Перед рассветом

За окном давно ночь.  Темно. Непроницаемая темнота и в мыслях.

- Нет никакого бога. Придумали все. Я же вижу их насквозь. Меня заполучить вздумали.
Я должен попросить их бога о чем то.. Смешно. Хотят меня поставить на колени.
Сломать меня хочет. Еще чего! Не дождетесь. И выдумали же! Попросить бога о том,
чтобы ребенка спас. По больному бьют. Да нет никакого бога! У кого просить? Пусть
у меня просит – она жена, она должна просить меня, умолять, если чего надо ей.
А ведь ни разу не  умоляла. Попросит, как королева. Хмыкнешь, сразу отойдет, как
будто и не важно это для неё. А зачем просила тогда? Не понятно. Тут, правда, я бессилен.
Врачи лечат. Но ведь сказали, что третью операцию может не выдержать.
Пришли из церкви: «Ты должен встать в проломе за сына». Вот чушь! Какой пролом?
Крышу у них снесло что ли? Но ребенок и правду болеет. Сын. И так похож на меня. 
Все в нем мое. И разрез глаз и неповторимая неуловимость в движениях. Любимый сын.
Для него – все что угодно готов сделать. Но бога  нет. Ересь несут какую-то.

Михаил постоял у окна. Там темно. Темно и в мыслях. Тревожно.

- А если вдруг есть  что-то невидимое, но сильное? И может это и есть бог? А я
не попрошу.. Нет, вот чушь! Нет никакого бога!

Тягостно.

- Жалко. До слез отчаяния жалко сына. Подросток еще. И откуда эта напасть на него?
 Что ж тогда их бог не защитил сына? Если он у них такой всемогущий, то и пусть бы защитил. Да ерунда все это! Нет никакого бога.

По стеклу медленно, словно слеза, стекала капля дождя.

- Вбила в голову себе жена, что есть бог, вот и живет с этим.  Детей рожала один
за одним. А ведь я против был. Объяснял же. Даже с кулаками. Ничего не понимала.
И когда беременная была, вот как раз сыном – ох, как же хотел её проучить-научить…
Все равно не поняла – родила. И ведь на меня похожего. Хороший сын. А вот сейчас
болеет… Да где же их бог? Почему допустил такое? Где он?

Сердце сдавило от чувства острой несправедливости.

- Чушь! Нет никакого бога!

С твердостью, словно переставил стул, произнес Михаил.

- А если есть? И это единственный шанс? Послезавтра операция, от которой сын может
не проснуться.. Страшно. Как это? Был – и не проснулся? Да я ради него на все готов! Сыночек мой…
Ну почему так? Может еще врачей каких поискать? Народных каких-нибудь,
 с нетрадиционной медициной? Слабый сейчас он, столько времени ничего не ест…
Все время держится температура. Под капельницами.  Жалко.  Все жалеют.
А их богу значит не жалко? Да кому жалеть то? Нет никакого бога. Выдумки.

Холодной темной волной окатило всего.

- А вдруг есть?

Холод не отпускал внутри.

- Ой-й-й-й! Да ерунда все это! Уже голова закипает! Третий час ночи, а я как зверь
к клетке ношусь. Никого и ничего нет. Все. Точка.

И никого рядом. Жена в больнице. Дежурит у постели сына. А я тут один должен мучится.

- Господи, да кто–нибудь мне поможет? Кто-нибудь объяснит, что же происходит?
Почему так? Почему сын умирает? А ведь когда-то я его чуть не убил. Да нет. Это еще
не он был, а только зародыш. Но ведь его.. Получается, что его и не убил чуть-чуть…
Ужас. Это что? Я убийца собственного сына мог быть? Чего только в голову не лезет!
Вот бред то!  И все жена виновата! Говорил же – хватит рожать! Но ведь родила. Сына.
Так на меня похожего.. С ума сойти можно от этих мыслей! Все. Надо успокоиться.
И принимать все, так, как есть. Надо быть готовым ко всему.

Ужас холодной липкой лентой охватил сердце.

- А вдруг бог есть? Получится, что я тогда сына не убил, так убью сейчас? Была возможность спасти,
а я не спас? Чушь. Опять чушь! Как я его могу спасти? Чем? Тем,
что непонятно у кого буду просить? У кого? Никого ведь нет. А вдруг есть? Да нет
никого! Это жена хочет меня поставить на колени! Сломить меня хочет, - с резкостью отбросил он мысль.

- А ведь я убийца. Убийца своего сына. Несостоявшийся. Как-то и не думал даже раньше.
А я ведь всегда на неё руку поднимал. Это что? Я всех шестерых мог убить? А сейчас?
Тогда не добил – убью сейчас тем, что не попрошу за него? Да я для него на все готов!
Но это.. Как? Чушь какая то…

Что-то незримо переворачивалось в душе, отпускала внутренняя "пружина", голос начинал дрожать.

- Боже, как я устал! Боже… Какой «боже»? Никого ведь нет. К кому обращаюсь то?
Все. Не могу больше. Три часа ночи уже.

- Как потом жить? Без сына? Да ладно, бог их милостив, может поможет. Столько лет
уже в церкви жена. Почитай всю жизнь.. Вот и проверим – есть ли их бог. Проверим.
 Как проверим? Чем проверять буду? Жизнью собственного сына? Господи, я не могу
так больше! Господи! Если ты все таки есть, Господи, помоги мне! Даже не мне, мне
ничего не надо. Сыну, помоги, Господи. Я же знаю, ты все можешь. Господи, спаси
его. Ты один можешь все. Я ничего не могу. Господи, прости.

Сдерживая крик, рвущийся из души, кусая кулаки и глотая слезы, он упал на колени.
И что было, сколько это было и как это выглядело – ему было все равно. Только,
«Спаси Господи».

За окном забрезжил рассвет. Половина шестого утра. Скоро на работу. В душе пустота
и какая-то легкость. Зазвонил телефон. Кто это еще может быть?

- Миша, сыночек просит кушать. Твоих блинов просит.

Через час стоял у его больничной кровати. Сын. Исчезла бледность, пропала температура. Съел все блины.

- Пап, я еще хочу.
- Ты ж столько не ел, тебе нельзя, наверное.
- Я голоден.

Утром отменили капельницы. Через три дня выписали из больницы. Нарывы исчезли.

А в воскресенье со всей своей семьей Михаил впервые перешагнул порог церкви.