Рассказ, написанный за час до наступления 240811

     Когда Вася шел вчера по улице, он был пьян. Дело было под вечер, а вечер был по осеннему холодный. Фонари сиротливо жались у обочины и освещали далеко не самые чистые васины ботинки, неровно шагающие по тротуару. Справа от дороги у забора в кустах спал тощий старый бомж, разинув во сне бородатый рот, а рядом стоял ларек с шаурмой. И маленькая очередь возле него. В пяти метрах от ларька на рекламном щите красовалась надпись о том, что "сила, мол, в правде". Таксист, прокуривая глотку и облокотившись о собственную машину, завидев Васю, хотел было предложить тому свои услуги, но когда получше разглядел его, понял что предлагать что то бесполезно и отвернулся. Вася же продолжал свой путь дальше, и тротуар под его ногами жил собственной жизнью, прихотливо извиваясь как лесная тропинка.
     Вася плохо различал дорогу и совсем не слышал, что ему говорил бомбила. В голове у него двоилось, троилось, стучало и звенело так, что аж дух захватывало. Он был очень неважно одет, он был не причесан, и укладкой его довольно длинных волос занимался по жизни ветер. Но это все не важно, потому что в действительности было другое важное обстоятельство.
     Вася был панк.   
     Но время панков подошло к концу еще лет десять назад, и в редкие минуты трезвости Вася чувствовал себя чем то в стиле ретро. И это было непоправимо, так как измениться он уже не мог да и не хотел, а быть самим собой не осталось сил. Раньше он играл в группе и пел песни о том, что плевать хотел на окружающий мир, теперь мир уже плевал на него, а он не успевал утираться. и это было тоже непоправимо. Те, с кем он пел, и те, с кем он пил, исчезли из его жизни и Вася плохо помнил куда именно. И он остался один. Почти. Потому что в душе, точнее в том что от нее осталось, все еще звучали веселые и злые песни, которых было так щедро много. Но звучали они теперь все реже и все тише. Вот об этом Вася и думал на ходу, идя сам не зная куда и зачем.
     А еще он вспомнинал Лику. Его маленькую задорную Лику со смеющимися глазами и черными не очень длинными волосами. Она ушла еще давно, забыв попрощаться, к другому. Тому, кто не был панком. Он видел ее потом как то на улице с ним. Она была со вкусом одета и внимательно слушала, что ей говорил тот, другой. А говорил он полную чушь. По ликиному лицу было видно, что она вполне счастлива, хотя и не так как с Васей. И глаза ее больше не смеялись задорно. Они шли в магазин. Пройдя мимо Васи, она посмотрела на него, но не узнала. И больше он ее не видел.
     Когда стемнело, Вася вышел на набережную реки и мутными глазами обвел пространство вокруг. На другом берегу реки, как раз напротив, было видно в темноте небольшое здание, в котором когда то был клуб, где они давали концерт, а после него было столько всего. А сейчас клуб закрылся и в здание въехали офисы.
     А Лика уехала к нему.
     А музыка уехала вообще на фиг куда.
     Но все они остались в васиной голове, когда он вздохнув во всю свою грудь ночного воздуха, ТОГО САМОГО, и пройдя несколько шагов от парапета к обочине, шагнул под поток машин...