Капитан Савко

К а п и т а н   С а в к о

    Ну, вот мы и встретились, Михаил Иванович, на этих страницах, которые, надеюсь, по словам вашего тёзки Михаила Зощенко, будут «не какая-нибудь там голая правда, а настоящий факт».
   
   «Голая правда» превратилась в легенды, а «настоящий факт» или факты – это как мы с вами, многоуважаемый Михаил Иванович, вместе работали. Не помните? А я очень даже помню.
   
    Так вот из легенд.
    Капитан Савко всю жизнь мечтал о себе книгу написать. Может уже и написал. Говорят, вернулся к себе на родину, на Брестчину, и пишет. Интересно, что он там пишет? Небось, какой он замечательный капитан. Подтверждаю, да, «легендарный капитан». Многим морякам запомнился. Особенно, когда, однажды, почти весь экипаж собрал шмотки-манатки и ушел за проходную Кайпедского нефтепирса. Отказались выходить в море с этим капитаном. Это было на одном из «Казбеков», кажется, на танкере «Ельня» в 60-70-ые годы прошлого века.

   Судно бункеровалось в Клайпеде с предстоящим рейсом на Север. Т.е. вокруг Скандинавии и на точки: или на материк или на Новую Землю, топливо воякам развозить.            
   
   Было лето. Приехали жены, дети на судно. Так как заходов в иностранные порты не предвиделось,виза не требовалась, то некоторые жены пожелали выйти в рейс с мужьями. Когда еще такой случай представится! Это практиковалось и раньше в таких случаях. И никаких проблем. Но Михаил Иванович нашел здесь проблему и «мудро» ее решил. Он недавно стал капитаном и все еще никак не мог прийти в себя от угара опьяняющей власти. Он честно предупредил моряков, что жен в экипаж не возьмет. Чем мотивировал? Внутри себя он боялся бардака семейственности: пьянки, дрязги, склоки. Не дай бог, любовных треугольников. Но официально заявлял следующее: Не хватает спасательных средств. – Как не хватает? - заявляет толпа, - четыре спасательных шлюпки (две на средней надстройке, две на кормовой), спасательных поясов? – лишних еще на один экипаж «Ельни».

— Мы идем на 2,5 месяца. Продуктов не хватит.
— Дозакажи. В артелке места много.
— Документы не успеем оформить.
— Какие документы? Паспорта на руках. Граница не нужна. В судовую роль внести жен? – 10 минут работы.
— А вот ваши жены тут как начнут хвостами вертеть! – не выдержал давления капитан.
— А твоя? Ты берешь ее с собой?
— Беру. Имею право.
— Какое право?
— Я – капитан. И это мой приказ: жен в рейс не брать. И больше эту тему не обсуждать.
   
    Больше и не обсуждали. Толпа собрала чемоданы и выбралась на берег. За проходную. Ушли и те у кого и жен не было. Остались только несколько прихвостней. За проходной образовался живописный бивуак: моряки, жены, некоторые с детьми (детей правда, никто не собирался в рейс брать), чемоданы. В общем базар-вокзал, цыганский табор. Не хватало только гитары. И все это стойбище гудит, бурлит, кипит. Есть о чем поговорить. Благо, рядом портовское кафе-столовая. По вечерам здесь даже оркестр играет. Так что опасное соседство для людей со слабыми нервами.
   
   К счастью или несчастью день был воскресный. Судну надо было отходить, уже налились под завязку, но как ты отойдешь? Как «Летучий Голландец» во главе с капитаном Савко и его женой? Для кого как, но воскресенье было к счастью для Михаила Ивановича. Не было задействовано большое начальство. Не сносить бы ему головы, я так понимаю. Хотя кто знает. Это ж надо, в апогее Советской власти и вдруг -  бунт на корабле! «Ельня» - новый броненосец «Потемкин»! Только наоборот. Там команда захватила корабль, а здесь – капитан.  Он сам мог прекрасно разрулить обстановку. И сделать это было очень просто: извиниться перед моряками и их женами и пригласить на корабль, разрешив тем женам, кто хотел и мог, выйти в рейс. Или не брать свою жену (хотя об этом надо было раньше думать). И тогда приказ капитана не обсуждался бы по определению:  приказ есть приказ. Но нет. Михаил Иванович пошел своим, неповторимым путем.
   
    Откопал или откопали моряки кого-то из профсозных деятелей посреди воскресенья и тот срочно прибыл из Риги в Клайпеду. Неслыханное дело, позор, команда отказывется выйти  в рейс! Это же если дойдет до ЦК, то полетят головы у тех, кто повыше, чем самодур-Савко.
   
   Судно вышло в рейс, доукомплектовавшись отчаянными женами. Пока шли на Север, страсти улеглись и пароходское начальство постепенно переварило стряпню Михаила Ивновича. А к возвращению судна на Балтику же в глубоком октябре и вовсе даже отрыжки не осталось. На вид поставили Миаилу Ивановичу. Что это за наказание такое: поставить на вид?  - Смотри, Мишка, больше так не делай. Не будешь? – Так они сами, Марь Иванна! – А ты не делай, обещаешь?- Не буду... Детсадовское наказание - индульгенция на будущие подвиги капитана Савко. А их впереди предстояло немало.
   
   И по рейду, по «Березке» ли по «Акации» разносился жизнерадостный голос капитана Савко: «Всем, всем! Следую таким-то курсом. Танкер «Мате Залка» водоизмещением 40 000 тонн следует в порт Батуми. Прошу уступить дорогу! (в смысле не суйтесь под ноги, я большой и грозный!)»
— А кто ты такой? – в эфире прозвучал голос с неотразимым грузинским акцентом.
— Я? – не врубился Михаил Иванович, - я – Капитан Савко!
— Капитан Сявко, громко гавкаешь, уши заложило! – дальше шло что-то грузинское пополам с русским матом.
— Кто, кто это сказал?

    Весь рейд слушал эту перепалку и хватался за животы. Свои же штурмана на мостике тоже слушали и узнавали много нового о своем капитане. Что он и «пидор Александра Македонского», и хрен с бугра, и не пришей к п... рукав, и т.д.  т.п. Савко выключал трансляцию, сбегал с мостика, укрывшись до поры в каюте. Потом, как ни в чем не бывало опять, поднимался, садился на свой высокий стул-трон и продожал командовать парадом.
   
    На удивление Михаила Ивановича Север обошелся ему без всяких инцидентов и скандалов, которых он так опасался. А наоборот, было очень даже весело, и рейс пролетел как один день. Этот скучный и нудный Север. Мне ли его не знать!
   
    И, естественно, Михаил Иванович впоследствии поставил это себе в заслугу. Под его, видите ли, чутким руководством, все прошло без сучка, без задоринки. А как команда себя чувсвтвовала в том рейсе?
   
    А теперь самые настоящие факты.
    Пришло время ехать в Югославию принимать новое судно – «Мате Залку». Старший механик Горбунов запросил на приемку из своего 19-го подменного экипажа всю машинную команду. Сам он уже давно сидел в Риеке, принимал судно и ждал нас. Но только я и Худик (электрик Худобашьян) подписались на это дело. Ни Вадик (2-ой механик), ни Стас Попов(3-ий), ни мотористы не рискнули ехать на приемку. Зря, конечно, дед – Горбунов обиделся. Мягко сказано. Прислали людей со стороны. Да, еще Зоя Беляева, повариха поехала с нами.
   
   Перед отъездом  в Риеку всех нас (14 человек) собрали на напутственную беседу к зам.по кадрам, кажется им был в то время Быков.
— Вы едете на приемку третьего из серии танкеров «Неруд» - «Матэ Залка». Вам оказано огромное доверие. «Неруды» современные высококлассные суда. Капитаном «Залки» назначен товарищ Савко Михаил Иванович. Знаете такого? Кто с ним работал?
    Мы трое подняли руки: я,Худик и Зоя.

— Ну  и что вы скажете о Михаиле Ивановиче?

  Желающих не нашлось.
    — Хорошо, я скажу, — поднялся я. — Мы с капитаном Савко работали в одном 19-ом подменном экипаже некоторое время. Однажды на «Балвы» мы вышли в Северное море. Была осень и был шторм. Старший механик пошел с утра отдыхать, так как шли проливами всю ночь. Я заступил на вахту  в 8 утра. Вахту 4-го механика и третьего штурмана. Как нам дало по зубам Северное море!

   Баллов 9 не меньше. Бортовая качка усиливалась, так что если ни за что не держишься,то унесет к чертовой матери на противоположный борт. Но это бы еще полбеды. Главный двигатель еле держал обороты. Регулятор не справлялся и обороты то подали чуть не до остановки двигателя, то возносились выше всяких пределов, когда винт выскакивает из воды. Тормозная рейка бьет о топливную рукотку  того и гляди, сломается. Будить деда я не решился, пусть отдыхает. Решил проявить самостоятельность.

   Я позвонил на мостик Пете, третьему штурману:
— Петя, давай сбавим обороты, пока наши командиры не отоспятся. У меня главный двигатель трясется как припадочный. Как бы не захлебнулся.
— Я тебе сбавлю, я тебе сбавлю, - раздался в трубке голос Савко. – Кто у телефона?
— 4-ый механик Дворников.
— Слушай, 4-ый. Идем полным ходом, - бряк, повесил трубку.
   
    Раскачивало все больше. Пробовал вручную удерживать обороты, да попробуй, удержи. Через 10 минут я сдался. Прошло еще полчаса, думаю, пора и тебе, скотина ты этакая идти дрыхнуть. Деда я опять пожалел, хотя куда бы проще: так и так, мол, двигателю может быть жопа. А потом пусть дед с капитаном разбираются. Нет, звоню на мостик, и опять нарываюсь на Савко:
— Обьявляю тебе выговор, Дворников. Держать полные обороты.
   
   «Бауски» в полном грузу сидят очень низко в воде. Грузовая палуба чуть ли не в метре от воды. Дымовая труба на корме не высока, метров 8 от ватерлинии. Только я повесил трубку как нас очередной раз так положило на правый борт, что я не успев за что-нибудь зацепиться, заскользил за креном в ту сторону, успев подумать,что добром это не кончится. И точно, ухватившиь за поручни трапика к ГРЩ, глянув в сторону двери рецесса в кормовой части машины, я обомлел: сплошной поток воды хлынул в рецесс так, что за ним не видно было ближайших механизмов. Поток этот не прекращался, даже когда судно бросило в другую сторону. Я бросился к пульту и сдернул топливную рукоятку на средний ход. О последствиях я не думал. Капитана Савко я имел в виду. Раздался звонок:
— 4-ый? Идем средним ходом.
   
   Смотрю и слышу, переставили телеграф на «Средний вперед». Я отрепетовал. Мы им уже пару минут, как идем, придурок.
   
    Через дымовую трубу накрывшей нас волной напрессовало морской воды полный рецесс. Только-только не достало до опорных подшипников гребного вала. А то надо было бы останавливаться, откачивать воду и менять масло в подшипниках. А попробуй в том штормовом море остановись! (Через три года в аналогичной ситуации, только наоборот, Савко не давал среднего хода уже на «Матэ Залке». Штормовали в Бискайском заливе вторые сутки на малых ходах. Ставший к тому времени дедом Богданов по кличке Сусик, не смог убедить капитана Савко, да он и не пытался, как мне Бохан рассказал, ставший там вторым, что надо периодически ходить средними ходами, чтобы выгнать и сжечь масла, собиравшиеся в подпоршневых полостях цилиндров, неизбежных при малых оборотах главного двигателя. Об этом большими буквами написано в Главной инструкции. В общем и Сусик, и Бохан жидко обосрались. Как докладывал при расследовании капитан: а меня никто не ставил в известность о существующей угрозе пожара. Сусика смайнали во вторые, а Савко даже и краем не задело: я руководствовался обстановкой. Может боялся воды через дымовую трубу зачерпнуть? Так зря. На «Нерудах» она высокая, да и конструкция другая. В общем, дружной компанией спалили они кормовую турбину. Бохан говорил: аж светилась. Пришлось идти на дорогостоящий ремонт в Бильбао. Шторм поутих к тому времени, а то неизвестно, чем бы там кончилось. Как еще судно не сожгли!)

    А на «Балвы» вода через дымовую трубу проходила почередно через кочегарку, залив электрический распределительный щит, залив все попадавшиеся по пути механизмы, в рецессе два пожарных насоса, два гидрофорных, еще какой-то насос, а также всю электрическую и коммутативную аппаратуру. Так что в Антверпене выгружались – вручную разжигали котлы, факелом, по старинке. Неделю сушили ГРЩ, элекромоторы щитки, рубильники и прочее.
   
    Хватило работы всей машинной команде. Электромеханик, кажется,Федя Громыко, по чем свет носил Михаила Ивановича по буграм и кочкам. Да и не только он.
   
    Еще могу сказать, что Михаил Иванович настоящий крохобор. У маклаков в Антверпене нахально набирает по мелочи, ручки, например, сует в карман: а это мне сувенир! Маклак криво улыбается, но подыгрывает неловко, особенно если загребущие ручки капитана Савко тянут дорогие вещицы. Неловко, стыдно мне за капитана. А он вовсю гогочет, настоящий совок! И даже хуже...

— Так что вы молчите, вы что-то хотели сказать о капитане Савко? – прервал мой исторический экскурс Быков.
— Я? Нет, я просто хотел спросить когда мы выезжаем?
— Завтра. Ну, так никто ничего не скажет? Итак капитаном «Матэ Залки» назначен Савко Михаил Иванович. На него в свое время были нарекания, но он исправился(!) (каково нам было слушать это напутствие!). Как капитан он на хорошем счету. Старшим механиком там Горбунов Владимир Григорьевич, один из лучших наших специалистов. Югославия страна социалистическая, но с капиталистичским уклоном, так что ведите себя как будто вы в плавании, достойно несите честь советског моряка.(такими вот перлами всегда перед плаванием напутствовали нас начальники).
   
    Слава богу, не затягивал он наше присутствие.
— Кто здесь старший?
Тишина.
— По званию.
— Я.
— Кто?
— 4-ый механик. Дворников.
   
   Он с сомнением посмотрел на меня:
— Вы назначаетесь старшим. Старшим группы. У вас долгий путь через всю Европу. В Белград затем в Риеку. Вы деньги получили?
— Нет.
— Почему?
- Наш главный бухгалтер сказал, что нас встретят и проводят.
— Это еще вопрос. Но зайдите и получите деньги.
— Хорошо.
   
    После нашей встречи я еще раз зашел у главбуху, но еще на пороге он меня радостно известил, что денег я не получу.

— А я и не мечтал. На рожу твою поганую хотел я посмотреть.
— Слушай, как тебя там? Дворников? Что ты себе позволяешь? Кто ты, а кто я?
— Давайте вежливо перейдем на Вы. Я имею печальный опыт: никто не встречал и на хер мы были кому нужны в городе Багдаде. Но у меня были деньги и были связи. (в самолете Москва – Багдад я познакомился с женой посла. Вернее, сперва с ее внучкой, а потом уже и с бабушкой).

— Короче, Дворников, я прощаю тебе эту грубость, но ты учти не все такие добрые, как я. Что мне, из своего кармана влюту доставать прикажешь? Это не я решал. И вообще эти пароходы встанут нам в копеечку.

— Извините. Я не туда попал.
   
   А назавтра мы поехали. Прямо в распростертые руки Михаила Ивановича. Умеет он расположить к себе любого встречного-поперечного. А потом куда-то пропадает. Это в лучшем случае. В худшем – вы не будете знать куда деться от него. Я его как-то назвал «апломбированный вагон». Море обаяния и апломба.
   
    Короче, мы поехали.
    По приезду в порт Риека, по прошествии нескольких дней, приехал из Белграда какой-то представитель из посольства, провести с нами полит-экономи-нформацию и привёз с собой последний номер  газеты «Водный транспорт». Главную нашу морскую газету ММФ СССР. А в этой газете черным по белому: «Капитан Савко, навестил нашу редакцию перед тем, как ехать на приемку очередного танкера «Матэ Залка» в Югославию. Не будет преувеличением сказать, что капитан Савко один из самых лучших капитанов Латвийкого морского пароходства». И дальше пошла славословица в честь непотопляемого капитана Михаила Ивановича. А в это время капитан Савко интенсивно скидывал вес, носясь по горам Хорватии с неистовым энтузиазмом. В этом и заключалась его задача. К концу приемки (а пробегал на ней он аж где-то с полгода) Михаил Иванович выглядел на свои «семнадцать лет». Маленьким он и остался, но животик скинул. Кого же он мне напоминал всю жизнь? Да, Наполеона! Внешнее сходство? Да.
   
    Через год от экипажа «Матэ Залки» остался только сам капитан, Костас, 2-ой штурман, да два супермеханика – Сусик с Боханом. Дед Горбунов, первый ушел, не выдержал морального террора капитана Савко. Затем я  и многие другие. Причины были у нас разные для списания, но обратно никто не стремился. Даже родственник Савко, третий штурман Лёха Сторожниченко, и тот сбежал от него.
   
    Костас к тому времени стал старпомом. И возглавил кампанию по дискредитации капитана Савко. Стали писать бумаги на капитана. Потому что у того пошло обострение «капитанства» - ни в грош никого не ставил. Через какое-то время убрали его на «Поль Робсон».

— Саша, я тоже приложил к этому руку. Терпеть его было невозможно. И на чем он держался? – На партии. Без Ленина – никуда. Он был партийнее комиссара. Самый левый фланг. Он врубился четко, что без партии он – ноль. Но даже и это не помогло.
   
    В итоге выжали его из танкерного флота и попал он  на бананы, рефрижераторы. И судьба ему уготовила и там сюрприз. Стояли в Риге, вышли в рейс. И моряки ни до чего хорошего не додумались, как при очередном шухере, запрятать двух проституток в овощную камеру. И начисто забыли. Тут отход, ни погранцы, ни таможня туда не догадались заглянуть, подписали все документы, судно отошло от причала, за ворота вышли и тут повар пошел в овощную камеру. Оттуда вылетели две фурии, одна краше другой. Кока чуть удар не хватил. А судно уже полным ходом на Кубу идет. Тут «Стоп»  машина, разворот, следуем в порт. Сдали этих девочек. Особо не разбирались, так как все были виноваты, кроме этих девушек. Кто их привел? И как они оказались в артелке?
   
   По пути на Кубу зашли в Росток под выгрузку сливочного масла.  Там не досчитались двух стропов этого масла. В Риге осталось. Спёрли. Это где-то 150-200 ящиков, сумма приличная, не спишешь просто так.
   
    Сходил он на Кубу, вернулся. Не знаю, сразу ли он ушел на пенсию или позже, но сплавили по тихому Михаила Ивановича. Его стали подводить нервы. И мы как-то встретились у «нервного» кабинета у какого-то частника-врача.
   
— Да, Александр, еду к себе на родину. Все это детям оставляю и еду на заслуженный отдых.
— Михаил Иванович, я слышал, вы книжку пишете?
—  Да, долго, но пишу. Про пароходство. Про нас, капитанов.
— Михаил Иванович, а вы «Балвы» помните? 19-ый подменный экипаж?
— Конечно помню.
— А как мы вместе с вами черпанули воды через дымовую трубу?
— Тогда надо было идти полным ходом, чтобы отойти от берега.
— Значит, помните. Это хорошо. А в книжку вставите?
— А ты, Александр, поступал очень неправильно. Через голову старшего механика пытался действовать.
— А вы что сами не видели, что шторм?
—  А я глядел дальше... А ты действовал не по Уставу.
   
   Крыть было нечем. Старинная морская поговорка гласит: Кто встаёт, живёт с Уставом, 
завоюет честь и славу. Кто живет наоборот, - тот последний обормот.
   
    Много еще легенд я слышал про капитана Савко. Да не все в строку вставишь. А настоящие факты...
   
    Хороших капитанов было в моей жизни больше: Островский, Егоров, Подолян, Гинзбуг, Кайзер, Мессерле, Чумаченко и другие, но запомнился неповторимый Михаил Иванович Савко. Плотно угнездился в моём сердце. До побачення, Михаил Иванович!