Больное сердце

ВЛАДИМИР ЭЙСНЕР - http://proza.ru/avtor/chelo4726 - ПЕРВОЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ КОНКУРСЕ "МИНИАТЮРА 4" МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ



Зимовка семьи Пашковых – самая южная в районе. Моховая тундра здесь перемежается большими участками карликовой ольхи и березы, а кое-где, по берегам ручьев и рек, растут большие, в рост человека, кусты ольхи – настоящий лес для тундрового жителя.
Охотникам-промысловикам хватает работы зимой. Спортивной охотой они, как правило, не занимаются и уж тем более не уничтожают живность вокруг своих базовых зимовий. А Пашковы вообще устроили у себя настоящий заповедник.

Опрятный, всегда свежевыкрашенный домик на излучине тундровой речки. В многочисленных озерках недалеко от избы – непуганые утки, гуси, гагары, лебеди. Куропатки «пешком гуляют» чуть ли не у самого порога, а на сопках ближнего хребта все лето можно наблюдать в бинокль пасущихся на ветру диких оленей.

Ясное дело, когда начальство нагрянет или кто из газеты, директор пушной базы старался сплавить их на образцово-показательную точку. Филипп Пашков не перечил, но и гостям не потакал. У него сразу «ломался» лодочный мотор, и он долго копался в его железных кишочках, вежливо извинившись перед гостями. Тем, впрочем, хватало экзотики и на ближних, доступных пешему, озерах. Таскали на блесну хариуса и кумжу, фотографировались у красивого водопадика, пробовали купаться и загорать, а к вечеру возвращались, опухшие от комаров и водки.

В тот раз директор попросил Пашкова:
- Фотокорреспондент вот… Краснозобых поснимать… Ты уж это… с мотором… Больной он, с сердцем чегой-то. Пешком не может… Ладно? Дня три-четыре?
Филипп, человек молчаливый, просто кивнул. Обговорили детали, и охотник ушел готовиться к вылету. Непростой, видать, это корреспондент, если директор вдруг стал так приторно вежлив.

Краснозобая казарка – на удивление пестро раскрашенный тундровый гусь. Издалека похож он, черно-бело-красный, на детскую глиняную свистульку, ожившую на синей воде. При взгляде на птицу как-то не верится в теорию эволюции, а все больше в Господа Бога, создавшего чудо-гуся на радость тундровому жителю, чтобы не устал его глаз от прочих серых ее обитателей.

Первый день выдался пасмурным, и фотокор провел его, как и прочие, «налегке» – у водопадика за рыбалкой. На второй день к вечеру выглянуло солнышко. Поехали искать натуру. Волоком протащили лодку по обмелевшей протоке в дальнее озеро, и тут, наконец, на спокойной воде - четыре силуэта: две взрослые птицы и два невзрачных серых гусенка. Фотокор настроил объектив:
- Нельзя ли поближе?
Пашков сбавил обороты и осторожно подъехал поближе. Гость снимал. Затем сменил  телеобъектив на «широкоугольник» и попросил «еще ближе».
- Нельзя. Видите? – охотник показал рукой вверх. Штук пять хищных чаек-бургомистров, каждая с гуся величиной, как пираты, кружили над гусиной семьей.
- Ну, Филипп Степанович, ну, миленький! Пару кадриков на цветную, японскую… И объектив – во!
- Нельзя! – тоном выше повторил Филипп. - И так два гусенка осталось. Счас пугнем взрослых, а молодежь эти разбойники враз похапают!

Но фотокор все-таки «уклянчил», и Пашков медленно повел лодку вперед. Когда до гусей осталось метров десять, взрослые птицы, до этого испуганно шипевшие, разом нырнули и растворились в темной воде. Гусята нырнули тоже, но вскоре показались из воды, и сразу же одного подхватил в воздух налетевший бургомистр. Одно движение желтым клювом, и по длинному шлангу горла прокатился комок: гусенок исчез в разбойничьей утробе!
Пока Пашков разворачивал лодку, вторая чайка выхватила из воды у самого борта последнего гусенка…

Корреспондент снимал. Пашков сорвал с головы вязаную шапчонку и с силой шмякнул ее о дно лодки.

- Ничего! Без нервов, Степаныч! Я понимаю – природа! Я успел! В полный кадр. Как глотает! Не переживай, гусей много в тундре! - Он хотел даже похлопать охотника по плечу, но осекся, увидев его глаза…

Филипп, только сейчас понявший, что его спровоцировали на такой кадр, был бел лицом. Наконец, четко выдохнул:
- Да ты и прямь больной на сердце! - и зло выплюнул короткое ругательство.
Осиротевшая гусиная пара стала на крыло и отлетела в тундру. Низкое солнце пролило тяжелый красный свет на чёрный берег, на чёрную лодку, на чёрные фигуры в ней.

Рисунок Евгения Поротова