, хотя тот,несомненно, позавидовал бы К., так как в своё время не имел столько материалов и вынужден был лепить свои крылья из воска и перьев.
Неожиданно мотор зарычал, зафыркал, словно разбуженный зверёк, и лопасти, сначала робко и прерывисто, а потом всё быстрее и быстрее,стали крутиться. Глаза профессора загорелись лихорадочным огнём, руки нервно затряслись. Вне себя от волнения, он пристегнул пропеллер к спине широкими кожаными ремнями и, спотыкаясь, вышел на крышу.
На небе давно взошла луна. Прохладный ветер облизывал тротуары и волком завывал в водосточных трубах. Совсем рядом с профессором пролетела маленькая летучая мышь. К. стоял на самом краю крыши, не веря своему счастью. Он шагнул в темноту, как неоднократно делал это в своих снах, нажал на большую кнопку и… поднялся над ночным Стокгольмом. По старческим щекам текли крупные слёзы, а тело танцевало в воздухе. К. летел вперёд, обгоняя ветер, летучих мышей и птиц; он то поднимался под самые облака, то резко опускался и стучал носками лаковых ботинок в окна, словно мальчишка. Теперь он знал, что дело было в одном-единственном зелёном проводке. Да, в нём. «Ах, Малыш. Я знаю,ты будешь рад меня видеть».
Утром дворник, подметая улицу, подошёл к лежащему на асфальте человеку. «Пьяный», - была его первая мысль. Но, увидев кровь, он тотчас отбросил метлу и попытался поднять несчастного. Без сомнения, тот был мёртв. К его спине был пристёгнут странный аппарат, похожий на вентилятор старого образца. На морщинистом лице застыла счастливая улыбка, как если бы старик умер во сне в мягкой кровати, а не на грязном тротуаре.
Из подъезда вышел высокий светловолосый мужчина, держа в левой руке поводок, на конце которого весело прыгал ушастый щенок. Увидев его, испуганный дворник неразборчиво стал просить о помощи. Приказав щенку успокоиться (что, надо сказать, не возымело никакого действия) мужчина твёрдым шагом подошёл к дворнику, и, приглядевшись к покойнику,вдруг застыл и уставился на того стеклянными глазами. «Это… это ты…», -прошептал он. «Вы его знаете?», - дрожащим голосом спросил дворник. «Конечно, -ответил блондин, - это же Карлсон, который… больше не живёт… на крыше». И заплакал, в глубине души надеясь на то, что сейчас услышит слова «не реви, Малыш». Но Карлсон молчал.
«Я – самый больной в мире человек».